Feuer frei!

- Да ты же Бог, бля, малый, - доверительно говорит дородный мужчина в фирменном костюме. "Бог" согласно кивает, не прекращая чистить его ботинки. Жизнь в их квартале не сахар - пойдешь и белым прислуживать. - Сам Бог чистит мне ботинки, вот это номер!

Он не Бог, совсем. Его зовут Джо - пятый по счету в семье, едва ли не последний по счету в этой жизни. Два ботинка - две монеты по пятьдесят центов. Доллар за возможность недолго побыть Богом. Мужчина хохочет, одобрительно хлопает Джо по плечу и бросает купюру в железную коробку из-под монпансье. Таких конфет нет в их магазинах, но яркая баночка, найденная однажды на помойке возле универмага, показалась слишком симпатичной, чтобы оставаться среди разорванных пакетов и картонных коробок.

У Джо на шее крестик - металлический, собранный из спиленного болта и длинного гвоздя. Когда-то был ещё серебряный, но в кварталах, подобных этому, украшения могут носить только белые. Джо ненавидит оттенок своей кожи не меньше, чем ненавидит их цвет - слепящий, оглушающий благополучием.

У них - машины, виллы, квартиры в центре города и постоянно какие-то дела в "черном квартале". У него - крестик из болта и гвоздя, коробка из-под монпансье и пистолет в кармане. Отцовский - на случай, если пристанут хулиганы.

Джо недавно исполнилось одиннадцать, но уже два года он не ходит в школу. Нет, образование здесь бесплатное, да только не может Джо спокойно слушать разговоров о равенстве. Он с молоком матери впитал: все люди равны, но некоторые люди равнее других. А ещё вчера Джо убил человека - вот так просто убил, и нисколько о том не жалеет.

Белый господин, приезжавший сюда по каким-то делам каждый понедельник, всегда оставлял хорошие чаевые. Несмотря на ненависть, воспитанную в нем вместе с аксиомой равенства, Джо как-то быстро проникся к этому немолодому мужчине симпатией. И Джо как-то не задумывался даже, что господин чистит ботинки всегда - даже тогда, когда углядеть на них нельзя было и былинку.

Потом господин стал приходить чаще - по два, а то и по три раза в неделю. Джо почему-то подумал, что у господина нет детей - такие люди, порой, делали для него хорошие вещи. А один раз господин позвал его пообедать в ближайшую забегаловку, и Джо почему-то забыл разом все предупреждения обдолбанной матери и сурового, неразговорчивого отца.

Ничего нового - всё просто, как белый день. "Давай, посмотри на него, потрогай", - нетерпеливо говорил господин, а глаза его мутно блестели в тусклом освещении дорогого автомобиля. Джо нащупал в кармане пистолет - инстинктивно, на всякий случай. Господин схватил его - так, как, порой, хватали старшаки, пытающиеся отнять честно заработанные деньги. И голос в голове запел: "Стреляй, быстрее, стреляй".

Вечером Джо казалось, что его насмешливо-светлые ладони перемазаны кровью и дерьмом этого человека. Утром Джо привычно потрогал крест, когда-то наспех собранный из подручных материалов, и отправился на работу: кому суждено быть пойманным, тот может даже не пытаться убежать.

- Эй, маленький Бог, не хочешь пойти перекусить? - спрашивает дородный мужчина в фирменном костюме. Джо кивает без всякого страха - он уже знает, что будет делать.

- Только вы угощаете, - глаза мужчины выдают его радость. Джо молится, чтобы его собственные глаза не выдали дурных намерений.

За две тысячи лет всё так изменилось. Даже имя у него теперь другое, но самое главное Джо усвоил ещё два тысячелетия назад - одна из заповедей навсегда исчерпала себя. А голос в голове снова шепчет: "стреляй"...