Попытки Финляндии выйти из войны ч. 25

Попытки Финляндии выйти из войны


Как уже говорилось, после Сталинграда  финнам стало понятно, что песенка Гитлера спета,  и они начали активно искать пути выхода из войны (и своего союза с ним) с минимальными для себя потерями.
В качестве посредника в этом процессе они избрали США.

О том, как переходили переговоры,  подробно рассказывает А.Б. Широкорад в своей книге «Северные войны России»:

«1 декабря 1943 г. в Тегеране президент США Ф. Рузвельт спросил у И.В. Сталина, согласен ли он обсудить вопрос о Финляндии. Может ли правительство Соединенных Штатов сделать что-либо, для того чтобы помочь вывести Финляндию из войны?
Так началась беседа о Финляндии между И.В. Сталиным, У. Черчиллем и Ф. Рузвельтом.
Главный итог беседы: «большая тройка» одобрила условия И.В. Сталина по Финляндии.

У. Черчилль излагает их следующим образом: «[Сталин]... сказал, что он не может отказаться от нескольких условий:

1) восстановление договора 1940 г.;

2) Ханко или Петсамо (здесь он добавил, что Ханко был предоставлен Советскому Союзу в аренду, но что он предложил взять Петсамо).

3) Компенсация натурой до 50% причиненного ущерба.

4) Разрыв с Германией.

5) Высылка всех немцев.

6) Демобилизация».


Как видим, Сталин тогда пошел навстречу пожеланиям Финляндии и выставил для финнов очень мягкие условия для выхода из войны.
Контакты с советской стороны осуществлялись через наше посольство в Швеции.


«В феврале 1944 г. 19 февраля посол Советского Союза А.М. Коллонтай передала Паасикиви советские условия перемирия:

1) разрыв отношений с Германией и интернирование немецких войск и кораблей в Финляндии, причем если Финляндия считает эту последнюю задачу для себя непосильной, то Советский  Союз готов оказать  ей необходимую помощь  своими войсками и авиацией;

2) восстановление советско-финляндского договора 1940 г. и отвод финских войск к границе 1940 г.;

3) немедленное возвращение военнопленных и гражданского населения, содержащихся в концлагерях или используемых финнами на работах.

Три вопроса было предложено оставить до переговоров в Москве:

1)  о частичной или полной демобилизации финской армии,

2) о возмещении убытков и

3) о районе Петсамо.

10 марта Коллонтай передала Бухеману заявление советского правительства финскому правительству. В заявлении было подчеркнуто, что «советские условия перемирия с Финляндией в виде шести пунктов, переданные г. Паасикиви 19 февраля, являются минимальными и элементарными, и лишь при принятии этих условий финским правительством возможны советско-финские переговоры о прекращении военных действий и об установлении мира... В случае принятия этих условий Финляндией и принципиального согласия   финского  правительства  на  интернирование   немецких войск, советское правительство готово этот последний вопрос обсудить на переговорах в Москве».

В заявлении также подчеркивалось, что советское правительство будет ждать положительного ответа до 18 марта.
Если ответ не поступит, советское правительство будет считать, что финны намеренно затягивают переговоры».


Отметим, что тогда СССР умел, как следует, разговаривать со своими противниками, не давая им возможности тянуть время и торговаться по мелочам.


«17 марта Бухеман передал А.М. Коллонтай ответ финского правительства, который был расценен как отрицательный. В заявлении Информбюро Наркоминдела СССР от 22 марта 1944 г. было подчеркнуто, что таким образом финское правительство всю ответственность за последствия взяло на себя.

Однако несмотря на то, что советское правительство восприняло финский ответ от 17 марта как отрицательный и сообщило об этом в печати, было подготовлено еще одно сообщение для финского правительства. 19 марта Коллонтай вручила Кристиану Гюнтеру для передачи финнам следующее сообщение:

1.  Советское правительство не возражает против того, чтобы финское правительство направило одного или нескольких своих представителей для получения от советского правительства интерпретации советских условий перемирия.

2.  Советское правительство считает, что Москва была бы наиболее подходящим местом, где представители финского правительства смогли бы получить наиболее полную интерпретацию.

Ровно через неделю, 26 марта, в Москву прибыли представители Финляндии Ю. Паасикиви, К. Энкель и Г. Энкель. Первая встреча В.М. Молотова и В. Г. Деканозова с представителями Финляндии состоялась 27 марта.

В начале встречи Паасикиви проинформировал, что финские делегаты уполномочены лишь получить разъяснения по истолкованию условий перемирия и довести до сведения советской стороны финскую точку зрения по некоторым пунктам. Права на подписание какого-либо соглашения финские делегаты не имели.
Основной упор в ходе переговоров был сделан на 1-м пункте советских предложений: разрыв отношений с Германией и интернирование немецких войск и кораблей в Финляндии. Молотов сразу же подчеркнул: «Мы не требуем, чтобы Финляндия воевала с Германией, но для нас главный вопрос политический: согласна ли Финляндия порвать с Германией... Финляндия рвет с Германией все отношения, прекращает политическое, экономическое и военное сотрудничество с ней на время войны. Из этого основного положения вытекают советские предложения об интернировании и другие вопросы».

К. Энкель сразу же заявляет, что разрыв с Германией может повлечь за собой военные действия Германии против Финляндии. Автоматически начнется война. По мнению Паасикиви и К. Энкеля следовало бы открыть переговоры с Германией и по соглашению с немцами добиваться удаления немецких войск из Финляндии, например, в Норвегию, откуда им трудно будет добраться до Германии. Потребуется 5 - 6 месяцев, прежде чем они достигнут какой-либо гавани в Германии. На все аргументы финнов о том, что немецкие войска, находящиеся на территории Финляндии, «никакого ущерба причинять Советскому Союзу не будут, а через 4 месяца война будет в ином положении», Молотов реагирует следующим образом: «Финны хотят и мира и удобств для Германии, а это несовместимые вещи. Нужно выбирать: либо оставить прежнее положение, либо установить новые отношения, иначе нельзя. В последнем случае, естественно, что неприятности с Германией будут».

Резюмируя результаты обмена мнениями по первому пункту, можно сказать, что, в то время как советское правительство стремилось разоружить и вывести из войны немецкие войска в Финляндии, финские представители предпочитали по соглашению с немцами позволить уйти германским войскам в Норвегию.

Паасикиви также подтвердил, что самое главное для финнов - это проблема границ 1940 г. «Это постоянный вопрос для Финляндии, - говорил он, - в то время как вопрос о немецких войсках - вопрос преходящий».
Реакция Молотова была следующей: «Восстановление договора 1940 года мы считаем одной из предпосылок установления новых отношений с Финляндией. Если договор не будет восстановлен, то не о чем разговаривать».
Свою мысль Молотов аргументировал таким образом: Финляндия обязана своей свободой Советской России, но за последние 25 лет Финляндия три раза вела войну против Советской России; народ не одобрил бы уступок советского правительства в вопросе о Финляндии; финны вместе с немцами осуществляли блокаду Ленинграда, которая унесла жизни сотен тысяч человек».


На это жесткое обвинение Молотова финны вообще возражать не посмели.
В то время степень  их вины в блокаде Ленинграда была слишком очевидной и большой, чтобы пытаться это как-то оспаривать.
Лишь спустя многие десятилетия нашлись мифотворцы, сочинившие сказочку про «доброго дедушку Маннергейма», который только тем и занимался, что спасал от немцев  Ленинград и его жителей в годы войны.


«Затем стороны перешли к обсуждению вопросов о Ханко и Петсамо. Паасикиви предложил отдать СССР Петсамо взамен на Ханко, а также пойти на территориальные уступки в районе Карельского перешейка.

Молотов отреагировал на эти предложения следующим образом: «Не так давно иностранная печать писала о том, что Советский Союз потребует от Финляндии безоговорочной капитуляции, изменения состава правительства, занятия важных городов советскими войсками. Советский Союз на это не пошел. С другой стороны, надо исходить из того, что договор 1940 года должен быть восстановлен...
Что же касается Петсамо, то Советский Союз уже дважды уступал эту территорию Финляндии и теперь не может оставить район Петсамо в руках Финляндии».

Далее в ходе переговоров были обсуждены вопросы о военнопленных, о демобилизации финской армии и о возмещении убытков. По мнению советской стороны, Финляндия должна возместить убытки, причиненные ею Советскому Союзу в ходе войны. В ответ на вопрос Паасикиви о возможности возмещения убытков, причиненных Финляндии, Молотов сообщил, что, по его мнению, ответственность за эти убытки несет сама Финляндия.
Подводя итоги этих нелегких переговоров, Молотов указал, что «Финляндия напала на Советский Союз, решив, что вместе с Германией она сможет кое-что получить и что Советский Союз не устоит на ногах. Но Советский Союз на ногах устоял, и Финляндия должна с этим считаться»…


Ответ В.М. Молотова точен, ёмок и  лаконичен.
Такие чеканные фразы надо включать в учебники истории, чтобы «дорогие россияне» видели, КАК умели отстаивать интересы своей Родины ее руководители в то время.


«29 марта, Молотов передал Паасикиви и К. Энкелю «Советские предложения мира с Финляндией» - уточненный и конкретизированный вариант «условий», переданных 19 февраля через Коллонтай. Очевидно, этот вариант был обсужден со Сталиным и получил его одобрение. В новом варианте было уже 7 пунктов: разрыв отношений с Германией и интернирование или изгнание немецких войск не позднее конца апреля месяца; восстанавление советско-финского договора 1940 г. и отвод финских войск к границе 1940 г. в течение апреля месяца; немедленное возвращение военнопленных и лиц гражданского населения, содержащихся в концлагерях; демобилизация 50% финской армии в течение мая; возмещение убытков Советскому Союзу в размере 600 миллионов американских долларов; возвращение Советскому Союзу Петсамо. Наконец, последний, седьмой пункт: при условии принятия финской стороной изложенных выше шести условий советское правительство считает возможным отказаться в пользу Финляндии от своих прав на аренду Ханко и района Ханко без какой-либо компенсации».

Как видим, здесь СССР пошел навстречу финским пожеланиям и выразил готовность даже отказаться от аренды Ханко без всякой компенсации.
Но лидерам Финляндии этого показалось мало:


«Результаты переговоров Молотова с Паасикиви и К. Энкелем и представленные советским правительством предложения относительно мира были рассмотрены на закрытом заседании парламента и правительством Финляндии. Рассмотрев условия в целом, правительство пришло к единодушному мнению, что согласиться на них нельзя.

19 апреля 1944 г. A.M.Коллонтай получила в Стокгольме официальный ответ финского правительства.
Аргументация отказа финской стороны сводилась к следующему: «...принятие этих предложений, которые отчасти не осуществимы по техническим причинам, в значительной степени ослабило бы и нарушило бы те условия, при которых Финляндия может продолжать существовать как самостоятельное государство...».


22 апреля в Народном комиссариате иностранных дел СССР состоялась пресс-конференция, на которой выступил заместитель наркома А.Я.Вышинский.
В его заявлении было сказано: «Финское правительство в своих отношениях с немецкими фашистами зашло так далеко, что уже не может, да и не хочет, порвать с ними. Оно поставило свою страну на службу интересам гитлеровской Германии».
Завершая свое выступление, А.Я.Вышинский сказал: «Нынешнее финское правительство не хочет изгнать немецкие войска из Финляндии. Оно не хочет восстановления мирных отношений. Оно предпочитает оставить свою страну в вассальном подчинении гитлеровской Германии».


Очень жесткая, точная и бескомпромиссная оценка двуличной политики финского руководства!
С Советским Союзом тогда такие «номера» не проходили.
Видя такое поведение своих финских союзников, занервничали и в Германии.


Интересно, как эти попытки финнов выйти из войны  и реакцию на них со стороны гитлеровцев,  описывает сам Маннергейм:
«В апреле генерал Эрфурт передал приглашение генерал-фельдмаршала Кейтеля, адресованное начальнику генштаба, в котором последнего просили прибыть в германскую Ставку, находившуюся теперь в Берхтесгадене, для обмена мыслями и информацией.
Поскольку узнать намерения германского военного руководства было важно, я дал согласие на эту поездку. Возвратившись домой, 1 мая генерал Хейнрихс сообщил, что в Ставке ощущается значительная нервозность. 
Когда он прибыл, Кейтель и Йодль были в Берлине, откуда они вернулись на следующий день. Только около 15.00 генерал-фельдмаршал был готов приветствовать генерала Хейнрихса на обеде, после которого он в присутствии группы своих офицеров выразил недовольство политикой Финляндии, и особенно тем, что в Москву были посланы полномочные лица. Нашу прессу он также подверг суровой критике за якобы сомнительную позицию. Тон выступления Кейтеля был таким, что генерал Хейнрихс встал и предложил продолжить беседу с глазу на глаз.
— Надеюсь, вы не будете возражать против присутствия Йодля? — сказал Кейтель. — Мы считаем, что он должен представить маршалу обзор сложившейся ситуации, если вас лично это не интересует.
Все трое после этого отправились в вагон, где были расставлены столы с огромными картами, и там Йодль по-деловому и ясно доложил военную обстановку. Однако генерал Хейнрихс обратил внимание на то, что как Кейтель, так и Йодль сделали все возможное, разъясняя, что ожидаемая высадка союзнических войск предоставила бы немцам благоприятный случай для решающего сражения с западными державами.
Когда Хейнрихс высказал свою озабоченность по поводу прорыва ленинградской блокады и постепенного отступления немцев все дальше на запад, Кейтель и Йодль попытались всячески оправдать эти неудачи. Никакого дельного обоснования, которое могло бы изменить наше мнение о сложившейся обстановке, генерал Хейнрихс в их заявлениях не усмотрел. Заключительным аккордом высказываний было то, что только победа Германии может спасти Финляндию от власти большевиков. И начальник генштаба, и я понимали, что мотивом приглашения в Берхтесгаден было, прежде всего, желание военного руководства Германии выразить недовольство политикой нашей страны, направленной на заключение мира.
В Финляндии настроение было подавленным. Стремления заключить мир не принесли успеха, и отношения с Германией ухудшались на глазах. В начале июня немцы прекратили поставки зерна в Финляндию, в связи с чем ситуация с питанием, в ожидании нового урожая, стала еще более острой. Чем больше ослаблялась мощь Германии, тем яснее в Финляндии понимали, что страна остается в одиночестве и единственной опорой являются для нее свои собственные резервы».

Тут важно отметить несколько моментов:
- Финляндия тогда была очень бедной страной и ее население во многом зависела от поставок зерна (о чем тут и упоминает Маннергейм).
Не секрет, что в 1941 году Сталин, пытаясь удержать финское руководство от вступления в войну на стороне Германии, даже ПОДАРИЛ финнам 20 тыс. тонн зерна. Однако тогда Финляндия была уверена в скорой победе гитлеровской Германии и стала ее союзницей.
В 1944 году уже немцы с успехом  использовали прекращение поставок своего зерна, как способ давления на Финляндию.
- Обратите внимание, какое горькое разочарование у Финляндии вызвал прорыв блокады Ленинграда, и последующее ее полное  снятие.  Начальник финского генштаба генерал Хейнрихс  даже «высказал свою озабоченность» этими горькими фактами перед своими немецкими партнерами.
Тем пришлось  оправдываться  за свое отступление от Ленинграда и стращать своих финских союзников ужасами большевизма и русской оккупации, в случае разрыва отношений с Германией.


После отказа финнов от советских условий мира, СССР ничего не оставалось, как нанести союзнице гитлеровской Германии один из знаменитых «10 сталинских ударов» 1944 года.
Вот как  описывает дальнейшие события А.Б. Широкорад:

«9 июня 1944 г. началось крупное наступление советских войск на Карельском перешейке, а 21 июня - на свирско-петрозаводском направлении.
Наступление развивалось успешно, что резко изменило политическую ситуацию внутри Финляндии: стремление к заключению мира с Советским Союзом возросло.
22 июня посол Финляндии в Швеции Г. Грипенберг обратился через Министерство иностранных дел Швеции к советскому правительству с запросом относительно возможностей выхода Финляндии из войны. На следующий день, 23 июня, Бухеману от А.М. Коллонтай было передано следующее заявление:
«Мы уважаем Бухемана и верим в его миротворческую миссию. Тем не менее, так как мы были несколько раз обмануты финнами, мы хотели бы получить от финского правительства официальное заявление за подписью премьера или министра иностранных дел, что Финляндия капитулирует и просит мира у СССР. В случае получения нами от финского правительства такого документа, Москва будет согласна принять делегацию финского правительства». Советское правительство ответа на свое заявление не получило. Премьер-министр Финляндии Э. Линкомиес расценил это заявление как требование безоговорочной капитуляции.

В тот же день, когда Грипенберг в Стокгольме проводил «мирный зондаж», в Хельсинки прибыл министр иностранных дел Германии Риббентроп. Главной целью его приезда было закрепление германо-финского сотрудничества. Миссия Риббентропа завершилась тем, что президент Рюти заключил «личный» пакт с Германией. В своем письме Гитлеру от 26 июня, он, как президент Финляндии, принял на себя обязательство не подписывать мир с Советским Союзом и не позволять назначенному им правительству или кому-либо иному идти на переговоры о мире иначе как при согласовании его условий с Германией».


Как видим, Германия была неплохо осведомлена о блудливом поведении своей финляндской союзницы,  и предприняла экстренные меры для того, чтобы не дать ей сепаратно выйти из войны.
Для беспрецедентного нажима на финнов  в Хельсинки срочно прибыл сам Риббентроп.

Интересно, как эти же события описывает сам Маннергейм в своих мемуарах:
«20 июня 21-я армия противника перешла в наступление в полосе Выборг-Вуокси и добилась значительных успехов. Выборг пал после непродолжительного боя, который по силе нельзя было сравнить с боями за этот старинный город в последние дни Зимней войны.
Падение Выборга было горьким ударом для боевого духа войск и одновременно означало потерю прочного опорного пункта, который должен был бы связать упорной обороной значительные силы противника. Кроме того, противник обрел трамплин для броска через Выборгский залив…
В промежутке между 20 и 24 июня русские наносили яростные удары по всему фронту между Выборгским заливом и Вуокси и, кроме того, пошли в наступление на предмостный укрепрайон Вуосальми…
  21 июня президент республики вместе с министром обороны и министром иностранных дел снова посетил меня в Ставке, где главный квартирмейстер доложил гостям обстановку, сложившуюся на фронте, подчеркнув, что она вызывает озабоченность.
Едва президент успел вернуться в столицу, как к нему неожиданно явился вечером 22 июня министр иностранных дел Риббентроп. Цель его приезда подтвердила наше предположение, что Германия намерена использовать бедственное положение Финляндии в своих интересах. Подчеркнув необходимость получения гарантии того, что адресованные нам поставки оружия и товаров не попадут в «чужие руки», фон Риббентроп возобновил требование подписания Финляндией соглашения с Германией, в котором она обязалась бы не заключать сепаратного мира.
Заключение соглашения неизбежно, если мы заинтересованы в получении оружия, боеприпасов и зерна, без которых ситуация станет неуправляемой и нельзя будет создать исходных позиций, на основе которых можно бы было начать переговоры о мире. В связи с опасностью обстановки я посчитал, что вынужден отказаться от прежней точки зрения относительно такого соглашения. Соглашение, конечно, можно заключить,  но при одном условии, чтобы его подписал один президент и связал бы руки себе, но не правительству и не парламенту».


Можно понять недоумение руководства Германии: как только военная удача отвернулась от войск фюрера, и перспективы скорой победы над Советской Россией стали иллюзорными, «горячие финские парни» резко поменяли политическую ориентацию с прогитлеровской на «общедемократическую», которую в Германии тогда брезгливо именовали «плутократической».
При этом финны  продолжали заверять  немцев в своей дружбе и всемерной поддержке, т.к. без поставок немецкого оружия и зерна их ждала полная военная и политическая катастрофа.
И финское руководство нашло оригинальный выход из этого положения, решив попросту ОБМАНУТЬ своих гитлеровских друзей и покровителей.
«Ход конем» был гениален в своей простоте.
Соглашение с обязательством Финляндии не выходить в одностороннем порядке из войны, на котором так настаивала Германия, подписал финский президент Р. Рюти.

Вот как это описывает Маннергейм:
«Результатом длительных переговоров с Риббентропом явилось то, что он, в конце концов, сообщил о согласии Гитлера на не подтвержденное обязательство, выданное в форме письма, подписанного президентом, в котором было бы сказано, что ни он (президент), ни его правительство не будет действовать в целях заключения такого мира, который не одобрила бы Германия. 26 июня 1944 года президент Рюти единолично подписал такое заверение.
Видимо, не нужно говорить, что мне претило подталкивать президента на меру, из-за которой через некоторое время ему пришлось отказаться от своего поста. Это было тем более неприятно, ибо меня прочили на этот пост в качестве преемника Рюти.
Военная помощь, полученная нами благодаря подписанному соглашению, была по численности весьма ограниченной, но все же сыграла определенную роль. Из войск в конце июня к нам прибыла одна дивизия, которая включилась в борьбу несколько раньше, чем было приостановлено наступление русских. Гораздо больший вклад внесла прибывшая еще до подписания соглашения бригада самоходной артиллерии, которая, правда, не была полностью укомплектована, но располагала современными и эффективными орудиями. Наибольшую же ценность для нас имели противотанковые орудия и обильные боеприпасы к ним. Поставка зерна в ближайшие месяцы также была гарантирована. Нам удалось, хотя бы и с ножом у горла, создать основу для стабилизации положения и одновременно для заключения мира».

Итак,  немцы, располагая письменными обязательствами законно избранного президента Финляндии, о  гарантиях невыхода из войны,  думали, что добились своего и их верный союзник продолжит войну (которую Финляндия неоднократно обязывалась вести до победного конца, уверяя Германию, что ее судьбы неразрывно связана с «третьим рейхом»).
Вместо этого, финны проделали простой,  до гениальности, фокус, кинув своих гитлеровских партнеров, «как лохов педальных»:

1 августа президент Р. Рюти подал в отставку, и 4 августа в должность президента вступил сам Маннергейм.
Эта изящная «рокировочка»  была сделана для того, чтобы освободить Финляндию от обязательств президента Рюти перед Германией.
Насколько это соответствовало понятиям чести, верности слову и союзническому долгу, традициям «доблести народов Севера», о которых ранее было сказано так много высокопарных слов, говорить не приходится.

Финляндия уже получила от Германии все что могла,  и наступила пора срочно заканчивать былую дружбу с Гитлером.


17 августа с экстренным визитом в Финляндию прибыл начальник штаба верховного главнокомандования вооруженных сил Германии В. Кейтель.
В ходе встречи с ним Маннергейм заявил о том, что настроение в Финляндии упало, народ хочет мира и стремится возможно скорее закончить войну…
Маннергейм дал понять потрясенному Кейтелю, что договор с Рюти не был ратифицирован парламентом и поэтому сам Маннергейм  считает себя свободным от  обязательств, которые принял на себя президент Финляндии Р.Рюти.
Маннергейм тогда еще написал Гитлеру длинное письмо, полное «жалкого лепета оправданий» и заверений в былой дружбе и верности.
Впрочем, о его содержании  мы еще поговорим.


«Неделю спустя после встречи с Кейтелем Финляндия наконец предприняла шаги, направленные на урегулирование отношений с Москвой.
25 августа Грипенберг передал А.М.Коллонтай заявление от имени нового министра иностранных дел Финляндии Карла Энкеля. В заявлении содержалась просьба принять финскую правительственную делегацию, чтобы договориться о перемирии или заключении мира.
В тот же день Грипенберг зачитал А.М.Коллонтай вербальную ноту, в которой еще раз выражалось желание начать переговоры о перемирии или мире, а также сообщалось советскому правительству о встрече Кейтеля и Маннергейма 17 августа.

В ответ на финские ноты А. М. Коллонтай от имени советского правительства 29 августа сообщила Грипенбергу предварительные условия приема делегации Финляндии для переговоров.
Финское правительство должно публично заявить, что оно разрывает отношения с Германией, и предъявить Германии требование о выводе вооруженных сил из Финляндии не позже 15 сентября.
Если Германия не выведет свои вооруженные силы в указанный срок, то немецкие войска будут разоружены и переданы союзникам в качестве военнопленных.

2 сентября Грипенберг передал Коллонтай заявление от имени президента Финляндии Главнокомандующего К. Маннергейма. Президент предлагал, чтобы Финляндия сама контролировала и проводила в жизнь добровольную эвакуацию или интернирование немецких войск в южной части Финляндии. Условием для выполнения этого обязательства является прекращение военных действий на Восточном фронте от Финского залива до высоты Мииноа вплоть до окончания переговоров о перемирии или мире. Советское правительство согласилось на предложение Маннергейма. Перемирие вступило в силу 4/5 сентября 1944 г.


Для ведения переговоров о перемирии 7 сентября в Москву прибыла делегация Финляндии во главе с премьер-министром А. Хакцелем. Однако переговоры начались только через неделю, 14 сентября…

Временно делегацию Финляндии возглавил генерал Вальден. Финнам был передан проект соглашения о перемирии между Советским Союзом, Великобританией и другими объединенными нациями, с одной стороны, и Финляндией - с другой. Основной акцент в ходе первой встречи В. Молотов сделал на вопросе об эвакуации германских войск из Финляндии, много раз подчеркнув важность выполнения этого предварительного условия начала переговоров, принятого финским правительством.


Во второй встрече, 16 сентября, уже участвовал министр иностранных дел Карл Энкель, прибывший накануне, для того чтобы возглавить делегацию Финляндии. К. Энкель сразу же сообщил, что вся южная часть Финляндии полностью очищена от германских войск, и попытался произвести на Молотова впечатление рассказом об удачно отбитой финнами попытке немцев высадиться на острове Гогланд.
На что Молотов ответил: «Из сводки видно, что финские войска не допустили занятия немцами острова Гогланд, но не видно, какие меры принимает финское правительство для разоружения немцев, находящихся еще на территории Финляндии».

Итоги дискуссии по этому вопросу Молотов подвел следующим образом:
Финляндия готовится к разоружению немецких войск.
Финляндия начала принимать меры к тому, чтобы выполнить это намерение.
Финляндия еще не начала осуществлять разоружение германских войск.

На третьем заседании, 17 сентября, обе делегации приступили к рассмотрению условий перемирия по пунктам. К. Энкель заявил, что финская делегация, рассмотрев в целом условия перемирия, считает, «что эти тяжелые условия не нарушат существования Финляндии в качестве самостоятельного государства». От имени финской делегации он попросил внести некоторые, по его словам, незначительные поправки в договор о границах 1940 г., сообщил, что военная контрибуция в 300 млн. американских долларов является непосильной для Финляндии.
На последнее сообщение Молотов ответил, что сначала финские эксперты должны доказать, что один год войны стоит дешевле 300 млн. долларов и что уплатой 300 млн. долларов Финляндия возмещает лишь небольшую часть того ущерба, который она причинила Советскому Союзу.
О накале переговоров свидетельствуют следующие цитаты из записи переговоров от 17 сентября:

«Энкель спрашивает, может ли Советское правительство удовлетвориться полуостровом Ханко вместо района Порккала-Удд.

Тов. Молотов отвечает, что в настоящее время требование, предъявленное Финляндии о передаче района Порккала-Удд, является правильным.

Энкель указывает, что он не имеет полномочий согласиться с этим требованием.

Тов. Молотов указывает, что финская делегация может возвратиться вновь в Финляндию, если она не считает возможным продолжать переговоры; можно вообще на этом переговоры прекратить, если финская делегация считает нецелесообразным их продолжать».


И снова нельзя не отметить, как последовательно и жестко В.М. Молотов указывает финской делегации ее  «место в строю».
Как говорил один литературный персонаж: «Торг здесь неуместен!»


Маннергейм, в своих мемуарах, также жалуется на вуровые условия перемирия:
«…русские вместо Ханко потребовали аренды на 50 лет основной части области Киркконумми, расположенной в непосредственной близости от столицы, с входящим в эту зону мысом Порккала, а также частей трех соседних областей, так называемой территории Порккала-Удд. Кроме того, мы были обязаны передать весь район Петсамо, что означало лишение Финляндии единственного порта на Северном Ледовитом океане. Размер репараций с 600 миллионов был снижен до 300 миллионов долларов США, и нас обязывали выплачивать их поставками товаров в течение шести лет. Армию необходимо было отодвинуть на границу 1940 года (это следовало сделать за пять суток) и перевести ее на мирное положение в течение двух с половиной месяцев со дня подписания соглашения о перемирии. Это означало также, что в ходе демобилизации нам следует изгнать из страны или интернировать немецкие войска. Далее, для облегчения достижения полной победы над Германией, мы должны были предоставить Советскому Союзу право использовать порты и аэродромы Южной Финляндии, а также наш торговый флот вплоть до окончания мировой войны.
За выполнением всех этих пунктов должна была наблюдать союзническая (русская) контрольная комиссия. Соглашение о перемирии вступало в силу в момент его подписания. Это означало, что его нельзя было ратифицировать в соответствии с существующим порядком и что одобрение его парламентом должно было произойти авансом...
Район Порккала-Удд, старую окультуренную территорию, где хозяйства процветали, а воды изобиловали рыбой, сейчас необходимо было освободить в течение суток до прихода гарнизона русских. Помимо того, что здешние жители потеряли свои дома и унаследованные от предков хозяйства, передача этой территории порождала большие трудности в снабжении столицы продуктами питания: перерезала прямые шоссейные и железные дороги, идущие в юго-западные районы Финляндии, оказались перерезанными. Тот факт, что с этого момента столица была доступна для прямого обстрела русской полевой артиллерией, представлял собой серьезнейшую угрозу».

Читая это понимаешь, каким же болваном  и негодяем  был Никита Хрущев, который в 1955 году внезапно и без всяких условий взял да и передал этот район Порккала-Удд обратно Финляндии,  в качестве «жеста мира и добрососедства».
Не зря его так обожают все ненавистники нашей страны…



18 сентября стороны согласовали Приложения к Соглашению о перемирии.
Из более существенных изменений, достигнутых в ходе переговоров, следует назвать увеличение срока выплаты репараций с 5 до б лет и увеличение срока демобилизации финской армии с 2 до 2,5 месяцев.
На следующий день, 19 сентября, в 12.00 соглашение о перемирии было подписано.
От имени советского и британского правительств Соглашение подписал генерал-полковник А.А.Жданов, будущий председатель Союзной Контрольной Комиссии, создание которой предусматривалось Соглашением.

16 сентября 1944 г. Паасикиви записывал в своем дневнике:
«Наше вступление в эту войну явилось колоссальной ошибкой. Уже в начале 1941 года нам следовало проводить верную политику. Тем, кто был уверен, что разразится новая война, следовало бы вести политику таким образом, чтобы в июне 1941 года мы могли остаться вне этой войны.
Но нашей политике не доставало руководства. Рюти и правительство должны были заблаговременно, весной 1941 года, организовать конференцию и поставить на этой конференции перед военным руководством серьезный вопрос: были ли они уверены в том, что Германия выиграет войну и победит Россию».
Запись была сделана, когда в Москве шли переговоры о перемирии, Финляндия вступала в новый период своей истории, и политики размышляли о результатах предшествующей деятельности.
Паасикиви — творец нового внешнеполитического курса Финляндии в послевоенный период, получившего название «Линия Паасикиви».


О том, как Финляндия воевала  со своими бывшими союзниками-немцами, речь пойдет в следующей главе.


Продолжение:http://www.proza.ru/2014/06/09/411