Богач и бедняк

 
               "Один слепнет от голода, а другой - от золота"(русск.пог.)

             Давным-давно хотела я посетить одно место в городе Петропавловске, где бывала маленькой девочкой вместе с родителями. Так ясно я помнила бревенчатый дом на двух хозяев, низенький палисадник с немудрящими васильками, окна с чистейшими стёклами, которые на ночь закрывали ставнями с засовами, и огород, где я играла в прятки с соседской девочкой Верой. В то время, присев за помидорный куст, мы становились невидимыми...
            Наверное, мне хотелось хоть ненадолго вернуться в детство, вспомнить родителей, проверить память, и вообще посмотреть - каким стал этот знакомый мне дом? Принадлежал он отцовской сестре тёте Море и дяде Ване.
У них была единственная дочь Лида, которую я помнила тоненькой девушкой с короткой стрижкой густых вьющихся русых волос.
            Сейчас Лиде восемьдесят пять лет, она стала грузной и брюзгливой, волосы по-прежнему густые и вьющиеся, стрижка короткая, только голова её теперь белая-белая. Живёт  за городским парком, в центре города, в благоустроенной квартире.
            Их бывшую усадьбу  я помнила отлично, только "где эта улица, где
этот дом"? Моя двоюродная сестра долго сопротивлялась моему желанию
узнать их прежний адрес. То ли не помнила, то ли не считала нужным сообщать мне. Странным ей казалось моё желание его увидеть.
            Наконец, она назвала мне их старый адрес. Улица Петренёва? Где
же это? Название улицы поменялось, что же говорить о номере? За прошедшие пятьдесят с  лишним лет он мог поменяться много раз... Наконец, однако, я узнала, что улица Петренёва - нынешняя Первомайская. И снова прошёл не один год, пока всё сложилось: дела завели меня в тот район.
            С трепетом подошла я к заветному месту. От дома, который я
помнила ухоженным, покрашенным, с забавным флюгером на крыше, осталась одна половина - осевшая, убогая, запущенная, с оторванными ставнями и чёрными от грязи тюлевыми занавесками. Электропровода, подходящие к дому,  были обрезаны. Это была именно та половина, где и жила моя тётя! Я его не то, что-
бы узнала - почувствовала: это он!
            Вторая же, соседская половина дома, была снесена, и на усадьбе
раскинулся роскошный трёхэтажный особняк с автоматически закрывающимися воротами и устрашающего вида цепным кобелем.
            Я постучала в ветхие ворота, бесполезно. Подошла к окну - садика
-то уже не было, постучала - с таким же результатом. Склонившись к пыльному
стеклу, закрывшись ладонью от солнца, вглядывалась я в темноту запущенного человеческого жилья, больше напоминающего сарай.
            Наконец, разглядела у дальней стены убогую кровать с придвинутым
вплотную деревянным круглым столом без скатерти. На столе сидела кошка, на кровати - хозяин, оба неподвижные. Они тоже смотрели на меня. Если бы не рука хозяина, поглаживающая спину кошки, можно было бы подумать, что это - манекены. Больше в комнате ничего не было. Когда нет телевизора, и кошка - развлечение. Хозяин продолжал отказываться реагировать на моё появление...
            Настойчивым жестом я позвала его к окну! Некоторое время он ещё сидел, словно надеясь, что я сгину, потом медленно, неохотно поднялся, и, с трудом перебирая ногами, подошёл к окну.
            - Выйдите! - потребовала я, показала на ворота, и отошла, поняв,
что мужчина намерен отказаться. Он явно тяготился моим появлением, и долго не показывался. Наконец, дверь домишка отворилась, и мужик цыганистого типа - высокий, чёрный, страшно худой, с провалами вместо щёк, постоянно кашляющий, пошёл к воротам. Каждый вздох ему давался с трудом, и любой, казалось, мог стать последним. Опираясь на какую-то палку, он с трудом тащил ноги.
            - Чего надо? - угрюмо спросил он.
            - У вашего дома давно такой номер?
            - Не знаю. Мы живём лет десять. Не менялся. А чего надо?
            - Я хотела бы зайти, посмотреть. Когда-то бывала здесь в детстве - сказала я, сомневаясь уже, хочу ли я в самом деле этого?
            - Нельзя. Я болею. Мне и так трудно ходить...
            - Туберкулёз? - спросила я с сочувствием.
            - А как вы догадались?
            - Видно!
            Больше ничего не отвечая, угрюмый хозяин отвернулся и потащился
к дому. "Настоящий уголовник! - подумала я. - Хорошо, что он меня не
пустил. И куда только не приводит меня моё любопытство!" - отошла. Посреди улицы несколько бомжей ковырялись с какой-то штуковиной, пытаясь отделить  металл от пластмассы.
            - Привет, молодёжь! Как добыча? - обратилась я к ним, как к давним знакомым. Мой контингент!
            - Да вот, сами видите, скромная...
            - А вы не знаете, кто живёт в этом доме?
            - И в том, и в этом - цыгане.
            - А почему такая разница - эти бедные, а те - богатые?
            - Этот - Борис, только из тюрьмы вышел, помирать выпустили. А по тем тюрьма ещё плачет!- ответили они. Догадываясь, на чём разбогатели хозяева коттеджа, спрашиваю:
            - Вы-то наркотиками не балуетесь?
            - Мы что, враги себе? - сказал, почёсывая в голове, самый замусоленный бродяга с обмороженным лицом, и с новым энтузиазмом продолжил своё копеечное занятие, добывая средства на выпивку.

            А я продолжила путь, ведь  у каждого - своя дорога!