II. Власть Великого. Глава 15. Благодать

           ОТРИЦАНИЕ ИМЕНИ.
               
          Часть 2.
                ВЛАСТЬ ВЕЛИКОГО.
               
          Глава 15.
                БЛАГОДАТЬ.

    Проснулся я гораздо более добрым. И, хотя спал недолго, почувствовал себя отдохнувшим. Что-то изнутри требовало движения и действия. Не буду вам говорить, как называл это состояние мой дед. Очевидно, Сеш опять забегал в комнату, потому что на столе нашлась кое-какая еда. Я поел на ходу, нарезая круги по обиталищу князя. Не сиделось мне на месте. Тем более, что уже наступал вечер. В этот раз моё внимание привлекла небольшая коллекция старого оружия, частично вышедшего из употребления даже на Навине. Здесь было несколько луков, пара арбалетов, стрелы, сколько-то мечей, ружей и ещё разных железяк.
   Поймите меня правильно: я мирный человек, несмотря на то, что серьёзно взъелся на Ерпя. В оружии меня интересует почти исключительно его отделка. Знаете, эти накладки со сложными узорами, орнамент из дорогого металла, словно вплавленный в лезвие, ножны, украшенные драгоценными камнями сложной огранки… У меня есть сабля, полученная в подарок от Далима, принца Сароссе, и в недавней поездке за море я первым делом познакомился с мастером, создавшим её такой красивой. Он мне твердил о достоинствах стали, а всю красоту назвал «делом техники», и что это всем известный узор «Крыло Бейлел», исполнение которого он доверил своим ученикам. Взаимопонимания не возникло. Тем более, что мастер испытывал презрение к ювелирам, подобно мне, занимающимся «бабьими цацками». Ну и всё.
   Я постоял, разглядывая малоинтересные с точки зрения мастера по серёжками и колечкам, клинки, и заинтересовался только шлемом с чернением и позолотой. Надел его на себя и подошёл к зеркалу.
   Отражение самого себя в шлеме мне понравилось. Вот так мы, Охти, когда-то вершили великие дела. Побеждали врагов, выигрывали битвы, одерживали верх на турнирах. Или, если взглянуть с другой стороны, вот так мы, Аги, отложив инструменты, сражались с приспешниками Чёрной Нечисти в Айкри, и вышли победителями…
   …Кто я?..
   И когда же наступит момент, когда мы с Сешем отправимся в недра храма вызволять Петрика?
   Сбросив шлем, я вновь забегал туда и сюда. Как же мне нужен Чудилка! Только заполучив его, я могу взяться за прочие дела: выручать моих предсказателей, например. Как они там, без меня? Как там Лёка Мале у реки, как Лесик и Васятка с мальчиком Миче, самозваным моим тёзкой? Аарн ещё на мою голову! Надеюсь, он уже с Лёкой, и предварительно вернул родителям Рики и Лалу Паг.
   Скорей, скорей!
   Я повернул вертушку замка и высунул нос в коридор. Из-за двери мне казалось, что там в последнее время чересчур тихо, а странные звуки, доносившиеся издалека, навевали подозрения, что Косзе в жертву приносят коров.
   Коридор действительно был пуст. Непонятные звуки слышались из-за стеклянных дверей тёмного зала с чудовищной скульптурой. Ноги сами понесли меня в ту сторону, а руки на ходу натянули на голову капюшон. Сейчас я увижу Петрика, кивнул я сам себе. Это Зов Крови, и повинуясь ему, я, преодолевая страх, уже бежал к стеклянным дверям. А войдя в зал, пискнул:
   - Ух ты!
   И ужом ускользнул в полумраке за груду камней. Таких груд здесь было много вдоль стен. Видимо, Косза должен был ощущать себя как в родной пещере. 
   Гаврики Косзы в белом и с кисточками водили хороводы у подножия любимого монстра. Их было чересчур много на меня одного. Столько волшебников в одном месте я никогда не видел! Навина невероятно богата магами, как я погляжу. Они, то останавливаясь, то на ходу исступлённо качались в разные стороны, мотали головами и монотонно мычали. А иные – глупо хихикали или таращились в пространство с тупым выражением лиц. А ещё – отвратительно подёргивались, подпрыгивали и извивались. Встав за камнями, я только глазами хлопал.
   Прав, ох, как прав Лесик Везлик: этот храм – пристанище сумасшедших. Кто знает, может постоянно работающая пугательная машинка сводит с ума? Может, само здание стоит на таком особенном месте, где люди быстро становятся ненормальными? А что если мой Петрик тоже спятил? «Ничего, - обратился я к нему мысленно, - ничего, я никогда не оставлю тебя, каким бы ты ни был. Ничего не бойся, я уже здесь. Где ты?» Лишь бы самому не свихнуться до тех пор, пока я не вырву моего брата из лап чокнутых жрецов.
   Удивительно, но я не слышал отклика.
   Отдельной группкой стояли дети и подростки. Те, чьим папочкой считался Чёрная Нечисть. И отнятые у родителей ради службы Ему Самому, мальчики – волшебники.
   Глядя на сборище в огромном зале я действительно испугался: если всю эту колдовскую мощь направить на какую-то цель, от неё ничего не останется. Волшебство бывает пугающим и опасным. И, видите, что делается: где-то из страха уничтожают магов, где-то их собирают для чего-то под одной крышей. Нет гармонии в мире людей, только природа всегда совершенна – так говорит мой Петрик.
    Если днём ладони бронзового Косзы были повёрнуты вниз, словно он желал вас схватить, то теперь это были пригоршни, полные воды. Мужчины из хоровода время от времени припадали к ним. Всё ясно: слишком утомительно вот так извиваться и мычать, не имея возможности попить. После этого волшебники становились веселей, дёргались сильнее и вызывали ещё большее омерзение. В какой-то момент толстый тип с миллионом кисточек что-то крикнул, махнул рукой, и разновозрастные мальчишки, толкаясь и торопясь, с явным облегчением покинули зал через двери в противоположной стене. Взрослые ускорили танцы, усилили громкость мычания и рычания, перешли на вой, некоторые попадали на пол и скорчились там, как креветки, подрыгивая ногами. Разумная Эя и светлый Радо! От наблюдения такого и стошнить может.
   Вот он, тот ритуал, решил я, который позволил Рики, Лале и Васятке незамеченными оказаться в Текре. Жрецам, увлечённо поклоняющимся любимому божеству, не до каких-то там поисковых порталов. Если в Текр проникнет чужеземный волшебник, он рано или поздно всё равно выдаст себя. Не стоит отвлекаться на мелочи от столь важного дела.
   Отвратительное зрелище завораживало. Особенно завораживал Сеш, проделывающий всё то же самое. Вот уж от кого не ожидал!
   С трудом оторвавшись от созерцания тошнотворного действа, я обвёл взглядом просторы святилища. И увидел, наконец, своего Петрика - у дальней ступни бронзовой каракатицы!! Он был ужасно бледен. Глаза его по величине были схожи с блюдцами, а руки нервно сжаты. Думаю, что я сам выглядел точно также. Рядом с Чудилушкой, снисходительно улыбаясь, находился статный и красивый мужчина, напомнивший мне почему-то папу Стояна Охти. Судя по тому, что кисточками он был прямо-таки утыкан, я решил, что это и есть Наиглавнейший Ерпь. Толстый человек, распорядитель церемонии, тоже был там.
   Он взял моего Петрика за локоть и повёл в моём направлении. И я – вот ненормальный! – двинулся навстречу, забыв о страхе и необходимости соблюдать осторожность. И даже отмахнулся от на удивление разумного взгляда Сеша – подумаешь, валяется там какой-то!
   В царившем в зале полумраке мы с Петриком шли навстречу друг другу, и встретились у повёрнутой вверх, наподобие чаши, ладони бронзового монстра. Кто-то из корчившихся на полу мужчин встал и, вклинившись между нами, стал жадно пить налитую в неё воду. А потом повалился на пол. Петрик вскрикнул и шарахнулся в сторону. Он обхватил себя искалеченными руками, будто ему было холодно. На меня мой брат взглянул вскользь и не подал вида, что узнал. Всё-таки, он молодец! Надо же так держаться! Он был уверен, что я появлюсь, он был готов – вот и не выдал никаких чувств, когда я оказался рядом. Так решил я тогда сгоряча, испытывая огромное восхищение моим королевичем.
  Распорядитель вдруг схватил и меня за локоть и, развернув к бронзовой ладони, весело сказал:
  - Пей же, брат, прими благодать из рук Великого!
  Чтобы он не разглядел моего лица, я сунулся в чашу, а красавец крикнул толстому распорядителю:
  - Подожди Эз. Давай повременим с благодатью для Аарна. А то он совсем спятит.
  - Но мы, вроде, решили, что отведав благодати, Аарн станет нашим помощником и другом. Правда, Аарн?
  - Я не Аарн, - не своим голосом произнёс Чудилушка.
  - Я подумал, - надрывался красавец, - что, может, он не притворяется. Тогда всё же лучше не спешить.
   - Можем не успеть, - крикнул в ответ словно бы пьяный распорядитель Эз. – С другой стороны, я тоже склоняюсь к тому, что мозги у него сильно наперекосяк. С третьей стороны, благодать Великого приносит лишь пользу. Пей же, брат, - это он мне. 
   Я чувствовал его взгляд и боялся выдать себя. И не хотел, чтобы Эз увидел моё незнакомое лицо. Поэтому принялся сосредоточенно хлебать воду, налитую в Косзину лапу.
   Спор между Эзом и Ерпем возобновился, а я обратил внимание, что кто-то дёргает меня за ногу.
   А! Это Сеш дёргал меня!
   Страх прошёл, стало даже весело. Появилась удаль, лёгкость, полумрак рассеялся, всё стало ярким, смешным и интересным. Я решил, что самая пора набить кому-нибудь морду, раз они все здесь обижают моего Петрика. Я радостно похихикал в предвкушении драки, когда высунулся из бронзовой ладони. В этот момент Эз, проигравший в споре, как раз приник ко второй чаше и не смотрел на меня больше. Петрик и красавец удалялись от меня за ногу Косзы, но задержались там, уж не знаю из-за чего. Я подивился разумному решению главного кисточконосителя не вредить и без того чудным Чудилкиным мозгам, потёр руки и, повизгивая от радости, ринулся следом. Разумный красавец или же нет, но я помнил, что надо побить его.
   Ноги, однако, стали вдруг ужасно неповоротливыми. Они за что-то зацепились, я рухнул на чьё-то тело, перевернулся на спину и увидел, что распорядитель, один за другим, поворачивает когти Косзы, а затем стала менять своё положение и кисть страшилища. Она повернулась вниз и изобразила уже виденное мною хватательное движение. При этом вода из ладони вся вылилась прямо мне в рот, разинутый для того, чтобы обругать Эза старым кашалотом.
   Тут в поле зрения возник Сеш, и он же поставил меня на ноги. А потом кто-то в начавшей расходиться толпе хотел незаметно ударить моего Петрика ножом в спину, но я этот нож отобрал и… И не помню, что было дальше. Только большое удовлетворение от того, что я всё-таки кого-то от души отметелил.
   
   *

   Вы видели море у Някки?
   Здесь все оттенки зелёного и голубого, здесь золото играет на волнах или пена кипит под проливным дождём, исчезающим в солёной глубине. Оно то смеётся и плещет, то ревёт и беснуется, то ласкается, словно котёнок. Прохладное летом, ледяное зимой, оно манит к себе всегда. Я бы вечно смотрел на него, я бы напился дождевой воды, которая пропадает даром в тяжёлых волнах. Но дождь проходит, а жажда остаётся.
   Если тело требует нагрузки, поднимайте парус – и наперегонки с друзьями под голоса чаек, и волн, и мальчишек, которых вы взяли покататься. И замелькают горы, и тропы на них, и трещины, и цветущий шиповник, и таинственные, недоступные города древних анчу. Там, внутри, в этих жилищах, колодцы, из которых можно пить. Ручьи и речонки со сладкой холодной водой. Но раз наперегонки – нельзя пристать к берегу и пить эту воду. Разве что кто-нибудь из юных пассажиров захватил с собой флягу? Но мальчишки – они не запасливы.
   А этот ветер! Он бьёт в лицо, швыряется брызгами, обрушивает на тебя волну здесь, у самого берега. А очень младший братец, немного испуганный, но счастливый, визжит и цепляется за пояс, и прячет мокрую мордочку за твоей спиной. Я помню, что стоял там, а море вымывало песок и гальку из-под ног, и тащило нас с Рики в глубину. Только я ведь волшебник, и могучий, как море, и весь его блеск – дар Радо – он для меня, для нас с Рики. О, мы с морем на равных, и любим, и уважаем друг друга, и не обидим, не причиним один другому вреда. Я говорил Рики: «Не бойся. Смотри, как красиво!» И он высовывался и смотрел на следующую волну, полный ужаса и восторга, и верил, что мы сильны, как она. 
   А потом прибегала мама, и кричала, чтобы мы вылезали, и уводила нас с пляжа за уши, и ругала меня за то, что я, всегда осторожный, и трясущийся над своим младшим братом, при виде моря теряю голову, и говорила, что скажет отцу. А я смеялся и протягивал к морю руки, и оно сыпало в подставленные чашечками ладони брызги. Полные пригоршни воды. Жаль только солёной. Пить ещё больше хочется.
   Столько воды, а пить нельзя.
   А слева – блестящая река Някка. Она взволнована штормом, она качает у пристаней лодки и большие суда. И я бы напился, да вот беда: сам настоял, чтобы врачи запретили пить воду из Някки. В нижнем своём течении она протекает по земле, отравленной чем-то, что искалечило наши с Петриком руки. Когда же она очистится?
   У меня на дворе колодец, и, если я попрошу, Ната наполнит мне ковшик с лесовской чеканкой, в нём будет перекатываться янтарное солнце, и я, наконец, напьюсь.
   Но где моя Ната?
   Я вспомнил: это князь Сеш Лииви сделал так, что моей Наты нет со мной. 
   - Миче, - звал он меня и лил мне в рот воду из моего же колодца. – Миче, ну очухайся, наконец.
   И он ржал, и от смеха расплёскивал воду мне на лицо.
   Я пил, и немного напился, а потом сделал попытку ещё полюбоваться моим морем и моей Натой, но Сеш тряс меня и даже хлопал по щекам. Я рассердился и открыл глаза. И застонал: по ним больно ударил свет.
   - Мамочка моя! – проскрипел я, ощупывая тяжёлую, ничего не соображающую голову. – Что ж это делается?
   Сеш заржал снова, я его пнул ногой, чем рассмешил ещё больше. Движение совершенно лишило меня сил.
   - Миче, Миче! - смеясь, говорил Сеш. – Прославленный Миче, борец за всеобщее благоденствие! Можно считать, что ты прошёл посвящение в служители Косзы.
   - Зачем? Я не хочу.
   - А всё, дело сделано, - веселился князь. – Ты приобщился благодати Великого в очень большой, я бы даже сказал, в запредельной дозе. Значит, ты уже взрослый мальчик. А то, знаешь ли, деткам благодать не положена. Но однажды наступает время обряда, и это значит, что ты готов к служению…
   - Стоп. Я понял. Я наклюкался чего-то из лап вашего монстра. Думал, что это вода, а это благодать какая-то. – Я сел и снова рухнул на подушку. – Что ж так хреново-то? И что, я также дрыгал ногой, как вы все?
   Сеш так и прыснул:
   - Когда от меня стремился отделаться, то да, дрыгал. И руками ты молотил будь здоров. Ты бы знал, какого труда мне стоило утащить тебя оттуда. Если бы я не схватил тебя за штанину, и ты бы не упал, прямо не знаю, что случилось бы. Было похоже, что ты собираешься отбить своего Аарна у Наиглавнейшего Ерпя. Очень уж выразительно засучил рукава. Не делай так в женском обществе: дамы попадают в обморок. Я же дёргал тебя за ногу. Зачем ты пил? Ах да! Думал, что это водичка!
   Сеш снова захихикал, а я сказал:
   - Два вопроса. Какого ещё Аарна?
   - Переходи сразу ко второму. Вижу, драка не прошла для тебя бесследно. Получить кулаком Барвина по голове – это тебе не хухры-мухры. Эй, Миче, надеюсь, ты помнишь, кто я такой и зачем здесь ты?
   - Ладно, - согласился я, вспомнив, что Сеш почему-то считает Петрика другим моим товарищем. – Почему никто не схватил незнакомца, устроившего драку в святилище?
   - Тому есть несколько причин, - закатил глаза князь. – Те, кто налакался благодати, в полумраке твои руки не разглядели – это раз. Два – на подобных церемониях драки бывают очень часто. И три – ты молчал и не снимал капюшон, и когда меня спросили, кто ты такой, я назвал тебя чужим именем. Никто не удивился: этот человек известный дебошир. Нож я спрятал под тумбой.
    - Что за нож? – я смутно припомнил, что что-то такое действительно было.
    - Нож ты отобрал у Барвина. Вот это была потасовка! Но ничего. Он считает тебя нашим драчуном и обожателем благодати. Ку-ку, Миче! Если ты беседовал с Лесиком Везликом, то, вероятно, знаешь, кто такой Барвин. Вот уж никогда не поверю, что этот человек сдержал клятву, данную перед лицом Косзы, и не рассказал тебе о своём приключении в храме.
   Значит, я напал не на Ерпя. Значит, это бывший воспитанник Лесика хотел вонзить нож в спину моему брату! Надеюсь, я зашиб его до смерти!
   - Не надейся, - усмехнулся Сеш. – Барвин жив, хотя и сильно нездоров. Не суди его строго. Многие понимают, как опасен Аарн. Он владеет древнейшими заклятиями, которые придумала сама Ви, Мать Магии. Даже мои сторонники осуждают меня за то, что я тяну время и не стараюсь избавить наш мир от него. Что я всё не даю приказ прикончить Аарна. Вот Барвин и занялся самодеятельностью. Я не возражал, когда его отправили в камеру для провинившихся служителей. Уж очень темпераментный он у нас. Но не волнуйся за него: никто не понял, что он хотел напасть на твоего Аарна. Считают, что просто в драку ввязался и незаконно явился на церемонию с оружием. Хорошо, что я был начеку с того момента, как увидел, что ты вошёл в зал.
   - Не волнуйся?! Ты чокнутый, Сеш! Я сам бы напал на предателя Барвина с удовольствием. Где эта камера?
   - Угомонись. Твоя задача – забрать отсюда твоего друга и спрятать его в надёжном месте. А мы тут сами разберёмся. Видишь, какой синяк? Это ты мне удружил. Ты разнёс мне всю комнату!
   - Я? Нет!
   - Ты-ты! Погляди вокруг.
   Я поглядел. Забрезжили неясные воспоминания о том, как я бил колбы и пузырьки, пока не осталось ни одного. И о том, как отбивался от Сеша, который хотел помешать мне резвиться. Осколки он уже подобрал, но светлый паркет сильно пострадал: повсюду он пестрел въевшимися цветными пятнами. В углу валялись обломки подставки для древних мечей, а сами они лежали рядом. Ой-ой! Я с почтением отношусь к чужой собственности, но когда разрушал хозяйство князя, мне было так восхитительно радостно! Так легко, как никогда в жизни. И казалось, будто я делаю какое-то великое дело. Как же это я так?
  - Это с непривычки, от большого количества благодати, - пояснил Сеш. – Не переживай: совершенно невозможно услышать снаружи то, что делается у меня здесь. Благодать – это тайна храма. О том, как её приготовить, знают только Наиглавнейший и Распорядитель. Я не знаю. Поэтому нечего на меня так смотреть. Я занимаюсь лекарствами. И ещё разной незначительной ерундой.
   - Дай что-нибудь такое, чтобы стало лучше, - простонал я, и Сеш действительно что-то дал.
   - Что ж, - говорил он, пока я приходил в себя, - ты видишь, насколько опасно Аарну находиться в храме. Каждый час может стать для него последним. Ты сам виноват, Миче, что мы потеряли эту ночь. Будем ждать следующую.
   Так и есть. Я видел, что за окном уже даже не утро, а день, и что ночь я действительно провёл бездарно. Сеш показал на корзинку с едой и велел мне подниматься, умываться и завтракать.
   - Где твои друзья, Миче? – вдруг спросил князь. – Где твой брат и этот большой человек Лёка? Им надо тихо сидеть в одном каком-нибудь месте, чтобы потом быстро всем вместе вернуться домой. Но, боюсь, они рыщут по городу в поисках тебя. Не натворили бы бед. Я бы хотел поговорить с королевичем Петриком.
   - Я бы тоже хотел, - буркнул я, присаживаясь к столу.
   - Ещё хочу, - пристал Сеш, - чтобы у тебя не осталось обо мне неправильного представления, Миче. Вчера мне было всё равно. Но ты задержался на день… Я здесь, в храме, около трёх лет. Мой отец был служителем Косзы. О! Он был его верным слугой. Это самое его место: по убеждениям, по складу характера. Он был жестоким. Мать отправила меня подальше из Текра, в Иктию. Было объявлено, что для того, чтобы изучать химию. Возражений не было ни от отца, ни от Наиглавнейшего: люди с хорошим образованием всегда нужны. Но всё равно имелось в виду, что однажды я стану слугой Косзе. Но мама, отсылала меня в университет с тем, чтобы я никогда не вернулся. Когда-нибудь, по её словам, всё должно было наладиться. Текр обязательно должен стать прежним, наше имение – процветающим, а власти жрецов придёт конец. Вот в эти, лучшие, времена можно было бы поговорить о возвращении. Я страшно рад был покинуть Текр. Как лесной зверь, которого выпустили из клетки. Было хорошо. Но нам… в смысле, мне…
   - Ты сказал «нам», потому что с тобой отправилась за границу твоя Кис-Кис?
   - Да. Хотя это было рискованно. В ту пору женщин уже очень сильно ограничивали во всём, и учиться в университетах они не имели права. Но помог мой учитель магии. И мы, наверное, могли бы счастливо жить в Иктии и дальше, но нам всё время встречались люди с нашей бедной родины, путешественники, которые всякого навидались в Текре, долетали разные слухи… Ничего не менялось. Мы стали опасаться за жизнь моей мамы: что с ней будет, если я не явлюсь в храм? И где же тот человек, который всё изменит? Я не мог не вернуться, Миче. У меня засело в голове, что вероятно, смогу что-нибудь сделать. Понимаешь: не как прочие, нахрапом, а изнутри, в самом гнезде этих нелюдей. Совесть не позволила мне остаться в стороне и не воспользоваться такой возможностью. Я пришёл в храм и заявил, что готов служить Чёрной Нечисти. Оговорился. Ему Самому. К тому времени было разбито союзное войско, подавлены восстания, уничтожены бунтовщики. И тут я такой… Здрасте вам. Меня подвергли испытаниям…
   Сеш болезненно сморщился. Я тоже. Я знаю, мне рассказывал папа Стоян. Это знание передаётся в семействе Охти по наследству, и идёт от того правителя, который даже не был им роднёй, но который – помните? – повелел сровнять с землёй храм неведомого тёмного божества. Тот король, прежде чем уничтожить храмовые книги, прочитал их, и, наверное, не он один. С тех пор маленьким королевичам рассказывали страшилку об этих испытаниях и жутких обрядах – для того, чтобы они никогда не связывались ни с каким подозрительным культом. Обряды инициации направлены на уничтожение жалости и милосердия, доверия и благородства, на воспитание честолюбия и жестокости. Не знаю, может, в храме на Навине всё не так страшно, но от того, что я слышал от папы Стояна, меня бросало в дрожь. И я обязан был рассказать это Розочке, когда она подрастёт: традиция такая. А ещё в народе ходят сказки…
   - Ты должен убивать без жалости любого, кого прикажут, никогда не вставать на защиту и быть равнодушным. Предавать товарищей и плести интриги, наушничать и проявлять инициативу, чтобы все видели, как ты суров с теми, кто осмеливается идти против Чёрной Нечисти, - озвучил я самую безобидную часть страшных рассказов. Сеш грустно улыбнулся:
   - Ну, я же князь, образованный, взрослый человек, сын своего отца, к тому же, добровольно явился на службу. Для меня были сделаны кое-какие послабления. И вот что я скажу тебе. Если бы не я, ты не застал бы в живых никого из наших предсказателей. Если бы не я, уже были бы захвачены Иктия и Артия. Ты спросишь, как мне это удалось? Интриги, предательство и равнодушие. Ерпь с каждым месяцем делается всё более ненормальным. Если бы не я, женщин в нашей стране держали бы в специальных домах и поштучно выдавали бы на время для мужской надобности. А так, Миче, издан закон о неограниченной власти мужчин над жёнами – и только. Не каждая жена позволит себя поработить, и не каждый мужчина негодяй. Как у меня это получилось? Я проявлял инициативу и доказывал, что всё прочее значит – идти против воли Его Самого. Если бы не я, Текр был бы намного более грязен, а люди вымерли бы от эпидемий, потому что Ерпю на всё наплевать. Он придумывает нелепые законы и нелогичные запреты, но требует, чтобы всё выполнялось в точности. Как я борюсь за чистоту и здоровье? Обман и хитрость. Вот так-то. Моя невеста всегда поддерживала меня. Но однажды она приехала в Текр, и я почувствовал, что она изменилась. Она стала жестокой. Она торопила меня и требовала решительных действий. Я ей подчинился. Это было наваждение. Ты уже знаешь. Ты вчера как-то нехорошо отзывался обо мне. Я решил немного о себе рассказать, чтобы оправдаться в твоих глазах.
   - Я не знал, когда отзывался. Прости Сеш. Это талант: вывернуть всё наизнанку, показать другой стороной и выставить себя хорошим с точки зрения Косзы.
   - Я многих людей спас, переправил за границу, и рисковал при этом не только собой, но и жизнями матери и невесты. Я много горевал, Миче, потому что далеко не всем сумел помочь. Я нашёл единомышленников, даже здесь, в храме. Но понимаешь, как обстоят дела: имея сейчас возможность изменить жизнь целой страны, не могу спасти людей, которые мне дороги. Не имею права выдать себя.
   - Ага. С этого надо было начинать. Итак…
   - Им поможешь ты. Сама добрая Наи не допустила, чтобы ты вчера покинул храм и Навину.
   - И это…
   - Твои любимые предсказатели и...
   - И бедное маленькое существо, которое сегодня должны на них натравить?
   - Я так предполагаю.
   - Хорошо, - поднялся я из-за стола. - Я готов. Но сперва скажи, зачем вам с Кис-Кис Марика.
   - Далась вам эта Марика! Не скажу.
   - Но, по крайней мере, ответь, не собираетесь ли вы принести девочку в жертву? Лишить её жизни?
   Сеш засмеялся:
   - Нет, конечно. Ладно, Миче. Я сознаюсь: всё дело с Марикой тоже было наваждением. Я сам не пойму теперь, зачем она нам. А ведь казалось, так важно привезти её на Навину. Да, наваждение. Надо спросить у моей невесты, зачем мы всё это делали. Может быть, я забыл? А ты что думаешь об этом?
   - Скажи, Сеш, а правда ли, что в этом храме все люди сходят с ума?
   - Считаешь, что я сумасшедший?
   - Нет-нет, ну что ты! Как я могу? Наваждение – так наваждение.
   - Если подумать, то только Ерпь по-настоящему спятил. Да ещё те, кто увлекается благодатью. Нет. Я её сроду не хлебал. И все умные люди не прикасаются к ней. Только делают вид. Да ещё мальчикам нельзя пропустить Посвящения. Ну что ты! Разве я похож на ненормального?
   - Последний вопрос: когда твоя Кис-Кис стала другой, ты заметил у неё что-нибудь новое, странное?
   - Говорю же: она стала…
   - Нет, Сеш, из вещей. Что-нибудь новое из украшений или, может быть, игрушечный котёнок, которого она везде с собой носила, а теперь он пропал, или молитвенник. Личная вещь, с которой не расстаются. Вроде талисмана.
   - Не знаю. Не заметил. Может быть, новые бусы? Синие бусы из стекла. Точно. Они появились у неё как раз в ту пору, и моя любимая их всё время носила. Недавно они рассыпались и потерялись в Някке. Тогда, на площади перед театром.
   - Я так и думал! Сеш, как ты, волшебник, не понял, что эта вещь очень злая, плохая, холодная?
   - Разве? Я думал, что просто уродливая. Цветом уж больно противная.
   - Наверное, в этом злом храме у тебя притупилось чутьё.
   - Эти бусы подарил ей мой учитель магии. Не думаю, что и у него что-нибудь притупилось.
   - Тогда сам делай выводы о своём учителе, князь. Кто он? Где он?
   - Миче, этот вечер может стать последним для многих людей, а мы тут разговоры разговариваем. Давай потом поболтаем о ювелирных изделиях. Может, я даже куплю у тебя что-нибудь как подарок ко дню свадьбы. Если все уцелеем, конечно. Приводи себя в порядок, а я сейчас отойду и вернусь через час примерно. Ты должен быть готовым. Запри дверь.
   - Хорошо, - покладисто ответил я.
   А между прочим, нельзя недооценивать действие подаренного волшебником талисмана, запомните это навсегда. И разговоры о нём, как показали дальнейшие события, откладывать тоже не следует.
   Сеш – он более князь, чем маг. Такое тоже случается.

Продолжение:  http://www.proza.ru/2014/06/06/1723

Иллюстрация: картинка из "Контакта" и Фото автора "Яндекс.Фотки" Марии Морозовой,
http://fotki.yandex.ru/users/mariamorozova2012