Песок

               
                1

       Есть люди боящиеся высоты, огня или электричества, есть те, кого пугает темнота, сквозняки или лающие собаки... А   Феликс Кронов боялся песка. Ещё в младенчестве он закатывал немыслимые истерики, оказавшись в детской песочнице. А вид пляжа, столь желанный для многих, нагонял на него тоску до боли в суставах.   С возрастом его фобия утратила первобытную истеричность, и к своим тридцати пяти годам он научился весьма сносно прятать от других необъяснимую панику, что возникала каждый раз при виде светло жёлтой сыпучей  поверхности.
         Но в тот год позабытые страхи всколыхнулись и ожили, разорвав в клочья привычный уклад жизни, лишая возможности помыслить о чём-нибудь другом...   
        Началось это в августе, за недели две до злосчастного письма. Кронов вернулся домой и обнаружил, что подоконник, стол и даже книжные полки покрыты тонким слоем песка. С досадой захлопнув окно, которое обычно оставлял открытым перед выходом на работу, Феликс врубил пылесос и добрых два часа с остервенением чистил квартиру.
         Ночью он проснулся от неприятного ощущения. Ему показалось, что постель усыпана  песком. Да нет же, вовсе не показалось! Мелкие крупинки наждачкой ходили под ладонями. Пришлось встать, вытрясти простынь и одеяло.
- Дожил,- сонно бормотал Кронов,- вот уже и песочек из меня сыплется.
        От соприкосновения с этой дрянью тело ныло, как после загара, а руки, спина и живот покрылись сыпью.
        На следующее утро, уходя на работу, он тщательно закрыл оконные рамы, но, вернувшись вечером, обнаружил, что песок проникает через вентиляционное отверстие.   
        С этого дня Феликс Кронов всерьёз задумался о том, что в его жизни началось твориться нечто недоброе, непостижимое обычной житейской логикой.
        Как-то на улице, в кварталах двух от дома, он обратил внимание на   небольшой столб пыли, метра полтора высотой. Этот «смерч» шествовал за ним на расстоянии десяти шагов. Кронов прибавил шаг, ощущая, что от непонятного страха у него свело ключицы. Боковым зрением он разглядел, как серая вращающаяся тень увеличила скорость и стремительно понеслась в его сторону. Тогда Феликс побежал. Он боялся оглянуться, да и не к чему это было. В спину ему дышал  ветер, бросая под ноги пригоршни земли, мелкие ветки и обрывки газет.
        Захлопнул дверь своего подъезда, он долго прислушивался к тому, что творится снаружи. Там что-то выло, шуршало и стонало... Продолжалось это недолго, от силы, секунд пятнадцать и прекратилось внезапно, словно обрубили. Кронов осторожно приоткрыл дверь и выглянул. На улице стояло безветрие, обездвиженные  листья деревьев замерли, как на фотоснимке – зной и тишина, «смерча» нигде не было. Можно было успокоиться, осмеять  себя, и свои нелепые страхи, но тут его взгляд упал вниз – на ступеньки, плотно усыпанные жёлтым песком...
        А через день после этого случая он обнаружил в своём почтовом ящике конверт. Обратного адреса не было, а штамп гласил, что письмо отправлено из этого же города, с центрального почтамта. 
        Само же послание оказалось предельно кратким:
«Просим Вас прийти завтра в 11 часов к Восточному мосту ».
        Крайне удивил подчерк. Первая мысль: некто неизвестный или неизвестная специально писали так, чтобы потом ни одна экспертиза не смогла определить авторство. Но дело в том, что в манере письма отсутствовала вычурность – неестественность, которая почти неизбежно возникает в подобной ситуации. Нет, записка вышла из-под руки непроизвольно, писали одним махом. А вот   адрес на конверте (особенно  название улицы) – это другое дело, выводя его, рука инкогнито несколько раз замирала, наверняка, боясь ошибиться. Адрес откуда-то переписывали. Интересно – откуда?
        Кронов вспомнил, таким манером начертаны древние рукописи.
 Может быть, кто-то решил разыграть его и попросил знакомого художника написать   записку. Ведь Феликс Кронов - известный в городе графолог и по одной строке мог дать исчерпывающую характеристику любого субъекта, а уж узнать кого-либо по подчерку (если, конечно, ему доводилось видеть, как человек пишет) для него было так же просто, как иным узнать приятеля по голосу.
        Он снова  сверил строки на конверте и листе. Нет, это явно не художник – никакой искусственности. Строка прошла стремительно и легко. Несомненно, автор этой строки мог в подобном стиле исчеркать несколько десятков страниц. Однако, странный розыгрыш: просим Вас прийти завтра, а дату даже не удосужились поставить. И когда это завтра?
        Феликс сложил конверт с письмом вдвое и засунул  в нагрудный карман рубахи.
        Назавтра, едва открыв глаза, он поймал себя на том, что высчитывает, как быстрее добраться до «Восточного моста». Можно проехать пару остановок на автобусе, но вернее – пешком, через дворы. Этот мост являл собой деревянное  разваливающееся строение над иссохшей речушкой.
Если идти в хорошем темпе, то не более чем через пятнадцать минут можно оказаться там.
        Кронов неторопливо поднялся, так же медленно приготовил себе завтрак. Был выходной, и эта размеренность и нерасторопность доставляли ему удовольствие. После он тупо уставился на часы – десять тридцать. До встречи оставалось полчаса.
        Но ведь он решил, твёрдо решил – никуда не идти! Что  за глупость, размышлять о встрече, которая не состоится! Неужели этот неизвестный мог предположить, что он – Кронов, получив записку, бросится к Восточному мосту?! Там даже даты нет. Завтра в 11- 00. Возможно, письмо запоздало, значит, «завтра» было вчера, а может быть и наоборот... В конце концов, если он кому-то очень нужен, то адрес знают...
        Когда часы показывали без пятнадцати  одиннадцать, во всём его существе разлилась такая маята, что усидеть на месте стало невозможно.  Суставы выкручивало, каждая частица тела испытывала странную, ничем необъяснимую тревогу.
       Теперь он наблюдал за собой, как за  посторонним человеком.


        Этот человек машинально надел брюки, рубашку, ботинки, проверил на месте ли злополучное письмо, потом подошёл к окну и выглянул на улицу... Там поднимался ветер, его порывы метали в комнату пригоршни песка. Кронов захлопнул форточку, но песок каким-то непостижимым образом проникал сквозь стекло. Это нисколько не удивило его, на данный отрезок своей жизни Феликс потерял способность удивляться.
        Защищаясь от ветра, он поднял ворот куртки, прикрыл лицо рукой и двинулся в заданном направлении. Песок въедался в кожу, сыпал в глаза, откуда-то его стало так много, что ноги вязли в нём по щиколотку. Поначалу он выбирал дорогу, обходя песчаные заносы, но вскоре понял, что это бессмысленное занятие – пустая трата времени и сил. Песок завладел этим городом.
        Чтобы перевести дух Кронов нырнул в лавку. Люди стоявшие там, как ему показалось, тоже пережидали бурю. Не глядя на них, он снял отяжелевшие ботинки и высыпал из них песок.
- Ну-ка, выйди отсюда! – рявкнул на него продавец.
Феликс никогда не лез за словом в карман, и уж в другое время подобный выпад в его сторону не остался бы без ответа, но сегодня всё вершилось по какому-то чужому сценарию. К тому же он успел заметить, что песок стал заполнять помещение лавки, он сыпался с потолка, проникал сквозь стены, покрывая толстым слоем пол, прилавок и одежды людей. Под смешки и перешептывание покупателей Кронов покинул своё временное прибежище и, накрыв курткой голову,  двинулся дальше.
        Откуда-то из желтоватой дымки появился силуэт милиционера:
- Всё нормально, приятель? – с деланной вежливостью спросил он.
- Где тут – нормально! Такое твориться! – пожаловался Феликс.
- Ты бы шёл домой, - посоветовал тот.
- Мне уже близко,- объяснил Кронов,- До «Восточного моста».
- Болеешь, что ли? – почему-то спросил милиционер.
- Так ведь, песок... Скоро всё заметёт к такой-то матери!
- Ладно, ступай к своему мосту. Смотри, не попадайся больше.   
        Милиционер многозначительно хмыкнул и пропал в песчаной буре, а Кронов с досадой подумал, что его, наверное, приняли за пьяного. А ведь он не обязан рассказывать каждому встречному о своих страхах...
        Внезапно Феликс понял, что держится за поручни моста. На часах ровно одиннадцать. А вдруг никто не придёт? Даже подумать страшно, проделать такой путь и неизвестно для чего. Но самым жутким, и в то же время, очевидным стало то, что вернуться домой он не сможет, у него просто не хватит сил. Ноги подгибались, а пить хотелось так, словно песок высосал из организма всю влагу. Казалось, он терял сознание, умирая от жажды.

        Буря становилась всё сильнее и сильнее. Глаза закрылись сами собой, и ему явственно представилось, что всё это уже было, когда-то очень давно, с другим человеком, но с тем же песком...

                2

        Пустыня не знает жалости. Она молча наблюдает за тем, как человек выбивается из сил. Она следит за ним немигающими глазами змей. Она знает, что вначале пути странник идет, гордо расправив плечи, но доведись ему потерять направление, и через день, два он ничем не будет отличаться от песчаной ящерицы. На фоне багрового солнечного диска человек становится похож на забавного зверька, который ползёт неведомо куда, просто так – по инерции. Только в отличие от обитателей пустыни двуногие лишены инстинкта, им не выйти к воде, не добраться до оазиса без четкого знания дороги. Но и знание, и опыт человеческий не обещают попадания в цель, особенно если пустыня начинает задавать вопросы, посылая испытание за испытанием, требуя от путника ясного и последовательного ответа и безучастно наблюдая за каждым его действием. В такие дни человеку легче пройти по канату над пропастью, чем пересечь жёлтый океан песка.
        Ульгар знал это. Но у него не было выбора. Либо пытки, а затем – смерть, либо пустыня, которая, как ему казалось ещё недавно, всё же давала шанс на жизнь.
        Он уже не знал, сколько дней брёл по этому бесконечному песку. Несколько раз вдали вырастали городские стены. Ульгар бежал, шёл, полз к ним, но, увы – это оказывались  миражи. Духи пустыни водили его по кругу. Сегодня он снова видел: солнце отражалось в мозаике башен, а по городским стенам разгуливали люди – всё, как настоящее, но, наученный горьким опытом, Ульгар туда не пошёл. Точнее сказать, не пополз, ведь ноги уже не подчинялись ему.
        Он помнил, где-то там, за «Большим барханом» должен быть город – настоящий, и весь остаток своих сил  вложил на то, чтобы добраться до  жёлтого холма, который маячил перед  взором.  «Там, там город, - твердили губы, - там вода, там  жизнь...» Тело перестало ощущать дыхание солнца и жар песка. Даже страх смерти оставил его.
        Как-то Седобородый сказал: - В конце жизни человек просматривает пройденный путь. Он заново взирает на прошлое, сверяя, что должен был сделать на этой земле с тем, что сделал на самом деле. Это время, когда  открывается тайна  предначертания - миг прозрения, ибо до того человек действовал на ощупь, угадывая, ощущая, двигался в темноте, где изредка вспыхивают молнии озарений.   
        Ульгар, отчего-то вспоминал только те моменты своего существования, которые были связаны с Седобородым. Кто же он – этот человек – проклятие или благословление его жизни?

        Седобородый принадлежал к касте жрецов. Жизнь его долгое время была сокрыта от людских глаз и ушей. Частые путешествие, одиночество и постоянная сосредоточенность создали вокруг него ореол тайны и уважения. И если бы не произошли события, речь о которых пойдёт далее, то дожил бы он свой век безмятежно и был бы погребён с наивысшими почестями, какие полагались его сану и происхождению. Но случилась так, что однажды на собрании старейшин он объявил:
- За последние годы я создал систему знаков, с их помощью,  мы можем записать на глиняных табличках все молитвы, гимны и предания нашего народа. Таким образом, они сохраняться на века...
        После этих слов, он передал глиняную табличку, испещрённую завитками и галками, в руки жрецов.   
- О чём здесь говорится? – спросил один из них.
- Это молитва об урожае, - ответил Седобородый.
- Кощунство... надругательство,- зашептались жрецы,- Словно сотни личинок и червей извиваются в танце!.. И это молитва?!
Наконец-то заговорил Старейшина:
- Ты утверждаешь, что это можно услышать?
- Это можно услышать глазами,- ответил Седобородый.
- Как такое можно проверить? – спросил Старейшина.
- Просто. Произнесите любую фразу, я начертаю её на табличке, затем позову своего ученика, и он в точности  повторит то, что мы говорили в его отсутствии.
И жрецы загадали:
        «Первый и последний сон – это вход и выход в чертог богов, там память всех людей, умерших и ещё не рожденных, разлита золотым туманом...»
        Вошёл ученик и, вглядываясь в глиняную табличку, безошибочно повторил  всё, что загадали жрецы, и после коротких возгласов изумления, в комнате воцарилось молчание. 
        О том, что произошло дальше, ходили легенды...
Старейшина рода, тщательно взвешивая слова, произнёс следующее:
- Подобный поступок разгневает богов. Ведь, по-твоему, получается, каждый, умеющий слышать глазами, сможет овладеть знанием – тайной молитв и заклинаний... Ты только что сказал, всё-всё следует передать глине?.. Но истинное знание не терпит посредников, оно передаётся от учителя к ученику.
- Многие мудрецы ушли из жизни, унеся с собой секреты ремесла, - возразил Седобородый. – Вспомните, хотя бы лекаря, умершего много лет назад. Теперь никто из нас не ведает, как выжить после укуса змеи…
- А если твои знаки попадут в недобрые умы? – спросил Старейшина.
- Всегда есть опасность - нож, выкованный кузнецом, тоже может попасть в руки злого человека,- сказал Седобородый.
- Но это тайное знание, и оно не для всех!
- Я согласен. Если его хранить в знаках, то ничего не забудется, не потеряется за давностью лет. Знание будет накапливаться, словно золото в казне мудрого градоправителя,- говорил Седобородый.
- Будет накапливаться... Нужно ли это?.. Время отсеивает лишнее – скорлупу знаний... Я уже вижу, если пустить в ход эти знаки, то через некоторое время накопятся горы хлама, и люди, копаясь в нём, навряд ли разберутся, где истина, а где ложь. Любой, изучив твою науку, примется черкать на глине, выдавая свои фантазии за правду. Жизнь уподобится походу через пустыню, где повсюду кружат миражи... Люди запутаются... заблудятся. От этого придёт безверие. Кто, спустя века, сможет собрать воедино все крупицы одной большой истины? И потому, я запрещаю тебе пользоваться этими знаками. Человеку дан разум,   пусть все тайны хранятся в нём,- так говорил Старейшина рода.               
   
        Седобородый не внял словам Старейшины.  Собрав своих учеников, он покинул город и основал общину, где обучал письму на глине. Жрецы прокляли  всякого, кто осмелится постигать «пагубную» науку, а также и её создателя. Однако боги не спешили исполнить проклятие. Урожай на полях общины созревал ко сроку, скотина плодилась и тучнела, и каждый год общину пополняло несколько учеников.
        А в прошлом году пришёл Ульгар, тогда ему исполнилось семнадцать лет. Зачем он сделал это? Он мог бы прожить счастливую, может быть, долгую жизнь, переняв ремесло своего отца. Возводил бы сторожевые башни, строил бы стены вокруг городов... Но он выбрал иное, и теперь проклятие жрецов сбывается – он погибает в пустыне. Чем околдовал его этот старик? Может быть, той фразой, что произнёс при самой первой встрече:
- Здравствуй, малыш. Я узнал тебя и очень рад, что ты пришёл. Однажды ты спасёшь всех нас.
        Ульгар не гнушался ни какой работы: был слугой, поваром, охотником, а в последние три месяца – ночным дозорным. Всё что угодно, лишь бы узнать тайну знаков. И вот настал тот час, когда Ульгар мог самостоятельно озвучить любую табличку. Но это оказалось не самым сложным, за словами молитв и гимнов пряталось самое главное, чего он так и не успел постичь...
        Седобородый сказал: - Ты спасёшь всех нас,- что значили эти слова? Ведь не спас... никого он не спас.

        Ульгар добрался до подножья холма, за которым, по всем приметам, должен стоять город. Теперь он не думал ни о чём, только бы хватило жизни одолеть этот песок. Работая руками, коленями, он толкал себя вверх, песок под его телом осыпался, и казалось, все его усилия тщетны, но в нём проснулся злой азарт – доползти до цели, пусть даже это будет его последняя цель.
        Когда он добрался до вершины, то не поверил своим глазам... За холмом простирался бесконечно жёлтый пейзаж. Если бы на тот момент в теле Ульгара осталась хоть капля воды, то он бы заплакал. Ульгар скатился с холма и, вновь оказавшись у подножья, понял, что его путь закончился, и он остановился здесь навсегда.
        Его прошлая жизнь внезапно потеряла всяческий смысл, а перед глазами поплыли странные видения: невероятно огромный город, дома, превосходящие высотою втрое, вчетверо крепостные стены, которые возводил отец Ульгара, страшные рыкающие существа, люди в забавных одеждах и среди них он – он один из обитателей этого града... Картины
неведомой земли менялись одна за другой и настолько поглотили его сознание, что он забыл о пустыне, о жажде и даже о предстоящей смерти.
        Из спасительного забытья его вырвал голос:
- Почему ты не пошёл к городу, Ульгар?
- К какому городу? – спросил Ульгар, не открывая глаз.
- К тому, что видел сегодня.
        Ульгар с трудом поднял веки и увидел незнакомца в длиннополом одеянии с непокрытой головой.
- В пути я видел много городов, но все они оказались миражами. Я шёл к ним... Они пропадали, как дым на ветру, - ответил Ульгар и удивился тому, что может говорить, ведь совсем недавно его язык присох к нёбу, и когда он пробовал облизнуть губы, то  казалось, будто он провёл по ним дубовой корой. - Кругом миражи, - повторил он и закрыл глаза.
- Но последний город был настоящим... Слышишь, Ульгар?
       Он взглянул на незнакомца и заметил странную особенность – его стопы  не оставляли следов, он то ли висел, то ли стоял на самой кромке песка.
- Какая теперь разница, почему я не пошёл к городу, - произнёс Ульгар.
- Надо было использовать все возможности. Пустыня требует последовательности,- сказал незнакомец.
- Ты дух? – спросил Ульгар.
- Все мы духи. Кто в теле, кто вне его.
- Я помню это. Значит, ты мой последний собеседник... Я так долго блуждал, что у меня начался бред. Мне привиделось, будто я живу в другой стране. Дома там похожи на соты. По улицам ползают громадные железные жуки, а в небе кружат железные птицы. Мне было так хорошо в той стране. Зачем ты явился ко мне с ненужными упрёками и вырвал меня из того мира?
- Давай обменяемся. Тайна на тайну, - сказал незнакомец и приблизился к Ульгару. – Вот моя тайна: ты снова попадёшь в тот город, вернее сказать, частица твоей памяти попадёт в другого человека и поселится в нём, словно в собственном доме. Небесный дворец соединит вас в одно целое.
- Мне хочется пить,- простонал Ульгар.
- Это скоро пройдёт. Теперь твоя очередь открыть тайну. Ты помнишь последние дни Седобородого?
- Да. Так ясно, что желал бы забыть...
- Что произошло?
- Я ведь только ученик... Был слугой... ночным дозорным, но не прошёл посвящение,- лепетал Ульгар.
- Я знаю. Расскажи, что ты помнишь?
- Помню, все посвящённые находились в главном доме, когда нагрянули воины. То были не просто солдаты, слишком ловко они управлялись с оружием. Я поздно увидел... Я не виноват... Я ночной дозорный, а в тот момент, когда бесшумно вырезали охрану, я спал, ведь дело было днём...
- Я не виню тебя. Что было дальше? – торопил незнакомец.
- Дальше... Я схватил копьё и кинулся к выходу, но тут появился Седобородый. Он сказал: «Я не хочу, чтобы ты погиб так нелепо». Потом, забрал у меня копьё и, вручив скарб с глиняными табличками, приказал: «Спрячь это!»
- Ты спрятал?
- Кругом шла резня... Стоны и хрипы умирающих... Полыхали дома... Мы не готовились к войне. Мы почти не сопротивлялись, но тем ожесточённее воины делали свою работу. Седобородый предсказывал, что я должен всех спасти, а я вместо того, чтобы сражаться, прятал разрисованную глину... Потом, кто-то из солдат, увидев меня, крикнул: «Этот нужен живым! Поймайте его!» И я бросился в сторону Мёртвых земель – сюда, в пустыню...
- Где ты спрятал скарб с табличками?
- Этого я не могу тебе рассказать, пусть ты бесплотный дух или мой сон, ты не узнаешь тайны.
- Подожди, - сказал незнакомец и извлёк из-под одежды медную бляшку,- Видишь, что здесь изображено?
- Это знак Седобородого,- сказал Ульгар,- но откуда мне знать, может, ты украл его или нашёл...
- Седобородый подарил мне свой знак, как ученику и другу.
- Я не знал, что он дружит с духами.
- Ценю твою осторожность, Ульгар,- произнёс незнакомец.- Ты помнишь уроки Седобородого? «Пространство между выдохом и вдохом – подобие смерти, после которой можно заново родиться, изменившись полностью и навсегда».
- Этого мало, незнакомец. Седобородый говорил это на самых первых уроках. Что ты ещё можешь сказать?
- Один добрый поступок искупает одну злую мысль...
- Не то... Нужно настоящее доказательство... Заученные мысли не всегда являются подтверждением любви, родства или дружбы...
- Тогда я расскажу о его привычках: по вечерам, когда солнце касалось кромки холмов, Седобородый оставлял все свои занятия и смотрел в сторону заката, до тех пор, пока солнечный диск не скроется с глаз. Утром он встречал солнце...
- Это знает любой, кто хоть день провёл в общине. Может быть, ты помнишь, как он пил настой из трав – это видели только самые близкие и ещё охрана.
- Слушай, Ульгар. Седобородый сам собирал соцветия, и сам заваривал их. Он раскалял чашу на огне, затем, ставил кипящий напиток на левую ладонь, накрывал сверху правой, и, закрыв глаза, ждал, когда жидкость остынет до температуры тела. Удивительно то, что на его руках никогда не оставалось ожогов. Потом он открывал глаза, медленно отводил в сторону правую руку, словно боялся, что из чаши вырвется огонь вулкана, затем долго
вглядывался в тёмно-коричневую поверхность настоя, как в зеркало, как в темноту, и только после этого медленно, маленькими глотками пил своё зелье... Я правильно рассказал?
- Да, всё именно так, - еле слышно подтвердил Ульгар,- прости мою недоверчивость. Всё что он дал мне, я зарыл в доме учеников, прямо у входа. Ты знаешь, где это?
- Да.
- Наверное, я уже умер. У меня нет ни усталости, ни жажды... Одно мучает меня; Седобородый говорил: ты спасёшь всех нас... Я не смог сделать этого...
- Ты ещё сам не знаешь, что ты сделал, - сказал незнакомец.
- Прощай, дух, - прошептал Ульгар, - Я  больше не хочу с тобой говорить.
        Начинался песчаный ветер. Ульгар закрыл глаза и стал слушать, как песок сыплется на его одежду, потом ему показалось, что это дождь. Ульгар лежал в большом тёплом озере, набегающие волны накрывали его с головой. Он набрал полную грудь воздуха и перестал дышать... на веки...
             
                3

        В реанимационной палате областной больницы началась ужасная суета. Пациент тридцати пяти лет по фамилии Кронов пришёл в сознание.
        Сначала, появилась медсестра, потом, дежурный врач, вслед за тем, главврач, и, наконец - целый консилиум. Феликса изучали, словно он был инопланетянином. По ходу обследования доктора многозначительно переглядывались, пересыпали свою речь латынью и пожимали плечами. А перед уходом главврач сказал:
- Теперь вы должны прожить не менее ста лет.
        Вечером больному принесли лёгкий завтрак. Он  с трудом глотал жиденькую кашу и разглядывал свои  высохшие руки.
- Кожа да кости, - констатировал он.
- Ничего,- успокаивала пожилая медсестра,- остальное как-нибудь нарастёт.
- А буря ещё долго бушевала? – спросил Кронов и, поймав вопросительный взгляд медсестры, пояснил:
- Песчаная буря...
- Не было никакой бури. Привиделось вам,- ответила медсестра и тут же
поведала, как неделю назад его нашли у «Восточного моста» без сознания. Личность установили по конверту, что лежал в нагрудном кармане. Все эти дни Феликс метался в горячке. Доктора  терялись в догадках. Строили предположения. Его исследовали, применяя новейшую технику. Однако  диагноз так и не поставили. А вчера к ним в больницу пришёл некий господин, назвавшийся другом отца Кронова. Он долго беседовал с главврачом и получил разрешение войти в палату.
        Медсестра, дежурившая вчера, - молоденькая девушка, ужасная фантазёрка  рассказывала, как, проходя по больничному коридору,  услышала голоса, доносящиеся из палаты,  и остановилась перед дверью. Она долго вслушивалась, но так и не смогла понять ни единого слова. Когда же   отважилась и тихонечко заглянула во внутрь комнаты, то страшно испугалась, потому что увидела, как Кронов и неизвестный господин беседуют друг с другом. Притом диалог шёл на неведомом наречии.
- Всё это так странно, - бормотал Феликс. - Я не знал своего отца, и, судя по рассказам матери, он даже не подозревает, что у него есть сын.
        Перед его глазами   поплыли нездешние сюжеты: седобородый старик, воины, разящие безоружных, бескрайняя пустыня, населённая призраками городов и людей...    
- А где же сейчас этот... господин? – спросил Кронов.
- Уехал,- сказала медсестра.- Всех поблагодарил, сказал, что встреча с вами ему очень многое открыла, и уехал. Очень извинялся, что не может остаться. Где-то его ждали. Он учёный. По-моему, археолог... Да-да, именно – археолог.