Веритас

   Она в последний раз озарила его своим ласковым взглядом и навеки закрыла глаза. Покрывая её бледную тонкую ручку нежными поцелуями, он пытался сдержать свои чувства: он обещал ей, что не будет плакать, когда она умрёт…
   Это было похоже на то, что люди именуют любовью: настоящей, чистой, вечной, - но он знал: если бы не её болезнь, они прожили бы вместе ещё несколько лет, играя в любовь, и разошлись, как это сейчас бывает почти у всех молодых людей. А она всё всегда делала правильно. Вот и теперь: она ушла раньше, чем успела это сделать любовь; ушла, будто нарочно забыв часть себя в его сердце, чтобы навсегда остаться для него той живой водой, в которой нуждаются все, но которой не существует.
   Будь на его месте кто-то другой, так этот кто-то погубил бы себя: за то, что не смог ей помочь, хоть это было невозможно, за то, что не может вернуть её к жизни… Но она научила его быть философом. Он знал: вскоре он женится на какой-нибудь прелестной особе, которая внешне будет напоминать ему её, потом разведётся, будет страдать, даст себе обещание больше не строить серьёзных отношений с женщинами, станет вести холостяцкую жизнь… Потом он наконец создаст свою семью, у него появятся два замечательных ребёнка и сексапильная любовница. Жена будет вести хозяйство, ухаживать за детьми и до конца своих дней будет абсолютно уверена в верности своего мужа. Ну, неужели это не образец счастливой семьи?
   А по жизни его будет сопровождать образ подруги, которая умерла на апогее их любви. И когда он уже будет стариком, смерть будет напоминать о себе своим смрадным холодным дыханием, он, наконец, даст волю своим чувствам. Он будет вздрагивать всем телом, оплакивая смерть своей первой возлюбленной. Да, это была любовь! – скажет он…
   Он аккуратно положил её остывающую руку и покинул палату. Раньше больничный запах не ассоциировался у него ни с чем трагичным, наоборот, он напоминал ему о радостном моменте детства, когда они с отцом встречали выздоровевшую мать. Воссоединение семьи после долгой разлуки – неужели это не счастье?!
   Он  в одиночестве шёл из больницы домой, на душе у него царила пустота, и никому вокруг не было дела до его горя. Ни один человек в мире даже не догадывался, что была такая чудесная девушка, всего мгновение назад она ещё жила… и вот теперь её уже нет. Но она всё же оставила свой след в этом мире: для него она не была маленьким невзрачным человечком, она была яркой вспышкой его жизни. Она научила его жить, поделилась с ним своим мировоззрением. Вряд ли оно было похоже на мировоззрение сироты, скорее, человека, который всегда умеет быть счастливым. Относись ко всему проще, - говорила она.
   Она ушла, но по-прежнему светит солнце, согревая своими лучами землю, плывут белоснежные облака, и в один прекрасный момент они прольются на землю жемчужным дождём… Что ещё нужно человеку? Дышать, питаться, наслаждаться.
   Он верил, что теперь осуществится её мечта: после смерти узнать правду. Удивительная девушка: она совсем не жалела, что умирает. Единственное, она не хотела, чтобы ей было больно…
    Засыпая, он ещё слышал убаюкивающий ритм часового механизма, который совсем стих, когда появился ворон: он крепко держался своими лапками за голубые камешки, которые постепенно покрывала прибывающая вода. Птица приоткрыла блестящий чёрный клюв, и в нём оказалась маленькая жемчужина. Ворон моргнул, и жемчужина выпала. Она стремительно падала всё ниже и ниже, увлекая за собой взгляд. Её бенефис нарушали лишь тишина и мрак.
   Она упала на тёмный лакированный столик и оказалась стеклянным шаром, который с всевозрастающей скоростью покатился по скользкой поверхности. Достигнув края, он стремглав кинулся вниз и застыл в пространстве, отражая в себе глубину ярких красок, рождающихся где-то в центре него и растекающихся по всему предоставленному им объёму. Казалось, будто он стал походить на земной шар. Но едва краски прекратили движение, как шар продолжил своё. Он упал и разбился вдребезги. Подлетевший ворон схватил горсть золотых монет, оказавшихся на месте осколков, раскрыл клюв, будто пытаясь что-то сказать, и полетел вдаль. Он опустился на ветку приземистого дуба, широко раскинувшего свои зелёные лапы. У его подножия, словно черви, извивались два обнажённых тела: серая иссушенная кожа без единого волоска обтягивала кости. Жалкие, они простирали свои тонкие руки к небу, ища спасения вне своего мира.
   Ворон оттолкнулся и устремился ввысь. Он поднимался всё выше и выше, но настигнуть небосвод было невозможно: он будто специально отдалялся, не желая никого принимать у себя. Тишину нарушил шум прибоя. Кто-то с пафосом вскричал: перламутровая звезда сегодняшнего шоу! – раздались бурные аплодисменты. И птица опустилась на плечо женщины, одетой в древнерусский сарафан, волосы её были собраны под кокошник, из которого ворон вынул маленькое зелёное украшение и кинул на стол. Камешек разлетелся в десятки стальных игл, и женщина ритмично принялась их втыкать в подушечки пальцев правой руки. При этом она оставалась такой же невозмутимой: не вздрагивал ни один мускул её лица. Раздался звонкий стук, и среди обычных иголок оказалась золотая, ворон с лёгкостью выхватил её из руки и, сопровождаемый доносящимся откуда-то издалека звуком катящегося предмета, продолжил своё путешествие. Небо освещало яркое солнце, на земле изумрудами переливалась трава, казалось, природа спокойна и безмятежна. Пролетая над стогом сена, ворон выпустил иглу и полетел дальше. Едва коснувшись сухой травы, игла переродилась в пылающий огнём алый цветок. В один миг пламя охватило весь стог. И вот уже не солнце было ярче всех, а костёр, под звук свирепствующего вихря пылающий посреди поля и приковывающий к себе внимание. Обидевшись, солнце погасло…
   Огонь распространялся во тьме, выпуская множество тоненьких щупальцев-ручейков. Один очень быстрый и чересчур самостоятельный ручеёк устремился за пределы огненной паутины. Тьма привела его к реке, в которой ещё оставались лучики солнца. Споткнувшись от неожиданности, ручеёк свернулся в огненную капельку и со звоном монет упал в воду, став с ней единым целым, -  растворился и потерял себя. Послышалось карканье. По воде плыл небольшой шарообразный предмет: он напоминал собой человеческий мозг, но состоял из беспрестанно извивающихся розовых червей. Подлетел ворон и схватил одного из них, чтобы подкрепиться. Он шумно взмахивал крыльями и в порывах ветра парил над заснеженными холмами, наслаждаясь свободой. На одной из вершин стоял знакомый приземистый дуб, но его ветки теперь вместо листвы были покрыты серебристым снежком. Ворон опустился – дерево вздрогнуло. Он забавно наклонял свою маленькую головку из стороны в сторону, словно изучая что-то. Его большие тёмные глаза походили на две бездонные пропасти – пустые и в то же время до краёв наполненные чем-то непостижимым. Шумела где-то листва, доносились чьи-то жалобные стенания. Тьма выливалась через края…
   Темнота постепенно наполнилась густым белёсым туманом. Послышался взмах крыльев. Когда воздух расчистился, оказалось светло. Появилась девушка с прозрачной розовой кожей, алыми пухлыми губами, в белоснежной воздушной одежде. Она что-то говорила, но вместо голоса слышны были только радиопомехи. Яркая вспышка – и всё исчезло. Осталась лишь прозрачная темнота.
   Он слышал биение своего сердца. Потом запели птицы - наверно, наступило утро.
   Он вскочил с кровати и, даже не надев очки, посмотрел в окно: первые лучи солнца уже выглядывали из-за горизонта. Он в нерешительности забегал по комнате, хватаясь за голову, где-то внутри неё ещё слышны были какие-то звуки. Жаль, но он не знал, как правильно распорядиться своим знанием. Последнее, что он слышал, было: Веритас.
   Он падал, раскинув руки, словно птица. На лице его сияла счастливая улыбка.