Ведьма снежных окраин. Часть 2. Гл. 2

2.

- Ума не приложу, как Марго доверяет этому саблезубышу, - Перец перегнулся через парапет и проводил взглядом свой плевок, который преодолев расстояние от крыши до земли, преспокойно повис на серо-жёлтом руне одной из немногочисленных овец спешащих там внизу по своим делам. Овца, конечно, этого не заметила, потому что, как и все её соплеменники, смотрела себе под ноги, а что делается наверху ей и знать незачем.
Перец тем временем вернулся к своему расстеленному на крыше полосатому полотенцу и лёг на живот, подставив свои худые плечи и голую задницу тёплому, ласковому вечно весеннему солнцу Изума.
Шмель, которому был адресован вопрос и бровью не повел; он продолжал лежать на соседнем полотенце, положив кепку себе на лицо.
Но Перец и не ожидал ответа. Вопрос был, как говорится риторическим.  Обсуждать поступки Марго можно было бесконечно, а вот предугадывать их или пытаться объяснить с точки зрения их простой, в общем-то, ребячьей логики, не представлялось возможным. Шмель уже давно с этим смирился и принимал Марго, такой, какая она есть. Перец же, не переставал сотрясать воздух пустыми сетованиями, но на то он и Перец, беспокойный вертлявый друг. Они со Шмелём были такими разными, что не притянутся, друг к другу было просто невозможно.
Перец, перец и есть - длинный, сутулый, острый на язык, несдержанный, чёлку в красный цвет красит, вечно скачет, как угорелый, приключения на свою худую задницу ищет. Шмель же наоборот, невысокий, плотный, светлые короткие волосы, неторопливый. Ходит и говорит медленно, голос низкий гудящий. Он одно время в забегаловке у Хромого Ли работал, от столика к столику переходил медленно гудел что-то себе под нос, за это его Шмелём и прозвали.
Они оба были из людского квартала. В общем-то, люди уже расселялись и в другие места, но людской квартал есть людской квартал, там считай Родина. Они были не из появившихся. Оба - третье поколение людей в Изуме.
Шмель не разделял модное  среди определённой части молодежи стремление вернуться на  исконную Землю. Он вообще не любил ничего менять в своей жизни и считал, что изменения придут всегда сами, и возможно не всегда в лучшую сторону, поэтому торопить их нет никакого смысла. Он не искал ответов на сложные вопросы, или, по крайней мере, не любил делиться своим мнением с другими людьми. Его устраивала своя жизнь, и другой он не хотел;  в глубине души, Шмель думал, что людям, которые попали сюда, скорее повезло, чем наоборот.
Он неплохо знал историю Земли, с удовольствием слушал стариков, но Изум любил искренне и даже иногда записывал происходящие события, надеясь пополнить в будущем общественную библиотеку историей Изума. Из людей, Изум населяли по большей части выходцы с Земли. Остальных, которые говорили, что они якобы из других миров, можно было по пальцам пересчитать. Поэтому всегда оставались сомнения, правда ли, то, что они говорят, или просто из  психиатрической лечебницы сбежали. Кто поумнее из них был, те и не распространялись уже о своей настоящей родине, а пытались быстрее влиться в земную диаспору. Люди людям здесь всегда пытались помочь. Тут уж не до различия по национальному признаку, цвету кожи или умственным способностям. К тому же, всем кто в этом мире появлялся, уж не понятно от кого, скажем так, от высших сил бонус давался. Общий язык. Свой, родной, язык люди забывали быстро, он словно стирался из памяти оставляя лишь немногие термины и определения, а на общем болтали уже свободно и не только с людьми, но и с другими обитателями Изума и его ближних и дальних окрестностей. На что он был похож, вернее на какой язык сказать  было сложно. Так как свой они забывали, то и  сравнивать было не с чем, вот и довольствовались тем, что просто понимали друг друга. А настоящий прорыв, в лингвистике, совершили старый Самуил Лившиц, и  Мифодий Столыпин, они придумали новый универсальный алфавит, и на общем языке можно стало делать записи.
  Люди очень хорошо поняли одно - в мире, где есть говорящие овцы, поющие розовые пингвины, слишком разумные белки, не говоря уж о саблезубых (так тут называли этих странных созданий в серых балахонах) лучше держаться вместе. Так, объединившись, и привыкали к местному колориту.
  Чудеса чудесами, а жить как-то надо. Жизнь она не стоит на месте. Есть, пить, крышу над головой иметь. Основные инстинкты никто не отменял. Даже здесь. Законы физики отменить можно было, частично, а основные инстинкты не тронь. Вот и начали люди обживаться.
Как они вообще тут появлялись, оставалось загадкой. По большей части человек просто просыпался где-нибудь под деревом, но уже не в том, своем, мире, а в этом.   Одним обобщающим фактором было то, что в той жизни непосредственно перед перемещением с ними происходили  различные неприятные вещи, которые могли повлечь за собой летальный исход. Именно из-за этого поначалу распространялось мнение, что они не в другом мире, а на том свете. В раю уж, или в аду каждый решал сам.
Главным источником жизни в Изуме и видимо во всём этом мире были деревья. Первые дома строили деревянные, правда, с большим трудом. Поначалу всё с большим трудом давалось. Без топоров да пил как деревья валить? У кого какое железо с собой нашлось, вскоре затупилось и в негодность пришло. Пришлось местные ресурсы осваивать. Первобытно общинный строй ни дать ни взять. Кто камни стал использовать, кто особые породы деревьев нашел, чьи ветки такими прочными оказалось, что их не хуже ножей можно было о камни затачивать. Глину стали обжигать, неподалеку от Изума карьер устроили. Человек разумный нигде не пропадёт. С пропитанием поначалу казусы выходили. Первые «переселенцы» попытались охотой прожить, да как тут охотится, когда почитай каждая тварь с тобой заговорить может. Решили от охоты отказываться, выручили опять же деревья. С флорой, в особенности в окрестностях Изума всё оказалось в полном порядке. Палку воткни в землю - зацветёт.  Почва благодатная. Плоды на многих деревьях росли съедобные, по внешнему виду весьма необычные, но многие прямо на белковую пищу похожи.  Потому с едой проблема была решена. Одни плоды научились сушить и муку из них делать, другие жарили, третьи солили. За солью, правда, приходилось к пингвинам, на дальнее озеро ходить. У некоторых деревьев кора была, хоть сапоги шей, при определенной обработке. Их так и назвали кожаные деревья.
В итоге набралось людей несколько тысяч в Изум, кто в окрестностях его появлялся, а кто из удаленных уголков этого удивительного мира приходил, что б в одном месте жить, со своими. Так удобнее, а главное  безопаснее. Проблему с жильём и пропитанием решили, и основной инстинкт тоже в убытке не остался; семьи стали создаваться, на добровольной основе конечно. Вообще жили дружно, в мире, и криминала особого не было, ну разве что исключения. Без исключений правил же  не бывает.
Стали дипломатические отношения с другими существами налаживать. Сначала с  овцами (там самцы-бараны полноправные хозяева, хоть и немного их было, но упертые очень, всю отару  держали), потом с пингвинами и еще много с кем. К пингвинам люди особо не лезли, те спокойно себе яйца откладывали, да рыбу в озере ловили, другие расы от себя на дистанции держали. Песни пели хором и соло, а голоса у пингвинов были особенные, в таком диапазоне, что хочешь, не хочешь, а заслушаешься.
Кое-кто из людей поначалу хотел соседей под себя подмять. Земной так сказать вариант развития продемонстрировать. Хозяин природы все- таки, человек. Но тут вмешались саблезубые, саблы короче, как их потом называть стали. Прозвали их так якобы за то, что у них из-под капюшонов, якобы, клыки торчат. Так-то они особо себя разглядывать не давали, но говорят, саблы поначалу и не показывались никому, но как потом поняли, следили они за всем и когда люди на первый план в пищевой цепочке попытались выйти, показали, кто есть кто.
У людей оружия почти никакого не было. Мало кто с ружьём да пистолетом тут оказывался. Уж если ножи деревянные делали, то в плане вооружения, что и говорить – первобытный строй. Единение с природой. Но когда до первой стычки с саблезубыми дошло, стало понятно, кто тут природа, а кто хозяин. Во-первых, каждый сабл, один мог легко двоих, троих, людей голыми руками уделать. Быстрые в движениях, намного быстрее человека, из балахонов руки торчат вроде на человечьи похожи, но жёстче, крепче и когти как кошки выпускать могут. Лиц не видно. Никто и никогда саблезубого без накинутого капюшона не видел. В общем, не люди, это точно. Но и не Боги. Это тоже точно. Потому как смертны. С установления этого факта и началось всё.
Берс Маашмух жил на самой окраине Изума, у границы с холодной пустыней, потому и интерес к стрижке овец проявил. Изум в тёплом климате находился, в лесах, где основная масса деревьев имела листья с изумрудным оттенком, отсюда и название Изумрудный Город, короче – Изум. Правда Изумом не только сам город называли, но и всю близлежащую область, которую жители города контролировали. Так вот, с одной стороны к этой области примыкала пустыня, где деревьев почти не было, и климат был намного прохладнее, иногда даже снег шёл. Берс еще, когда города не было, а так, первое поселение, пытался во главе людей встать, но основной массе не пришёлся по душе, а вступать в открытую борьбу против общины он не осмелился. Поэтому, с таким же антиобщественным элементом перебрался подальше, и стал жить обособленно. Этот самый Берс первый с саблами и пересёкся.
  Захотел овец на халяву стричь, и, в общем-то, одному барану уже объяснил, что к чему. Но когда он своих бандитов с острыми, как лезвия сучками дерева Наоб подогнал отару стричь, тут саблезубые и появились первый раз. До этого они присматривались видимо, оценивали возможности разных рас и пока те мирно сосуществовали, не вмешивались. Это так умные люди говорили, а что на самом деле у саблов на уме было, кто же знает. Но внешне выглядело именно так. Вот Берс овец круто взял в оборот и саблы вмешались.
Сначала саблезубый  один вышел. Вышел и вышел. Высокий, сутулый какой-то, хоть формы особо и не просматривались под серым балахоном. Берс не робкого десятка был на земле и здесь никого не боялся. Минут пять он саблезубого слушал, никто не знает, о чём они говорили, только Берс неожиданно обрез из-под куртки вынул да прям в капюшон саблу и выстрелил дуплетом. Тот навзничь повалился и не двигается. Убил его Берс. Нагнулся было, капюшон у того с головы сдернуть, в лицо посмотреть, но тут из-за деревьев, или с неба или из-под земли, какие слухи только не ходили, появились остальные саблы. Всего балахонов двадцать.  Головорезов Берсовских примерно столько же было, но в деревню из них только двое прибежали. Али Каирский и Сеня Беззубый. Поднимайся, говорят народ, там какие-то, в капюшонах, наших всех голыми лапами наглухо уделали. Многие даже подумали, честно сказать, что и к лучшему так с Берсом вышло, уж больно беспокойный он был по местным меркам. Здесь-то люди хотели новую жизнь строить, не по-земному, а так сказать воспользоваться шансом без злобы пожить. А он, в своём стремлении к лидерству порядком всех доставать уже начал. Да и поход то его на овец не все одобряли. Не любили Берса, что уж тут говорить. Но чужим спуску давать нельзя, да и выяснить надо, что к чему. Всё же первый такой инцидент был, что бы убили, да сразу столько народу. Каким бы Берс не был, а всё же человек.
Много людей  тогда собралось, не менее двухсот. Вооружились, кто  чем смог и двинулись к отаре; отарой,  называли место, где овцы жили, пастись они могли где угодно, но центр культурный у них постоянный был,  там, где главный баран жил с гаремом и где главные вопросы общественные решались.
Двинулся народ. Если балахоны там, разобраться с ними, если ушли, то овец в бараний рог, что б выложили, кто их прикрывает.
Но саблезубые их преспокойно ждали. Стоят, как истуканы, правда, поменьше их стало, пятнадцать особей где-то, остальные видно своего мертвого товарища в последний путь провожать отправились.
Так вот, пятнадцать против двухсот. Стоят, молчат, на людей смотрят.  Люди, особенно  те, кто поумнее чувствовали, что вот-вот паленым запахнет,  смекнули, что если бы серые балахоны силы реальной  не имели, не стояли бы так спокойно.  А особо непонятливые вперед вышли, переговоры  начали.  Остальные толпой ждут, кто ухмыляется, а кто думает как бы быстрее отсюда домой ноги унести. Но переговорщики только приближаться к саблам стали, как один из балахонов шаг вперед сделал и вежливо так, но громко, что б всем слышно было, на общем языке заговорил.
Речь его была проста и доступна каждому, вы мол, нашего товарища убили по глупости, братьев своих по разуму стричь собирались, в общем, кругом не правы. Но мы зла не держим, вас готовы в сообщество принять, но слушать нас теперь будете, в общественных работах участвовать, и регламент поведения мы вам определим, какой следует.  Людям бы понять сразу, что на пустом месте такие требования не предъявляют. Если пятнадцать против двухсот. Но, как говорится, умные люди учатся на своих ошибках, а только мудрецы на чужих. Бобби Круглый тогда у людей начальствовал, здоровый, черный как ночь, да видно не далекий был. Нет, говорит, так не пойдет, вы наших больше положили, давайте нам теперь нескольких ваших в заложники, а потом обдумывать будем, какие такие экономические выгоды нам от вашего сообщества могут быть. А то мы вам и сами общественные работы предложить можем, у нас вон новые плантации кожаных деревьев не ободранные стоят. И рукой своим махнул,  давай мол, вяжи этих. В глубине душе не поверил он, что берсовских головорезов саблезубые положили голыми руками. Но саблы больше на рукопашные боевые искусства решили не полагаться. И в дальнейшие переговоры без демонстрации реальной силы решили не вступать.
Десяток их вперёд вышел, вскинули из-под балахонов, что-то похожее на металлические трубки, воткнули их в землю и быстро отошли метров на десять. Эффект был произведен неизгладимый, несколько синих молний ударило вверх над скученными людьми, а кто говорил что и по самой толпе. Люди вдруг разом взвыли и заметались, давя друг друга от внезапно накатившего, дикого, ни с чем несравнимого ужаса. Те, кто более или менее в себя потом пришли, кинулись к своим домам, по углам забились, неделю наружу носа не показывали.
У страха глаза велики. А может, хотели саблов кровожадными  тварями выставить, но многие говорили, что больше сотни людей тогда погибло. А те, что выжили, заболели, да заиками остались на всю жизнь.
А были и такие, кто говорил, что не больше десятка пострадало, и то друг друга подавили. Но по сложившейся легенде, тот день вошел в историю как кровавый.
Приняли люди все условия, поняли кто тут главный. Ну и стали дальше жить и размножаться. Даже, в неволе.
Неожиданно жизнь стала облагораживаться и  изменяться к лучшему. Саблезубые в итоге захотели под своей властью построить подобие города. Да что уж там подобие, просто город. Через них в обиход людей стали попадать инструменты, материалы  и даже машины и видимо не только земного происхождения. Стали стоить дороги, более комфортные дома, здания различного общественного назначения. Через саблезубых появлялось много вещей из того, старого привычного мира. Каким образом – оставалось загадкой. Саблы вступали в разговоры с людьми, да и с другими разумными тоже, только когда им нужно было выдать очередное распоряжение.
Жизнь в Изуме стала гораздо легче, люди как будто возвращались к когда то давно забытому своему прошлому, цивилизованному существованию. Но здесь не было войн, почти не было криминала, многих болезней, телевидения и интернета. Только чистый воздух, вода, здоровая еда и, в общем-то, доброжелательные отношения между всеми разумными. И от того, многие люди стали склоняться к тому, что попали они отнюдь не в ад, как им показалось сначала, а совсем даже наоборот.
Рождалось большое количество детей, в связи с этим начали появляться детские сады, школы, открытые общественные библиотеки, куда люди собрали все книги какие у кого оказались, пытались даже что-то по памяти воссоздавать. Саблезубые поощряли использование в Изуме не только земные технологии, но и  внедряли что-то новое, неведомое ранее. А так же саблы помогали людям открывать удивительный мир растений этого мира; флора Изума кормила, одевала, развлекала (курение некоторых растений  решили легализовать), не требуя огромных затрат физических сил. В общем и целом наладился не только быт, но и культурная жизнь людей. Открывались новые перспективы.
В Изуме придерживались полной свободы творчества, вероисповедания и сексуальных пристрастий. Делай, что хочешь, но не во вред другим. Любая религиозная пропаганда, кроме некоторых исключений, была запрещена на общем собрании. Дома молись кому хочешь, в обществе будь добр, и ответственен за других людей.
Так, в спокойном развитии, прошли годы.  Изум превратился в удивительный симбиоз не только различных рас разумных существ, но и в симбиоз первобытнообщинного строя и технического прогресса. Город рос и видоизменялся. Разношёрстность населения  накладывала отпечаток на культуру города. Так появились и человеческий театр, и опера розовых пингвинов, и стадион спортивных ристалищ отары.
Нужно сказать, что все представители разумных в Изуме, хоть и не любили особо, но могли спокойно ходить к чужим. Многие даже с дикими-разумными общались, которые непосредственно в городе не жили, а приходили туда торговать или по другим каким делам из Ближних или Дальних Территорий.
Были среди них звери, и птицы, и даже чёрт знает кто. Какие-то лохматые перекатывающиеся шары, которые имели растительное происхождение и поэтому с отарой старались особо не общаться.
И ещё были гномы. Люди поначалу думали, что с гномами ближе всех сойдутся, всё же на человека похожи внешне, только маленькие. Но сошлись только в экономическом плане. Не далёкие, слабо соображающие, гномы брались за тяжелые и грязные работы, но в душевные разговоры, ни с кем не вступали, даже после употребление спиртных напитков. А выпить они любили.
В городе, непосредственно, было три больших квартала. Людской, отара, и общежитие, которое населяли в основном гномы и представители диких и редких разумных. Туда люди меньше всего любили заглядывать и не понятно даже жили «дикие» там постоянно одни и те же, или всё время менялись. Пингвины, или пинги, как коротко их называли, жили вне города на озере.
Единственное место, куда ходить было запрещено – это территория саблов. Они облюбовали себе пологий холм на северо-восточной стороне города, на котором сами, без привлечения кого бы то ни было  возвели крепость с тремя высокими, соединенными между собой крепостной стеной  башнями. Выглядело это сооружение очень странно, лишь отдаленно напоминая средневековые постройки, о которых знали люди.
Люди не забыли о первой стычке с саблами, но подрастали новые поколения, которые хоть и  не перестали их боятся, но всё-таки под чужую дудку плясать не хотели и верили, что в будущем у людей найдутся силы поменять расстановку сил в этом мире. Первый бунт против власти саблов произошел на тридцатый год от основания Изума.
Однажды от саблов вышел указ – отобрать сорок-пятьдесят молодых, сильных людей для общественных работ. Люди к этому отнеслись спокойно, собрали добровольцев из молодежи и направили их к сборному пункту.
Неожиданно для всех, добровольцев повели внутрь крепости; раньше такого никогда не случалось, и люди, раскрыв рты от удивления, поспешили осматривать логово саблов. Ворота за ними закрылись.
Сразу никто не забеспокоился, всё когда-нибудь происходит в первый раз. Ну, думали, остались внутри на ночь, наверное, работы много. Но на следующий день самые нервные родственники стали собираться у ворот. Им в ответ  вышел необычно доброжелательный сабл и всех успокоил, сказав, что люди, работающие внутри, в цитадели, обеспечены всем необходимым и причин для волнения нет. Что, мол, рабочие пробудут там несколько дней и вернутся. Люди постояли, постояли и разошлись.
Прошла неделя, вторая, беспокойство в людском квартале начало расти и в итоге, когда по истечении месяца молодежь не вернулась, в одну из ночей особо буйные головы попытались перебраться через крепостную стену. И некоторым это удалось, только без толку. Вышли они той же ночью через ворота, ни на какие вопросы не отвечали, а только смотрели перед собой безумно вытаращенными глазами. Через пару часов, когда оклемались,  рассказали что ничего не помнят, кроме жуткой вони за крепостной стеной.
Их спрашивали:
 -  Какой, такой вони? Не может быть такого!
Но те, кто побывали за крепостной стеной стояли на своем. Перелезли только, и вдруг завоняло, так что тут же разум  и отказал, а дальше уже не помнят ничего.
А ранним утром подножие холма, на котором стояла крепость, окутал белый туман, что, в общем-то, было редкостью в стабильно теплом климате Изума.
Когда туман рассеялся, перед воротами замка лежали пятьдесят неподвижных тел. Ровно столько сколько ушло добровольцев в ворота замка месяц назад. Тем, кто дежурил неподалеку, поначалу показалось, что все они мертвы. К ним побежали, кто со слезами, а кто с криками и угрозами.
Но тут один лежащий пошевелился, затем попытался подняться, удивленно озираясь вокруг. Потихоньку очнулись и остальные. Они с трудом поднялись, и поддерживаемые своими соплеменниками были препровождены по домам. Там их накормили, так как все оказались жутко голодными и стали ждать  интересных историй про то где же они были и что там внутри крепости творится.
Выяснилось что все здоровы, полны сил, готовы продолжать жить и работать как раньше, вот только одна беда – ничего из того что случилось с ними за это время они не помнили. Рассказывали все одно и то же. Их завели внутрь, где прямо во дворе  были накрыты столы. Там их накормили, потом всем раздали чашки, с каким-то теплым пахучим напитком, незнакомым на вкус. И всё. Очнулись уже на траве возле крепости.
Мирное сожительство с саблами дало трещину. Открытой агрессии никто не проявлял, однако разговоры начались. Как говорится, вначале было слово.
А дело началось после того, как спустя месяц саблезубым понадобилось еще пятьдесят человек. Тут уж добровольцев не оказалось.
Саблы через своих парламентеров пытались донести до людей, что, мол, ничего страшного нет, что они и в прошлый раз свое обещание исполнили и все вернулись живыми и здоровыми, и что, мол, в этот раз всё тоже будет хорошо. Но идти никто не захотел. Когда пятеро саблов попытались отобрать людей силой, полетели камни, показалось среди толпы холодное железное и деревянное оружие. Было даже и огнестрельное.
Саблы ушли. А через полчаса из ворот замка выехал … танк.
Родившиеся в Изуме конечно ничего подобного не видели. А многие из стариков тут же порекомендовали взять самое необходимое и валить в лес. Танк отъехал от замка, занял позицию на пригорке напротив людского квартала. Сеня Беззубый, участник первого контакта,  на удивление еще живой, признал в танке советский Т-80. Слава Богу, танк выстрелил всего один раз, но и этого вполне хватило. Когда огонь от пожара, вызванного выстрелом, перекинулся на пятый дом. Ричард, Петров-сын (глава старейшин в тот год) вышел из леса с белым флагом. Так закончился второй конфликт между саблами и людьми. Огневая мощь саблезубых была продемонстрирована куда как наглядно, хотя из людей никто и не пострадал.
Очередная партия рабочих отправилась прямиком к крепостным воротам на следующий же день. И всё прошло точно так же. Правда, отсутствовали они чуть дольше. Потом тот же туман и тела у ворот. Всё, то же самое, за исключением, но крайне важным исключением.
Все добровольцы  утверждали, что ничего не помнят, кроме одного. Был среди них совсем молодой парнишка, он потом небылицы всякие и рассказывал, что, напиток, одурманивающий, его не взял, и он совершенно отчетливо помнит, где он был всё это время и что делал. Правда многие ему не верили, или не хотели верить, отмахивались. Но слухи, что саблы отправляют людей работать в удаленные уголки этого или  других миров,  через какие-то подземные ходы, начали распространяться.
Стала вырисовываться определённая картина. В крепость саблов стекаются все ресурсы Изума, рабочая сила (люди), древесина (рубили люди и гномы), рыба и целебные водоросли (от пингов), шерсть (от отары,  на мясо никого не пускали, однако ходили слухи, что кое-кто из баранов, меняя гарем, избавлялся от бывших любовниц в пользу пищевой промышленности). Саблы любили приобретать и произведения искусства разумных (тут уж, кто во что горазд). А оттуда из крепости хозяева снабжают Изум электронным и механическим оборудованием, предметами интерьера, различными химическими препаратам и ещё всякими разными диковинными для этих мест штуками.
Мысль о том, что у тех есть связь с другими мирами, в том числе и с Землёй многим не давала покоя. У людей организовалась нечто, вроде партии, лидеры которой ратовали за то, что нужно приложить все усилия, что бы через саблов можно было вернуться на Землю. Вот только беда, те, для кого Земля когда-то была домом, хоть и ностальгировали, но назад особо не рвались. Изум стал их новой Родиной. Появлялись в Городе в основном одинокие, не особенно счастливые на Земле люди. А ещё охотников  на бывшую  родину посмотреть останавливало, то, что недалеко от крепости  так и остался стоять Т-80. И эта причина была весомой.
Как менялся экипаж в танке, было не ясно. Может он вообще управлялся дистанционно. Во всяком случае, никто никогда не видел, что бы саблы в него влезали, или вылезали из него. Однажды, кто-то из мальчишек подобрался к танку совсем уж близко, как вдруг одновременно с ревом мотора из выхлопной трубы вырывался черный дым, танк вздрогнул, как будто вот-вот тронется с места, сделал небольшое движение башней и снова замер на месте. Мальчишки, понятное дело бежали со всех ног от него, да потом еще от матерей получили по заднице, потому как подходить к танку, да и к крепости детям строго настрого запрещалось. И, правда, долго потом никто близко к бронированному сторожу не подходил. 
Жизнь в городе потекла дальше. Население в городе росло неудержимо. Особенностью Изума и окрестностей был стойкий иммунитет людей, к каким бы то ни было болезням, но говорили что чем дальше от города, тем внешняя среда всё более агрессивна и не предсказуема.
Саблы не вмешивались во внутренние дела кварталов, они регулировали только внешнюю политику людей и других разумных. В межрасовых конфликтах, а они периодически возникали, право вершить суд всегда оставалось за ними. А между собой люди жили достаточно мирно, хотя и использовали нечто вроде свода законов, правил поведения и процедуры разрешения споров. Были даже свои обвинители и защитники. И суд присяжных. В последнее время город разросся так, что кварталы стали прорастать друг в друга. А где есть соседи, там есть и склоки и сплетни.
Самой интересной сплетней в последнее время было то, что якобы саблы стали общаться с людьми, и не только в приказном тоне, а как обычно общаются между собой знакомые. Предшествовала этому история про пришлую девчонку, скорее даже одна история перетекала в другую.
Не о чем так много в последнее время не говорили как о девчонке и саблезубыше. Да именно саблезубыше, такое вот у всех сложилось точное для сплетни слово. И стойкое мнение, что это не взрослый сабл, а наоборот, мальчишка. Сабл-подросток. Отчасти из-за того, что он был невысокого роста, гораздо ниже своих сородичей, отчасти из-за того, что видели его  со стайкой людей-подростков, которая вилась вокруг пришлой девчонки. Девчонка эта, отдельная тема.
Пришла она в город с  добротным земным рюкзаком за плечами, да и вообще по одежде она сильно отличалась от жителей Изума одетых разношёрстно, но в основном в товары местного производства. Причем зашла в город со стороны озера пингов, и даже жила какое-то время у них, что уже само по себе было удивительным.   
Она свободно слонялась по городу, бывала и в отаре и в общежитии. Со всеми здоровалась, всем улыбалась, к людям тоже заглядывала, но жила у пингов.
Через пару недель произошел беспрецедентный случай с её участием. Пара пацанов, совсем мальчишек забегала по кварталу и начала раздавать всем желающим рекламные листы с приглашением на концерт в Пинг-Оперу.
В принципе человек мог бы туда пойти. И никто бы его не выгнал, если вести себя прилично. Но раздавать приглашения! Это было впервые. Смельчаков набралось с полсотни, в основном молодежь конечно. И никто не пожалел, разнеслось потом по всему городу – пришлая девчонка поет вместе с пингами. Рассказывали,  что, мол, она, со своей постоянной открытой улыбкой, вышла на сцену вместе с хором розовых пингвинов, и пела.
Она, конечно, не могла с ними соревноваться в вокальном искусстве. Но те знали толк в музыке. Голос у девчонки по человеческим меркам был очень не плох. Вдобавок пинги построили вокальные номера так, что не забивали её, а наоборот, поддерживали, уходя на второй план. Кульминацией выступления, была её сольная программа. Она одна спела  несколько песен (собственного сочинения) с красивой мелодией и не сложными, но и не глупыми словами, что-то про окружающий мир, дорогу которую выбирают люди, и дороги которые выбирают людей.
Подыгрывала она себе на инструменте, сильно напоминавшем гитару. Как потом выяснилось, сделал она ее сама, не без помощи пингов конечно; кто не знает, пингвины очень ловко владеют своими нижними конечностями, усаживаясь на превращающуюся в собственное передвижное кресло, уютную заднюю часть тела.
Люди, все как один в конце её выступления устроили овацию. Даже пинги из зрителей, весьма высокомерные особы похлопывали крыльями, выражая благосклонность к молодому таланту.
Там-то, после концерта, Марго (так назвалась эта удивительная особа) и познакомилась с Перцем, Шмелем и другими ребятами.
В людском квартале работали, конечно, все. По достижении двенадцатилетнего возраста совмещение работы с учебой было просто обязательным. Правда благословенная земля Изума, на которой в достаточном и даже с избытком количестве, росло и вызревало всё что нужно, позволяла живущим на ней, иметь много свободного времени.
Конечно, люди и раньше приходили из глубины внешних территорий. Они старались как можно быстрее вливаться в общественную жизнь людского квартала. Но так что бы молодая девчонка, да сразу к пингам, да сразу концерт! Теперь о Марго только и говорили.
Да и она своим поведением постоянно подливала масла в огонь. Буквально следом за концертом, последовала очередная шокирующая история. Марго увидели в компании с саблезубышем. Они сидели на центральной городской площади в заведении Джо Саттера. А надо сказать, что к нему иногда хаживала нелюдь. Даже пару стойл было для овец. Но что б саблезубый – это в первый раз. А тут вот зашли оба одновременно… Потом уж стали говорить, что они не одновременно, а вместе пришли. Сели за столик у окна. Сидят, болтают. Марго заказала, что-то безалкогольное. Люди во все глаза смотрели, как стакан в руке саблезубыша исчезает под огромным капюшоном.
А спустя месяц Марго стала строить на пустыре большой дом. На столбе возле стройки появилась деревянная табличка, где были красиво вырезаны слова: «Рита-Клуб».
У пингов она, перестала выступать, всего концерта три-четыре было с её участием. И вот, теперь затеяла стройку, на которой работали в основном гномы. Надо сказать, что в городе наряду с натуральным обменом ходили еще и деньги. Деньги ввели саблы. Принимали их в основном в торговых точках центральной площади и при торговле с самими саблезубыми. Название никакое не прижилось и эти пластиковые прямоугольники так, и назывались – деньги. Сколько денег? Двадцать пять. По рукам.  За одну деньгу можно купить увесистый плод белкового дерева, или рыбину из озера пингов ну или что-то равноценное, как договоришься. Марго расплачивалась с гномами сабловскими деньгами. Все это подливало масло в жаркий огонь сплетен. По крайнее мере стало понятно,  откуда ветер дует.
Стройка шла споро. Фундамент, стены, крыша недели за две появились. Сейчас занимались внутренней отделкой. Перец со Шмелем, после своего рабочего дня, приходили якобы помогать, но по большей части, конечно, бездельничали и просто болтали обо всем с Марго и остальными ребятами.
- Ума не приложу, - опять пробормотал Перец. – Хотя от Марго всего можно ожидать.
Шмель ничего не отвечал. Ему вообще надоело торчать здесь на крыше. Он поднялся и начал одеваться. Потом подошел к краю, и приставил ладонь ко лбу козырьком, защищаясь от еще довольно ярких  лучей близившегося к закату солнца.
- Сам спроси у неё. Вон она с саблом, да еще Ласка с ними, - внезапно проговорил он.
Перец тут же вскочил и вертляво подойдя к краю крыши, не одеваясь, тряся своими причиндалами, радостно закричал и замахал руками в знак приветствия.
Марго с Лаской рассмеялись и замахали руками в ответ. Что поделаешь Перец, он перец и есть.  Только саблезубыш, идущий с ними, так и не поднял капюшона, как будто монах, погруженный в свою молитву и не видящий ничего вокруг.