Смеется тот, кто смеется последним

26 мая 2014 года.                Посвящается мужу, Юрию Астрелину.

 Воздух еще не настоялся ароматами весны . Он пахнет плесенью оттаявшей после зимы тины, сыростью земли. Сквозь заросли пожухлой старой травы пробивается поросль  молодой и зеленой. Кусты ивы,  едва зеленея,  вцепились корнями в каменистый берег, ожидая половодья.
Я присел   на сваи, которые охраняют обмелевший берег. За спиной шелестит высохший камыш, порыв ветра  растрепал его седые заросли, и  холодными мурашками прошелся по моему  согретому затылку.
 Грязная и мутная поверхность залива подернулась  мелкой рябью. И  без ветра вода бурлит. Нерест.  Рыба плещется буквально под ногами. Противоположный берег  крутой, он свисает над  водой и его оккупировали рыбаки. Они оседлали свою строптивость и смиренно ждут поклевки. Редко кто из них  вытащит мелочевку из воды.
Я поднялся со свай, прошелся по кромке берега. Рыба косяками ходит  под ногами, ее темные силуэты хорошо различимы сквозь толщу воды.  В корневищах камышей вода кипит как в котле, кажется,  протяни руку и поймаешь удачу за хвост.
Раззадоренный ,  я  все же решился взять удочку. Несколько забросов меня  отрезвили , потом начали из себя выводить. Вот она, я хорошо вижу ее тень, одна, другая, проходят, как торпеды своим фарватером  ,не обращая внимания на наживку.
Без особой досады смотал удочку. Нет, такая рыбалка не для меня.

На Приполярном Урале я жил тридцать лет назад. Это  сейчас  Щугор стал заповедником, а в то время мы там проводили  каждый выходной .
Хорошо помню свою первую рыбалку . Перед последним спуском к реке, на закате,  мы с Назаром,  остановились  у подножия Яруты.  Я вглядывался  в  бесконечные горизонты .  Оглушенный  тишиной, прислушиваюсь:
- Нет, она не безмолвна, она действительно звенит!-
Внизу, одетый в железобетонные  доспехи дюкера, поверженный Щугор ,пока  еще лениво несет свои воды  в Печору, меняет   свою  кротость и  спокойствие на стремительность  и  нетерпеливость, вырываясь через огромные пороги в объятия могучей реки.
Пробираясь по заросшему берегу сквозь густой кустарник ,  спустились к воде. Берег ближе к перекату был проходимым,  и мы шли вниз по течению до известной протоки. Горные ручьи вливались бурными потоками в русло реки, наполняя ее воды своей первозданной чистотой .
Вода журчит  на перекатах. Брызги сияют в солнечных лучах, искрятся  и ослепляют.

Солнце   нещадно палит. Опустишь ладони в ледяную воду, сбрызнешь на  плечи и грудь осколками холодной воды, ветерок мгновенно  высушит  ее остатки, и полчища паутов , размером с майского жука начинают наглую атаку. Комары и мошка от зноя отдыхают в зарослях травы и кустарника. Стоит только сделать шаг в их сторону с реки , они полчищами начинают атаковать.
Перед  поворотом, река широко разлилась,  и на первом перекате я растянул кораблик. Нацепил полтора десятка  поводков с тройниками, привязав «мушки» из собачьей шерсти.  Мой напарник спустился вниз по течению к следующему перекату. Самое пекло, стаи чаек пикируют над водой, оглушая округу отвратительным хохотом,  давая знать, что  поднимается рыба. Поводок  на кораблике запрыгал,  сматывая  леску, подтягиваю к себе  отяжелевшую снасть. Сразу несколько поклевок, до берега рыбу не докинуть, в болотники не войдут  пять хороших харюзов.  Край снасти зацепился за корягу на противоположной стороне, и мне  пришлось перебираться по пояс в ледяной  воде, чтобы отцепить ее.
На берегу я  сложил свой улов. Маленькая форель величиной с ладошку зацепилась на тройник.  Аккуратно освободив  ее из плена ,опустил в воду . Она  сверкнула золотистым брюшком, окунувшись в родную стихию ,мелькнула между  ног и  скрылась из виду.
Солнце ушло за гору, набежавшее облако заслонило  его,  и черная  тень   опустилась на воду.
 Беспрестанно  снующие  пауты, попрятались в кустах, вытесняя с насиженных мест комаров .  Несколько раз я прошелся вдоль переката, но клев оборвался вместе с исчезновением чаек. Рыба попряталась по своим норам, уступив место более крупной . По всем приметам пришел «хозяин» реки. А он , как правило в одиночку не ходит, только со свитой.
Оставив улов в траве,  мы отправились по мелководью до плеса.  Там было несколько глубоких ям.
С третьего заброса леска  натянулась. Судорожно сматывая барабан спиннинга, я  начал осторожно выводить добычу из ямы, подтягивая к берегу. Залез  по пояс в воду и увидел огромный  плавник.
Измотав  ее в мелкой воде, обессилевший, я вытянул улов на берег . Это был мой первый «Семен», двадцать три спичечных коробка в длину.
Из той ямы мы достали еще трех самок и на этом  рыбалка закончилась. Погода внезапно испортилась, небо затянуло  тучами.  Под проливным дождем мы  поднимались  против течения реки с большим уловом  ,  по ходу подобрав  пойманных на перекате харюзов.
 Вода стремительно прибывала, и мы шли  в кромешной тьме, только  разряды молний о вершины  гор освещали обратный путь. По берегу не пройти, поэтому дорогу щупали сломанными ветками, чтобы не упасть в ямы. Из - за поворота наконец-то увидели  огни прожектора, который  обходчик, ожидая нас,  направил в сторону реки. Насквозь промокшие  мы добрались до места.




 Сваи, на которых я  еще вчера сидел, скрылись под  толщей воды. Сухие серые камыши утонули , а новые поросли еще только - только  вытянули стрелки своих острых листьев  над поверхностью воды.  Закинув пару морд в камышовые заросли, пытался  как в прошлый год, поймать линя. Но в большой воде, он  не заходил.
 Я достал из сарая старую рваную сетку. Кое- как выбрал метров пять, которые еще можно было с грехом пополам залатать, остальное безжалостно кинул в костер. Чинил дыры бечевкой, шелковой нитью, всем тем  , что можно было найти на чужой даче. Растянул на поляне перед калиткой свой трал , наблюдая, как плещется рыба. Вода буквально кипела от ее игрищ. Азарт подгонял скорее завершить свое нечистое дело.
Чайки  сновали  над водной гладью.  Ловко пикируя с высоты, они всякий раз выныривали на поверхность воды с добычей в  зубах.  Рядом  летала над камышами  одинокая белая чайка.
- Ха-ха-ха - прокричала  она, кружась надо мной.
- Да  мне и самому смешно,-  думал я о своей затее и  зашел по грудь  в ледяную воду  с сеткой , чтобы поставить   ее в камышах на ночь.
- Прямо обхохочешься, - я продолжал мысленно разговаривать с белокрылой хохотуньей, которой давно и след простыл. Зуб на зуб не попадал, пока  не отогрелся в бане.
Утром,первый солнечный луч заглянул в мое окно. – Пора-.
Туман скатывался с  моего берега на противоположный,  в кустах которого ,  одиноко распевался соловей.  Глубоко вздохнув, шагнул  в воду, от которой шел пар. Ощутимая тяжесть снасти согревала душу. Озноб, сдавивший тисками, ослабил свою хватку.
Я вытащил на берег снасть с уловом.  Десятка полтора красноперок.
Закинув вверх голову , искал взглядом чайку.
- Смеется тот, кто смеется последним! -   крикнул в сторону дальнего берега, над  которым  молча кружилась стая  чаек.