Безразличие

                Не пускай людей в своё море – они убьют твою рыбу…
                (с) Игорь Григорьев



Глава 1. Знакомство с профессором.


- Я рассматриваю современное общество только как депрессивно-ориентированное. Каждый первый подвержен депрессии, а каждый третий даже не знает о том, что проживает жизнь в постоянной депрессии. Просто его состояние стабильно депрессивное уже столько лет, что он скорее проблески покоя внутри себя воспримет, как нечто выходящее за рамки принятого в его же голове. Не так давно я обратила внимание, что мир должен получить новое имя и имя это - «Безразличие».
Общество слишком сосредоточено на каждом индивиде, потому что каждый индивид сосредоточен на себе, а массово и глобально мы суть проблемы не уловили, отчего и погрязли в Великой депрессии нового времени. Что она собой представляет? Да ничего. В этом и вся суть. Обществу перестало быть что-либо интересно. Мы как муравьи в огромном муравейнике просто тащим пищу в свой угол, бессмысленно спешим на работу, глядя на мир вокруг пустым взглядом, не выражающим ничего. Иногда мы рефлекторно хватаем под локоть падающего, и, не дожидаясь робкого «спасибо» бежим дальше, забыв об этом через несколько секунд. Сам падающий продержится чуть дольше и будет помнить вас пару минут. Эти пару минут единственный проблеск, в который он может что-то сделать. Эти пару минут являются прорывом, спровоцированным вашим рефлексом. Маленький промежуток времени, в который человек может осознать, что он в депрессии и попытаться с ней бороться. Те, кому посчастливилось стать жертвой чужих рефлексов, имеют шанс чего-то достичь и дать миру движение. Только за счёт этого мы всё ещё существуем, изобретаем и развиваемся. Но, как вы знаете, гениев единицы, а рефлексы с каждым годом проявляются всё у меньшего количества людей. Да и тех, что за несколько минут спадающей пелены депрессии смогут придумать способ с ней бороться, с каждым годом уменьшается вдвое, а то и втрое. Соответственно, мы делаем лишь один вывод: уверенным шагом общество идёт к самоликвидации, как только рефлексы окончательно притупятся – мы остановимся в развитии, начнётся процесс разрушения, потому что общество охвачено безразличием.
В завершении своей лекции я напомню, что жду от вас эссе на тему «Осознаю ли я главную проблему современного общества и в чём её вижу». Вопросы?


В аудитории повисла привычная тишина. Я потушила прикуренную сигарету, аккуратно и медленно сложила вещи в свою сумку и вышла, тем самым дав понять своим студентам, что лекция окончена, и они могут быть свободны. Дойдя до преподавательской, меня вдруг осенило, что эта лекция была последней на этой неделе, а значит, уже в понедельник, меня ждёт три десятка эссе, которые помогут мне понять, насколько критичен уровень разрушения на сегодняшний день. В своё время мне посчастливилось стать жертвой того самого рефлекса. Я отчётливо помню, каждую чёрточку бледного лица этого человека, который поднял меня с земли, когда я охваченная глупым и бессмысленным отчаянием упала на колени и начала реветь. Он подошёл, его лицо выражало недоумение, он просто схватил меня за плечи, поставил на ноги и, бросив пустой взгляд в мои засветившиеся глаза – развернулся и ушёл. Этот человек своим неосознанным поступком вдохнул в меня жизнь. Тогда я была студенткой автомеханического факультета университета Гродена. В тот же день я забрала из него документы, а через пару месяцев я сдавала экзамены на научный факультет по изучению человеческого сознания. Я видела в этом шанс совершить прорыв. Стать опорой для сотен студентов и помочь миру расшевелиться, стать таким, каким он был раньше. Забавно, что ничего не вышло. Я преподаватель уже 15 лет. Мне 40, и я просто курю от безысходности на каждой лекции, потому что просто не вижу просвета. Но знаете что самое забавное? Я всё ещё не потеряла надежду, потому что это мой единственный шанс не вернуться в их ряды. Бороться за что-то, во что я верю. Потому что  я ещё хоть во что-то верю.


Придя домой, я закрыла за собой дверь и погрузилась в тишину. До понедельника. Когда мой самый длительный эксперимент, либо принесёт плоды, либо меня сломает. Потому что я готовила эту группу на протяжении пяти лет. Я ненавязчиво подводила их к тому, что происходит, объясняла им их же состояние, внедряла в голову осознание депрессии, ведь все психологи знают, что осознание уже половина победы. Я работала над этой группой с первого курса, и нашла несколько студентов, у которых есть шанс. Но процесс слишком медленный и почти не приносит плодов, потому я почти опустила руки, ведь очень скоро у них выпускные экзамены и они просто заполнят собой пустующее пространство такой же серой массы. Я боюсь этого, ведь я посвятила пять лет жизни работе над этими тридцатью студентами, которые что-то привнесут в жизнь всего города, выйдя из стен университета. И мой последний рывок – это оценить результаты не очевидные, результаты, которые глазу не видны. Результаты, которые даст мне каждый из них, побыв наедине с  собой и не боясь мнения общественности. Ведь они знают, что это только для меня. А я просто ищу, ищу хоть один луч света среди них. Просто хочу верить, что достучалась хоть до одного. Я просто ищу уникальных людей, сохранивших себя. За 15 лет практики почти никого. Никого действительно стоящего. А ведь я там, где формируются люди. Но даже в университет они уже приходят депрессивно настроенными. Такое ощущение, что люди сейчас рождаются с диагнозом: «хроническая депрессия». Мне страшно. Но я всё ещё верю. Пока ещё верю.




Глава 2. А теперь и с Джо…


Первое эссе, которое я открыла, было настолько сумбурным и бессмысленным, что я даже не смогла его читать. Большинство работ проникнуто такой безысходностью, что меня выворачивало от боли. Это была крайне трудная работа, осознавать затухание всех этих людей и не иметь возможности им помочь. Для себя я выделила несколько работ, которые решила забрать домой и изучить детальнее. Ну как несколько – их было три. И ещё одну, крайне лаконичную, она содержала одну фразу: «Хочу с Вами переспать». Вот так просто, без лишних вступлений и пустых фраз. Коротко и ясно. И даже не анонимно. Я долго всматривалась в эти слова, переворачивала лист и взяла его с собой. Вместе с другими эссе, которые заставили меня обратить внимание на их создателей.


Когда я хожу по университетским коридорам – мне хочется не ходить, правда. И если бы не было необходимости передвигаться среди толпы пассивных студентов – я бы так и делала. Это как ходить по кладбищу, только физические процессы каждого тела сохранены, а вот в глазах пустота. Ты вечно среди мертвецов и это неприятно.


Я пришла домой, как всегда уставшей и опустошённой. Бокал красного сухого, тонкая нарезка сыра, мягкое глубокое кресло, маленький пуфик под ноги и блюз. Я наслаждалась вечером, таким, как и сотни других, и вдруг решила позвонить Джо. Тому самому студенту. Я и не знала, зачем его зову, хотя его намерения понятны и моё приглашение он воспримет, как согласие, но я вдруг просто захотела компании. Мне ужасно не хотелось быть одной. Да и сырная нарезка вышла такой профессиональной, что есть её одной, показалось мне кощунством.
Я долго искала в сумке ежедневник, ещё дольше искала номер Джо и, наконец, отыскав, набрала цифры на своём мобильном. Долго всматривалась в экран, прежде чем нажать «вызов» - в конце концов, мой палец скользнул на манящую зелёную кнопку.

Он поднял трубку сразу. Как будто ждал звонка. Хотелось верить, что моего, но я не настолько отчаянно глупа.
- Да?
Такое мрачное и злое да, что у меня холодок пробежал по коже.
- Привет, Джо.
- Во внеурочное время можно на «ты», мисс? – в голосе слышится лёгкая усмешка, а моё подсознание кричит, что пора бросить трубку.
- Да, я предпочла бы без лишнего официоза. Нам обоим будет так проще общаться, ты так не считаешь? – мой голос слегка дрожал.
Он ответил после небольшой паузы, будто задумавшись о чём-то и потеряв нить разговора.
- Да, пожалуй. Зачем вы позвонили? - как-то слишком резко звучал его голос.
- Хотела обсудить твоё эссе, - моя уверенность по поводу компании таяла, и мне уже хотелось вычеркнуть этот нелепый эпизод из памяти.
- Я могу приехать? Или мы будем по телефону обсуждать?
- Знаешь… Пожалуй я просто поставлю тебе балл и ты увидишь его в своей карточке результатов завтра. Зря я позвонила, – я начинала злиться и действительно жалела о своей минутной слабости.
Вдруг голос Джо стал каким-то жалким, тихим и совершенно потерянным:
- Разрешите мне приехать, профессор? Я Вас прошу. Мне это нужно, правда.
Что-то в этой просьбе заставило меня задуматься, сначала эссе, потом этот разговор, просьба, он ужасно нестабилен и это наводит на  мысли о том, что он не безнадёжен. Возможно, именно моя рука вытянет его на поверхность. Возможно, я, наконец, нашла человека, которого искала. Эмоции меня захлёстывали, мне хотелось плакать, кричать и вообще я не могла объяснить своего состояния, я просто прошептала ему хриплым, каким-то чужим голосом:
- Приезжай. Мой адрес…
- Я его знаю.
- Откуда? А впрочем, не важно, просто приезжай. Я хочу тебе кое-что показать.


Он приехал через час. На улице шёл дождь, Джо был весь мокрым. Чёрные, как смоль волосы прилипали к лицу, зелёные глаза смотрели исподлобья, он напоминал запуганного зверя, только вот эта выпяченная вперёд челюсть выдавала его гнев, гнев который находился внутри него самого. Я давно сделала вывод, что люди сами делают свою внешность. Микровыражения лица – самое говорящее, что есть в нас. Внешность родителей, на которых мы похожи – всё это объяснили генетики. Но вот я замечаю, что капризные девочки, часто выпячивающие губки вперёд, наконец, делают это собой и их лицо сохраняет это выражение, убрать лёгкую надутость губ уже не выйдет. Гневно выпяченная чуть вперёд челюсть ярко выдаёт гнев и упрямство. Чуть нахмуренные брови, выражающие недовольство и 2 складки, над переносицей, которые не сотрутся временем, а лишь подчеркнут характер человека с возрастом. Я люблю рассматривать лица и ямочки на щеках. Ямочки на щеках всегда одинаковые и не бывают у людей безнадёжных. Хотя это, конечно, выдумка чистейшей воды.
Я смотрела на стоящего передо мной высокого юношу, видела столько выражений на его лице, и у меня внутри всё переворачивалось от счастья. Я видела это ломку, он пытается понять, что с ним, и я действительно могу ему помочь. Он запутался, но он способен вырваться. Я нашла. Нашла. Всё это было не зря. Я вглядывалась в дрожащие руки, тонкие ноги, худощавое тело, слегка сутулые плечи, мне хотелось визжать: «Очнись!», но было так рано. И я просто протянула ему бокал вина:

- Я заждалась.
- Я спешил, как мог. У меня не было денег на такси, а дождь слишком сильный, транспорт шёл крайне медленно.
- Я бы оплатила такси по твоему приезду. Ты ведь мой гость.
- В гости не приходят с пустыми руками, и уж точно не просят денег на такси у хозяев.
- Да, наверное, но тебе не всё равно?
- Нет… то есть да, но.. Мне кажется, что это не понравилось бы мне, хотя в этом и нет ничего такого.
- Да, любой бы сейчас согласился на эти условия.
- А я нет. Не знаю, почему, но мне это кажется странным.
И я чувствовала, чувствовала, как с каждым словом он спасает меня, в нём ещё сохранилась мораль, принципы, жизненные ценности, он не помнит что это и зачем, но это есть. Я поняла, что держу его в мокрой одежде на пороге и предложила раздеться и войти.
Я ушла в комнату, уселась в кресло и стала ждать. Он вошёл через пару минут с бокалом вина и полностью голый. Мои брови вопросительно взлетели вверх, а он с наивной улыбкой пятилетнего ребёнка пояснил:
- Я промок насквозь, а ты предложила раздеться. Тем более, у тебя есть камин и вино - я быстро согреюсь. И не заболею.
- Да, болеть крайне отвратительно, - только и нашлась, что ответить ошарашенная я.


Он подошёл ко мне, сел у моих ног у камина, вытянул из-под меня плед, укрылся им, одной рукой взял бокал, а другой обхватил мою голень. Моя нога  оказалась на его плече, а он оперся спиной о седушку кресла. Молча уставился в огонь, туда же смотрела я. Так я впервые принимала Джо у себя. Потом, часто вспоминая этот случай, мы назвали эту главу нашей истории просто: «Знакомьтесь, Джо».



Глава 3. Посвящение Джо


Он ушёл в полночь, а может и под утро, в тот день мне не нужно было на работу, поэтому я, как всегда, потерялась во времени. Мне не захотелось вдруг выть от одиночества или что-то вроде того, как показывают в фильмах. Здесь не было ни любви, ни привязанности, просто два человека которым нечего терять. Мы даже не разговаривали толком. Он просто сидел и грелся у моего камина, а я наслаждалась тем, что впервые за долгое время провожу вечер не одна. Когда он ушёл, я ощутила странное безразличие. И даже содрогнулась от этой мысли, мне казалось, я давно вытравила из себя это чувство. Что-то изменилось после ухода Джо, но я ещё не понимала – что.


Когда отоспавшись, я приплелась на кухню какой-то вымученной и уставшей походкой и стала заваривать себе кофе, которое не пила уже несколько лет, мне на секунду стало страшно. Что-то явно было не так. У меня зазвонил телефон, и я разбила чашку. Нервы расшатаны, нужно пропить курс чего-нибудь успокоительного.
- Алло, - ответила я, тяжело дыша и пытаясь собрать осколки с пола голыми руками.
- Привет, - голос Джо тошнотворно весёлый, странно, что меня это раздражает.
- И тебе, - сухой ответ и затянувшаяся пауза, - чего звонишь?
- Хотел услышать твой голос, - язвительно ответил он и вдруг громко расхохотался, - ну а на самом деле звонил спросить, зачем ты вчера позвала меня к себе, потому что наша встреча прошла как-то не по моему плану, ну, и как мне показалось, не по твоему тоже.
- Ты ошибаешься. Мой план максимум был выполнен. С небольшими поправками в силу твоей непредсказуемости, но, тем не менее, желаемое я получила.
- И чего ты хотела? – в голосе неподдельное удивление.
- Общества.
- Это всё?
- Абсолютно.
- Ты обещала мне что-то показать.
- А показал ты. Равноценный обмен.
- Нет, не совсем. Я выбил тебя из колеи, я понимаю, но мне интересно.
- Серьёзно? Ладно, приезжай вечером.
- Сейчас восемь вечера.
- Так приезжай! Или мне повторять дважды?
- Буду минут через десять.
- Я оплачу твоё такси, скажи водителю, чтобы дал знать, когда вы подъедете.
- Хорошо.


Я терпеливо ждала его, подготовив три эссе, которые хотела ему показать. Просто сидела и невидящим взглядом рассматривала исписанные листы. За те полчаса ожидания я даже не шевельнулась. Моё состояние начинало пугать меня всё больше и больше, поэтому я решила взбодриться, включила Depeche Mode и, пританцовывая, шагала по комнате от окна к комоду, от комода к окну. Этот комод достался мне от прабабки, а ей, как ни странно, от её прабабки. У каждой старинной вещи должна быть своя история. Я помню, в детстве, сотню раз проводила рукой по каждой трещине и потёртости этого комода. Восхищалась, как его шоколадный цвет сохраняет свою яркость столько лет, и всё требовала и требовала рассказать мне его историю. Даже сейчас я помню всю глубину разочарования, когда моя прабабка, затягиваясь самокруткой и заходясь страшным кашлем курильщицы со стажем лет в сорок, а то и пятьдесят, ответила мне, что это просто комод. Он был просто куплен, просто привезён и просто и мирно существовал раньше, существует сейчас, и когда-нибудь будет существовать в моём доме, являясь напоминанием того, что мир намного проще, чем я думаю, и что нет в нём ни чудес, ни романтики. Тогда я готова была разрыдаться, что и сделала незамедлительно. Прошло больше тридцати лет, и я до сих пор ощущаю удовольствие этой женщины от моей разбитой детской фантазии. Ведь она могла просто придумать историю, но нет. Ей нужна была горькая, язвительная правда. Не для меня, для себя. Теперь я не плачу, глядя на этот комод. Я каждый раз пихаю эту старую развалину ногой, когда злюсь и жду, когда он развалится. Но, кажется, он не развалится никогда и у него таки появится своя история. Комод, переживший всех хозяев. Комод, видевший, как менялись века. Мне уже будет, что рассказать своим детям, которых у меня не будет. Чёртов комод, даже среди мебели есть неудачники. Когда было кому рассказать его историю – у него не было истории. Теперь у него есть история, но её некому рассказать.


Раздался звонок в дверь и я, ударившись мизинцем о ножку комода, вспоминая все известные мне ругательства, поковыляла к двери. Джо стоял у моего порога в белой рубашке, светлых джинсах, обтягивающих бёдра и ягодицы слишком плотно. Чёрные волосы были выпрямлены и свисали почти до плеч, смуглая кожа и белые зубы, открывшиеся в улыбке, очаровали бы любую. А меня нет. Я уставилась на него и буркнула:
- Вырядился, как на парад, у нас не экзамен. И джинсы сестры тебе не к лицу.
- Да ты сегодня крайне остроумна, а главное чертовски зла, - засмеялся Джо, - не значит ли это, что ты будешь чуть более сговорчивой, если я стяну с себя джинсы сестры, и в этот раз не станешь тормозить?
- Это действительно джинсы сестры?
- Нет, но я понял - не значит. Снимать их не стоит, верно?
- Ты меня страшно раздражаешь, и я не понимаю почему. Понимаешь, Джо? – вдруг сорвалось с моих губ. Я даже обдумать не успела, как уже выпалила это, глядя ему прямо в глаза.
- Да, я заметил, - ухмыльнулся он, - зачем звала? Мне нужно ещё выспаться, завтра сложный день, поэтому я не хотел бы задерживаться.
Голос и вид Джо сразу приобрели некоторую отстраненность, глаза стали смотреть холодно, улыбка с лица исчезла и во мне стала проявляться симпатия к этому красавцу с брутальной внешностью молодого индейца. Я задумалась над своим состоянием и окончательно пришла к мысли, что  его общество влияет на меня никак не положительно.
- Я хотела показать тебе пару работ. Твои сокурсники, кое-кто смог выделиться и мне хотелось обсудить эти работы с тобой.
- Почему со мной? Я студент, не профессор, также писал эссе, как и остальные, не мне судить. Да и не для меня они это писали.
- С тобой, потому что твоё эссе было самым выдающимся, - ухмыльнулась я.
- Правда? Тогда нам предстоит крайне скучная дискуссия, потому что я трудился над своей работой не слишком усердно, и если она оказалась лучшей, то даже представлять не хочется, чем порадовали Вас мои коллеги.
- Вас?
- Ну, мы уже вроде как на учёбе, нет?
- Мы по-прежнему у меня дома, Джо, это дружеский визит, не влияющий на твои результаты. Мне просто интересно твое мнение и я хочу обсудить с тобой несколько работ. Не паясничай, прошу.   
- Ладно, - он тяжело вздохнул.
 

Я устроилась на диване, поджав под себя замерзающие ноги, а Джо сел в кресле напротив. Нас разделял журнальный столик и скромная стопка работ.
- Кроме твоей, я выделила ещё три работы. Не могу сказать, что они крайне выдающиеся, но что-то в них есть. Главное, что меня зацепило – это попытки рассуждать и достаточно здраво. Хорошие работы с путаной логикой и странными умозаключениями, но ребята явно имеют потенциал.
- Потенциал к чему?
- К тому, чтобы что-то изменить, выбраться из депрессии, жить иначе.
- И я тоже имею этот потенциал, раз ты выделила и мою работу тоже?
- Логичное умозаключение, об этом я и говорила, плюс ты проявляешь любопытство повсеместно, что не очень-то свойственно людям крайне безнадёжным. Тебе ещё можно помочь, как и этим ребятам.
- Это лишь Ваша теория, профессор. Вы на своих лекциях постоянно пытаетесь нам внушить, что мы на уровне подсознания понимаем, что в депрессии, однако мы, проводя студенческий эксперимент, даже в гипнозе не выявили друг у друга следов депрессивного состояния.
- И кто проводил сей эксперимент, позволь полюбопытствовать? Кто вводил вас в состояние гипноза?
- Есть достаточное количество литературы, этому не сложно научиться.
- Ерунда, ты просто не хочешь признавать очевидного, Джо.
- Очевидного для Вас, профессор, - холодно ответил парень, глядя прямо мне в глаза.
- В таком случае предлагаю тебе просто выслушать своих однокурсников и высказать своё мнение, если оно сформируется. Я не пытаюсь ничего тебе доказывать, просто общаемся.
- Я знаю, чего Вы хотите добиться, но…
- Хватит «выкать», мы договаривались.
- Пожалуй, просто начинайте читать, профессор.
- Три работы: первая – о сексе, удивительно, но крайне занимательная работа, несмотря на не совсем подходящую тему, учитывая заданную тематику; вторая работа – о работе, карьере даже скорее, удивительно, что у кого-то вообще возникло желание писать на эту тему; наконец, третья – о потерях и их значении. Все темы крайне нестандартные, и учитывая, что я дала конкретное задание, они все носят одинаковое название - «Осознаю ли я главную проблему современного общества и в чём её вижу». И они выразили это с помощью своих микротем, ставших основой их работ. Я не буду зачитывать тебе всё, я буду зачитывать некоторые особо важные эпизоды, так как рассуждения слишком путанные, мне пришлось неплохо потрудиться, чтобы составить нечто читабельное из каждой работы. Результат тебя должен впечатлить. В этих работах будто смешивалась хаотичное бессознательное Я, которое ещё борется и твёрдое, уверенное Я, которое приспособилось к окружающему миру. Готов слушать или тебе по-прежнему не интересно?
- Пожалуй, задержусь немного, - тихо ответил Джо и, прикрыв глаза, вытянул свои длинные ноги прямо под столик, - внимательно слушаю, профессор.



Глава 4. Сексуальное откровение Меган Гриф


- Работа первая – Меган Гриф. Она видит основной проблемой современного общества – секс. Вот основы её работы: «…и в итоге получается, что в каждом действии каждого члена общества заложен сексуальный подтекст. Прислушайтесь к голосам на улице, присмотритесь к взглядам, к языку тела и это невозможно не заметить. На своих лекциях вы часто говорите, что мы депрессивно-ориентированное  общество. Отчасти я даже могу с Вами согласиться, ведь любая неудовлетворённость приводит к определённым последствиям. Последствия уже подразумевают под собой вряд ли что-то положительное. А неудовлетворённость в сексе является действительно критичной проблемой. Кого-то неудовлетворённым оставляет стеснение. Стесняются себя, своего раскрепощения, либо стеснительный партнёр не даёт шанса раскрыться. Комплексы, которые тянутся из глубокого детства или  появились со временем, уже во взрослой жизни. Страх потери, который не даёт людям разговаривать. А впрочем, я не совсем уверена, что это страх потери, но это точно страх, люди не говорят друг с другом, предпочитая «левые уши» и результат очевиден и Вам, и мне. А кто-то сталкивается с ещё более страшной проблемой – с подсознательной неудовлетворённостью. Здесь всё намного сложнее и это моё личное наблюдение, не претендующие на включение в научную терминологию. Люди вроде бы довольные происходящим в их постели: нет комплексов, давно отсутствует стеснение и постель горит жарким огнём, но где-то в подсознании, не понимая даже для самого себя один из партнёров, или что ещё хуже, оба партнёра, имеют тревожный маячок. Неприемлемость некоторых действий, которые после порыва страсти могут показаться странными и непонятными. Отсутствие оргазма у партнёрши, который не является проблемой, пока её партнёр не остался один и не стал думать об этом, пытаясь найти проблему в себе. А ведь он не думал, что это может быть проблемой в отношениях, но через некоторое время ему вдруг показалось, что это было бы очень круто - кончать вместе.  Несоответствие размеров и форм: кажется, что у тебя нет определённого типа, но вкладывая в руку маленькую грудь, вдруг ощутишь лёгкий дискомфорт, который позабудется с её поцелуем и ты так и не задумаешься, почему же в порно глазами цепляешься именно за огромный размер, ведь всю жизнь встречался с девушками с  маленькой грудью. И возможно,  даже не вспомнишь о том, что когда-то, когда тебе было 14 лет, Люси Мон - самая зрелая девочка в школе с пятым размером в свои 15, дала потрогать свою грудь всем, кроме тебя. Этот эпизод давно стёрся из памяти, но твоё подсознание по-прежнему выбирает женщин с маленькой грудью, ты намеренно обходишь стороной грудастых красоток, потому что боишься, потому что их отказ сломает, вытащит из подсознания заснувшие комплексы. А в порно тебе доставляет удовольствие видеть, как унижают дамочек с 5 размером, заливая им лицо спермой и таская за волосы в шесть рук. Так ты подсознательно чувствуешь себя отмщённым. Таких примеров скрытой неудовлетворённости я могу привести массу, из личного опыта, из опыта окружающих меня людей. К чему все эти рассуждения? К тому, что людям нужно работать с сексологами, учиться получать удовольствие друг от друга, а не от одинокого онанизма в закрытых помещениях своих неуютных квартир. Решив эту проблему, вы бы удивились, какое количество людей избавилось бы от бремени меланхолии и вернулось к жизни…».  Ты слышишь это, Джо? – мой голос сейчас напоминал мне голос десятилетней визгливой девчонки, которой подарили давно желанную плиту для юной хозяйки, которая печет настоящие кексы!
- Что тебя так зацепило?
- Джо, неужели ты не понимаешь? Она осознаёт ПРОБЛЕМУ! Она признаёт, что общество болеет, а раз есть осознание, то есть возможность её вытащить. Чем бы она эту проблему не считала, главное, что она рассуждает и видит пути спасения. Она молодец и я собираюсь с ней поработать. Я смогла достучаться до троих студентов, не считая тебя! Ты понимаешь? Все эти годы, которые я положила на изучение, разработку программ, поиск выхода, поиск возможностей поддержания себя в состоянии, отличном от других. Джо, всё было не зря. У меня много студентов на примете, но тут в одной группе – четверо настолько выдающихся!


Вдруг молодой человек подскочил с кресла и начал суетливо ходить по комнате взад-вперёд. Его голос срывался на крик. Он нервно скручивал пальцы, садился в кресло и снова вставал. Что-то обдумывал и вообще очень меня напугал.
- Это ты не понимаешь, – вдруг вскричал он, ткнув пальцем мне в грудь. – Ты совершенно ничего не понимаешь. С чего вдруг ты сделала меня этим особенным? Какого черта ты считаешь, что им нужна твоя помощь? С чего ты взяла, что кому-то вообще нужна помощь? Пойми,  все довольны. Жить, как все, пусть и находясь в неведении – легко и комфортно. Вот у меня есть осознание, а за твоими плечами не только осознание, но и борьба. Ты всю жизнь с этим борешься. И как тебе твоя жизнь, как? Тебе нравится пить вино в одиночестве? Нравится платить за телефон, на который никто не позвонит? Ведь ты белая ворона, профессор. И тебе никто не позвонит. А им звонят. НАМ звонят. Понимаешь? Ты ничего не изменишь, сделав ещё парочку людей такими же, как ты сама. Мир не изменится. А в нём лишь появится ещё двое  несчастных людей.
И Джо ушёл, ушёл, хлопнув дверью. Я просто сидела и смотрела на закрывшуюся дверь. Тёплые слёзы катились по щекам и впервые что-то внутри меня дёрнулось. Так Джо зародил во мне сомнение. Червь сомнения поселился в моей душе, и я гнала его прочь. И в этот вечер у меня получилось. И я поняла, что моя тактика слишком агрессивна, что я могу шокировать неподготовленных людей. Так вышло и с Джо. По крайней мере, мне так казалось. Поэтому в эту ночь я переписывала свои программы, разрабатывала новые и думала о Меган Гриф.



Глава 5. Донек Молин


Уснула я прямо за работой и утром следующего дня чувствовала себя более чем отвратительно. Я, в состоянии прострации, наводила марафет: рисовала стрелки графитовым карандашом, подкрашивала губы розовым блеском, большой кистью наносила румяна на скулы, параллельно попивая крепкий чёрный кофе.  На работу я пришла с опозданием в полчаса, но как обычно никому до этого не было дела, поэтому вместе со своим отвратительным настроением я отправилась прямиком в комнату отдыха профессорского состава, где за очередной чашкой кофе решила детальнее рассмотреть работу Донека Молина. Он писал о потерях и их влиянии на жизнь каждого. После получасового анализа его работы – я решила поговорить с ним лично. Сверившись с расписанием его группы, я подошла к аудитории и стала ждать окончания занятия.
Донек вышел из аудитории последним, я окликнула его и он, слегка удивившись, приподнял брови и вопросительно посмотрел на меня. Есть люди, которые смотрят тебе в душу. Донек был из таких. С ним трудно было говорить, потому что он был молчалив и имел этот выразительный, пронзительный взгляд, который вынудил бы тебя отдать ему всё, что у тебя есть, стоило бы ему только попросить. Светлые волосы моего нелюбимого, к слову, студента, были стрижены коротким ёжиком, тонкие губы всегда поджаты, а глаза всегда имеют вопросительное выражение. Тонкий длинный нос больше всего бросался в глаза. Потому что совершенно не вписывался в это аристократическое лицо цвета молока. Вся его кожа была такой белой, что иногда даже казалось, что он прозрачный. Но это скорее моё больное воображение, чем факт.

- Донек, я ждала Вас.
- Это я уже понял, - как-то немного раздражённо произнес он, - что-то не так с моим эссе? Я облажался?
- Нет, наоборот. У Вас найдется пару минут, чтобы поговорить о Вашей работе?
Его лицо сразу стало более расслабленным, видимо, он ждал скорее негативной реакции, что и неудивительно, если профессор встречает тебя прямо у двери.
- Конечно, большой перерыв и мне всё равно нечем заняться.


Мы шли по длинному коридору странного цвета. Этот цвет всегда ассоциировался у меня с цветом засохшей крови. Именно в тот момент, когда порежешь палец или что-то ещё, рана начинает стягиваться и покрывается корочкой подсохшей крови. Последние лет десять – это самый популярный цвет в этом городе. Он навевает тоску. То, что нужно всем жителям, чтобы чувствовать себя в своей тарелке. А учитывая моё состояние, которое является отличным от всех остальных – меня этот цвет жутко выводит из себя. Хотя сегодня, заходя в университет, я вдруг поймала себя на мысли, что мне как-то даже приятно находится в этой обстановке и цветовая гамма впервые за многие годы не раздражает. Видимо, привыкла.


Из размышлений вывел меня Донек:
- Так о чём Вы хотели поговорить, профессор?
- Ах, да. Мне понравилась Ваша работа. Вы рассматриваете основной проблемой общества – невозможность мириться с потерями. Я была крайне впечатлена, ибо никогда не рассматривала ситуацию с такой позиции. Почему Вы выбрали эту тему?
- Вам приходилось терять близких людей, профессор?
- Физически?
- Да без разницы. Просто ситуация, когда человек, который вам очень дорог – исчезает. Причины, обстоятельства – всё это не важно. Но просто самая важная часть вашей жизни – вдруг исчезает. Вам доводилось это переживать?
- Да, думаю, всем приходилось сталкиваться с подобной ситуацией, - я смотрела себе под ноги и кажется, только сейчас стала понимать, о чём он писал и что имел в виду. Моё открытие радовало и печалило меня одновременно.
- Тогда Вы должны понимать, что ни к чему мы не привязываемся так, как к людям. Правильно? Правильно. К людям мы привязываемся быстро. И привязанность эта настолько сильна, что со временем мы уже не можем представить себя и свою жизнь без этого человека. Это может быть мать, друг, любовник, кто-то ещё. Не важно, кто этот человек в нашей жизни, но он есть у каждого. У некоторых даже не один, просто кто-то важен в меньшей степени, кто-то в большей. Потерять друга, которого вы видите в лучшем случае раз в неделю – трудно. Учитывая, сколько всего пережито вместе – это нестерпимо больно. Но… не поверите, это переживаемо. Потерять любимого человека сложнее, ведь вы проводите вместе почти каждую свободную минуту, видитесь утром и вечером, спите вместе, делитесь абсолютно всем. Вы узнаёте события в жизни друг друга первыми, вы знаете, как этот человек ест, как пахнет у него изо рта по утрам, как он моется в душе, как складывает вещи, как переживает и радуется удачам, да что говорить – вы даже знаете, как пахнет его дерьмо. Вы знаете всё и это не только моральная зависимость, со временем привязка становится даже физической. Долгая разлука ломает, как будто героинщик со стажем не смог добыть дозу. Мы становимся одержимы порой, волнуемся так, что даже боимся в магазин отпустить в одиночестве. И вот теперь представьте – этот человек исчез. Это как лишить вас ноги или руки, или перекрыть кислород, вытянуть кровь из вен. Вы физически ощущаете его отсутствие. Просто потому что вам не хватает. Если человек ушёл по своему желанию, вы готовы ходить за ним вслед, смотреть на него из окна своей машины издали. Это как утопающий, хватающийся за соломинку. Как глоток кислорода, вы держитесь за это, как за последний шанс. А если он умер? Он исчез не только морально, человека нет физически. И вы сходите с ума, лезете на стену, вы тоните. Но вам даже соломинки не досталось. Вы знаете, каково это, профессор?


Я стояла, прижавшись плечами к холодной стене, и теребила в руке, уже раскрошившуюся сигарету, смотрела себе под ноги и задыхалась, потому что я помнила каково это. Слишком хорошо помнила.
- Да, Донек, я знаю…
- И ведь не важно, кем был тот человек, профессор. Главное, что его не стало. И после его смерти вы жалеете не его. Вы не жалеете о том, что он сделать хотел дохрена, но не сможет уже ничего. Не жалеете о том, что он не успел увидеть мир. Не успел осуществить мечты, достичь целей. Не успел доехать до работы в этот день. Вы жалеете себя, потому что он умер, а больно вам. Его уже нет. Его физическое существование закончилось, и, будем надеяться, ему уже всё равно. Но остались вы. И вам больно. Больно так, что когда прокусываешь губу до крови – просто не ощущаешь этой боли, потому что там, внутри, в разы больнее. Потому что там разрывает на части. Потому что там вы умираете долго, мучительно, вслед. И вам нестерпимо тяжело, и очень жаль себя. Потому что вы остались и вам трудно. Нельзя сказать, что это навсегда. Время действительно лечит. Кого-то быстрее, кого-то долго держит в реанимационном вакууме между смертью и жизнью, но рано или поздно всех отпускает. Осадок боли остаётся, но спустя n-ое количество времени – уже не так больно. Воспоминания, что-то ещё, будут всю жизнь колоть где-то в области груди, головы, но уже не так сильно. Уже не так остро. Но что остаётся, когда вы приходите в себя? Хотите сами сказать, профессор? Я приведу пример, чтобы облегчить Вам задачу. Если у человека гангрена и он без сознания, врачи понимают – нужно резать. И ногу ампутируют. Человек приходит в себя и прекрасно помнит себя с ногой. Он был всю жизнь вот так – на своих двоих. Но ноги нет. Он рыдает, корит судьбу, но по итогу смиряется. Выбора нет. Но вот главный вопрос – от смирения нога вырастает?
- Вы правы. Время лечит, мы приходим в себя, принимаем факт того, что человека нет с нами. И продолжаем жить. Местами, даже счастливо. Но часть нас умерла. Потому что эта часть – это был этот человек. И эту пустоту внутри уже ничем не заполнить.
- Да, как ампутированную ногу уже не отрастить. Можно поставить протез, даже самый крутой, от настоящей ноги не отличишь. Но ты всегда будешь помнить – это протез, - горько усмехнувшись, добавил мой студент.
Боковым зрением я увидела Джо. Он стоял невдалеке, смотрел на нас и внимательно слушал разговор. На его лице играло странное выражение, которое я не смогла разобрать.
- Знаете, слишком много потерь, профессор. Мы умираем понемногу. Я понимаю Ваши лекции. Понимаю, что Вы тоже умираете, но только потому, что Вам хочется встряхнуть всё это болото. Хочется разогнать депрессию и безразличие. Я нарисовал на потолке, над своей кроватью – солнце. Жёлтое такое, а учитывая, что рисовать не умею -  похоже на рисунок третьеклассника. Но иногда я просыпаюсь, смотрю на него, и мне хочется жить. Несколько минут. Хочется не выходить из дома на автоматизме, а закружить по зелёному лугу девчонку в жёлтом платье. Хочется кричать на берегу моря, расставив руки в стороны. Хочется снова быть свободным. Всего пару минут, но хочется. А потом я встаю с кровати и понимаю, что это прошлое. Так уже не будет. И стоя на берегу моря - у меня даже нет сил поднять рук. Я понимаю, чего Вы хотите профессор. Хотите найти и объединить людей, которые готовы бороться, готовы жить. Но это не ко мне. Меня уже нет. Я даже не знаю, кто я, и давно не помню, о чём мечтал. Все мы теряли и у всех внутри пустота. Не знаю, как люди справлялись раньше, но они больше не умеют. Просто смиритесь. Так будет проще и Вам, и нам.


- Я не могу смириться, Донек… Я помню, о чём мечтала. Я отдала этому жизнь. Чего мне стоило не погрязнуть в этой пучине, когда безысходность повсюду. Чего стоило остаться собой. Я не могу просто об этом забыть.
 - Тогда мне Вас очень жаль. Потому что Ваша жизнь – ад. Ад, который Вы выбрали сами.
- А Ваша, Донек?
- А я такой же, как все. Я в обществе, в котором меня принимают. Оно другое, но оно моё.
- Но ты не такой, Донек. В тебе еще есть жизнь!
- И безнадёжные больные проявляют признаки выздоровления перед смертью, профессор. Мне пора. И Вам тоже. Вы ведь не хотите лишиться работы? – и он расхохотался. Как-то зло, истерически и очень безнадёжно. В нашем университете уже 40 лет никого не увольняли, потому что никому не было дела. И если бы я не пришла – никто бы даже не заметил.




Глава 6. Переворот


Когда Донек ушёл, я закурила и вопросительно посмотрела на Джо:
- Тебя не учили, что слушать чужие разговоры – неприлично?
- А тебя не учили, что приватные беседы ведутся в приватной обстановке? – улыбнулся Джо.
- Что ты здесь делаешь? – его присутствие как-то меня настораживало, я испытывала чувство опасности рядом с ним после его вспышки гнева у меня дома и решила, что мне стоит быть настороже. 
- Ты обсуждаешь эссе со всеми выдающимися студентами, но моё со мной так и не обсудила. Чувствую себя обделённым.
- Очень смешно, Джо, - промямлила я, затягиваясь.
- Нет, я серьёзно.
- Там нечего обсуждать. У меня нет вопросов, Джо.
- Зато у меня есть, - прошептал он и обвил мою талию руками. С одной стороны, мне хотелось бежать, с другой – сладкая истома разлилась по телу и собралась внизу живота, потому что я соскучилась по мужской близости.
- Ну так спроси, - с лёгким придыханием тихо сказала я ему на ухо.
- Я хочу с Вами переспать профессор, а Вы хотите меня так же сильно, как я хочу Вас?
Он говорил, касаясь губами моей шеи, лёгкие мурашки тронули мою кожу, голова закружилась и я ответила то, чего меньше всего ждала от себя:
- А поехали ко мне - проверишь сам.
Я почувствовала его ухмылку прямо у себя за ухом, внутренний голос кричал, что я совершаю ошибку, но я не могла понять, что именно меня тревожит, и просто бросилась в омут с головой.


Джо бурно ворвался в мою жизнь. С этой встречи мы стали видеться регулярно и уже через пару месяцев – его вещи перекочевали ко мне, вместе с их обладателем. Временами я задумывалась, что Джо становится для меня тем человеком, о котором говорил Донек. Я понимала, что случится, если Джо меня покинет. Но в такие моменты я просто старалась об этом не думать. В такие моменты я просто придерживалась позиции Скарлетт О’Хара и повторяла себе раз за разом: «Я не буду думать об этом сегодня, я подумаю об этом завтра». А когда наступало завтра, я снова повторяла себе эти слова. Роман с Джо был самым ярким эпизодом за долгие годы. Иногда Джо уходил на какие-то встречи, я не вдавалась в детали, потому что он злился и не любил об этом говорить. Он как-то неожиданно подружился с Донеком и Меган. Меня это несказанно радовало, учитывая их прорывные работы – им стоило сплотиться и мне казалось, что это с моей лёгкой руки и мои программы работают. Вливаться в их компанию мне было рано и не к месту, но всё шло по плану. Коллектив особенных людей собирался и со временем Джо даже вовлёк туда Карла, который написал работу о карьере. Правда, Карл меня слишком сторонился, и обсудить с ним его работу мне так и не удалось, но по моей просьбе Джо сделал это за меня. Я была в восторге. Много здравых и вполне здоровых рассуждений. Мой мир расцветал, вот только со мной что-то было не так.


Однажды утром мне не захотелось вставать с постели, и Джо предложил мне этого не делать. Впервые за долгие годы я нарушила свой режим и осталась в постели… на 3 дня. Джо стал заходить реже, всё чаще оставался у себя, находя разные причины. Мне становилось всё хуже. Секс перестал приносить удовольствие, я злилась и как-то начала бить посуду на кухне, отправляя Джо восвояси. Он улыбнулся мне в лицо, собрал вещи и ушёл. В этот же день меня уволили. Большего потрясения я даже не могла себе представить, но мне сказали, что я не являлась на работу неделю и мне вышлют расчет. Не думала, что за этим ещё кто-то следит. Многие профессора месяцами не выходили на работу и этого никто не замечал. Вместе с работой меня лишили смысла жизни. Я потеряла всякое влияние и возможность говорить со студентами, искать особенных. Я звонила Джо, но он так и не взял трубку. Я провела в прострации три месяца. Я не чистила зубы, не ходила в душ, не переодевалась и не убирала, ела полуфабрикаты, пила дешёвый скотч и много курила. Через три месяца я взяла себя в руки, открыла окна, привела себя в порядок и решила пойти в университет. На выходе из дома мне позвонил Джо…



Глава 7. История Джо.


Он заметил профессора около года назад и сразу отметил, что она не такая, как все. Глаза блестели, рассказывала эмоционально и жадно вглядывалась в студентов, надеясь найти отклик хоть от одного. Этим откликнувшимся он и решил стать, а тут ещё повезло, сами обнаружились ещё откликнувшиеся, что очень упрощало задачу и увеличивало прогресс. Когда она, спустя многие месяцы ожиданий, наконец, дала возможность говорить тет-а-тет посредством работы, он не стал терять шанса и тут же её заинтриговал. Когда она позвонила – он не был удивлён, он ждал. В день своего первого визита, он сразу понял, что ничего не пойдёт по его плану. Он понял, что ему предстоит долгая, нудная и монотонная работа привязывания её к себе. Она не была простушкой. Но он никуда не спешил.


Когда она сдалась, ему ещё целый год пришлось с ней встречаться, проводить бурные вечера со смехом и весельем, зато он получил доступ ко всем её программам и наработкам, к именам всех особенных студентов, он получил доступ к её жизни. И когда он понял, что она отдала ему жизнь – он перестал играть свою роль. Перестал трахать её, как ей нравилось. Стал редко возвращаться к ней домой и, наконец, когда понял, что она готова опуститься на дно – просто ушёл. От неё прямиком в университет, где устроил страшную взбучку отделу кадров, который не отследил прогулы профессора. Он требовал её уволить – никто не сопротивлялся. Он несколько раз заходил в её дом, когда она лежала в гостиной мертвецки пьяной, брезгливо морщился, осматривая хаос и разрушения, смотрел на её опустившееся тело и довольно ухмылялся. Всё было так, как должно быть: сначала она часто звонила, он не брал трубку, но радовался каждому её звонку. Ведь каждый пропущенный на его телефоне – это её боль. Физически ощутимая боль. И значит, она будет плакать, ей будет плохо, а потом всё будет ещё хуже.


Когда в один из дней он  решил наведаться в её дом, чтобы убедиться, что всё так, как нужно, он ошарашено остановился прямо посреди улицы, увидев её, выносящей мусор и гневно заталкивающей его в баки. Он с добрых два часа наблюдал, как из окон летела пыль, как вылетали пустые бутылки и окурки, а через пару часов она появилась на пороге собственного дома в чёрном приталенном платье чуть ниже колен, на высоких каблуках. Её волосы были аккуратно уложены, ногти накрашены, красные губы просто вырывали глаз своей яркостью и блеском, когда на них падали лучи солнца. Она неуверенно теребила выбившуюся каштановую прядь волос, когда он стал трезвонить ей на мобильный, и вдруг просто выбросила телефон в урну и пошла по улице вперёд.
Джо стоял в полном недоумении и сжимал кулаки. Его ярости не было предела: он сжал зубы до скрипа, костяшки пальцев побелели, из глубины его рта раздался какой-то нечеловеческий вопль, больше напоминавший звериный рык. Он развернулся на пятках и ушёл по улице в обратную сторону, гневно размахивая руками.



Глава 8. По лезвию ножа


Я вошла в  университет в лёгкой нерешительности. Однако, переступив порог, ко мне вернулась сила и уверенность в себе. Я целенаправленно отправилась  к ректору и с порога начала говорить на повышенных тонах, даже не поздоровавшись:
- Мне кажется, произошло недоразумение с моим увольнением!
Ректор апатично листала бумаги на своём столе и с откровенной скукой посматривала в окно:
- А Вас уволили? – она в лёгком удивлении посмотрела на меня.
- Да, меня уволили несколько месяцев назад, но я хочу получить своё место обратно, потому что это нечестно! – я говорила всё громче и понимала, что распаляюсь всё сильнее.
Ректор слегка поморщилась от громкости моего голоса и так же безэмоционально сказала:
- Хотите работать – работайте. Пусть в отделе кадров Вам составят новое расписание и вперёд. Только не нужно кричать – у меня жуткая мигрень, а вы слишком шумны. Может быть, поэтому Вас и уволили.
- Хороший Вы руководитель. Даже не знаете о причинах увольнения сотрудников, которые полжизни посвятили университету!
На меня смотрели 2 подернутых пеленой полнейшего безразличия глаза и тусклый, посеревший голос произнес:
- Я занята научным трудом, а Вы в состоянии сами о себе позаботиться. Не обязана же я бегать за каждым из вас. У меня 35 профессоров в подчинении, в конце концов.
- 214, - сухо промолвила я, закрывая дверь с обратной стороны.


По дороге в отдел кадров я встретила Джо. Он стоял прямо передо мной и появился будто из ниоткуда. Внутри у меня всё сжалось в маленький комок. Как будто цветущая роща вдруг предалась огню, или свежее яблоко прошло процесс старения слишком быстро и превратилось в сухой комок внезапно. Всё внутри меня вдруг стало чернеть, уверенность в себе улетучиваться, а вера в свой успех трещать по швам. Но я сделала глубокий вдох и натянуто улыбнулась:
- Джо.
- Профессор, - его улыбка была скорее звериным оскалом, чем улыбкой. Мне казалось, что я его больше ненавижу, чем люблю, мои силы рядом с ним иссякали, я испытывала только боль и отвращение, как и в период наших отношений. Он был, как раковая опухоль. Пускал метастазы на все сферы моей жизни, вытягивал из меня жизнь, а я не могла с ним расстаться. Меня тянуло к нему неудержимо, даже не смотря на мой страх, не смотря на кричащее чувство опасности. Я не знаю, кто он, я лишь знаю, что рядом с ним мне очень-очень больно. Всегда. 


Я попыталась обойти его, но он преградил мне дорогу.
- Что тебе нужно? – я начинала раздражаться и заметно нервничать. Это выбивало меня из колеи.
- Я хочу тебя кое-куда пригласить.
Внутри всё кричало: «БЕГИ!», голос произнес:
- Ладно.
-Сегодня в 18.00 в 345 аудитории. Хорошо?
- Видимо, это деловая встреча, не так ли Джо?
- Верно, профессор. Вы совершенно правы, - произнёс он, снова ухмыляясь, - возможно одна из последних наших встреч. Вы быстро пришли в себя, после всех этих жизненных разочарований.
- Разочарований? – я изо всех сил пыталась изображать удивление, - не понимаю о чём Вы, Джо. У меня был небольшой отпуск. Всем он нужен время от времени. Я отдохнула, пришла в себя и не вижу причин для расстройств или переживаний…
- Очень убедительно, - резко оборвал он меня на полуслове, - до вечера.


В этот день я так и не дошла до отдела кадров. Разговор с Джо вытянул из меня всю энергию, я просто пошла домой. Мне нужно было посидеть в темноте и немного поспать. Начиналась страшная головная боль, и я знала, что это плохой знак. И что я где-то очень ошиблась. Но я всё никак не могла понять – где подвох. Ведь Джо не Бог, в конце концов. Он просто человек. И он не мог быть моим проколом. Только ни для моих целей. Главное выстоять. Я понимала, что мне не стоит идти. Не стоит подвергать себя очередной пытке, но я не могла не пойти. Я настолько запуталась, что перестала понимать себя, больше не листала своих программ и планов, не дорабатывала и не усовершенствовала их. А ведь когда мы с Джо ночами валялись по полу с моими бумагами, улучшали их вместе – я была фонтаном идей, и Джо так мне помогал. Делал мои планы лучше и лучше, находил недостатки, и мы вместе строили мир будущего в нашей голове. Такой мир, который был раньше. Мир, где люди были счастливы хотя бы иногда, мир, где красота, солнце. Мечты и цели что-то значили. Мир, где хотелось жить, где каждый десятый думал о суициде, но не каждый первый. Мир, где люди чего-то хотели. И было так чудесно верить, что всё это будет. Сейчас мне верится с  трудом, но я всё ещё держусь. В 17.30 я вышла из дома.



Глава 9. Последний рубеж


Я вошла в аудиторию 345 и была поражена. Она была заполнена людьми. Здесь была Меган, здесь был Донек, здесь был и Карл тоже. А также все выдающиеся студенты. Все, кого я отмечала так или иначе. Все, кто по моим спискам проходил на том или ином уровне выздоровления. Все те студенты, с которыми я работала, не навязываясь. Все те, для кого я была скрытым доктором и на кого возлагала большие надежды. Все те, кто должен был поправиться и внести оздоровление в массы. Холод пробежал в районе позвоночного столба, и на негнущихся ногах я прошла к ближайшей свободной парте. На меня никто не смотрел, но проходя мимо – я видела пустоту. В этих глазах не было ничего того, что я нашла в своё время. Эти люди казались мне выпотрошенными изнутри. Мой страх стал почти физическим. Мне нестерпимо захотелось курить, резать руки, чтобы заглушить эту боль внутри себя. Мне хотелось уйти, но моё тело мне не подчинялось. Лёгкое постукивание по столу и я услышала голос Джо. Его развязная поза, он сидел, раскинувшись в кресле в моей аудитории, ноги были заброшены на стол. В руках он вертел мою ручку. Ту самую, которую лет в 14 мне подарил отец перед смертью. Подарил, со словами, что я добьюсь больших успехов, и что он заранее мной гордится. Это была первая трагедия моей жизни и тот самый переломный момент, когда я обещала себе посвятить жизнь чему-то важному. Джо заговорил с моей кафедры громко и уверенно:
- Я рассматриваю современное общество только как депрессивно-ориентированное. Каждый первый подвержен депрессии, а каждый третий даже не знает о том, что проживает жизнь в постоянной депрессии…
Мои глаза округлились, тело напряглось. Мои слова… я как будто смотрела на своего клона прямо перед собой. Клона в мужском обличье. Я не могла понять, что происходит.


А Джо тем временем продолжил:
- Каждый из нас подвержен депрессии. Депрессия давно стала нормальным состоянием и цель каждого из нас – помочь несчастным людям, которые по той или иной причине не подверглись депрессивному состоянию, стать такими как все. Цель каждого из нас – помочь этим несчастным влиться в наш социум. Вы только представьте, насколько ужасна и тяжела жизнь человека, который является не таким как все. Для тех, кто сегодня с нами впервые – я напомню любимую нами всеми притчу, - он смотрел прямо мне в глаза, по моим щекам катились слёзы, только теперь я поняла, что вижу антипода, я дала ему всё для того, чтобы он смог уничтожить мою жизнь. Стать анти мной.  Дала все имена, все процессы, все анализы, которые собирала годами. Я дала ему возможность отравить всех, кто подавал надежды. Я задыхалась, мне хотелось кричать, но губы лишь беззвучно открывались, меня душили слёзы, я упала головой на парту и пыталась дышать, внутри меня горел пожар. Осознавая масштаб разрушения, масштаб собственной ошибки, мне хотелось одного – умереть. Всё моё существо требовало только одного – избавления от этой боли, от этого отвращения к самой себе. Меня начало тошнить. Меня рвало прямо на пол, и сквозь слёзы и собственную блевотину, я видела Джо, который смотрел на меня и улыбался. Смотрел, как я разлагаюсь на его глазах, смотрел и улыбался.


Я больше ничего не слышала, я видела, как мои талантливые студенты- зомби встают из-за парт и уходят в свои серые жизни, видела как мимо меня прошёл Донек – моя главная надежда. Мой самый выдающийся студент. Я не любила его, но после его работы я понимала, как никто – он самый выдающийся. Он прошёл с видом полного безразличия, хотя на секунду мне показалось, что он удивлён, увидев меня здесь, но заглянув в его глаза – я осознала, что ошиблась. Больше он не нарисует солнца над своей кроватью. Из-за меня.


Когда все вышли, я оставалась лежать в луже собственной рвоты, слёз и слюны. Моё тело содрогалось, сил кричать по-прежнему не было. Ко мне подошёл Джо и усадил меня на стул. Я не пыталась выглядеть иначе, я просто смотрела на него пустым взглядом, понимая, что он победил. А я проиграла. И они все проиграли. Из-за меня.


Всё, на что хватило у меня сил – это был вопрос:
- За что? – я не узнала свой голос, таким мёртвым и тусклым он был. Но мне было уже всё равно. Даже желания удивиться у меня не было.
- Вы плохо слушали мою лекцию, профессор, - проговорил Джо с лёгким раздражением, - слишком сконцентрировались на своих ощущениях и всё пропустили. Ответ на этот вопрос прозвучал сегодня. Но я готов повторить для Вас, - проговорил Джо, закуривая. Всё же более выдающегося студента, чем Вы, не было в этом Университете, профессор.


Я смотрела на него с полным равнодушием. Мне хотелось злиться, хотелось ненавидеть его за то, что он отнял у меня жизнь. Но я смотрела на него и не испытывала ничего. Вообще ничего. Только нестерпимо хотелось спать. Погрузиться в темноту, почувствовать, как она меня обнимает своими плотными руками, как она целует меня, проникает в  меня, как моё одеяло становится маленьким домом, как этот кокон дарит мне свободу, как я засыпаю в своей постели, в надежде больше не проснуться. Только это занимало мои мысли, но я пыталась сконцентрировать внимание, из последних сил пыталась слушать его, просто потому, что что-то ещё осталось. Какой-то маленький интерес, который не отпускал меня. Как недоделанные дела, не отпускающие умирающих на тот свет. Как люди, которые держат смертельно больных здесь, боясь с ними проститься. Из глубины моего подсознания Джо вывел меня легким ударом по щеке, я широко открыла глаза и уставилась на него невидящим взглядом, я даже не различала его черт, настолько мне было всё равно. Но он хотел закончить, ему это было важно, не мне. Уже не мне.



- Я расскажу Вам притчу, профессор, которая является ответом на Ваш вопрос. В одном городе был колодец с отравленной водой. Все, кто выпивал из него воду – сходили с ума. Один человек, понявший это, кричал людям, чтобы они не пили этой воды. Но жажда сводила людей с ума, и они её пили. Прошло время, и в городе остался лишь один безумец. Человек, который не пил воды из колодца. Понимаете, о чём я? Вы тот самый единственный безумец. Я, как и Вы. Нашёл способ не стать ими. Не стать этой серой массой. Только я выбрал другой способ им помочь, профессор. Вы пытались найти особенных и вытащить их. Сделать белыми воронами общества, ведь их так мало. Вы бы сделали их жить несносной. Они бы жили так же, как и Вы. В своих призрачных надеждах. Неужели Вы не понимаете, что это песочные замки? Неужели не понимаете, что всё это исчезнет с первой волной? Я умнее Вас, профессор. Я находил особенных и заставлял их пить воду из колодца. И они становились счастливы, потому что обретали возможность жить как все. Я хуже Вас? Нет. Я помогал им даже больше, чем Вы. Почему с Вами пришлось обойтись так жестоко? Ну… Вы крепкий орешек. А ещё у Вас были имена. И степень прогресса каждого из них. Вы упростили процесс в разы. Вы научный работник и умеете всё это оформить красиво. Я простой парень и мне было сложно. Но я шёл своим путем…


Последнее, что я успела сказать, прежде чем проглотить последний глоток «сумасшедшей воды», было:
- Простой парень с синдромом Бога. Ты действительно глуп, Джо. И недостаток образования на лицо. Тот самый последний безумец – это ты. И знаешь, чем закончилась притча? Или дочитать до конца не хватило терпения? Хотелось, сжав кулачки, бежать творить самосуд, ощущая свою власть, да? ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧЕМ ЗАКОНЧИЛАСЬ ПРИТЧА, КРЕТИН?
- Чем? – сухо поинтересовался он.
Я наклонилась к его лицу, ухмыльнулась, и видела, как он с отвращением отворачивается, ощущая запах моего разложения. Я смеялась, размазывая слёзы по лицу:
- Последний безумец города выпил воды из колодца, потому что его жизнь превратилась в ад, Джо.
- Я не такой, - закричал он, вскакивая на ноги, - я не сдамся. Это моя миссия.
Я расхохоталась:
- Миссия, которую ты сам себе выбрал, Джо? ТЫ действительно не такой. ТЫ в разы слабее. И когда придёт время, ты не испьёшь воды из колодца, ты в ней искупаешься, лишь бы освободиться. И знаешь… надеюсь тебе не хватит воды в этом колодце.
И тут моё сознание покинуло меня. Я видела картинку, видела Джо, слышала его слова, но уже ничего не понимала. Я просто закрыла двери своего кокона и ко мне пришёл покой. Лёгкое тепло разлилось по телу. И я пошла домой. Открыв двери аудитории, я прошла по длинному коридору, вышла во внутренний двор. Кто-то отчаянно громко кричал. Слишком громко кричал.



Глава 10. Перерождение


- АННА!
Я шла и думала о том, как сейчас погружусь в пучину своего покоя, как постель станет моим новым пристанищем.
- Анна, постойте!
Кто-то нестерпимо кричал, выдёргивая меня из размышлений, это немного раздражало, и я ускорила шаг. Но тут кто-то нагло вторгся в моё сознание, схватив меня за руку. Обернувшись, я недоуменно смотрела на Донека.
- Анна, вернитесь, Вы мне очень нужны. Вы не могли поддаться, Анна. Он ведь просто человек, он не мог сломать Вас. Анна, слышите меня, Вы слышите меня?
Я смотрела на него и не могла понять, чего он хочет, в глазах Донека стояли слёзы, он держал меня за руки, а я пыталась вырваться из его рук. От каждого его касания я съёживалась.
Я ушла. Просто отвернулась и ушла. Донек остался стоять на том же месте и скупая мужская слеза катилась по его щеке, когда он смотрел мне вслед. Меня больше десяти лет никто не называл по имени. Увы, я так и не смогла осознать, что это моё имя.


- Слишком поздно, - шептали мои губы, - слишком поздно.
Я не могла понять, зачем я это говорю, но явно слышала свой голос. Эти слова я повторяла потом часто. Очень часто.


Я добралась домой, закрыла двери, завесила шторы и закрыла жалюзи. Дом погрузился во мрак, а я в тоску. Мне было плохо и хорошо одновременно. Мне ничего не хотелось, и это было так приятно. Я была свободной. Наконец я была свободной. Однажды я проснулась и увидела странную картинку. Какой-то молодой человек рисовал что-то на моём потолке, спросонья я ещё подумала: «какая глупость!» и закрыла глаза.


Донек закончил свой рисунок на моём потолке, устало прислонился к спинке постели, усевшись прямо на полу, и закурил. Я снова открыла глаза и молча смотрела на него. Вдруг он придвинулся и сказал:
- Спи, а я расскажу тебе кое-что. Спи, Анна. Рано или поздно ты проснёшься. Я обещаю.
Он гладил меня по волосам, а я засыпала, и слышала его голос как будто издалека:
- Однажды ты проснёшься и увидишь солнце. Жёлтое, яркое солнце. И тебе захочется жить, Анна. Сначала всего на несколько секунд, а потом… кто знает. Но это солнце будет всегда спасать тебя от темноты. В твоей комнате всегда будет тепло и светло. Тут ты будешь счастлива, пока мы не найдём способ сделать тебя ещё более счастливой.


Я уснула, а он ушёл. Ушёл, оставив на прикроватной тумбочке клочок бумаги с номером телефона. Он ушёл уже очень давно. Чернила на бумаге понемногу выцветают. А несколько дней назад я проснулась и увидела на своём потолке солнце. Я рассмеялась, вспомнила, какое оно прекрасное и как от него тепло. Мне захотелось жить. Всего на несколько секунд. А потом я снова уснула…