В плену свободы. Глава 7

Глава 7

Сегодня глубокой ночью выпал первый снег. Белоснежным одеялом он заботливо окутал все вокруг, пока весь Город крепко спал. Дороги и тротуары, козырьки крыш, автомобили и даже фонарные столбы – все как по волшебству поблескивало при свете безмятежной луны, изредка пробивавшейся сквозь облака. Одно единственное окошко в доме излучало тусклый желтый свет от маленькой настольной лампы. Весь Город замер в трепетной предрассветной тишине, перебиваемой только приглушенным стуком клавиш печатной машинки. Алана охватило ярое вдохновение. Всю ночь он печатал, не сомкнув глаз, лишь пару раз останавливаясь, чтобы размять спину. Такое с ним было впервые. Каждое новое слово придавало ему сил и даровало блаженство. За все это время, Алан сумел понять, насколько могущественной силой является вдохновение. Каждая новая идея, внезапно потревожившая голову, может сделать тебя самым счастливым человеком. А в дни душевного застоя, творческого упадка, когда ты не в силах связать и нескольких слов, ничто тебя не сможет обрадовать, как радовало прежде. Однажды обретя вдохновение, ты никогда уже о нем не забудешь и ничем не сможешь заменить. Алан писал о человеке, о герое, осмелившимся изменить мир, сдвинуть с места застоявшиеся устои и давно уже бесплодные порядки. О человеке, пытавшемся привести мир к чему-то новому, неизведанному и светлому. Алан вложил в него всю свою душу, став с ним единым целым. В одно мгновенье он погружался в этот мир и напрочь забывал о своем. И каждый раз, возвращаясь в него, жалел, что он вовсе не тот герой, о котором писал. Все написанное Алан разбил на главы, поскольку осмелился предположить, что это будет целый роман. Отдельными картинами в голове он уже видел все, что произойдет и чем все закончится. Оставалось только соединить их воедино, наделив душой. В этот раз он не станет зачитывать Еве то, что написал. Пусть однажды это станет своего рода сюрпризом. Быть может, когда-нибудь его опубликуют, он станет известным писателем и вырвется из этого замкнутого круга. Будет посещать званые вечера, а то и сам их устраивать. Он увидит каждую фотографию со стены вживую. Он будет спать до обеда и ложиться с рассветом. А когда все надоест – будет снова писать. Да, иногда Алан позволял себе и такие дерзкие мысли, но это были не более чем обычные его фантазии. Но ведь порой так нестерпимо хочется, чтобы они обратились реальностью. Глава закончена и Алан, протерев глаза, взглянул на часы. «Похоже, уже проще и не ложиться» – подумал он и подошел к окну. Подоконник снаружи был усыпан снегом, его крупные хлопья проникли даже между кирпичиков стены напротив. «Как жаль, что через пару часов вся эта красота, нежно застилающая все вокруг, превратится в грязное месиво под колесами автомобилей и рокотом шагающих на работу людей. Спустя пару часов человек уничтожит такую красоту, даже не задумавшись о ней. А даже, если и задумается, то все равно уничтожит» - эту мысль Алан решил записать, чтобы потом, возможно, развить. Теперь он везде при себе носил маленький блокнот и ручку, ожидая внезапного вдохновения, а на работе записывал под видом заказа. Алан погасил свет и лег рядом с Евой, канувшей в беспробудный сон. Он нежно обнял ее и вмиг уснул.

- Как планируешь провести рождество, Ал? – спросил Итан, выпуская дым из легких.

- Собирались вместе с Евой погостить у моей мамы, я уже давно пообещал, да и Ева совсем не против.

- Ох, это серьезно, старик.

- Значит, пришло время поступать серьезно. - Задумчиво ответил Алан.

- Серьезно, скучно – одно и то же. Но с тобой об этом можно спорить вечно. - Отмахнулся Итан, увидев, что Алан готов парировать. - Помнишь, как я предлагал собрать всех вместе в какой-нибудь забегаловке? Так вот, старик, сейчас самое время. Пока головы не забиты подарками и прочей суетой. Последний шанс расслабиться! Как насчет завтра? Что скажешь?

- А знаешь, я совсем не против. Еле удержался, чтобы залпом не выпить всю водку, которую нес посетителям. В последнее время, мне кажется, сюда сбегается какой-то клуб отморозков полным составом.

- Как ты прав. Ну и отлично, осталось оповестить остальных. - Радостно произнес Итан и вдруг замер, прислушавшись.

- Твою мать! Тише! Похоже, это снова Флинн. - Суетливо шептал он, топтав окурок и пытаясь спрятаться за дверью.
Шаги все приближались, дверь отворилась и вошла Майа. По щекам ее растеклась тушь.

- Майа?! Слава Богу! – разом ответили прогульщики.

- Итан, дай мне сигатеру.

- Сигатеру? Майа, с каких пор ты…

- Прошу, заткнись и просто дай мне сигатеру. - Нервно вскрикнула Майа.

- Ладно, ладно, тише! – Итан протянул ей сигарету и дал прикурить.

- Это все те отморозки? Опять цеплялись? – озабоченно спросил Алан.

- Нет. На них мне плевать, я здесь уже год. Эти еще милашки, по сравнению с теми болельщиками, которые засиживались здесь в прошлом году. Посмотрела бы я на их лица, если бы они узнали, сколько плевков выпили вместе с пивом.

- А-а. Ну, тогда все понятно, - иронично начал Итан, - все дело в том красавчике? Вот видишь, Алан, о чем я тебе говорил.

- Каком красавчике? Я никого не припомню, – вновь отрезала Майа. – Так о чем вы тут болтали, пока я не вошла?

- Да вот, предлагал Алану совместными силами увеселить наши выходные. Один мой знакомый только получил должность администратора в неплохом клубе и имеет должок на мой счет. Я с ним договорился, каждый третий коктейль он будет наливать за счет заведения!

- Отлично, я с вами. Помогу рассказать всем остальным. - Сообщила Майа с натянутой радостью и, поморщившись после пары затяжек, потушила сигарету о стену и ушла.

- Как ты понимаешь, Ал, ожидать там Оливию тоже стоит. Я еще ни разу не видел, чтобы девушка так западала. Это уже скорее озабоченность.

- Ну, может быть, ты мне с этим поможешь?

- Странный ты, Ал. У посетителей при одном взгляде на нее из памяти вылетает все то, что они хотели заказать и становится тесно в штанах, а их девушки не успевают прикрывать им челюсть, после чего нехило мстят, оставляя в кошельке одни дырки. А ты меня просишь «помочь с этим». Мне бы на твое место. Не в обиду, но что она в тебе нашла так сразу? Я, впервые тебя увидев, подумал, что ты какой-то странный, пока не заговорил с тобой. Хотя погоди, я и сейчас считаю, что ты странный. Ах ты хитрец! Пожалуй, надо запомнить новый образ чудака для знакомств.

- Но так и быть, попробую тебе помочь, хотя не представляю, что может отвлечь Оливию от Алана Райза. - Добавил он чуть позднее.

- В любом случае, буду признателен. Пошли уже, Флинн скоро вернется.
Алан вернулся домой и напечатал еще несколько страниц, пока Ева задерживалась в своей конторке. В последнее время она приходила уставшая и сегодня ему хотелось хотя бы немного обрадовать ее: он приготовил утку и ее любимый греческий салат, который она могла есть бесконечно. Стол он украсил свечами и бутылкой дорогого розового вина, предвкушая ее радость. И вот, долгожданный звук ключей, провернувшихся в замке. Ева, уставшая, вошла и сразу улеглась спать. В который раз. Алан лишь успел предупредить ее о том, что завтра всю ночь проведет с коллегами. Она довольно равнодушно отнеслась к этому, отмахнувшись от всех мыслей и погрузившись в вожделенный сон. С одной стороны, Алан прекрасно понимал ее, но с другой таил обиду. Именно в такие моменты он чувствовал тягость от совместной жизни, еще не привыкнув делить горечь на двоих, от которой нельзя уйти, купив букет цветов или просто поймав такси. Она здесь – спит и даже не думает о том, что обидела его своим непреднамеренным безразличием.

В следующий вечер Алан подошел к назначенному месту, где уже стояли Итан, Майа, еще пара официанток и новенький бармен, который пришел к ним с неделю назад и сейчас хвастался, что часто бывал в этом клубе.

- Привет, Алан! – встретили его все собравшиеся.

Алан всех поприветствовал и еще минут двадцать они ожидали остальных. Пришли с дюжину человек, включая друзей Фила и Макса. Оливии, похоже, не было, но Алан почему-то даже расстроился, ведь он так долго об этом рассуждал. Но тут остановилось такси, и из него вышла ослепительной красоты девушка с завитыми, пышными волосами, легко и непринужденно развевавшимися от ветра проезжающих мимо автомобилей и блестевших в свете неона. В ее глазах мог утонуть весь этот Город. Да что там – добрая половина этого мира. Она была на высоких каблуках и одета в короткое синее платье, скрывавшееся под бежевым пальто.

- Ал, старик, это что, Оливия!? – чуть было не проглотив сигарету, промямлил Итан.

- Похоже на то… - задумчиво ответил Алан, не в силах оторвать взгляда от нее. Такой она предстала перед ним впервые. Когда-то Алан уже чувствовал нечто похожее - да, именно тогда, когда впервые увидел Еву, но только в этот раз с вязким слоем скабрезности.  Сейчас Оливия была той девушкой, которая способна заставить вас замереть, задержать дыхание и не выдыхать, пока вы не потеряете ее мимолетный взгляд. Но этот миг будет еще долго повторяться снова и снова в вашей голове. Она сделала шаг вперед и сразу же поймала восторженный взгляд Алана, и глаза ее в ответ заблестели ярче неоновых вывесок, сиявших вокруг. Алан вновь находился словно в свободном падении и не пытался сопротивляться. Ему казалось, будто он уходит под землю.

- И кому же сегодня придется помогать? – остепенил его толчком по плечу Итан.

- Да брось. Просто… просто она сегодня замечательно выглядит. - Пытался выкрутиться Алан, шепнув Итану в ответ.

- Замечательно не то слово, старик. Сегодня, кажется, я познал, что значит слово «красота».

Все вместе они завалились в клуб, где их уже ждали два огромных угловых столика, прикрытые завесой тени.

- Как-то здесь шумно! – крикнул Алан Итану.

- Через пару порций текилы перестанет резать слух, и ты поймешь всю прелесть.
Алан никогда не любил шумные заведения, наподобие этого. Но сейчас, пожалуй, это было ему необходимо. Он хотел просто развлечься, отдохнув от собственных мыслей и отвлечься от гнетущей атмосферы, нараставшей дома. А там, быть может, станет и легче. Главное сейчас – не думать. Они уселись за один столик вместе с Итаном, новеньким барменом, Эммой – маленькой и темненькой официанткой, и ее подругой, как две капли похожей на нее, из-за чего все поначалу были уверены, что они сестры. Чуть позже к ним подсела и Майя. Танцпол был очень оживлен, и протолкнуться к стойке было практически невозможно, поэтому туда отправлялся тот, кто медленнее всех осушал свой стакан. А поскольку, никто явно не изъявлял желания, все выпивали очень быстро и так же быстро опьянели. Алан смотрел на толпу, утопавшую в музыке, на танцовщиц в клетках, на остальных стройных девушек, что страстно взмахивали волосами и прогибались в такт, словно радиоволны, и на молодых людей, бившихся точно гладиаторы, хоть за минуту внимания каждой из них. Все они словно поддались чему-то первородному, манящему и страстному. В какой-то момент Алан даже пожалел, что не умеет танцевать. Заводилой столика был, разумеется, Итан. Он остроумно шутил, подогревая градус, а остальные заливались смехом, особенно новенький. Смех у него был дьявольский и отпугивающий, и порой было неясно, смеется ли он или корчится от боли. Многие, опьянев и раскрепостившись, отправлялись на танцпол, особенно новенький. И порой было неясно, танцует он или бьется в приступе эпилепсии. Алан часто встречал в тени взгляд Оливии, сияющий от разноцветных огней, слепивших отовсюду и, опьянев, вовсе не боялся взглянуть первый. А позже это и вовсе превратилось в азарт. Майя все ближе двигалась с Итану и вот уже сидела у него на коленях, проводя рукой по затылку. Еще пара порций и они, потеряв всякое самообладание, страстно целовались, но часто попадали мимо, слюнявив друг другу щеки. Остальные, вовсе опьянев, не обращали на них внимания, особенно новенький. Он давно уже отрубился и Итан не упустил возможности несколько раз отпустить в его сторону шутку. За другим столиком все разбежались - кто на танцпол, кто выйти подышать на улицу - и Оливия осталась одна, резко отказывая каждому желающему ее угостить. Она была почти трезва, часто пропускала и уходила за новой порцией для остальных. Оставшись в одиночестве, она перешла за столик Алана и села рядом. Алан вовсе не почувствовал неудобства, им давно уже на пару правили нечто животное в коварном союзе с алкоголем. Они сидели, разговаривали, вместе смеялись над шутками Итана и заворожено смотрели на толпу, беспамятно погрузившуюся в танец. Оливия несколько раз потянулась, зажмурившись и тихо ахала. Алан поинтересовался, все ли в порядке, и она в свою очередь пожаловалась на боль в спине. Затем она отвернулась, и Алан смог рассмотреть глубокий вырез сзади ее платья, обнаживший ее хрупкие плечики и бархатистую кожу. Ее волосы чудесно пахли, а кожа так и манила прикоснуться хотя бы на секунду. Она еще раз потянулась и Алан, сначала неуверенно, а потом осмелев, нежно водил руками, массируя ее плечики и спинку, а она изгибалась от удовольствия. Через минуту Алану стало не по себе, и он прекратил, предложив тост. Они выпили еще немного, и весь клуб засверкал в невероятно быстрых вспышках ослепительного света. Музыка становилась все более заводящей, и Оливия потащила Алана на танцпол. Поначалу он отнекивался, но как только она взяла его за руку, он растаял и поплыл за ней. Вспышки становились все ярче и быстрее, казалось, будто просматриваешь фотографии с невероятной скоростью, и оттого время визуально замедлялось. Они вышли на танцпол и Оливия начала извиваться вокруг Алана, прикасаясь к каждой части его тела. Она потрясающе танцевала. Алан был зачарован, и все внутри него горело от желания. Оливия отступила на шаг, а затем прыгнула в руки к Алану. Он подхватил ее, почувствовав руками ее обнаженные ноги, и вместе они начали кружиться. Их лица были совсем близко, а губы чувствовали жар друг друга. Алан провел рукой одной рукой по ее обнаженной спине, она откинула голову назад от удовольствия, а затем резко прильнула к нему, прикоснувшись лбом к его лбу. Внутри Алана вспорхнули тысячи мотыльков, их губы почти соприкоснулись, но тут музыка оборвалась, и Алан мгновенно осознал, что только что чуть не натворил. Он одновременно был рад и жалел об этом. Разгоряченные и полные запретного желания, они вернулись за столик. Спустя время некоторые начали расходиться, кто от усталости, кто от переизбытка алкоголя; некоторые уходили в обнимку, а некоторые одинокими, особенно новенький. Макс и Фил давно ушли, подцепив пару девушек. За столиком остались только четверо: Алан, Оливия и однодневная парочка в лице Итана и Майи. Выпив последнюю бесплатную порцию, они вовсе потеряли контроль, накинувшись друг на друга, и Алану пришлось пнуть под столом ногу Итана. Спьяну, неправильно поняв намек и ехидно расплывшись в улыбке, они удалились.

- Проводишь меня домой, Алан? Одной так поздно мне идти как-то не по себе. А на такси я ехать не хочу, иначе вовсе там опьянею от этой тряски. Сейчас я живу в мотеле, но это на время, пока я ищу подходящую квартиру. Тут совсем недалеко.

- Конечно, Оливия, в чем вопрос. - Ответил Алан.

Они шли по Городу, разговаривая обо всем, что встречали по пути. Оливия взяла под руку Алана, сославшись на длину каблуков и ее состояние. Так они миновали несколько улиц, затем еще несколько и, наконец, подошли к мотелю. Еще несколько минут они поговорили и затем попрощались. Алан уже было отвернулся, чтобы уйти, но Оливия одернула его руку и он вновь повернулся.

 – Я тут вспомнила…помнишь нашу первую встречу в автобусе? - Она стояла и смотрела ему в глаза. Вот он – Алан Райз – он перед ней и сегодня она его определенно заинтересовала. И алкоголь тут вовсе ни при чем. Нет! Если бы он не хотел, он бы не смотрел так на нее весь вечер, даже будучи опьяненным. Он бы не водил рукой по ее обнаженному телу!

На лице Алана проступила еле заметная улыбка, и ему стоило всего лишь выдавить смешок, но вместо этого, лицо его приняло если не трепетный, то слегка тревожный вид, и он ответил: – Я пытаюсь забыть. Быть может не каждый день, но все же слишком часто, как бы не пытался убедить себя в обратном.
 
Оливия сделала маленький шаг вперед. Он стоял, словно завороженный. Его здравый смысл утонул где-то после шестой порции. Он видел ослепительную, стройную девушку, что приближалась к нему все ближе и ближе. И вот, она уже стоит вплотную, все еще держа его руку, затем, переложив ее на свою талию. Внутри Алана вновь запорхали тысячи ночных мотыльков. Он почувствовал сладкий запах ее духов, и вдруг она прикусила нижнюю губу точно во сне. «А быть может и это все сон?» – подумал Алан. Она поймала взгляд на своих губах и уже не в силах сопротивляться, первой накинулась на него. Они сплелись в поцелуе, и Алан вновь находился в свободном падении, а затем резко взлетел в предательском порыве страсти. Они поднялись к ней и, где попало раздевшись, погрузились в страстный, безудержный порыв, поглотивший их до беспамятства и оглушивший сладкими вздохами. Для Алана все представилось сном, который со временем и вправду им овладел. А Оливия еще какое-то время смотрела на него и ласково перебирала волосы.

Алан с трудом открыл глаза, ослепленный непривычно ярким светом, исходившим с улицы. И только благодаря этому свету, он осознал, что находится не дома. Голова его раскалывалась от боли, словно в нее впивались тысячи игл, а свет был губителен для глаз точно для пленки в проявочной. Вдруг Алан услышал, как за его спиной что-то пошевелилось. И в тот миг, когда он решил оглянуться, в мыслях он молился о том, чтобы вчерашний вечер обернулся пьяным бредом, а за спиной его ворочался какой-нибудь Итан. Но повернувшись, он увидел не Итана, он увидел свою прежнюю жизнь, которая мигом обратилась в песок и развеялась по воздуху. Теперь эта прежняя жизнь казалась ему сказочно счастливой в сравнении с той новой беспросветной жизнью в одиночестве и безутешном горе, что ожидала его, раскрывшись в своих зловещих объятиях. И олицетворением всех бед и несчастий по злорадной воле судьбы был спящий, влюбленный и ни в чем не повинный лик Оливии. Душу Алана словно закручивали в морской узел, а она все билась в бесплодных попытках повернуть время вспять, и, поступив иначе, вернуть свое счастье. Животное давно отступило, оставив слабое человеческое наедине с будущими непосильными испытаниями.

Но поступил бы Алан иначе, будь у него второй шанс? Сейчас, осознав свою ошибку и уже почувствовав горечь скорби на губах, определенно поступил бы. А будь он в прежнем неведении, поступил бы он иначе? Быть может то, что случилось, просто обязано было случиться? Или же судьба все же позволяет нам вмешиваться в свой непостижимый ход, обращая нашу жизнь дорогой с неминуемой развилкой, и в последний момент, проиграв бой своим порокам, Алан свернул не в ту сторону? Многие вещи в этом мире мы просто не в силах осознать и сейчас Алану бесполезно разбираться в том, что же им двигало. Все произошло, и теперь он неизбежно столкнется с последствиями. Удивительно, но мысль о том, чтобы лгать, даже не проскользнула в его мыслях, ведь лгать Еве - значит лгать тем крошечным остаткам света и добра, затаившимся в этом увядающем мире. Никогда более мерзко он себя не чувствовал и никогда прежде так сильно себя ненавидел. Лик Оливии плавно омывался ненавистью к себе и вскоре олицетворением своих бед и несчастий стал он сам.

Стиснув скулы и изо всех сил прищурив глаза, он горько выдохнул, тихо встал с постели и столь же бесшумно оделся. Но, уже подойдя к двери, все же пробудил Оливию.

- Алан? – тихим, сонным голосом прошептала она.

- Ну зачем, зачем ты ворвалась в мою жизнь? Боже, зачем?

- Я не понимаю, Алан…

- Прости. - Кратко ответил он и ушел.

Алан вышел на улицу и не смог определить, в какой части Города он находится. Но это даже к лучшему, ведь дорога хоть ненадолго, но отсрочил неминуемый миг его маленькой, но полной скорби и боли, гибели. Он просто шел вперед, решив, что однажды встретит знакомые улицы. И однажды это произошло. Он вышел к дому, на крыше которого они с Евой так любили проводить время. Но что-то было не так. Из входной двери выносили старую мебель и вносили новую. К слову, сама входная дверь тоже выглядела иначе – теперь это были дорогие и высокие деревянные врата, но которых пестрела золотым отливом вывеска:

                "Этой весной.
                Элитные квартиры. ЛюксБилд Корп."


Последнее место, которое было так мило сердцу Алана в этом городе, уничтожено. «Как отвратительно символично» - подумал Алан.

Спустя время, Алан уткнулся в дверь их с Евой квартирки, не заметив, как сюда дошел. Он вцепился в дверную ручку, словно этим он удержал бы свою жизнь. Осознав всю глупость, он отворил дверь. Ева стояла возле окна и свет, что смог пробиться в комнату, обрамлял ее безупречный силуэт. Она резко обернулась на звук, и ее густые, белоснежные волосы взметнулись вверх и навеки остались в памяти Алана, как и ослепительная улыбка, озарившая ее лицо в радостном порыве встречи.

- Алан, милый! – вскрикнула Ева, - я, конечно, подозревала, что ты вернешься глубокой ночью, но обнаружив, что ты не появился и с утра, я даже заволновалась. Выглядишь ты просто ужасно. А я вот, наконец-то, чувствую себя замечательно. Думаю, на завтра ты возьмешь отгул, так может, сходим куда-нибудь? - с улыбкой спросила она.

Алан молча слушал ее голос, жадно впитывал каждый звук и каждое ее движение, стараясь запомнить его навсегда, пока еще был шанс.

- Твои глаза сегодня как-то особенно блестят. Ты так рад меня видеть или это все последствия ночи? – иронично подметила Ева.

- Просто сегодня я понял, как люблю тебя… – Промолвил Алан и, глубоко вздохнув, выпалил все, что произошло. Он гневно проклинал себя и клялся в том, что это лишь минутное помутнение, которое никогда более не повториться и молил о прощении. Он пал на колени, пытаясь ухватить ладонь Евы, и внимал в ожидании судьбоносных слов, которых так одновременно жаждал и боялся услышать. Но Ева просто молча стояла и смотрела сквозь Алана, точно в том сне. Лицо ее побледнело, а рука, словно вода, вытекла из его хватки. Слезы стекали по ее некогда розовым щекам и падали на пол, отдаваясь для Алана звуком тысячи наковален. Она, все так же молча умылась, собрала волосы в хвостик, набила вещами небольшую сумку и начала двигаться к двери, и тогда Алан, с отчаяньем загнанного зверя, ухватил ее силой, вновь моля о прощении, и в этот раз она посмотрела прямо в его глаза. Впервые Алан видел такой взгляд. В ее глазах пылала одна лишь ненависть, и она мигом испепелила последние жалкие надежды. Он отпустил ее и отошел на пару шагов точно пораженный крепким ударом. Ему было тяжело дышать. Только сейчас он по-настоящему все осознал и замолчал. Ева надела пальто, подошла к двери, напоследок повернулась и промолвила:

- Если ты захочешь меня когда-нибудь о чем-нибудь спросить, так знай, мой ответ – никогда. – Произнесла Ева и громко захлопнула дверь.

С этим стуком, стены вокруг Алана словно рухнули, а пол начал затягивать его точно трясина. Спустя несколько минут Алан сел на пол и еще долго смотрел Еве вслед; дверь, через которую она вышла, сейчас казалась неимоверно далеко, а в ушах стоял сводящий с ума звон. Слезы жгли ему глаза, но он не плакал. Только тягостная, сдавливающая скорбь. Он встал, решив налить воды, прошел мимо письменного стола и увидел лист, торчащий в печатной машинке, на котором значилось:

                "Я люблю тебя, мой милый Алан"

Прошло несколько дней с того момента, как Ева ушла. Алан все это время не выходил из квартиры. Он в бездумном ожидании лежал на кровати, поставив рядом с собой телефон, в надежде на то, что однажды раздастся звонок от Евы, ведь рано или поздно, ей будет необходимо забрать свои вещи, и тогда он вновь увидит ее, попробует снова все объяснить, и кто знает, быть может, в этот раз она простит его. Но все, что ему довелось услышать, это несколько разъяренных сообщений от мистера Флинна, в одном из которых он ясно дал понять, что Алан вновь безработный. И вдруг он вспомнил про Трампи, который, вероятно, давно изголодался, привыкнув к ежедневным угощениям. Не успел Алан спуститься вниз, как верный пес уже его ожидал. Он ласкался о ноги Алана, а взгляд его был устремлен куда-то за его спину, но вскоре вновь устремился на Алана, только в этот раз он был вопросительным и полным непонимания.

- И я по ней скучаю, дружище, - произнес Алан, выкладывая угощения, - боюсь, если бы ты все знал, то ни за что бы их не принял.

Алан погладил пса и вернулся на свой этаж, где застал своего соседа, настукивающего по двери его квартиры.

- О, Алан, ты то мне и нужен, - заминаясь, начал он, - тут такое дело… Ева попросила тут  передать…

- Ева?! Продолжай, не тяни! – озадаченно и пылко вскрикнул Алан.

- В общем, она просила сказать, чтобы ты собрал ее вещи и передал мне. Ну а я их уже отвезу ей. И еще кое-что… пойми, я не хочу, чтобы это как-то сказалось на наших с тобой отношениях…

Быть может, в глубине души Алан и знал, что все будет именно так, но, тем не менее, как и каждому человеку, ему нужна была хоть малейшая надежда. И как поступают многие, он ее выдумал, подкидывая тем самым хворост в огонь, который давно уже не согревал, а лишь сжигал все дотла.

- Прошу, зайди через час. – Промолвил Алан и скрылся за дверью.

Алан словно попал в вихрь, который недавно пронесся через тернии и теперь каждый шип, который он захватил, впивался в его душу. Все ему в этом месте напоминало о Еве, да и будь он в другом, мысли бы все равно не отступили. А шипы все впивались и вписались, и в попытках вытащить их, Алан отрывал от своей израненной души кровоточащие куски. Именно это он и чувствовал, раскладывая вещи по коробкам и предаваясь сладким воспоминаниям, которые тут же отдавались нестерпимой горечью. Он задался вопросом, осознавала ли Ева всю жестокость своей просьбы? Наверное, нет. Это вовсе не моя Ева. Не моя. Прошел час, и сосед не заставил себя ждать – послышался стук в дверь. Алан отворил и попросил его подождать еще несколько минут. Он метнулся к стене с фотографиями, аккуратно их содрал и уложил в коробку, накинув сверху свой «В плену свободы».  - Быть может, это однажды ей обо мне напомнит. - Подумал Алан. Приятно ему было это осознавать, и ничего он не мог с собой поделать. Он помог погрузить коробки в машину и поблагодарил соседа.

- Как же вы так, Ал? – спросил с тоской в голосе сосед, перебирая в руках ключи.

Алан пожал плечами, не поднимая взгляда. Послышался болезненный гул мотора и выстрелы старого глушителя. Минивэн скрылся за углом и Алан вернулся в квартиру. Еще пару дней он провел как коматозник. Ему не хотелось ни есть, ни пить. Дни и ночи сливались во что-то вязкое и серое. Все это уже однажды происходило. Он вновь одинок в этом бескрайнем Городе. Его ноги вновь ослабли и увязают теперь в топях хандры. И вновь некому протянуть руку спасительным жестом. Но все же что-то изменилось. Одним шатким подвесным мостиком над губительным, бездонным ущельем пролегал спасительный путь. Алан осторожно и неуверенно, вцепившись в поручни, ступил на него, чувствуя треск под ногами. Оглянувшись назад, он не видел ничего - пронзительная пустота. И он сделал еще шаг. И еще. И вот он печатает новую главу. Каждое новое слово наделяет его уверенностью в том, что однажды все изменится. Он закончит свой труд и все обязательно изменится, он обязательно вырвется из этого гнетущего подобия жизни, как они и мечтали с Евой. Как теперь и мечтает Алан.

Мечты человека подобны кометам, которые пролетают раз в тысячу лет близ Земли и навсегда выжигают своим ярким пламенем след в вехах истории. Они столь же могущественны, столь же красивы, столь же манящи. Мечты столь же опасны, что и кометы. Стоит им слегка изменить курс и никому уже не спастись.
Мечты похожи на звезды, путеводные звезды. Иногда приходится зажмуриться, насколько яркими они могут быть. Мечты столь же неустойчивы, что и звезды. И стоит полностью отдаться мечте, как она мигом может обратиться блеклым Белым Карликом. Но что еще хуже – Черной Дырой. Она поглотит вас мгновенно и бесследно, оставив от вашей жизни одни лишь смутные воспоминания. У мечты есть темная сестра, как две капли похожая на нее – одержимость. Она впитывает все сомнения и неудачи, всю злость и ненависть, чтобы однажды обратиться всепоглощающей, всеразрушающей Черной Дырой.
И что же двигало Аланом сегодня?