Николай Бизин тексты возвращения из мертвых

НИКОЛАЙ БИЗИН

Не втискивая лик свой в прокрустову личину проклятого поэта и никого не обязуя к волшебному умению находить жемчуг даже в навозе, автор все же признает, что поэзия чрезвычайно вредный образ жизни.
Автор так же признает, что те homo из людей, кто полагает поэта всего лишь профессионалом среди любых прочих профессионалов, имеют полное право найти в  нижеследующем тексте несколько типографических опечаток - и действительно СПЫТАТЬ блаженное чувство интеллектуального и нравственного превосходства!





                Ж.Л.

Только терпкое знание общий наш омут:
Не лобзание даже и не грубая близость
Или нежность - после которой сытость...
И не губы, что медленно тонут

В собеседье неспешном!
Всего этого попросту нет, даже если
Это есть как поспешность, как детский лепет
Необдуманной лжи...

Знаешь ли, даже звери безгрешны в своем честном зверстве!

Знаешь ли, где быть честным нельзя, там возможно пройти мимо чести...
Где любовь невозможна, там возможно любить без любви...
Где нет старости, быть возможно без смерти...
Все возможное можно! Быть без страсти нельзя.

* * *


Итак, передо мной любовь-гомонкулус.
Итак, передо мной живут не люди,
Но -колбы алхимических процессов:
Прогрессом переполнены и весом

Значительны!

Любовь - когда могу цветок из пепла
Нести любимой как морской прибой:
Разительный как в колбе Парацельса -
Я буду исцелен тобой

От сифилиса или от проказы...

Любовь, когда могу цветок из пепла
Испепелить вторично на анализ
Спектральнейший - все-таки я  луч

Случайнейший:

Во мне живут пылинки как солнечный планктон,
И я играю ветром - или это он
Играет моим разумом! Что разум?
Не больше, чем любовь с изнанки -

Как платьице на голом короле,
Где каждый виден шов и сухожилье:
Я преклоняюсь пред его бессильем
И в колбу Парацельса погружен...
* * *




И чем гуще на крови, тем целебней
Интеллигентской болтовни, что на кухне -
Слаще нет, когда беседа вольным бреднем
Как цыганская кибитка мягко катится…

Но взъерошенного ёжика не схватишь голой задницей!

Гладким сердцем тоже не проглотишь:
Сладко ль озеру глотать город Китеж -
Когда злая татарва как трава
Сквозь адамово ребро прорастает?

Ты в беседе не щади собеседника -
Ты второй не будь щекою, что подставил!


Не щади, да не щадим будешь...
И когда на площадях люди
Воздадут тебя себе ближним -
Ты достиг всего и стал лишним.

* * *




Но реки, что не пью своей воды,
Иссякнут, словно путники без цели:
Их любят женщины, не трогают собаки…
Но женщина, что мудрствует в постели -

На свете, верно, большей нет беды!

Из нас любой, кто пожирал себя -
По жизни был неправ… Как сладко быть неправым:
Неправду и любовь, и человечьи нравы
Я буду пожирать, доколе жив -

Доколе не иссякну! Что есть путь?
Не более, чем ноги, что идут.
Что есть любовь? Не более, чем боль,
Доколе больно ею... Что есть Бог?

Не более, чем пыль его дорог.









* * *




Стояли среди голода народа…

Средь голоду народу моему
Что дать могу? Духовной жажды опыт
Сквозь зубы в глотку, как краюху хлеба -
И не подавится, должно быть, это небо!

Я тот язык сизифов, что по горлу
Влачится вверх, выдавливая мозг -
Вон из желудка и опять же  на свободу -
Как будто выблевал я собственное сердце:

Среди берез родиться я не выбирал!
Стояли среди голода народа…
 

* * *




Когда все течет мимо -
Можно просто плыть по течению
Или сыпаться просом сквозь пальцы:
Простоты светло-серое зернышко,

Пилигримов закон тяготения...

Допьяна я напился течением этим:
Убедился на деле, мир есть изречение -
Пластилиновость месса и времени…
И теперь я куплеты слагаю

И танцую меж вен и артерий!
Артиллерия мне не страшна, ибо уши заткнул горизонтом…
Но мне страшно, когда мимо проистекает труп моего врага:
Как мне быть без него? Я не знаю.

* * *




Думаю, Бога лучше всего наблюдать из ада...
Думаю, слово последнее всегда за дождем -
Кто бы из нас не промок в награду:
Я или дождь, или ложь, или Бог!

У топора есть совесть топорища,
У ада - Бог с причудами своими:
Я именем его давно продрог,
Поскольку Богом прорубаю днище -

Когда пускаю истины на дно!

Мир и без Бога может быть красив,
Но без тебя становится несносен...
Так прибывай, даруй мне силу сосен,
Бог на сносях… Даруй мне силу, осень -

Ад на сносях… Я принимаю роды.









* * *



Капустных заготовок вкус, лишенный всякой соли:
Есть искус как Иисус, который без иуд -
Одна из маленьких загадок этой истины:
Когда бы не распяли мы Христа,

Когда б он до смерти дожил бы, излагая
Невиданные притчи красоты -
Другою бы не стала эта жизнь,
Поскольку времена всегда одни...

Когда бы после старости воскрес,
Поправши свою дряхлость, и вознесся:
Невиданных чудес оставив щедрой горстью -
Другою бы не стала эта жизнь!

Так что же? Распинай не распинай, соли иль не соли капусту?
Известно, святу месту не быть пусту:

В блокадном Ленинграде наблюдаю смерть,
В которой непременно воскрешенье!
Но - видно шевеление людей, потом людей спасенье…
Но здесь мы распинали не Христа.


* * *



Тоска за мной тащилась по пятам
И у виска зависла револьвером.
Я мог бы быть простым революционером
И губернаторов собой взрывать…

Но нет! Поэт не может убивать физически.

Живая жизнь и мертвая живут
Посредством человека как орудья.
Себя не поднести к виску оружьем,
Но можно полюбить неплатонические ласки -

Калейдоскоп, оптическую смесь…
Тоска, я весь как луч и смешиваю краски.

* * *



Где горизонта нет и нет предела,
Там нет и дела для тебя, о нелюбовь!
Там нет и тела для тебя, вода сосуда…
Но сделал я простую вещь, поскольку жив:

Пороки Ганнибала, Александра,
Когда б мы видели без дарований их…
Я отпущу на волю ваши страхи:
Тела, что превращаются в труху,

Старух, в которых обратятся жены!

Но можешь ты спокойно угощать
Меня согретым снегом из ладони.

* * *



Грешить и плакать: утро пробуждает,
Любовь спасает и горит огонь...
Итак, я полюбил земную мякоть
Из-под скорлуп ее, ломающих свой обруч:

Невинность лживую и всякий стыд, и веру в добрых!

Когда ты сбрасываешь кожу имени,
Ты словно бы красоты утруждаешь
Корыстью Дарвина, и мне потребны годы,
Чтоб превзойти естественность отбора -

Нам по пути с тобой...

Верста дородная, простая красота!
Уста твои разбиты, пыль глотая,
Скиталица… Когда грешить и плакать,
Тебя я женщиной своею нарекаю.


*




Это видно далекой звезде,
Как ты чувствуешь весь этот глобус...
Это стыдно, когда ты не чувствуешь злобы
Или похоти, или озноба -

Или душу не скалишь как белые зубы!

Жизнь была мне милее, чем когда-либо мудрость моя,
Но сейчас обезлюдели очи мои - словно бы
Ты как я:
Это больно как губы слепые...

Это ими творю над тобою гончарное чудо,
Ибо я есть любовь, и другого не будет.
* * *




Если найдешь ты себя или мед,
Что же не лижешь его, скалистый медведь языка?
Или сладкого ты не встречал никогда,
Или истины, от которой желал бы детей…

Я тебя именую река.

Илисты мысли твои быть бы могли,
Когда бы не быстры… Когда берега
С верстами стареют, когда неизреченное русло твое,
Милосердные чувства склонятся над ним,

Назовут все по имени, станут искусством
Милосердные чувства твои… Иду дальше искусства.













* * *







Знак такой подается далеко не всем городам...
Такой облик слагается только имеющим власть -
Никогда чтоб не вышла из власти:
Божий страх называется это несчастье -

Петербург!

Его власть бесполезна как белые ночи
Всем имеющим в чреве и кричащим от боли,
Всем немеющим честью, но - когда я чрезмерно играю над бездной:
Божий страх в мои очи! Отойдут мои бесы.
* * *



Единственная, если бы не числа...
Таинственная, если бы не тайны...
Ты истина моя, моя нечаянность,
Отчизна убегающих равнин -

Ты хворостами голоса и мысли…

Я сыну сын и матери я мать -
И помыслом как тройка на морозе:
Рассыпчат, и - не верящий Фома,
Который прикасается перстами…

Что толку от обычного ума?
Что толку от того, что я верста - одна из множества?
Извилина на глобусе, который мозгом мыслит
И чувствует везде и все… Простая красота..


* * *



Которая добра, но не мудра,
Была любовь моя так хороша:
Я сделался великим и богатым -
Глаза мои увидели моря,

Найдя слиянье душ в сплетеньях тел…

Где страны превращаются в болота,
Которая любовь, она хотела
Не веру утвердить, но - рукоделье,
И света поискать в сплетеньях тел,

Оскалив души будто бы нагие…

Которая любовь предотвращает гибель
До боли удоволенных борделем -
Душа у них не больше сладострастья…
Я счастлив быть таким же, как они:

Болотные огни у нас сердца!

Я счастлив, что творю добро из зла и гнили:
Как мусорщик не отвожу лица!
И оглянулся я на все дела мои…
И сотворился мир из слез моих.
* * *



Будто выкидыш страшен ночной этот мир:
Убегу в жизнь другую, всей поверхностью кожи!
Буду вкладыш страниц,
Продотряд уведу от казачьих станиц -

Пусть не будут зарницы кровавы!

Будет жизнь всей поверхностью кожи...
Будет женщина для ослепительной славы...
Я границы себе очертил,
Чтоб не видеть ночной этот мир:

Ограничил себя, оградил - и теперь
Как мне выйти за грани бриллианта?

* * *



Пейте вино для крестьян и солдат,
Которые верят в огромную кровь:
Эта любовь для крестьян и солдат,
Что слетаются словно на мед -

Все, чем богат!

Дескать, труд непомерный есть звенья цепи...
Дескать, дом твоя крепость и могуч как скала...
Я смотрю на орла,
Что срывается в пропасть - с этой скалы!

Позабыв свои крылья, мой ангел,
Вместо них свои скулы сведя:
Что ж, еще одна капля впивается в грунт - навсегда
За собой уводя из крестьян и солдат.

* * *



Все диалоги с городом и миром
На вес суть монологи или сны,
Которые как мед текут по жилам -
Как молоко нетридевятых царствий...

Кто видит сны с открытыми глазами,
Тот удаляет от себя коварство
Слепого сна: вчера пришла весна,
Которая нам издали приснилась...

Вечер, ты помнишь?

Нож хирургический в моей руке -
Надрезав веки, чтобы не случилось
Смыкаться им! Но - много, может статься,
Увидеть не сбылось, ведь мир не завершен…

Вечер, ты помнишь этот дивный сон:

Зарезать иль зарезаться? Любовь, Есенин -
Живущий в зрении моем его цветами, жив остается!
Реальность и иллюзию местами мне не менять ножом…
Кто прокажён любовью, видит сон с открытыми глазами.

* * *



Ты назови себя Вийоном Франсуа,
Играющим своим простецким гробом…
Подчинены движенью тайных клавиш,
Ступающих стопами как гробами:

Преобразующих толпу в звучанье,
Покорную отару в направленье -
И вот рожденье гения, его явленье!
Потом деяния его, потом его паденье:

Стань тенью зла, грабитель и убийца...

У мертвеца вмерзают в землю губы - едва-едва:
Но у тебя  достаточно амбиций,
Чтоб простецов пугать землетрясеньем:
Ты награди себя Вийоном Франсуа!

Придя из недр его, на несколько шагов
Еще раздвинешь пустоту губами.
Проживши год, на несколько веков
Переиграешь игроков гробами.

* * *



Это добрая земля, это честная земля, это сильная земля!
Как обильны добродетели ее...
Как обидно этим добродетелям,
Что я вежлив с ним, и не более!

Ибо соль я - только не ее...

Ибо боль я - только лишь своя...
Обособленность моя, свобода тайная,
Тишина моя, среди которой жить -
Это грусть земли: ей тихой должно быть.

* * *
                Ж.Л.


Что было вдоволь и вина  и хлеба -
И не осталось вовсе ничего:
Лишь женщина, прекрасная как небо!
И трепетанье сердца твоего -

Каков ты есть, лишившийся всего?

Обидою простой, как у ребенка,
Который видит, что обиды нет -
Любовь проста, как будто у подонка
Отняли подлость, и остался свет…

Ты от лукавого не избавляй,
Поскольку все искусство от лукавого:
Гордыней и богатствами утрат -
Гора и небо, этот тонкий иней...

* * *

Своя рубашка далека от веры,
И телу нелегко от всепрощенья:
Влачить чтоб пребывание свое
В Италии эпохи Возрожденья!

Когда святые римские отцы
Имели от своих блудниц детей
И с дочерьми игралися в инцесты -
Кровосмешение не слишком ужасало:

Лишь птицы опадали с небосклона...

Надменней императорских регалий,
Законам не подчинены как тот Челлини
(опять зарезавший кого-то, кто излишне
У гения мешался под ногами) -

Останься с нами, смутная тоска!

Ты, голубая жилка Афродиты,
Что бьется у виска,
И вы, хлеба -
Которые я в Лету опускаю…

Кто наблюдает ветер, тем не жать!
Не убивавшим и не зачинать
Пять или шесть телесных осязаний:
Нам можно все, но не хватает сил…

Останься с нами, смутная тоска
* * *



Чтоб дальше отступлению не быть
(как бы лопатками упершись в Волгу),
Я отступаю покуда, то есть долга
Солдатского не выполню: приказ «назад ни шагу»!

Теперь мне дан приказ идти на запад…

Я наступаю и давлюсь дорогой и своей виной -
Поскольку не жуя я их глотаю!
Но отступал ведь, словно недотрога,
И падал - ну и что? Теперь летаю...

Какой ценой?