Отличник глава 24

Глава 24 В гостях у Андрея Сергеевича

Я, как и обещал, по возвращении с юга, поехал в деревню к Андрею Сергеевичу и Татьяне Николаевне. Обещал помочь с сараем и по хозяйству.
По дороге, в электричке, вспоминал Судак, пляж, торговцев, кричавших над самым ухом: «Пахлава медовая, слойки с орешками». Я не выдержал как-то назойливости такой и сказал: «А слоников с орешками нет? И идите от меня, мне не пахлава, а похвала медовая нужна». Продавец от неожиданности даже кукурузу из руки выронил, которую время от времени грыз, а маленький мальчик заплакал и стал кричать, просить свою маму, чтобы она купила ему слоника с орешками.
Фотограф постоянно ходил по пляжу, выкрикивал: «Кто забыл сфотографироваться? Обезьянка Бася пришла». Слыша имя Бася, я всякий раз возвращался воспоминаниями к Хильде. И вообще не мог отдыхать, не в состоянии был расслабиться, тянуло к учебе, к работе. А ребята, смотрю, наслаждаются солнцем, морем. Я им даже завидовал.
Честно говоря, ехать мне к Андрею Сергеевичу не хотелось, Саломеи там не было, а ходить по тем местам, где мы с ней гуляли, одному было невесело. Работы предстоящей я не боялся и потом, коль уж дал слово, надо было слово держать. Были и свои корыстно-шкурные интересы. Решил собрать и насушить себе на зиму грибов, травы зверобоя. Я пью зверобой вместо чая, когда он у меня есть. А то денег ни на что не хватало.
Меня, конечно, ждали, но встретили без того энтузиазма и огонька в глазах, на которые я рассчитывал. Дело в том, что пока я купался в море, Сергей Сергеевич протрезвел и приехал к брату на разговор.
– Что здесь было! – рассказывала Татьяна Николаевна, – Сереня трезвый пришел, но вел себя безобразнее пьяного. На пороге снял с себя всю одежду, кинул на пол и давай кричать: «Я четыре раза в месяц белье меняю! Привет от грязного цыгана! Морковь я вашу погрыз? Вот этими зубами?». Достал нижние зубы свои искусственные, тряс их перед моим носом.
Напомню, по словам хозяев, он жил у них как-то целую зиму, кормил кур и истребил двадцать пять килограммов моркови.
– Кричал, как оглашенный, топал ногами. Я думала, с ума сошел. Кричал: «Знать вас не желаю», будто до этого мы с ним любезно бок о бок жили. Я перепугалась, стала уверять , что ничего такого не говорила. А он мне в ответ: «Дима не врет».
Я сидел, понурив голову, и не смел поднять глаз, так как ссору эту, куда ни верти, спровоцировал я своей невоздержанностью, своим длинным языком. Но Татьяна Николаевна, передавая мне все это, как ни странно, во всем винила не меня, а Сергея Сергеевича.
– Ишь ты, следоватиль, мать его так! Приехал в чужой дом выяснять отношения.
Так что был я прощен и всецело оправдан. Мне бы следовало принести извинение за свой проступок, но было до ужаса стыдно, и я заговорить об этом никак не мог. Через день-другой все это забылось, и я всецело отдался работе. Распорядок был такой. Утром я ходил в лес, собирал грибы, днем мы с Андрей Сергеевичем работали, а вечером выпивали слегка, так, чтобы на утро не ощущать последствий, и пели все те же песни.
В хозяйстве у Андрея Сергеевича была корова, поросенок, и куры с петушком. Интересно он про них рассказывал:
– Ты знаешь, у петуха, в его гареме, всегда есть любимая курица, по-человечески – старшая жена. Она всех остальных кур гоняет, ревнует. И от нее зависит, кто будет сытно есть, а кому ничего не достанется. Вот, купил я в прошлом году четырех молодых кур, так их не приняли, заклевали. В одну из молодок очень сильно влюбился петух, пытался ее отстоять, но эта сволота, старшая жена его, к ней особенно его приревновала, и клевала ее, где только удавалось. Вот, у кур, все как у людей, никто просто за ними не наблюдает. А поросенку сегодня похлебку давал, он чавкает, визжит от радости. Думаю, знал бы ты, для чего я тебя кормлю, ты бы с голоду помер. А корову на луг повел, иду, она за мной следом. И тут я малость воздух испортил, обычное дело. Что же ты думаешь? Она меня мордой своей под зад поддела и вперед с силой кинула. Я упал на четвереньки, да так на четвереньках метров шесть и пробежал. Боялся, что рогами пырнет. Видишь, скотина, а тоже понимает, что хорошо, а что плохо.
Про корову мне Саломея рассказывала: «Я в детстве тощая была как былинка, и меня на лето к дядьке в деревню отправили. Каждый день я пила парное молоко, у меня своя кружка была. За лето поправилась на десять килограмм и потом лет пять не болела ни простудой, ни гриппом».
Я тоже пил парное молоко, но не больше одной кружки в день, если жадничал и, например, выпивал две, то меня начинало слабить. Так что волей-неволей приходилось выдерживать норму.
Я сделал Андрею Сергеевичу новый забор, поставил новый туалет. Но главная задача была – утеплить сарай.
«Прошлой зимой у кур гребешки отмерзли, – жаловался он, – надо утеплить». А утеплять Андрей Сергеевич собирался не мудрствуя лукаво. Материал для утепления – обычные дрова, вместо связующего раствора – коровяк, лепешка коровья. Я уговорил его немножко потратиться, и мы привезли те строительные материалы, что были нужны и утеплили сарай, как следует. Даже крышу на доме нашли время подремонтировать.
Провожали меня по-царски, килограмм сухих грибов я с собой увозил, трехлитровую банку меда, зверобоя приличный мешочек, творога деревенского, яичек, настойку, по мелочи много чего.
На следующее лето, само собой, пообещал приехать пожить, а если удастся уговорить Саломею, то даже вместе встретить Старый Новый год.
Провожали меня и плакали, словно сына родного отдают в службу бессрочную. И чем я их так присушил? Сказать, что привязчива одинокая старость и каждый молодой человек для них – сын, язык не повернется. Хотелось думать, что так полюбили они именно меня и никого другого так бы не полюбили. Да и сам к ним привязался, как к родным, хорошие они были люди.