глазами боба

ты все еще сияешь.
ты по-прежнему светишься, словно окно монастырской кельи, утонувшее в грозовом небе. словно фонарь на призрачной гондоле посреди венецианского канала туманным сентябрьским утром.
ты выглядишь мертвым уже несколько столетий,  но все так же излучаешь свет. самая темная экваториальная ночь не так черна, как ты, но все же ты сияешь, словно рождественская звезда.   
твоя потусторонняя тень слоняется по пустым коридорам кругами. караулит под моими окнами, как вор-карманник. твое присутствие пугает меня. я боюсь  открыть нечаянно дверь, выйти на свет и увязнуть в тебе навеки, как мертвый ледокол посреди северного океана. застыть и не тронуться больше с места, как королева виктория в музее мадам тюссо.
твой неприкаянный путь кольцами анаконды сжимается вокруг моего горла, оставляя за собой скользкий след. твое цыганское бессмертие не оставляет мне шансов, отбирает у меня надежду на упоительный запах твоей крови на моих руках. у меня не выйдет развести под тобой ритуальный костер. ты - изъеденное саранчой поле. ты -проданная за деньги молитва.  ты – скверна. мои боги не примут в дар твое тело, мои псы не притронутся к твоим внутренностям.
и, словно преступник, которого привязывают к скачущей лошади, мое мертвое тело волочится за тобой по желтой азиатской земле. мои волосы выдирает чертополох, мои кости разбиваются об острые камни. ты орошаешь моей кровью устье высохшей реки.
на твоей земле не живут. здесь не выносят  колыбель с младенцем под тень деревьев. здесь не лежат на зеленой траве под кедрами. здесь не угощают сладким вином прохожих. здесь давно никого нет. только умирающие от голода шакалы и шаманы, которые приходят сюда собирать травы для своих снадобий.    
ты похож на мрачного полоумного лесоруба из айдахо с обугленным на солнце подбородком. ты вырубил все деревья на северо-западном побережье, чтоб построить себе дом с крышей, но каждый день ураганы уносят заготовленные тобой бревна в океан. ты натягиваешь на свои плечи белоснежный северный ветер, словно императорское облачение, но твои ступни увязают в грязи. ты мнишь себя богом. ты убиваешь молодых оленей, чтобы есть их сочное мясо, наполнять себя их силой. но поседевшая под твоими ногами земля, впитывает их священную кровь, вбирает ее в себя, словно мать, утирающая слезы ребенка. из нее горами и горящими вулканами, вырастают твои несчастия и беды. ты продираешься сквозь них с негодованием и яростью, не осознавая своей вины. боги гневаются на тебя, но тебе кажется, что это аплодисменты и хвалебные песни слышатся тебе отовсюду. ты обречен. ты прикован ко дну океана и тебе суждено утонуть в своей глупости.

ты одержим. ты веришь в свое право вершить правосудие. ты снимаешь кожу с непослушного ребенка, убеждая себя, что очищаешь его от скверны. ты сжигаешь молитвенные дома, говоря людям, что оберегаешь их от лжи. ты праведник, посыпающий землю пеплом сожженных тобой грешников. ты веришь, что можешь творить чудеса, но на самом деле ты всего лишь палач, отбирающий жизни. тебе не понять, что эта земля никогда не вырастит для тебя ни одного плода и не одна женщина не согласится выносить в себе твое проклятое семя.

я стою перед тобой мертвым античным городом и смотрю, как ты приближаешься ко мне. словно цепи, волоча за собой свои поржавевшие прежние жизни. возвращаешься ко мне в поисках укрытия от бури. ты возлагаешь гроздья сочного винограда у подножия моего разрушенного амфитеатра. говоришь мне, что скоро из родников ключом забьет чистая вода, а вокруг будет раздаваться пение хора. я смотрю на тебя покрытыми плесенью колоннами. я стою перед тобой и спрашиваю, видишь ли ты, что мои стены превратились в пыль, видишь ли ты,  что твои демоны съели всю мою землю. я говорю тебе, что здесь похоронено все, за чем ты пришел. все погибло и у нас с тобой не осталось времени, чтобы поцеловать на прощание наших детей.
я спрашиваю тебя, достаточно ли ярко ты сияешь, чтобы увидеть это.