В плену свободы. Глава 4

Глава 4

Прошла пара дней с тех пор, как Алан вернулся в Город. Он проснулся от объятий Евы, которая лежала рядом с ним в постели.

 – Я даже сейчас скучаю, хоть ты и рядом, – прильнув к груди Алана, говорила она.

Алан ничего не сказал в ответ, крепче обняв Еву, но лицо его озарила улыбка.

– Я совсем забыла! Смотри, что я нашла! – неожиданно вскрикнула Ева, вскочив с постели и убежала куда-то из комнаты. Спустя минуту она вернулась с фотографией в руках и со словами: – Смотри, какая красота! – протянула фотографию Алану.

На фотографии Алан увидел поразительной красоты город. Старинные, каменные дома, слегка потемневшие от времени и сырости с замшелыми зелеными крышами. Они прилегали настолько близко друг другу, что, казалось, будто так они согреваются в этом густом, непроглядном тумане, сквозь который не может пробиться даже свет фонарей, стоявших поблизости. Со всех сторон дома омывают многочисленные каналы, по которым плавно, рассекая водную гладь, плывут гондолы, скрываясь дальше в тумане. Алан мгновенно погрузился в эту атмосферу покоя и безмятежности. Казалось, будто в этом месте царит само равновесие, совершенный баланс всех сил.

– Ах, смотрю тебе понравилось даже больше, чем мне, - тихо засмеявшись, произнесла Ева, – давай я повешу фотографию на нашу стену.

Одна стена в комнате почти полностью была увешана фотографиями и картинами живописнейших мест. Это являлось очагом всех их совместных мечтаний и грез. Они часами могли смотреть на них, обнявшись и погрузившись в мечты, которые со временем, казалось, никогда не сбудутся. Но так казалось только Еве. Алан всегда был уверен, что рано или поздно он вырвется и увидит эти места своими глазами, и они будут еще прекраснее, чем на снимках.

– Этот город – Гэмлби, добавила Ева.

– Гэмлби… Там мы побываем первым делом, - задумчиво произнес Алан.


– Эх, ну почему мы родились именно здесь? Там ведь так красиво!

– И вдали отсюда ты говорила бы точно так же о любом другом месте.

– Знаю, Алан, знаю. Но сегодня я жалею, что родилась не там.

– И все же, там мы побываем первым делом.

– Ох, Алан, от твоих мечтаний мне становится грустно, но как-то особенно грустно. Не знаю, как объяснить, это все очень странно. Мне нравится слушать о том, как ты мечтаешь. Но затем, я понимаю, что мы никогда там не побываем. Но я все же люблю слушать, как ты мечтаешь. Не останавливайся.

– Ева, вот увидишь, мы там побываем. И не только там! Мы проложим маршрут по всем этим местам и облетим их за один раз. А потом снова и снова, пока не найдем новые места, в которых захотим побывать. Вот увидишь, просто верь мне!
– пылко ответил Алан, размахивая руками, составляя в воздухе карту, сам не ожидая, что это его так заведет.

– Я верю милый, всегда тебе верю. – Сказала Ева, снова прильнув к Алану. Но прозвучало с легкой горечью, и Ева, поняв это, решила сменить тему. - Я так толком и не спросила тебя о твоей поездке. Встретил друзей? Ты никогда мне о них порядком и не рассказывал. Расскажи мне о них.

– Ну что тут рассказать, – задумчиво ответил Алан, – когда-то у меня были друзья, в те далекие дни, которые мне уже кажутся выдумкой. Это была небольшая компания – маленький, невидимый для посторонних глаз, как бы тайный круг, где ни одна мысль или фраза не останется без внимания, где все равны и без единого нет единства. Мы постоянно собирались вместе, будь то нещадные морозы или изнуряющий зной, и всегда находили силы и время.  Мы смеялись, веселились, напивались, но, бывало, все вместе грустили. Порой я скучаю по этим разговорам обо всем на свете. Странно, но даже если я захочу рассказать хоть одну забавную историю про нас, у меня ничего не выйдет. Ведь это были Наши истории, Наши глупые шутки и только Мы были в силах их понять. С ними я думал, что знаю ответы на все вопросы, но это, наверное, все алкоголь. Ведь когда мы пьяны, даже вопрос о смысле жизни совсем прост, не так ли? Я думал, что это будет длиться вечно, но, как говорится в одной, избитой веками фразе: «Ничто не вечно». Не вечны были и мы. Я до сих пор не могу определить ту грань, когда все началось. Вернее сказать – закончилось. Все это похоже на то, когда смотришь в детстве фильм, опережающий твой возраст на годы вперед, когда изучаешь просто картинку, не вдаваясь в смысл. Но посмотрев его спустя годы, каждый раз открываешь для себя что-то новое, все больше вникаешь в суть и осознаешь мораль. Возможно, спустя годы, я, наконец, все пойму. И все же, тем для разговоров стало меньше, мусора в голове больше, собственные заботы стали важнее, и кто-то нашел в других что-то большее, чем в Нас. И нас не стало.
 
– Алан, ты так прекрасно говоришь, я бы слушала тебя вечно, пожалуй, если бы ты был писателем, я бы прочитала все твои книги за один вечер, – шутливо сказала Ева.

– Перестань, я ужасно говорю. Иногда в моей голове появляются замечательные мысли и картины, наблюдая которые, я настолько глубоко погружаюсь, что порой не могу найти выход. Но когда мои мысли обращаются словом, вся их магия словно рушится. – Ответил Алан.

– Наверное, это и вправду замечательные картины. Тогда пиши, Алан! – вновь шутливо произнесла Ева.

– Перестань, я не писал ничего после школьных, сопливых стишков. Но писателем быть, наверное, здорово. Ты делишься своими мыслями, переживаниями, а они оказываются интересны незнакомцу. Странно все это, ведь бывает, что и близким тебя не интересно слушать, а тут сразу тысячи неизвестных тебе людей хоть и безмолвно, но поддерживают тебя.

– Наш странный мир полон противоречий, что еще сказать. – Добавила Ева.

– К тому же, я слышал, многие писатели хорошо зарабатывают и могут позволить себе путешествовать целый год. И правда, было бы здорово. Пошли, позавтракаем куда-нибудь? Что скажешь? – спросил Алан, выдержав вдумчивую паузу.

– С удовольствием, только дай мне свою кофту, по-моему, там похолодало.
Алан и Ева решили пройтись по улице, чтобы окончательно развеять осадки сна. Поначалу Алану безумно нравился этот Город. Величественные здания, возвышаясь над улицами, словно небесные опоры, вдохновляли. Бесконечный гул автомобильных сигналов и музыка, доносившаяся из каждого угла, которая сливалась и превращалась в сумбурное нечто, помогали проснуться по утрам. Неисчерпаемая энергия, что царила вокруг, манила стать с ней единым целым, сплестись воедино и плыть вместе безудержным потоком. И бескрайняя толпа людей, посреди которой можно было кричать что угодно, надрывая горло, но оставаться неслышимым. Да, этот Город был полной противоположностью родным просторам Алана и тем самым заставил в себя влюбиться. Когда-то заставил. Но спустя время, он раскрыл свое истинное обличие. Монументальные здания, что смотрели сверху, словно насмехались над жалкими жителями, напоминая, что им никогда не достичь таких высот. Беспрестанный, докучающий гул раздражал с самых первых секунд после сна, напоминая о монотонности будней с их неизменной рутиной. Неисчерпаемая энергия, что царила вокруг – обнадеживала, обличая превосходство одних и уничижение иных. И бескрайний поток людей, который никогда не услышит твоих отчаянных криков. Только Ева всегда пыталась найти что-то удивительное и прекрасное вокруг, воодушевляя тем самым Алана. И порой ей это прекрасно удавалось. Друзей здесь Алан так и не встретил, довольствуясь прохладным общением с коллегами по его заурядным профессиям. Сменил работу – сменил коллег, но так и не заметил разницы.
Только они покинули квартирку и вышли на улицу, как к их ногам разом метнулись две кошки, извиваясь и играя, они отрабатывали свое угощение. Ева безмерно любила животных, умиляясь над каждым существом, даже над самым изощренным созданием, порой нездорового воображения природы. Среди местной живности она была своеобразным народным героем, подобно филантропам-миллиардерам человеческого мира. Даже самый дикий зверь всегда ласкался перед ней и, словно изливая душу, повествовал о своей тяжкой судьбе. В сумочке Евы всегда было что-нибудь для очередного бездомного котенка или изнемогающего от усталости пса, а если и не было, то она заставляла Алана присмотреть за ними, пока убегала в магазин. Она настолько любила животных, что никогда не смогла бы завести дома даже маленького котенка, ведь к любому зверьку она привязывалась точно к близкому человеку, но, к сожалению, звери умирают как люди. Только быстрее. Они немного прогулялись и зашли в милую на вид блинную, поскольку сладкий аромат ягодного сиропа, простилавшийся оттуда вверх по улице, их мгновенно пленил. Они никогда не бывали здесь ранее – Ева всегда старалась разнообразить их жизнь настолько, насколько они могли себе это позволить. Они сели за столик около окна, который озарял сонный утренний свет солнца, пробившийся сквозь городской смог. Алан заказал то же, что и Ева, как всегда положившись на ее вкус. Она нравилась ему абсолютно всем, и в ней не было ничего вопиюще необычного: заурядное, но всегда пленительное сочетание цвета глаз и волос; маленькая, хрупкая, но в то же время далеко не беспомощная, в меру нежная, без излишней сентиментальности. Энергичная, но не настолько, чтобы умчаться прочь, не дав даже шанса себя догнать. Смешная и мечтательная, а поэтому временами грустная. Аромат ее духов просто сводил его с ума, пьянил куда сильнее всякого вина. А ее улыбка, это нечто! Каждый раз, когда она улыбалась, мир вокруг Алана словно замирал, а все вокруг заливалось музыкой небесного оркестра под руководством всевышнего дирижера. Вот и сейчас она улыбнется. Взмах вниз – глаза ее заблестели, взгляд слегка прищурен, взмах в сторону – уголки рта робко, плавно приходят в движение. Взмах вверх - оркестр словно взрывается, и этот мир озаряет ее бесподобная улыбка, удостоенная оваций всей Вселенной. Кульминация. Поклон и занавес.
Они сидели молча, еще окончательно не проснувшись, и порой лестно отзываясь свежезаваренном кофе, что им принесли, пока Алан не заговорил:
- Знаешь, я тут задумался… - начал размеренно говорить Алан, - задумался о том, к чему идет моя жизнь. Я словно все чего-то жду, но сам не знаю чего. Время мчится вперед и уносит с собой все, что я знал и всех, кого я знал. Все они идут по новой, невиданной ранее дороге с поразительной для меня уверенностью. А я стою, смотрю им вслед, колеблюсь. И вот, уже вроде бы набравшись сил и решимости, пытаюсь сделать шаг, смотрю под ноги и не вижу земли. А потом мне кажется, что я падаю, а мир все дальше и дальше. А ведь если разобраться, мир вокруг всегда был таким. Вот только я был глуп и наивен. Я верил в свои принципы. Но теперь я сознаю, что не существует никаких принципов. Верно говорят: есть только ощущения. Например, я никогда не любил деньги, считал, что это яд, который всех губит. Но теперь я отношусь к ним иначе. Они больше не зловонят, а напротив, пахнут свободой. И что самое важное – Твоей свободой. Понимаешь о чем я?

Эти слова смутили Еву своей неожиданностью. Она бросила взгляд сквозь окно и на минуту задумалась.

- Не думала, что когда-либо услышу такие слова от Алана Райза, - наконец ответила она c неуловимой улыбкой на устах, не отводя взгляда от окна, - но оставь эти мысли о деньгах.

- Думаешь, я смогу достичь большего? – спросил Алан с расплывчатой нотой горечи.

- Ты смог бы достичь всего, чего только пожелал бы. Но ведь дело в том, что ты ничего и не желаешь, верно? Поначалу я думала, что ты просто ленив. Но однажды, в один момент, я увидела и навсегда убедилась в том, что это не так. Обычный, маленький случай – я просто позвала тебя в музей. Твои глаза, Алан… у бесстрастного человека никогда не будет такого взгляда. В них бушевала энергия, сила, азарт. Ты схватил меня за руку, и мы обошли все музеи и выставки, что смогли найти в тот день. Ты был так… ты был настоящий. Я впервые увидела настоящего Алана: целеустремленного, сильного, способного на все. И я просто хотела плыть за тобой, полностью отдавшись в твои руки.  – Задумчиво и неторопливо говорила Ева, водя рукой по ободку чашки с уже остывшим кофе. - Но, к сожалению, такие моменты стали совсем редки в последнее время. - добавила она спустя несколько секунд.

Алан задумался и опустил взгляд. Некоторым такие слова, возможно, льстили бы, но только не Алану. В этот момент он ощутил всю свою ничтожность. Внутри него все опустело, а затем вмиг наполнилось ненавистью к себе. - Ты не достоин даже своей жизни, а вместе с тем губишь и жизнь Евы. Она добра, нежна и тепла к тебе. У нее есть мечты, которыми она жертвует, чтобы быть рядом с таким болваном, а ты лежишь дома, усыпленный своими грезами и все ждешь подачи судьбы, которая никогда не обратит внимания на такое ничтожество, как ты. Ты не сделал ни одного шага навстречу тому, чего так вожделеешь. И никогда не сделаешь! АЛАН РАЙЗ – НИЧТОЖЕСТВО! – Проклинал себя Алан, изливая всю желчь и ненависть, что переполняла его. И вот его сознание уже полностью скрылось под этим грязевым потоком.

Двери распахнулись, и вокруг началась какая-то суматоха. В зал вошел мужчина в шикарном костюме-тройке, дорогих лакированных туфлях, а на рукавах блестели запонки с именной гравировкой. К нему мигом подлетела официантка, попросив его пальто и выдавливая улыбку, стараясь скрыть непозволительное обличье усталости, которым ее одарила ночная смена. Другая официантка мигом метнулась к свободному столику и истерично стала его натирать, пока не увидела в нем свое отражение. Мужчина только присел, а ему уже несли блюда и напитки.
Алан посмотрел на него и еще больше себя возненавидел. Этот мужчина – несбыточный призрак того, кем он хочет стать. А настоящий призрак Алана Райза сидит там, в подворотне около его дома. Его зовут Билл, или Джордж, или Майк. Никто не помнит его настоящего имени, потому как у него никогда его и не было. И этот безымянный бродяга занял столь же безымянное место на этой безымянной улице в безымянном районе недалеко от квартиры без номера, где жил Алан Райз, который начал забывать и свое имя. И если бы не Ева, ты давно утерял бы его. И твоя благодарность – поход в музей? Это было несколько лет назад, а для нее это до сих пор самые яркие воспоминания? Ты безнадежен. А твои низкие желания, что порой тобой овладевают? Ты отвратителен. Каковы же твои планы на будущее? Ты потерян.

- Алан, что с тобой? Все в порядке? – озабоченно спросила Ева, обеспокоенная видом Алана.

- Что-то нездоровится. - Не поднимая взгляда, опасаясь, что Ева в нем все прочтет, ответил Алан.

- Это все из-за меня? Ты расстроен?

- Ева, милая, конечно нет, мне и правда что-то не здоровится, может уйдем? Только не обижайся, но я хочу побыть один, спокойно полежать.

- Конечно, Алан, я возьму такси до дома.
Алан посадил Еву в такси и заплатил водителю.

- Только позвони мне, если вдруг тебе станет хуже, и я мигом приеду.
Алан кивнул. Такси скрылось за поворотом.

«Она – само совершенство. Совершенство, задавленное бетонным слоем твоей отвратности» - подумал он.

Алан подошел к квартире и, повернув ключ, увидел под дверью конверт – очередные счета. Он открыл кошелек и, пересчитав деньги, что у него остались, понял, что  необходимо вновь искать работу. Квартирка Алана представляла собой одну объемную комнату, в которой теснились и спальня и гостиная и кухня. Спальню можно было узнать по кровати, гостиную по большому столу, с приставленными  к нему двумя стульями, а кухню – по маленькой газовой плите, небольшому холодильнику и паре полок с посудой. Алан швырнул счета на стол и подошел к окну, вид из которого выходил на серую стену соседнего дома, затмившую весь свет, словно обрекающий символ. Прямо напротив висела погаснувшая, треснутая вывеска: «Букмекерская контора», по которой можно было определить, как идут дела у хозяина. Если горит – все хорошо, если нет, то все, соответственно, плохо. Теперь почти всегда плохо. «Что ж, куда на этот раз? Официант в забегаловке, курьер или продавец в очередном вшивом магазинчике? Это все, на что ты способен, и завтра, просто смирившись, ты отправишься на очередные поиски. Быть может, это и есть твое место в этом мире. А твои мечтания это просто самоистязание» - рассуждал Алан, и от этих мыслей он почувствовал упадок сил. Он рухнул на кровать и бездумно смотрел сквозь потолок. Слишком устав от своих же мыслей, он пытался им сопротивляться, но безуспешно. «Что-то странное произошло с тобой в последнее время. Еще неделю назад ты был счастлив, только не знал об этом. А теперь знаешь, потому как сейчас ты точно несчастен. Вся твоя жизнь была одним огромным блаженным неведением. А сейчас тебя тошнит, тошнит от всего, что ты видишь» - поток мыслей вновь руслом разливался в голове Алана, заполняя озеро его сознания. Он повернулся на бок, и взор его устремился на стену, облепленную фотографиями. Бесконечные долины полей, обрамленные заснеженными горами, словно природные хранители, они бдели и оберегали каждый клочок земли вокруг. Беспечные пальмы с натянутым гамаком словно приглашали и манили лазурными просторами океана, устремив на них свой взор и склонившись к воде, любуясь своим отражением. Крохотные, словно съедобные, домики, будто сошедшие со страниц сказок. Зеленая сочная трава слегка колышется благодаря заботливому ветру, так же подгоняющему лопасти слегка обветшалой мельницы.
И этот город – Гэмлби…

Отчаянная злость овладела Аланом. Он вскочил с кровати, мигом подлетел к стене и принялся срывать фотографии, разрывая их на части, словно они являлись источником его несбыточных грез. Но легче не становилось, ведь источник был в нем самом, сильный и неотступный он давал могущественный отпор. Он бурлил и кипел полный жизненных сил, которые бились в хаотичном порядке, медленно, но верно, разрушая рассудок. Алан остепенился и вскрикнул внутри себя: «Да что с тобой, Райз? Совсем обезумел» - И он поник, рухнув на колени.

- Что же я натворил? - пробормотал Алан, сидя на коленях и раскачиваясь, будто бы он в самом деле сошел с ума. Сейчас ему необходима была цель, как никогда в жизни -  малейшая вспышка идеи, за которую можно было бы ухватиться хоть пальцами, спасла бы его, и он бился в поисках.

«Для чего же ты создан, Алан Райз? Ты не сможешь просто так смириться и плыть по течению жизни, что впадает в бескрайние воды, откуда не видно берегов и где постепенно тонут все суденышки, которые туда занесло. Твои грезы просто не дадут тебе утонуть, заставляя барахтаться и биться с этой вязкой водой, пока силы вовсе не иссякнул. Эти самые силы ты должен направить к берегам. Но как быть, если берега не видны? Чего бы ты хотел больше всего? Изменить этот мир, сделать его лучше, справедливей? Но бессчетное количество цепких, жадных рук, что ухватили его, никогда не подпустят к нему такого простака, как ты. И каким же образом ты хочешь изменить мир, так им не притронувшись к нему? Разве такое вообще возможно?»

Алан взглянул на разорванные фотографии, что валялись на полу, нашел две половинки и вновь соединил. По раздельности они ничего собой не представляли – просто цветная бумага. Но вместе – это целый мир, в который так и хочется окунуться. Целый мир на маленьком клочке бумаги. И Алана вмиг осенило. Он вспомнил слова Евы: «Ты бы смог достичь всего, Алан…всего. Ты так прекрасно говоришь…», ее смех, улыбка, - все это всплывало в памяти Алана. «Если бы ты был писателем, я бы прочитала все твои книги…прочитала бы все твои книги» - вторил ее нежный голос. «А писателем быть, наверное, здорово. Ты делишься своими мыслями, переживаниями, а они оказываются интересны незнакомцу… ты делишься, а они интересны… делишься… интересны» - продолжали всплывать обрывками диалоги. «Тебе ведь не нужен этот мир со всей его грязью и нет смысла искать в нем место. Ты сможешь создать свой мир, стать его творцом.»  Все ближе и ближе подбирался к своей истине Алан. «Ты начнешь писать. Писать о том, что любишь, о том, что ненавидишь, будешь волен выбирать любые пути, создавать и уничтожать. Сможешь изменять целые миры, даже к ним не прикасаясь. Быть может, это и есть твоя Истина?». Мгновенно Алан словно излечился. Тьма, опутавшая его, отступила.