Уходя оглянись

Старость – пора раздумий, пора беспощадного суда над собой. Каждое твоё слово, каждый поступок в прошлом, вновь и вновь передумываются и переоцениваются бессонными ночами, когда ты один на один с собой самим, и нет ни посредников, на которых можно было бы в спасительной трусости свалить хотя бы часть вины за причиненное кому-то горе, ни тех, кому ты это горе принес, и бессмысленно с ними спорить, кто был прав. Все они теперь только в твоем воображении, а здесь только ты…

Наверное, это последняя репетиция Страшного суда, и она много страшнее той, что описана в Писании, ибо там судит Господь, внешняя сила, против которой можно взроптать и хотя бы потешиться гордыней, а тут ты один, и никто не предъявит Суду свиток с добрыми делами твоими. Нет адвокатов на этом Суде, один Прокурор…

Одинокими мы приходим в этот мир, и одинокими же уходим. То, что «на миру и смерть красна», - только иллюзия, самообман. Блаженны лишь уходящие до рождения, ибо они подлинно безгрешны, говорят, они становятся ангелами и творят потом чудеса. Остальные же, даже если жизнь и смерть отделяет только миг, в миг этот переживают снова всю свою жизнь, и судят себя не менее жестоко, чем лежащий на смертном одре годами.

От этого Суда не уйдёшь, его не задобришь, не подкупишь и не обманешь. И все на нем равны, и нищие, и миллионеры.

Конечно, возразят мне, но это-де касается только людей мыслящих, ибо только имея разум, который напрасно иногда противопоставляется душе, можешь вспомнить дела свои. А есть еще и закоренелые злодеи с мозгом орангутанга, есть фанатики, у которых мышление извращено лжеидеей, есть сумасшедшие, в конце концов! Да, есть, но они в суде и не нуждаются, они уже наказаны так, как не может наказать ни один суд. Они приматы, а я о людях.

Одна возможность смягчить наказание – стараться вести жизнь праведную. Почему стараться? Да потому, что не вольны мы зачастую в выборе своем. Вот война, например, где нас заставляют убивать, - и мы вынуждены делать выбор между двумя одинаково неправедными решениями: или подчиниться и стать убийцей, или отказаться, и тем самым тоже стать виновником смерти и страданий, только своих. Но люди-то и в том, и в другом случае гибнут и страдают по твоей вине!

Религия, этот упрощенный протез морали, утверждает, что «блаженны положившие жизнь свою за други своя». Но это утешение слабое, увы, какое бы ты решение ни принял, в последний час свой проклянешь себя.

И кроме войны в жизни достаточно ситуаций, когда приходится делать выбор не между Добром и Злом, а между Злом и Злом. Вот, казалось бы, нет высшей радости, чем стать родителем, но… вот раскопали огромную братскую могилу на территории древнего монастыря, а в ней сотни останков детей. Самому старшему не более 8 лет. Оказывается, в не такие уж и древние годы, всего-то XVIII век, в просвещенной ныне Европе мать-одиночка считалась страшной грешницей, ее ссылали в монастырь, а родившегося ребенка убивали…

А сейчас? Кто безупречен был всю свою жизнь в половых связях? В Евангелии от Иоанна (гл. 8, ст. 7) приводятся слова Господа, обращенные к книжникам и фарисеям, приведшим к нему блудницу: «Когда же продолжали спрашивать Его, Он, восклонившись, сказал им: «Кто из вас без греха, первый брось в нее камень». У каждого из нас тут не один «скелет в шкафу». Хорошо еще если дети родились, а что если убили ребеночка? Просто так убили, походя. Теперь не XVIII век, и способов много не менее легальных…

Да и если родился, так сиротой прожил при живых родителях, это как? Скажут, это жизнь. Увы, но от этого не легче. Твой ребенок явится тебе в думах твоих в последний час твой, и скажет: «Что же ты наделал?». Это мука почище всех библейских мук.

Как ни старайся, мы всё же все в первую очередь те самые приматы, а уж потом люди, т.е. существа мыслящие и моральные. А природе на мораль нашу и все наши муки разума наплевать, ей от нас нужно одно – продолжение рода. Грех это или не грех, не важно, чего в XVIII веке не понимали, а мы-то нынче понимаем! Но от понимания этого мало что зависит по большому счету. Только детских могил, слава Богу, меньше, а страданий хватает всем и на всю жизнь.

Но надо стараться не участвовать во зле. Хотя и тут не всё так однозначно. По крайней мере, руководствоваться нужно добрыми замыслами. Трудно? Но чем меньше подлости породишь, тем легче будут воспоминания.
«Очень жалко рыбку и старика Сантьяго, у которого не осталось никого. Лишь море. И мальчик, о котором он все время вспоминает. Я не понимаю только одного, зачем на протяжении всей повести нужно было кому- то что- то доказывать? Уходить далеко в море одному, ловить в одиночестве рыбу, каждые пять минут вспоминать о мальчике». Это про повесть Эрнеста Хемингуэя «Старик и море». И еще: «Хемингуэй учит нас не сдаваться, бороться до конца и идти через все трудности жизни». Нет, милая современница, он еще учит быть человеком. Не сдаваться, бороться до конца и идти через все трудности жизни могли и герои Гайдара, но они о «мальчике» не вспоминали, а осиротили тех «мальчиков» немерено.

Не живите по злу, учит нас еще один великий гуманист, остававшийся человеком даже в лагерях смерти. И вообще великие будто силятся предупредить нас и чем-то, но идут годы, меняются поколения, и мы вновь наступаем на одни и те же грабли.

Наверное, так нужно всё той же природе, чтобы все говорили, что это делать нельзя, но пришел один, который этого не знал, и сделал. Ей, природе безразлично, о научных открытиях идет речь, или о морали. Различать нужно нам. Хотя… муки совести перед неизбежным концом всё равно останутся. Такова жизнь.

Валентин Спицин.