Даёшь р-р-революцию!

О, скоро ль минет это время,
Весь это нравственный хаос,
Где прочность убеждений - бремя,
Где подвиг доблести - донос;
Где после свалки безобразной,
Которой кончилась борьба,
Не отличишь в толпе бессвязной
Ни чистой личности от грязной,
Ни вольнодумца от раба;
Где быта старого оковы
Уже поржавели на нас,
А светоч, путь искавший новый,
Чуть озарив его, погас;
Где то, что прежде создавала
Живая мысль, идет пока,
Как бы снаряд, идущий вяло
И силой прежнего толчка;
Где стыд и совесть убаюкать
Мы все желаем чем-нибудь
И только б нам ладонью стукать
В "патриотическую" грудь!..

        А.М.Жемчужников. 1870.


     Февральская революция настолько захватила Вадима Крестовского, что он едва не завалил учебу в гимназии. Естественно, с таким аттестатом, в котором основными оценками были "посредственно", нечего было и думать о продолжении учебы в университете. Расстроенные родители упрекали его:
     - Добегался по митингам! Ну, и что они тебе дали? Что теперь делать-то будешь?
     Но Вадим был настолько захвачен революционным порывом, что отмахивался от надоедливых родителей, ничего не понимающих в сложившейся в стране ситуации: грядущие грандиозные преобразования в России служили примером для всего мира, и никакие меркантильные соображения брюзжащих стариков не могли остановить его увлечения.
     Верховодствуя среди выпускников гимназии, он быстро организовал "Революционную партию", которую единомышленники сократили до "Репа". О лозунге долго не задумывались, заимствовав его у большевиков: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" Известный  своим скептицизмом однопартиец Венька Долгополов вызвался написать его на куске кумача, купленного за штоф водки у дворника Данилыча. У него же арендовали часть подвала, где партия "Репа" проводила свои съезды и конференции.
     Уже через пару дней Венька принес лозунг и повесил его над колченогим столом президиума. При этом он как-то ехидно усмехнулся, но однопартийцам аккуратно написанный призыв понравился: кинув взгляд на первое слово, остальное они восприняли ассоциативным мышлением и далее обращались к лозунгу, как к необходимому для истинных революционеров атрибуту, более не обращая на него внимания.
    Одним из своих непременных действий революционеры считали участие в самых разнообразных митингах с последующим обсуждением ситуации в штабе-подвале. Чтобы их заметили, Вадим самолично написал плакат, с которым они и ходили на митинги: "Вся власть Советам!"
     Активность Вадима и его соратников не осталась незамеченной среди сверстников: в ряды "Репы" вливались все новые и новые вчерашние и нынешние гимназисты. В их рядах даже появились девушки, которых "реповцы" привлекали главным образом  расклеиванию рукописных листовок и агитации в женских трудовых коллективах.
     Правда, Венька Долгополов ворчал, считая, что женщинам нельзя доверять ни одного серьезного дела из-за их своеобразного и ограниченного мышления, а также болтливости. Недаром, говорил он, моряки убеждены: женщина на судне - к несчастью...
     Так, собственно, и вышло. Привлеченная к революционной работе соседка Вадима Вера Глюкова поделилась с матерью о том, что она вступила в ряды партии "Репа", рассказала о деятельности революционеров, о том, как оборудован штаб партийцев.
     Оберегая честь дочери, мать Веры решила посетить штаб "Репы"...
     Этот визит и послужил поводом для серьезного разговора Венеры Гавриловны, матери Веры, с мужем Иннокентием Павловичем.
     Возмущенный сообщенной ему новостью, Иннокентий Павлович немедленно направился в квартиру Крестовских.
     Дверь ему открыла домработница хозяев Наталья, которая немедленно доложила хозяевам о визитере, после чего тот был приглашен войти.
     После непременных приветствий и расспросах о здоровье, Иннокентий Павлович объявил, что пришел по чрезвычайно важному делу, непосредственно касающемуся их детей.
     Хозяйка Станислава Георгиевна распорядилась подать чаю и, когда Наталья расставила приборы и полагающиеся к чаю конфеты и печенье удалилась на кухню, Иннокентий Павлович выдохнул и начал неприятный для себя и хозяев разговор.
    - Станислава Георгиевна, Василий Федорович, - поклонился он обоим. - Мы много лет знакомы с вами и вместе с Венерой Гавриловной испытываем к вам самые добрые и трепетные чувства, радуясь, что Бог послал нам приятных во всех отношениях соседей.
    Отец Вадима, оставив чашку, перебил гостя:
    - Иннокентий Павлович, вы чем-то очень взволнованы. Что случилось, и можем ли мы со Станиславой Георгиевной помочь вам?
    - Простите, я действительно очень взволнован и, право, не знаю как начать столь пикантный разговор, - слегка смутился гость.
    - Может быть, вас стесняет мое присутствие? - спросила хозяйка. - У мужчин бывают дела, о которых нам, женщинам, лучше не знать...
    - О. нет, нет, - замахал руками Иннокентий Павлович. - Дело касается наших детей.
    Станислава Георгиевна и Василий Федорович посмотрели друг на друга, но гость успокоил их:
    - Это не амурные дела. Дело в том, что ваш Вадим организовал "Революционную партию", в которую вовлекает все новых и новых членов. В том числе и молоденьких девиц вроде нашей Веры. Ничего предосудительного в этом не было бы - все мы в молодости баловались революционными помыслами. Но в их штабе висят такие призывы, что, простите, при Станиславе Георгиевне я вымолвить не смею.
    - Дело, как я понимаю, серьёзное, - сказала хозяйка, - иначе вы бы не решились на подобный разговор. Говорите, меня это не смутит.
    - Что же там такое. что вы так разволновались? - поднял брови Василий Федорович.
    - Простите меня, ради бога, но вам самим лучше увидеть, - ответил Иннокентий Павлович.
    - Ну, так пойдемте, посмотрим, - встал хозяин. - Вы окончательно заинтриговали нас.
    - Я с вами, - встала и Станислава Георгиевна.
    - Да, но там..., - начал было гость, но хозяйка отмахнулась:
    - Ах, полно. Я - мать и должна знать, что происходит с сыном.
    - Хорошо, хорошо, Стася, - согласился Василий Федорович. - Прошу вас...
    Спустившись из квартиры во двор, они увидели дворника Данилыча, подметающего тротуар. Поздоровавшись с ним, Василий Федорович спросил:
    - Революционеры сопливые на месте?
    - Так человек пять-шесть заседають, - ответил тот. - Дума у них сейчас проходит. Просили не тревожить-с...
    - Посмотрим, посмотрим на наших Робеспьеров, - пробурчал Василий Федорович и направился к двери, ведущей в подвальное помещение.
    Открыв скрипучую дверь, вошедшие увидели, что за столом "президиума" сидит Вадим, а вокруг него на скамьях расположилось несколько парней и две девушки. При виде вошедших все встали и выжидательно уставились на них.
    - Папа? - изумленно спросил Вадим.
    - Вот, полюбуйтесь, пожалуйста, - сказал Иннокентий Павлович, указывая на лозунг, висящий над столом.
    - Пролетарии всех стран, - начал было читать Василий Федорович. - Ну, и что тут такого? Эти лозунги ныне развешаны на всех заборах...
    - А вы дочитайте до конца, - настаивал Иннокентий Павлович.
    Василий Федорович и Станислава Георгиевна уставились на лозунг. И вдруг женщина начала бледнеть и прикрыла рот платочком, а Василий Федорович - наливаться краской гнева. На лозунге значилось:

                Пролетарии всех стран, совокупляйтесь!

    - Что это такое? - взревел он, подошел к сыну, оттолкнул его и, встав на стул, сорвал призыв.
    Вадим стоял, непонимающе глядя на отца.
    - Что это такое, я спрашиваю? - уже не сдерживаясь кричал тот, тыча лозунгом едва ли не в лицо сыну.
    - Это пролетарский лозунг, - пролепетал он, еще не понимая гнева отца.
    - Вот этим должны заниматься ваши пролетарии? - он развернул перед сыном последнее слово лозунга.
    Молодой человек прочитал и начал бледнеть.
    - Это Веня Долгополов писал, а мы не заметили, - едва смог выговорить он. - Мы не заметили...
    - Не заметили, как гимназию едва не профукали, не заметили, как страну такими, как вы, дураками взбаламутили...
    - Василий Федорович, - укорила его жена. - Что за кучерский жаргон?
    - А тут уж, матушка, не до этикета, - ревел муж. - Ишь, под видом революционного штаба бордель задумали устроить!
    - У нас и в мыслях этого не было, - слабо возразил Вадим, повернувшись к единомышленникам. Но те как-то боком-боком, потихоньку выскользали из помещения.
    - Марш домой, - рыкнул на сына Василий Федорович. - Там поговорим...
    Выходя из подвала, он обратился к дворнику:
    - Данилыч, запри дверь и никого больше не пускай. Иначе я пожалуюсь домовладельцу, что ты устраиваешь здесь нелегальные сходки с порочным уклоном...
    - Упаси бог, ваше благородие, - залепетал тот. - Сей момент замкну и больше ни одна живая душа туда не попадет...
    Уже в квартире Василий Федорович приказал сыну:
    - Из дома ни шагу без нашего дозволения!
    Сам же, прижав руку к груди, прошел в свой кабинет. Видя это, Станислава Георгиевна тотчас послала домработницу за доктором.
    Старый доктор Моисей Лазаревич Гарбер пришел незамедлительно. Проверив пульс и прослушав грудную клетку, он посоветовал:
    - Что же вы, батенька Василь Федорович, не бережете себя? Нельзя так волноваться, дорогой мой. Особенно в наше неспокойное время...
    - Наши детки не дадут нам помереть спокойно, - Василий Федорович рассказал доктору о причине волнения.
    - Да, не повезло нашему поколению, - согласился с ним Моисей Лазаревич. - Выродился род Романовых - не нашли на трон никого более умного, чем Николай Александрович. Что удумал: японцы ему физиономию умыли, так ему мало -  ввязался в драку с братом, германским императором... И опять получил по полной программе. И ни одного стоящего полководца, кроме разве что Брусилова.
    Василий Федорович выпил настойку брома, поданную ему доктором, после чего возразил:
    - Помилуйте, уважаемый Моисей Лазаревич! Какой Брусилов герой? Сначала в азарте залез в ловушку, а потом едва выскочил из нее. Да, многих солдатушек вывел, но и погубил немало. Да-с... Истощала Русь на таланты. Настало время не даровитых и мудрых, но алчных, беспринципных...
    За вечерним чаем Вадим  снова оправдывался:
    - Этот лозунг Венька Долгополов...
    - Долгополовы уехали в эмиграцию третьего дня, - перебила его мать.
    - Вот так и начинаются все бунты, - начал рассуждать Василий Федорович. - Один безумец взбулгачил людей, другие подхватили глупость, а третьи страдают. В конечном счете все в стране катится в тартарары. Вспомни Болотникова, Пугачева, Разина... Начинали под благим предлогом - освободить казаков  от гнета. потом начался повальный грабёж с убийствами, включая священнослужителей, женщин. А в результате - плаха. Через неделю уезжаем и мы в Финляндию. А там как бог даст. Так что готовься к отъезду, революционер!
    Вадим молча кивнул головой и уставился в чашку с чаем...