Чимиргес

В редакцию республиканской газеты пришло письмо-жалоба от жителей (вернее жительниц) одной из припятских деревень.

«А те гулящие: Валька-вертихвостка, Гелька-шалава, Нелька-хвойда обнаглели совсем – организовали в лесу целый самогонозавод и гонят там своё смаровидло, а затем спаивают наших мужчин. Эти проходимки разоряют таким образом наши семьи, и никто им не указ. Помогите, ради Бога!» – говорилось в том письме.

Над приречным массивом леса вертолёт кружил уже около часа уже около часа. В его салоне находилась комиссия: представители официальных органов из Минска, Гомеля, района. Район представлял начальник милиции с двумя помощниками. У него и корреспондента газеты были бинокли, в них они (каждый со своей стороны), не отрываясь, смотрели вниз. Наконец (кажется, начальник первый) чуть ли не в один голос закричали: – Есть дым! Вон он вьётся, родненький!

Вертолёт пошёл на очередной круг: лётчик искал поляну-пролысину среди леса, чтобы посадить свою железную птицу. Через минут пятнадцать сели.

Пассажиры, шагнувшие на землю, на редковатую высокую траву, начали осматриваться – в какую сторону идти к тому дыму. Каждый показывал, кто куда – закружились в том вертолёте. Ни до чего не договорившись, пошли наугад. Кружили-петляли минут тридцать по лесу и, только наткнувшись на хорошо наезженную колёсами подвод колею, наконец вышли к объекту поисков.

«Объект» предстал перед взорами комиссии в виде старого, но бодрого старика, который сидел себе на широкой, счёсанной сверху колоде-скамейке и присматривал за какими-то хитроумными устройствами. По правую его руку на колоде стояла алюминиевая кружка. С рубки одного из тех приспособлений лилась-бежала в стеклянную широкую ёмкость прозрачная жидкость. Вокруг стоял характерный запах браги и самогонки с примесью дыма и окружающего воздуха. За агрегатом и старичком виднелись какие-то сооружения и много алюминиевых бидонов (в такие молоко обычно собирается).

– Унё! Людцы добрые, откуда вы взялись, как с неба упали, – ни грамма не испугавшись кучи незнакомых людей, очевидно, обрадовался старик. – Так подходите ближе, я вас своим чимиргесом угощу, вы же, видно, притомились? А?

Мигом вскочив на ноги, он, прихватив свою кружку, покинул «пост» около агрегата и направился к большому навесу. Его гости-комиссия, переглянувшись, молча пошли следом. Под навесом их глазам предстало новое чудо: на полках, как в том баре, стояли десятки разноцветных и разнокалиберных посудин-бутылок, наполненных, видать же, тем, что лилось-струилось из лесного агрегата. Пока гости осматривались-присматривались вокруг, старик ловко и быстро ставил на широкий длинный самодельный стол такие же разнокалиберные (как те бутылки) кружки, стаканы. Налив с одной из посудин, что стояла с края, до самых краёв свою кружку, старик, посчитав начальника милиции самым главным  гостем (у того на погонах было по одной большой звёздочке) поднёс ему напиток:

– А ну же, дороженький, на, попробуй моего чимиргеса. Это же настоящее лекарство – никакая болезнь после него тебя не ухватит. Посмотри на меня – сколько лет дашь? – Не дождавшись ответа, потому что тот как раз нюхал в это время поднесённое питво, старик сам же и ответил на свой вопрос: – Мне недавно стукнуло восемьдесят три годочка, меня все знают в округе, я – Нупрей. А посмотри на меня – дашь столько? Нет! – и топнул ногой в каком-то отопке о землю. (Трава вокруг «объекта» была вчистую вытоптана).

– Хороший «чимиргес», дед, ничего не скажешь, – наконец пришёл в себя начальник. Он поставил посудину на стол и обратился к старику: – Ну, давай, показывай-хвастайся своим хозяйством дальше. Ты один тут управляешься, или тебе кто помогает? А что это за бидоны в ряд выстроились? А что это за озёра такие рукотворные тут поделались? С чем они? – начальник повёл рукой в сторону, где виднелись резервуары с зацементированными боковинами, наполненные какой-то мерзостью, покрытой плесенью. Дед шустро начал «экскурсию»:

–  Я здесь главный. Разве что заправлять всю эту трахамудию помогают мужики. Бывает, что и бабы, те, что пошустрее. Есть у нас такие, – дед Нупрей при этом заговорщически подмигнул начальнику и продолжил дальше: – В «озёрах» этих, как ты говоришь, отработанная брага находится – отгон называется, а что ещё может быть? Видишь, уже прокисла, не хотят люди брать – боятся свиней потравить. А бидоны? Так они своей очереди ждут – в них свежая брага. Вот эти три – Аниськи Наумчихи, за нею – Гельки-шалавы, за ней – Нельки-хвойды, за ней Вальки-вертихвостки, эти – Кравчихи… – старик, ни разу не сбившись, пересчитал и назвал полдеревни владельцев бидонов.

– А ты на общественных началах здесь находишься, или оплату какую берёшь? – снова задал вопрос начальник.

– На каких таких началах? Я что, на дурака похож? – вскинул густые мохнатые брови дед. – По литорку первяка с каждой сгонки беру. Что я тебе скажу по секрету, начальник, дед наклонился к уху того и вслух выдал свой «секрет»: – Знай, что самая мягкая и питущая самогонка выходит из картошки! Не из ржи или пшеницы, а я тебе скажу – из картошки! С тех она колючая, в горле стоит комом, а из бульбочки – льётся, как та песня. Я её чимиргесом зову. И тебе налил, уважь – выпей. Сам пью только её…

Комиссия заактировала на месте всё увиденное и приступила к ликвидации «объекта». Когда милиционеры начали выливать брагу из бидонов, пробивать в них дырки, дед топал следом и с большим сожалением только качал головой да приговаривал: «это же столько добра перевели, ай-я-яй!» Забрав старика в салон вертолёта, полетели в деревню – делать обыски у названных дедом и в жалобе владельцев «чимиргеса» и «колючей». Найдя у тех большие запасы самогонки, ликвидировали её принародно.

Последним оставался дед Нупрей. Когда у старого провели обыск, так нашли в его кладовке четыре полненьких бидона «чимиргеса» и ещё четыре – «колючей». (Бидоны были помечены: где какая самогонка). Для интереса измерили спиртомером крепость напитка. Она оказалась… восемьдесят три градуса, как деду годов! Старик был вдовцом, не имел ни детей, ни внуков. Комиссия диву давалась: кому же он столько выпивки заготовил? Неужели себе? А может, на похороны? Но, глядя на него, было видно, что он и не собирался про это даже думать. Когда милиционеры стали выносить во двор ёмкости, а первые были с «колючей», затем стали на глазах всей деревни выливать на землю его «добро», пробивать бидоны, дед Нупрей ещё держался, а когда очередь дошла до «чимиргеса», не выдержал – заплакал.