Ночной преферанс

                А которые воры на Москве и в
                городах воруют, карты и зернью
                (то есть в кости) играют... тем
                ворам чинити указ тот же, как
                писано выше сего о татях.

                "Уложение" царя Алексея
                Михайловича. Глава "О разбойных и
                татиных (в смысле, воровских,
                грабительских) делах". 1649.


                Карты служат не только
                средством развлечения, но и
                символизируют общественное и
                государственное устройство с его
                королями, королевами и вассалами.

                Клод Франсуа Менестрье.


     Дормидонт Ферапонтович Кубыкин по праву считался одним из богатейших помещиков уезда N. Ему принадлежали полтора десятка деревень и едва ли не тысяча крепостных крестьян. Злые и завистливые языки поговаривали, что он скопил свои богатства не совсем честным путем. По слухам, основой его богатства стало состояние, оставленное его батюшкой, который со своими мужиками разбойничал на дорогах, нападая на проезжавших по тракту купцов, коих тут же в ближайшем лесу и закапывали. Но, как говорят, не пойман - не вор, мало ли что наговорят пустословы! Помещик не обращал на эти сплетни внимания - не напрасно говорят в народе: "на чужой роток не накинешь платок".
     Нередко к Дормидонту Ферапонтовичу наезжало уездное начальство и даже сам губернатор частенько заезжал якобы по делу, задерживаясь у гостеприимного хозяина на пару-тройку дней. В этом случае хозяин непременно устраивал охоту с гончими в своих угодьях, после которой гостя вели в баню, где две молоденькие дворовые девки парили его дубовыми вениками, после чего вели трапезничать. В таком случае Дормидонт Ферапонтович был особенно хлебосолен - стол буквально ломился от самых разнообразных яств и напитков.
     Когда же губернатор уезжал из гостей, за его ландо тянулась телега, нагруженная подарками от хозяина.
     Но такие приезды не особо досаждали помещику. В будние дни он с его неугомонным характером откровенно скучал. Когда скука становилась особенно невыносимой, он посылал слугу своего Прошку за соседями-помещиками Евтифием Калинычем и Модестом Ивановичем с тем, чтобы они составили ему партийку-другую в преферанс.
     Те были несравненно беднее хозяина, они считали едва ли не каждую копейку и проигрыш мог стать для них сущим разорением. Но и отказать Дормидонту Ферапонтовичу было невозможно - кто же захочет ссориться с богатым и своевольным соседом! И выиграть у него было опасно - неровен час, в гневе, он мог запросто выпороть на конюшне, как простого мужика, а то и, не приведи, Господи, отнять деревеньку, либо отхватить единственную рощицу, принадлежавшую обедневшему соседу.
     Когда Прошка спрыгнул с лошади возле помещичьего дома Евтифия Калиныча, его супруга, углядев в окошко и сообразив, что опять приехали за мужем, посоветовала ему сказаться больным, но испуганный супруг замахал на нее руками: "Что ты, что ты! Неровен час Домидонт Ферапонтович узнает, что я не захотел к нему ехать! Упаси бог!"
     Та же история произошла и у Модеста Ивановича. Расстроенный приглашением, помещик молча стал натягивать на себя единственный мало ношенный сюртук и на укоризненный взгляд жены прикрикнул: "Молчай! Не моги спорить!" Та пожала плечами и ушла на кухню.
     Модест Иванович вышел во двор, молча поздоровался с Евтифием Калинычем, сидевшим в присланном за ними тарантасе. Кучер тронул лошадей и помещики уткнулись в воротники и молчали всю дорогу - говорить что-либо не хотелось, тем более, что сзади верхами ехал осведомитель богатого соседа Прохор, словно жандарм, сопровождавший преступников на каторгу.
     Вечерело. В огромном доме Дормидонта Ферапонтовича светилась всего пара окон. Прошка, держа в руках подсвечник, проводил гостей темными коридорами в кабинет хозяина.
     Тот  в теплом халате уже сидел за ломберным столиком, на котором горела свеча в подсвечнике. Увидев входящих, он кивнул на стулья возле стола, а на Прошку прикрикнул:
     - Потуши свою свечу. Не жаль, коль хозяйская!
     Прошка мгновенно выполнил указание барина и по заведенной привычке уселся на стул возле двери, чтобы быть под рукой у хозяина.
     Дормидонт Ферапонтович молча раздал карты. Игра началась. В комнате было слышно потрескивание свечи и редкие возгласы "пас", "вист", "мизер", "без двух", "семь бубён", "двадцать в гору"...
     Когда партия была закончена, хозяин произвел расчет и, довольный, улыбнулся - он опять выиграл. Немного, но приятно. Он потянулся и вдруг громко крикнул:
     - Прошка!
     Дремавший слуга от неожиданности вскочил, едва не свалившись, и с испугом воззрился на барина. Глядя на эту сцену, игроки засмеялись - это была привычная шутка хозяина, но каждый раз она вызывала смех, поскольку затем обычно следовало угощение.
     - Неси фаршированного зайца, которого я вчера затравил, - распорядился Дормидонт Ферапонтович. - Да и бутылочку анисовой захвати.
     - А зайчика-то вы не в моей ли рощице затравили? - робко спросил Евтифий Калиныч. - Мои мужики видели и доложили...
     - А ты что, разводишь их там? - с усмешкой проговорил хозяин.
     - Нет, конечно, но взяли-то вы его там.
     - А он с моей земли к тебе заскочил, - небрежно отмахнулся Дормидонт Ферапонтович. - Вот  если бы я у тебя корову из хлева увел, тогда другое дело.
     - Конечно, конечно, - поспешил согласиться гость.
     В это время в кабинет вошел Прошка, неся в одной руке поднос с дичиной, в другой графинчик с анисовой. Тут же из кармана он достал лафитнички и ножи с вилками. Полотенцем, снятым с плеча, он тщательно вытер рюмки и столовые приборы, опасливо поглядывая на хозяина. Но тот промолчал и только вопросительно посмотрел на слугу.
     - Сей момент, - тот бросился к выходу и тут же вернулся, неся тарелочки. Расставив все должным образом и оглядев стол, Прошка снова уселся возле двери и почти тут же задремал.
     - Твой, говоришь, зайчик-то? - отрезая ногу у жаркого, усмехнулся Дормидонт Ферапонтович. - Ну, так посмотрим, каков он с анисовой...
     Игроки выпили и неторопливо принялись за закуску.
     - Зайца для соседа пожалел, - продолжил ворчать хозяин. - А сам лопаешь его у меня. Так кто кого угощает?
     - Да полно вам, Дормидонт Ферапонтович, - примирительно проговорил Евтифий Калинович. - Пес с ним, с глупым зайчишкой. Бегает, где ему вздумается. Туда ему и дорога. Главное, что он у нас на столе.
     - Нет, ты скажи: почему ты сидишь в моем доме, ешь, пьешь мое, да еще и упрекаешь?
     Чтобы разрядить обстановку, Модест Иванович усмехнулся:
     - Добегался, паршивец! А где бегал, не суть важно...
     Закончив трапезничать, Дормидонт Ферапонтович встал и прошел по кабинету. К нему присоединились и гости, разминая затекшие члены. В это время Прошка очистил стол, убрав посуду на каминную доску.
     - Еще партейку? - хозяин жестом пригласил гостей к столу.
     Игра началась...
     В один из моментов Дормидонт Ферапонтович объявил семерную треф. Евтифий Калинович вистовал, а Модест Иванович пасовал. Гости открыли карты и начали рассматривать варианты игры.
     - А вы, Дормидонт Ферапонтович, остаетесь без одной, - упершись в разложенные карта, задумчиво проговорил Модест Иванович.
     - Это как же? - с издевкой спросил хозяин.
     - Мы выбиваем ваш марьяж, - ответил тот.
     - Ну-ну, усмехнулся хозяин. - Попробуйте...
     - Ходите, Евтифий Калинович, - предложил Модест Иванович.
     - Первый ход не его, а ваш, - возразил хозяин.
     - Что вы, батюшка! Первый ход из-под сдающего - правило известное, - спокойно ответил Модест Иванович.
     - Дормидонт Ферапонтович, право же, ход-то мой, - вмешался в спор Евтифий Калинович.
     - Нет, не ваш, - повысил голос хозяин. - Не ваш, а вот его...
     - Полноте, он же сдавал. А вы упорствуете просто потому, что именно и-за того, кто ходит, зависит ваша партия, - терпеливо заметил Модест Иванович. - А она проигрышна...
     - Вы проиграли прошлый раз, потому и сговорились против меня, - упорствовал хозяин. - Обыграть не можете, так жульничать начали!
     - Как вы можете называть нас жуликами? - возмутился Евтифий Калинович.
     - Жулики! Вот ты обвинил меня, что я твоего зайца затравил, потому и в карты начал подличать, - стоял на своем Дормидонт Ферапонтович.
     - Мы всегда играли честно, - заступился за соседа Модест Иванович. - Вы не имеете права обижать нас своими подозрениями.
     - Ну да, конечно! У себя в доме я не имею права! - взорвался хозяин. - Приперлись незваные, жрёте мое, пьёте, и еще никаких прав не имею. Обнаглели!
     - Дормидонт Ферапонтович, из-за чего мы ссоримся? Проблема выеденного яйца не стоит, - попытался успокоить разбушевавшегося хозяина Модест Иванович. - Давайте забудем все...
     - Плюнули мне в лицо и хотите, чтобы я все это забыл? - встал из-за стола хозяин. - Прошка!
     Слуга вскочил со стула и, вытаращив глаза, смотрел на хозяина, ожидая приказаний.
     - Вышвырни этих наглецов из моего дома!
     Слуга растерялся, но потом почтительно взял обоих гостей под руки и просительно сказал:
     - Господа хорошие, пожалуйте к выходу. Дормидонт Ферапонтович сердятся.
     - Я сказал вышвырни, а не выведи, - заревел хозяин на слугу.
     - Да как вы смеете! - возмутился Евтифий Калинович. - Я - потомственный дворянин...
     - Твое место как раз среди твоей потомственной нищей дворни, - съехидничал хозяин. - Дворянин свинячий...
     Евтифий Калинович задохнулся от возмущения, но Прошка уже вывел их в коридор и далее к выходу.
     Очутившись в ночи, помещики некоторое время осматривались, определяясь, что же делать, куда идти - на дворе темень, не видно ни зги.
     По памяти они на ощупь отыскали скамейку и сели на нее, обсуждая происшедший скандал.
     - Богатому все позволено, - проворчал Евтифий Калинович. - А я, потомст-венный дворянин, мой род ведется со времен Иоанна Васильевича Грозного.
     - Кого сейчас волнует родословная? - поддержал его Модест Иванович. - Сейчас все решает богатство. Не напрасно к нему повадились все уездные чиновники. Попробуй с ним тягаться... Нет справедливости на белом свете, пока существуют такие вот Дормидонты Ферапонтовичи...
     - Да этой справедливости, говаривали старики, и не существовало никогда. Кто в сытости да в шелках, тот и прав.
     - Ох, и не говорите, Евтифий Калинович, - вздохнул собеседник.
     Небо постепенно стало светлеть и стали обнаруживаться силуэты деревьев, изб и даже дорога.
     - Так что же, в имение, выходит, надо пешком идти? - удрученно проговорил Модест Иванович. - До моего-то боле осьми верст.
     - И мне не ближе, - согласился с ним Евтифий Калинович. - А ноженьки-то уже не молоды...
     - Ох, и не говорите. Порой так загудят да закрутит их, хоть плачь. И чем только не пользовал, ничего не помогает, - пожаловался Модест Иванович. - Фершал этто смотрел, да не помог ничем.
     - Да что они понимают нынешние-то? - махнул рукой Евтифий Калинович. - Вот батюшка рассказывал, была у него ключница Матрёна, так та любые хвори вылечивала...
     - Секрет, значит, знала, - поддержал его собеседник.
     Разговаривая таким образом, помещики дошли до развилки, где их пути расходились в разные стороны. Прощаясь, Евтифий Калинович промолвил:
     - Я полагаю, наши игры у Дормидонта Ферапонтовича закончились? Не поеду боле к нему, хотя бы и пряником поманит.
     - И я скажусь больным, - пожимая приятелю руку, ответил Модест Иванович. - Обидных слов я и дома наслушаюсь от своей супружницы.
     - Низкий поклон ей.
     - Всенепременно. Заезжайте как-нибудь с супругой почаёвничать...
     - Вот как с делами управимся, так и заглянем...
     Приятели наконец-то разошлись каждый в свое имение. Над лесом всходило солнце...


     Через неделю перед помещичьим домом Евтифия Калиновича вновь проявился Прошка и присланный его хозяином тарантас.. На крыльцо вышла супруга помещика и объявила, что тот уехал объезжать владения и смотреть, как идет сенокос.
     Прошка усмехнулся и повернул коня в сторону владений Модеста Ивановича.
     Тот встретил посланца, лежа в постели, и тихо постанывал.
     - Третий день не встает, - супруга помещика приложила платок к глазам.
     Прошка молча повернулся и уехал.
     А на следующий день крестьяне доложили своим хозяевам, что посевы изрядно потравлены - здесь со своими людьми охотился Дормидонт Ферапонтович. Жаловаться на него не имело смысла - все знали, что судейские были им давно прикормлены.
     Еще через пару дней к Модесту Ивановичу и Евтифию Калиновичу вновь заявился Прошка с приглашением Дормидонта Ферапонтовича на игру.
     Едва не плача, те согласились и, словно обреченные, уселись в тарантас и под конвоем поехали к богатому соседу. Тот, увидев входящих в кабинет помещиков, с наигранной веселостью проговорил:
     - Загордились, загордились! Старых друзей начали забывать. Нехорошо это, ой, не хорошо! Нельзя так с соседями, не по-людски это...
    Гости молчали. А хозяин продолжил:
    - Что с тобой было, Модест Иванович? Занемог никак?
    - Сердце никуда не годится. Жмет и жмет... Прямо беда! Фершал сказал, что покой нужен.
    - Ну, мы твое сердце вылечим анисовой. А фельдшер? Что он понимает? - хохотнул Дормидонт Ферапонтович. - Пьяница он и бездельник. А у тебя что было, Евтифий Калинович?
    - Ездил смотреть, каковы виды на урожай...
    - Да ты не ездил, а ножками ходил. Прошка-то видел, что твоя пролетка в каретнике стоит. Хитришь, хитришь, старый. Обиду затаил, а это нехорошо! Бог велел прощать всем и всё. Не по-христиански ведешь себя, обиду копишь...
    - Да я что, я ничего, - промямлил Евтифий Калинович, усаживаясь за ломберный стол.
    - О, сразу видать - соскучился по игре. Но сначала давайте по маленькой, - предложил хозяин.
    Мужчины выпили и сели играть.
    Неожиданно Модест Иванович сильно побледнел. карты из его рук выпали и он упал на пол.
    - Модест Иванович, что с вами, дорогой? - подскочил к нему Евтифий Калинович.
    Но тот лежал неподвижно, не подавая признаков жизни.
    - Прошка, быстро пошли за фершалом и судебным приставом, - распорядился хозяин.
    Через некоторое время в кабинет вошли фельдшер - сухонький старичок с сизым носом и конопатинами на руках и толстомордый пристав с красным лицом.
    Фельдшер, осмотрев Модеста Ивановича. выпрямился и сухо сказал:
    - Отмучался, болезный...
    - В карты мне имение проиграл, вот его и хватил удар, - заявил хозяин, обращаясь к судебному приставу.
    Евтифий Калинович хотел было что-то сказать, но Дормидонт Ферапонтович выпучил на него глаза и рявкнул:
    - Не так ли, уважаемый Евтифий Калинович?
    Тот от неожиданности и страха кивнул головой и сжался, словно ожидая удара.
    А хозяин уже давал распоряжения Прошке:
    - Отвези его домой, а то и этот, не приведи бог, окочурится у меня. Хватит мне и одного покойника...