Мы сбиты в стадо

Примечания автора: Никак не относится к современному обществу, не стоит обвинят автора в не патриотизме.Возможно что-то (альтернативно) историческое, возможно - фэнтези.




 
Солнечный луч сквозь тонкий тюль проникал в комнату, освещая ту мягким желтоватым светом. Светлая полоска уже была на подоконнике, раме картины, прикроватной тумбочке и даже на изголовье кровати, медленно подбираясь к лицу спящей госпожи. Поморщившись, госпожа попыталась спрятаться под одеяло, но тут дверь была самым наглым и бесцеремонным образом открыта.

— Доброе утро, госпожа, — в комнату вошла служанка. Молодая светловолосая девушка с россыпью веснушек на носу и васильковыми глазами. Она была одета в простое тёмно-синее платье с передником, а её длинные волосы были спрятаны под косынку.

— Доброе, — приподнявшись на локтях, ответила госпожа. От солнечного луча, падающего на глаза, отвыкшие от света за ночь, она поморщилась. Чёрные кудри, не собранные на ночь даже в самую простую прическу, вульгарно лежали на плечах и ключицах.

— Помочь вам одеться? — служанка открыла окно, дабы проветрить комнату и подошла к платяному шкафу, стоящему в дальнем углу комнаты.

— Не стоит, — госпожа встала с кровати и, сняв с себя ночную рубашку, накинула на плечи обычную простыню. — Принеси лучше мне бокал красного вина.

Девушка, в это время занятая тем, что заправляла кровать, кивнула и, закончив начатое, вышла из комнаты.

— Ну и жара сегодня, — вздохнула госпожа, подойдя к окну, оглядывая двор поместья. Спальня находилась достаточно высоко, на третьем этаже, поэтому можно было видеть всю прилегающую к поместью территорию. Была видна даже дорога, ведущая к поместью, которая отделялась от выше названного кованым забором. Где-то вдалеке дороги была видна тройка гнедых лошадей.

— Госпожа… — тихо и робко позвала служанка, тем самым, отвлекая госпожу от рассматривания вида из окна.

— Да?

— Ваше вино, — прислуга, отчего-то стараясь не смотреть своей госпоже в глаза, поставила бокал, стоявший на серебряном подносе на прикроватную тумбочку.

— Благодарю, — госпожа взяла бокал за «ножку» и обратилась к служанке: — Можешь идти.

Девушка кивнула и удалилась из комнаты. Госпожа сделала первый глоток из бокала и, откинув черные волосы с плеч на спину, облокотилась на подоконник, смотря на этот раз не в окно, а «вглубь» комнаты. Безукоризненный взгляд зёленых глаз скользнул по картине известного художника, по полке с книгами в дорогих фолиантах, по платяному шкафу, по кровати с шёлковыми простынями и просто по белоснежным стенам.

Раздался робкий стук в дверь.

— Войдите, — она поставила бокал на подоконник и поправила простыню на плечах.

— Простите, госпожа, что помешал… — зашедший дворецкий упал на колени, преклоняясь перед своей госпожой.

— Встань с колен, — в её голосе прозвучали несколько гневные нотки, — Это унизительно.

— Да, конечно, моя госпожа… — мужчина поднялся с колен и, отведя взгляд на пол, наконец, сказал: — К вам господин приближённый. Я могу сказать ему, что вы скоро спуститесь в свой кабинет…

— Не стоит, — черноволосая вновь отхлебнула вино, — Пусть войдет.

— Да, конечно, моя госпожа, как вам будет угодно… — и за дворецким закрылась дверь.

Госпожа отставила бокал в сторону и, устало вздохнув, поправила волосы, стараясь им придать приемлемый вид после сна.

Стук в дверь раздался буквально через минуту.

— Входите.

— Доброе утро, моя госпожа, — приближённый зашел в спальню, несколько смутившись при виде госпожи.

Приближённый — мужчина, несколько старше самой госпожи, с аристократически бледной кожей и светлыми волосами. Одет он был чёрный в смокинг, неизменной атрибутикой которого являлись галстук-«бабочка» и белые перчатки. И, конечно же, трость из слоновьей кости.

— Доброе утро, господин приближённый, — ответила она, вновь отпив вино. — Простите, что я в таком виде. Просто вы пришли слишком рано после моего пробуждения, и я не успела одеться подобающе, а с моей стороны было невежливо задерживать гостя, — и снисходительно улыбнулась.

Мужчина, смущенно осматривая худые обнаженные ключицы госпожи, подошел к окну и, облокотившись на подоконник, следуя примеру девушки, начал разговор:

— Госпожа, а вы слышали про революцию? Поговаривают, что народ хочет свергнуть короля, сделав так, дабы каждый жил так, как ему вздумается. Тогда бы не было ни бедных, ни богатых! Не правда ли, чудесно?

— Ничуть. Совершенно глупо и бесполезно, — она выставила вперёд правую ногу, перенеся на неё вес своего тела. Шёлковая простыня бесстыдно задралась до середины бедра, но это ничуть не смущало девушку.

— Но это же мнение большинства… Или неужто вы боитесь остаться без своего поместья?

— Без своего поместья я останусь лишь после моей смерти. Им придется убить сначала меня, если они хотят завладеть моим поместьем, — госпожа покрепче сжала в руке бокал. Ей никогда не нравились подобные разговоры.

— А если вы, не дай Господь, серьёзно заболеете, то кому перейдет поместье? — недвусмысленно намекнул приближенный на то, чтобы он грезит об этом поместье.

— Самому достойному, — она улыбнулась и отпила из бокала. — Вы резко меняете тему, господин приближённый, мы говорили про революцию.

— Ах, да, простите, снова мое любопытство… Так почему вы против революции? Большинство людей ведь «за».

— Это стадный инстинкт. То, что предпочитают большинство — не значит лучше.

— А как же право делать то, что вздумается? Ведь не будет ни короля, ни графов — все будут равны, и все будут править страной в равенстве.

— Наиглупейшая идея, которую я слышала, — девушка снова улыбнулась и, допив вино, поставила пустой бокал на серебряный поднос.

— Так почему же, объясните!

Дверь открылась и, извиняясь бесчисленное количество раз, служанка забрала с прикроватной тумбочки поднос с пустым бокалом.

— Людей нельзя оставлять без вожаков. Их так и тянет встать на четвереньки, — ответила госпожа, провожая взглядом служанку, — И вы, господин приближённый, яркий тому пример. Я бы не доверила вам даже управлять поместьем не то, что страной. Люди не были равными и никогда ими не будут. Мир, как его не обустраивай, все равно будет делиться на бедных и богатых, на хороших и плохих, на власть и народ. Это не изменить. Поэтому, долой все предрассудки про революции. Давайте жить так, как живётся. И пусть, это не очень правильно — мы честно живём сами за себя, а не наслаждаемся иллюзиями. Вот даже эта тема с демократией — вы, как наивные хомячки, считаете, что она станет вашим спасением. Да тут опять же за всем этим «народным ополчением» стоит вожак! Вы уже настолько привыкли стоять на четвереньках, что уже даже не замечаете, как принимаете уже заученную позу. И что, если вы передадите власть народу? Да вы просто передадите ее вожаку этого самого народа! Всеобщей свободы от власти нет, и не будет. Ведь «битву за свободу» кто-то придумывает, потом кто-то её организует, а потом этот кто-то и сам управляет свободными гражданами. И не будет никакого равноправия, а будут лишь унижения, да такие глупцы, как вы, господин приближённый, будут падать ему в ноги. А демократия и народная власть — оставьте её для книг. Все равно найдётся тот, кто заставит вас всех встать на колени. Пусть не сейчас, а через год или два. Но всегда людьми правили, правят, и будут править вожаки. Без них их желание преклоняться хоть не пропадает зря. Это всё, что вы мне хотели сказать, господин приближённый?

— Да, моя госпожа.

— Можете идти. Только не забудьте подняться с колен, выйдя отсюда — это унизительно.
;;