Самоед

Минут пятнадцать прошло после обеда. Данила Алексеевич бросил бычок в мусорницу, огляделся - вроде никто не видит - ладно. Ну вот как так - придумали закон, чтобы не курить, а почему не спросили тех, кто курит? Да причём ты же и должен, при погонах, суровый, с пистолетом на ремне, исполнять этот закон, и чтобы не курил, и стометровку бегал, и на турнике, и чего там ещё... приседания? Хер с ним, в цель попасть, но вот эти приседания, беготня, - вот зачем? Ну чтобы что? Чтобы лучше исполнять свой долг? Или чтобы выглядеть хорошо? Или что? Кому какая вожжа под хвост попала, ты только догадывайся... Долг же исполняю, чего вы докопались, падлы...

Всё, блин, лучше пытаются сделать, всё чтобы хорошо, чтобы не подкопалась какая сволочь, не сфоткала да не выложила в интернет, тварь... Нет, чтобы в этом интернете порядок навести, нет, давай дёргать майора, чтобы курить бросил, выглядел хорошо, не матерился...
А вот как здесь не курить и не материться, в этом городе, где без работы, без образования, без надежды на будущее, где в помойке находишь ребятёнка замёрзшего, и девчонку-красавицу убили в бочину просто так, потому что ответила резко; и как не пить? Как смывать это всё сраное, кровавое, неправильное, нечеловеческое... Как?!
Да ладно, чего уж... Брошу курить, хрен с вами, не такая великая обуза... А вот пить не брошу. Потому что...
Ну вот не пил! Не пил же! Когда поступил в училище - не пил. Верил, что на службу Родине, и от мрази очищать... А потом да, случилось.
Когда пацана, лет четырнадцати, в ванной нашёл, посиневшего, а рядом дружбаны егойные, что-то лепечут, типа "да всё нормально было, может, устал просто..."; а патологоанатом на тебя посмотрел и головой машет - "не, всё... отгулялся...".
А ты на него; и лицо такое знакомое, это как одноклассник твой, или как во дворе друг, или... Да неважно! Человек! Четырнадцати лет всего! Не видел ещё ничего, жизни не познал, родителям горе, друзьям... хрен с ними, поймут потом... И вот так! Глупо, глупо совсем... Из-за говна какого-то, "черняшки", то есть из-за неправильной смеси наркотиков, в смысле, всё, что было, смешали да вкатили, а он такой - "пойду в ванную, что то мне..."; а этим... козлы...
Ну вот как? Чем? Приседаниями? Пробежками? Как?!

Данила мотнул головой, открыл дверь. В предбаннике стоял мужчина, нервный, мял шапку в руках.
- Я понимаю, двое суток ещё не прошло, но вы не можете посмотреть? Она раньше не уходила...
Дежурный глядел, как сова, пустыми глазами, в которых был написан УК, а больше ничего, и мужику только ждать и беспокоится самому, а вот УК такой суровый, что хрен ты там чего найдёшь... Жди двое суток. А потом опознавай...

Даниил поднялся на второй этаж, толкнул дверь в кабинет. За столом сидел Никита, смотрел на монитор немного отупелым взглядом.

- Ну, чего там?
- Данила Алексеевич... Тут с ЖКО прислали... Хрен его знает... Ну... Я хрен его знает...
- Да что ты заладил... Чего прислали?

Никита посмотрел на старшего по званию, поморщился, скривился, снова глянул на монитор.

- Говорят, каннибала нашли. В шестнадцатом доме. Людоеда. Просят приехать.
- КОГО?!
- Ну, людоеда. Каннибала. Человека, который людей ест.

Данила отвернулся к окну. Вздохнул. Склонил голову вправо, разглядывая синицу на черёмухе. "Вот как? Почему? Почему синица сидит, поёт, мелкая срань, а я, человек, царь природы, вершина эволюции, должен ехать на место каннибализма? Как? Почему эта птица счастливее меня? Хотя... Птицы птиц едят? Или нет? Надо глянуть... Если едят, то не так уж у меня всё и плохо...". А потом вспомнил, как у него во дворе лежал дохлый голубь на газоне. И другие голуби как бы боясь, опасаясь... не подходили к мёртвому. Метрах в трёх клевали что-то, заигрывали друг с другом... И даже воробьи...

- Где?
- В шестнадцатом доме.
- И кого съел?
- Вроде... себя.
- Как?
- Говорят, частично.
- КАК ЭТО ЧАСТИЧНО?!
- Ну, руки-ноги... Сам вроде целый.
- В смысле?
- В смысле нашли человека, квартиросъёмщика. Пять месяцев не платил. Стучали в дверь, не открывал. А тут открыл... И там это...
- Что?
- Ну... Съел себя. Частично.
- Как?
- По его словам - сварил и съел.
- Никита! Ты сам себя слышишь?!
- Ну...
- Чего - "ну"? Как это - "сварил и съел"?!
- Да я хрен его знает.
- Ладно, поехали.

У шестнадцатого дома стояла машина ЖКО. Мялся человек в форменной тужурке. На корточках сидели и курили пара сантехников. Данила про курево хотел, но сдержался, спросил:
- Где там?
- В сорок шестой, на шестом этаже. Дверь открыта, чо, заходите...

В подъезде было грязно, на полу валялись бесплатные газеты, рекламки, дети вытаскивали велосипед, с интересом поглядывая на полицейских. Никита шуганул - "А ну, пошли отсюда!". Дети разбежались.

Поднялись на шестой этаж. У двери стоял мастер, глянул на пришедших.
- Здесь. - показал глазами на открытую дверь.

Полицейские подошли, посмотрели. На пороге торчал худой, спокойный человек, с перевязанной левой рукой, отрезанной выше локтя, правой ногой, отрезанной до колена.
- Здравствуйте.
- Здравствуйте... Тааак... - протянул Данила, не понимая толком, что и как говорить. - А вы, значит?...
- Григорий Васильевич.
- Григорий Васильевич... понятно... И?
- И я, так сказать, каннибал.
- Людоед, значитца?..
- Выходит, так.

Данила Алексеевич осмотрел квартиру, однушку, которая прямо из двери была видна вся. Над небольшим комодом, для одежды, очевидно, должен бы быть телевизор, но вместо него пустая поверхность с открытой книгой, свечка, чашка. В углу стоял стул, по стенам лежали книги, разные, не солидная библиотека, а как будто с помоек тащили. На подоконнике фикус.

Никита зашёл в туалет. Хозяин дома крикнул вдогонку:
- Там свечка! Спички! Света нет, отключили.
- Ну так и как вы себя... варили, если света нет?
- На газовой горелке. Вот, глядите. У меня всё предусмотрено

Григорий провёл майора на кухню, показал походную горелку с газовым баллоном. На столе аккуратно лежали несколько пакетов с крупой, банка соли, корзинка с чесноком. На полу тазик, разделочная доска, нож.

- Вы там не смывайте! - крикнул в сторону туалета и потише объяснил майору. - Перекрыли слив, за неуплату. Нету денег, чтобы платить. Я без работы, видите ли.
- Вижу. Так. Сядьте. Давайте по порядку. Что у вас тут происходит? Какого, собственно, чёрта? Что за, мать его, извращение?

Никита вернулся из туалета, стал в дверях.

- Ну, если по порядку... Как скажите. Видите ли, дело в том, что я хирург. В прошлом довольно успешный, а вот сейчас уже нет... И не потому, что зарезал кого, нет... Просто воспитание такое, что... Не умею врать. Лебезить. Что думаю, то и говорю. Ну вот и наговорил...
- Ближе к теме.
- Вы же сказали всё по порядку? Я и рассказываю. Наговорил в больнице. С главврачом поссорился, а потом и правительством нашим медицинским. И меня уволили.
- Чего такого нужно хирургу рассказать, чтобы его уволили?
- К моему случаю отношения не имеет, но, если вам интересно, в двух словах. Мне не понравилось, как устроено наше мед.обслуживание. То есть когда нет нормальных инструментов, а в кабинетах начальства мебель за миллион; когда санитаркам платят пять тысяч в месяц, а администраторам - по сто тысяч; когда ремонт заказывают ничего не понимающим строителям, и ставят списанные унитазы в лечебный корпус, а главврачу строят трёхэтажный особняк, причём за счёт ремонта больницы.
- Экий ты, братец, придира...
- Ну и уволили. Главврач сказал - "Всё, Гриша, пошёл ты нахер, нигде уже работать не будешь. Я позабочусь". И позаботился. Никуда меня не брали. Несколько месяцев... Пороги оббивал, показывал диплом, а потом.. Потом в Центре Занятости сказали, что по профессии устроить не могут, потому что срок вышел, только разнорабочим, а я разнорабочим не хочу. Предложили самому счастья попытать... Пытался даже в школу устроится, санитаром... Нет, никуда. То есть по медицине мне везде закрыто.
- Ну и что? Какую-нибудь работу можно же найти?
- Можно. Но... унизительно. Ну как может хирург высшей категории сторожем работать?
- Да нормально! Сиди, охраняй... Делать ничего не надо.
- Я так не могу. Я на хирурга учился. Людей лечить. И больше ничего не умею. Амбиции...
- Ладно. К чёрту. Давайте к делу. Каннибализм.
- А, да. Так вот. Помыкавшись в поисках работы, я понял, что ничего не найду. Ну и решился. Накупил на оставшиеся деньги крупы, газовых баллонов, и сижу дома. Четыре месяца сидел, ел кашу, читал книги. Несколько месяцев не платил за свет, за жильё. А потом вот прямо сил нет - захотелось протеинов.
- Это мяса, значит. - Вмешался Никита.
- Да, мяса. А взять-то его неоткуда. Ну и отрубил себе пальцы левой ноги.
- Тааак. Секундочку. А... Ну... Родственники? Друзья? Приятели? Соседи, в конце концов?
- У вас, должно быть, такой ситуации не было. Да, были друзья, приятели. Но когда ты катишься под эту социальную горку, то внизу уже никого не остаётся. Первое время поддерживали, добрые слова; а потом - ну, чего с тебя взять? Пропали. Потихоньку, не сразу... Но поняли, что общаясь с тобой, таким недотёпой, нищебродом - сами могут подцепить эту странную болезнь, неудачи, как проказу; тем более что телефон отключен, интернета нету, да я и сам звонить-беспокоить не буду, опять-таки амбиции.

Григорий встал на правой ноге, налил в кружку воды, поставил на стол. Данила смотрел в окно. В голове щебетала синичка, метались обрывки мыслей, росло зло, в том числе на Никиту, всё так же подпиравшего дверной проём.

- Что же так у вас всё безысходно? Люди же живут. На худой конец, милостыню просят.
- Да неловко мне милостыню просить. Здоровье есть, чего.
- Ты, млять, ногу и руку себе откромсал!
- Без них жить можно.
- А вы не пробовали себе хотя бы инвалидность оформить? - встрял Никита.
- Инвалидность? Это по потере конечностей? Нет, конечно. Инвалидность назначается, если естественным путём произошло. А если сам себе - то  это статья, и вот поэтому вы здесь.
- Сколько долг за кварт.плату?
- Пятьдесят семь тысяч.

Майор поморщился, вздохнул. Встал, прошёлся по квартире. Потрогал фикус. Вернулся в кухню.

- Ну, то есть... Хотел есть, отрубил себе конечности, сварил и съел?
- Да.
- А как  человечина на вкус? Говорят, сладковатая? - спросил Никита.
- Мясо и мясо. Мало чем отличается от говядины.
- Никита! Или сюда.

Полицейские вышли в комнату.

- Ты что?
- Что?
- Зачем про человечину?
- Интересно...
- Ни хера не интересно! Это же... Это ж... Это... б... Да какого...
- Что, Данила Алексеевич?
- Всё! Тааак... Будем оформлять.
- Данила Алексеевич...
- Что?!
- Оформлять... Там, в законе, можно привлекать, если кого-то съел. А если себя... Про это ничего нету.
- Да что же такое... Хотя, с другой стороны... Как его сейчас везти? Наручники пристёгивать куда? Кто у нас с ним возится будет? Пойдём-ка....

Полицейские вернулись в кухню.

- Тааак, Гриша. А ты вот чего скажи - специально, значит, дверь открыл и ЖКОшным в каннибализме признался, чтобы мы, значит, тебя забрали в тюрьму пожизненно? Кормили там, потом похоронили за бесплатно?

Григорий молча улыбнулся худым лицом.

- Никита! Пошли. Подумаем у себя. А вы... Никуда не уходите.
- Да куда уж я...
- Ну да.

Данила вышел, Никита сопел позади.

Ну вот что за фигня такая творится? Здоровый, нормальный человек, хирург, и попадает в ситуацию, что как хирург уже нигде работать не может. Воспитание! Амбиции! До такой степени, что ест собственную ногу! Чтобы сесть в тюрьму! Хотя бы за каннибализм! И это всё, потому что посмел начальство упрекнуть? Да причём упрекнул-то по делу ведь! И ничего не докажешь...

- Товарищ майор! Может, надо было ему денег оставить?
- Ты, Никита, крепок сильно задним умом. Надо! Но возвращаться плохая примета. Давай ещё организуй школьников, чтобы посещали!

Майор сунул руку в карман, нащупал пачку наличных, скривил лицо. Надо бы водки купить... Пол-литра мало, надо литр. Литр! На такие деньги этот людоед месяц бы жил. А тут просто чтобы напряжение снять... Вот ведь падла!

В кабинете долго молчали. Никита наконец не выдержал:
- Что писать?
- Куда ты там писать собрался?
- Отчёт.
- Ну вот какой отчёт? Что ты там напишешь? Что бывший хирург свою ногу съел? И что? В лучшем случае приедет бригада, проверят, выяснят, что с психическим здоровьем у него всё в порядке и уедут. Чего людей дёргать понапрасну?
- То есть не писать?
- Не пиши. И вообще. Что там до конца рабочего дня осталось?
- Двадцать минут.
- Пойдём домой. К чёрту эту работу. К чёрту всё.

Данила взял водки, курицу, кириешек, помидор, майонезу. Домой ноги не несли. Дул летний ветерок, играли дети, в ювелирном была традиционная распродажа, бабка ковырялась в газоне. Мимо проехала гордая тётка с перекошенной мордой. Да какого хрена! - подумал майор и через пятнадцать минут стоял перед сорок шестой квартирой.

- Гриша! Открывайте, полиция!

За дверью зашебуршали, щёлкнул замок.

- Здравствуйте, Данила Алексеевич.
- Здорово. Пить будешь?
- Я вообще-то не пью.
- Ну так и я не пью вообще-то. Но иногда надо. Сегодня, например. Разговор есть.
- А может, в тюрьму?
- Рад бы, брат, но с тюрьмой что-то не получается. Если бы ты кого другого съел...
- Я чужую жизнь уважаю, клятву Гиппократа давал. Чужие жизни спасать.
- А свою чего не спасаешь?
- Спасаю!
- Не очень у тебя получается.

Мужчины сидели за столом, Григорий выпил маленько, осоловел, но держался прямо и интеллигентно. Майора развезло, он чуть не кричал в собеседника.

- Ну вот какого хрена?! Ты же хирург! И вроде хороший! Вон же грамоты всякие и благодарственные письма! Ну не смог в нашем регионе, давай в другой! Хорошие врачи везде нужны! В Германии какой-нибудь... Или в другой какой -нибудь.. Германии.
- Чтобы переезжать, нужны деньги, - мягко объяснял Гриша. - если денег нету, то переехать сложно.
- Да ну какой там сложно? Тысяч двадцать в два конца...
- Если денег нету, то значит совсем нету.
- Ну что ты с деньгами-то... Ладно, хрен с тобой. Можно же было на шиномонтажке какой-нибудь месяц, поднакопить, а потом уже...
- Напоминаю, хирург. Другому не обучен. Амбиции...
- Гавниции... Теперь сидишь без руки и ноги, а я тебя даже в тюрьму определить не могу.
- Оставьте, Данила Алексеевич. Сладится как-нибудь...
- Да как сладится?! Как люди смогут жить, когда ты здесь сидишь?!
- Проживут. Давайте я вам плесну...

Майор шагал домой пошатываясь, ругая про себя Гришу, сраное начальство, грёбанное правительство и вообще людей в целом; и уже у самого своего подъезда остановился, посмотрел на птичку, сидевшую на ветке клёна и сказал, вытирая глаза:
- А вот ты молодец. Падла.