Сон 2014-04-20. Завещание старого графа

Из серии "Репортажи спросонья"
- - - -

Сновидения в ночь с 19 на 20 апреля 2014 года, на Пасху.


Этой ночью спал неровно, ворочался, несколько раз просыпался, снова впадал в дрёму. Неудивительно, что мне приснилось несколько снов. Удивительно, что мне удалось их не забыть. Ну, почти...
- - - -

Часть 1-я. Завещание старого графа

Место действия: Европа, наши дни.

Жил-был старый граф. То есть, пока он "жил-был", он не был старым. Он был очень даже ничего себе, но время берёт своё и настал момент, когда граф понял, что солнце жизни клонится к закату, времени осталось не так много, и с этим надо что-то делать.

"Этим" в нашем случае было имущество.

Состояние графа было приличным даже по европейским меркам, а по нашим постсоветским – приличным до неприличия. Огромное родовое имение с дворцовым комплексом в экологически чистых предгорьях Альп. Ухоженная лесопарковая зона, сады с аллеями и фонтанами, и это только имение. Ещё из жилой недвижимости имелось нескольких вилл и гостиниц в разных частях света. Граф также вёл своё винное и сырное производство, имел долю в нескольких коммерчески успешных предприятиях, а о количестве счетов в разных банках и их "толщине" он имел весьма приблизительное представление. Этим занимался его финансовый управляющий. С самого своего рождения и до последних дней граф никогда ни в чём не нуждался. И вот всё это материальное благополучие очень скоро могло остаться без хозяина. Граф загрустил.

Прямых наследников у графа не было. Не случилось как-то. Ближайших родственников тоже не наблюдалось. Кто-то уже умер, а кто-то и вовсе не рождался. Нельзя сказать, что ему вообще некому было завещать состояние. Желающих было более чем достаточно.

Огромное количество обслуживающего персонала, от привратника до главного управляющего, рассчитывало на какую-то долю в наследстве. В аристократических кругах Европы так принято. Многолетняя верность слуг должна быть вознаграждена. Конечно, все понимали, что много не обломится, но, учитывая общий немалый вес состояния, даже маленького кусочка могло хватить потенциальным наследникам на всю оставшуюся жизнь.

Замерли в ожидании члены правления всякого рода клубов и закрытых обществ, в которых граф состоял много лет. Членом одних клубов он являлся по собственному желанию, членом других стал по праву рождения. Вместе с титулом он получил и членство. Граф даже не все их помнил.

Проявили заинтересованность пополам с озабоченностью и "друзья" графа. Это та категория нахлебников-подпевал, которые всегда найдут, к кому присосаться. Они жили в поместье графа и за счёт графа. Некоторые годами. Прислуга относилась к жильцам снисходительно-презрительно, но виду не подавала. Хозяин был к гостям добр и терпелив, к тому же, "друзья" хоть как-то отвлекали его от мрачных мыслей.

Из тягостных раздумий графа вывела внезапно блеснувшая мысль. Он вспомнил об одном дальнем родственнике, который мог стать спасителем его пошатнувшейся картины мира. Виделись они всего раз, да и то много лет назад. Хотя правильнее сказать, что это граф видел своего "спасителя". Потенциальный наследник если и видел графа, то вряд ли помнил об этом. Он тогда вовсю сучил ножками в кроватке и самозабвенно пузырил слюни. Степень родства была почти условной, что-то вроде семиюродного внучатого племянника, но родство было кровным, а это главное!

Граф повеселел и дал команду своим агентам разыскать, установить наблюдение, собрать информацию и доложить. В контакт не вступать до особого распоряжения.

Уже через пару недель на стол перед графом легла толстая папка с результатами расследования. Тщательное изучение досье только убедило графа в правильности осенившей его мысли, и он распорядился организовать встречу.

Графский наследник пока ничего не знал о готовом свалиться на него состоянии. Это был парень примерно 20-22 лет, род занятий назвать не могу, потому что не помню. Во сне его профессия если и фигурировала, то не всерьёз, поскольку значения не имела.

Несмотря на неплохие внешние данные, был он одинок. Многочисленные претендентки на его внимание пока оставались не у дел. Сердце новоявленного наследника было свободно. Братьев и сестёр у него не было, мать он похоронил ещё в отрочестве, а отца своего не знал вовсе. После смерти матери около месяца он пожил у тётки, которая всегда с презрением относилась к "этой безотцовщине", после чего был быстренько оформлен в сиротский приют. Вполне приличный, впрочем. В приюте он получил неплохое воспитание и человеком вырос достойным. Чистым душой, неглупым, без злобы и зависти к окружающему миру.

Большую часть сна я как раз и был этим парнем, хотя время от времени и наблюдал за его действиями со стороны. Во сне такое случается часто и удивления уже не вызывает. Для простоты изложения буду говорить от первого лица, поскольку акцентирование внимания на моментах, когда я им не был, на сюжет никак не влияет.

Так вот, в назначенный час молодой наследник (я, то есть) предстал перед графом и был посвящён в его замыслы.

Не могу сказать, что эта новость вызвала у меня большой восторг. Вначале у меня просто в одно ухо влетело, в другое вылетело. Я ещё плохо представлял себе масштабы предстоящих изменений.

Граф водил меня по своим угодьям и помещениям дворца, показывая, что у него тут где. Демонстрировал портретные галереи многочисленных предков и обращал внимание на коллекции всякого рода раритетов, накопившихся за многие поколения. Я с любопытством разглядывал интерьеры, пропуская мимо ушей большую часть новой информации. Граф что-то вдохновенно ворковал, я делал вид, что внимательно слушаю, но, зайдя в очередной зал, уже плохо помнил, о чём шла речь в предыдущем.

Спустя пару часов, уже начав уставать, мы вошли, наконец, в его кабинет. Граф задержался ненадолго возле входа и выразительно взглянул на дворецкого, тенью следовавшего за нами. Тот величаво склонил голову и, пятясь, плотно закрыл двери кабинета. Мы с графом остались одни. Как я понял, настало время для посвящения в самые сокровенные и сакральные семейные тайны.

С самого начала я произвёл на графа приятное впечатление, и у местных жителей возникло некоторое напряжение в отношении новоявленного наследника. Судя по всему, граф решил не дробить имущество, а завещать его мне целиком. Я казался ему достойным преемником. Это ставило остальных "претендентов" в сложное положение. Они совершенно не знали меня, моих взглядов и замыслов. Все их планы и расчёты могли лопнуть, как мыльный пузырь, в один момент.

В то же время я не давал им повода для того, чтобы заподозрить меня в алчности и непорядочности. Они вполне могли получить свою долю и, чем чёрт не шутит, может, даже больше того, на что рассчитывали изначально. Неплохо было бы молодого хозяина осторожненько прощупать.

Мысли жителей поместья я воспринимал непосредственно. Никто ничего конкретного не говорил, но их взгляды и напускное равнодушие были красноречивее любой заготовленной речи. В целом отношение ко мне было настороженно-недоброжелательным, но не потому, что окружение старого графа имело что-то против меня лично. Просто они боялись перемен. А то, что перемены будут, все уже понимали.

Моё отношение к ситуации тоже было неоднозначным. Я ничего не имел против наследства. Так же, впрочем, как и за. Меня новости последних часов тоже выбивали из колеи. Удастся ли мне найти себя и обрести равновесие и взаимопонимание в этом новом для меня мире, мне пока было не ясно. В целом я был равнодушен к свалившемуся на меня богатству и не настаивал на вступлении в права наследника. Но мне не хотелось расстраивать дедушку, который так в меня верил. Он аж светился весь. Он поверил в то, что весь этот его мир, его личное пространство, которое он знал с детства, и кроме которого ничего не знал, – всё это сохраниться в целости и даже будет преумножено. Теперь-то уж точно! Вот он, молодой наследник! Такой рослый, красивый, умный, честный, достойный. Он не допустит, чтобы со всем этим что-то случилось!

Я всем своим видом показывал графу, что он сделал правильный выбор, и что он может на меня положиться, но на душе у меня было неспокойно.

Как я уже говорил, мысли окружающих я улавливал непосредственно и среди этих мыслей были такие, что заставили меня поёжиться.

Кое-кто из графского окружения уже подумывал о том, что если бы нового хозяина вслед за старым не стало, то и проблем бы не стало. До прямых угроз и конкретных планов дело пока не дошло, но мысли такие уже родились. Я не мог уловить источник угрозы, но я должен был принимать её во внимание.

Вот на этом повышенном эмоциональном фоне я и проснулся. Полежал, прикидывая, как бы я в реальной жизни повёл себя в такой ситуации, перевернулся на другой бок и стал смотреть следующий сон.
- - - -

Часть 2-я. Облава

Собственно, никакой облавы, как таковой, не было. Был обычный выходной день на окраине города. В старой, не потревоженной новостройками его части. Стояла спокойная нежаркая погода, и жители привычно потянулись в местный парк. Отдохнуть, погулять, пообщаться, поделиться последними новостями и сплетнями. Парку было больше двухсот лет, и, хотя последние годы ему не уделяли должного внимания, он по-прежнему оставался любимым местом отдыха горожан.

На входе в парк томился в ожидании агент из спецслужбы. Он был на задании и ждал команды. Команды всё не было, и это заставляло его нервничать. Торчать у всех на виду было глупо, но и уйти он не мог. Ему приказано было стоять именно здесь.

Проходящие мимо горожане деликатно отворачивались и начинали нарочито громко обсуждать разные пустяковые вопросы. Они демонстративно не замечали спецагента. Только самые маленькие детишки откровенно разглядывали неуместный чёрный плащ-накидку и длинный зонт-трость агента. Взрослые старались поскорее миновать вход и тащили упирающихся детишек за собой.

Я неспешно бродил по парку, старясь найти уединённое место, где мог бы в тени дерёв предаться размышлениям о возвышенном. Но в этот погожий день уединиться хотели многие, и я всё время натыкался на таких же "искателей" в самых потаённых и неожиданных местах. В конце концов, я решил, что сегодня народа в парке слишком много, и мне надо поискать место поспокойнее. Я направился к выходу.

И вот в тот момент, когда до ворот оставалось каких-то тридцать метров, агент получил, наконец, своё задание. Он внимательно выслушал приказ по мобильнику, достал из-под своего необъятного плаща мегафон и объявил отдыхающим, что все они в рамках проводимой спецоперации по борьбе с терроризмом должны проследовать на центральную площадь парка для освидетельствования и дачи показаний. Народ, недовольно бурча и искоса оглядываясь на агента, потянулся к центру парка. Сам агент двинулся в том же направлении. Я попытался затаиться и прошмыгнуть за его спиной к выходу, но он заметил мой манёвр и жестом показал: "Низ-з-зя! Все в сад. Вы тоже!"

Я сделал вид, что ничего такого не замышлял и попытался договориться с ним по-хорошему:

– Вы меня прямо тут проверьте, и я пойду.

– Не положено. Сказано, всех проверить, значит всех и проверим.

– Но ведь не сказано, что всех в одном месте и одновременно?

Агент подумал немного:

– Не сказано. Но и про каждого персонально тоже ничего не говорилось, так что пройдёмте, гражданин.

– А чего проходить, – продолжал торговаться я, – Вы ведь террориста ловите? А я какой же террорист? Посмотрите на меня внимательно, разве похож?

Агент посмотрел внимательно. По его лицу было видно, что не похож, но нарушить приказ он не мог.

– Вот смотрите, – не унимался я, – Вот мой паспорт, вот прописка. Вот пропуск, вот проездной. Что ещё? Вот ключи, вот телефон. Что ещё Вам показать?

Агент уже сам был не рад, что связался со мной. Ему уже надо было быть на центральной площади парка и приступить ко второму этапу, а тут этот нудила.

– Побыстрее, гражданин, – поморщился он, ускоряя шаг.

– Да иду я, иду, – продолжал бубнить я, – "Побыстрее". Какое может быть "побыстрее", когда тут горка, а у меня астма, и вообще, Вы там полдня у ворот стояли, а я по парку всё время ходил и уже устал. Сильно-сильно.

Агент ещё какое-то время оглядывался, проверяя, следую ли я за ним, но тут мы поднялись, наконец, на горку и ему стало не до меня. Внизу, на центральной площади, собралось уже человек триста, не меньше, а других агентов, которые должны были подойти с противоположной стороны, не было видно. Мой агент в последний раз оглянулся на меня, досадливо махнул рукой и почти бегом спустился к собравшимся.

Я постоял ещё какое-то время на горке, наблюдая за толпой внизу, развернулся, да и пошёл восвояси.

Из информации, оставшейся "за кадром" и ставшей мне известной неведомо как, я знал, что в парк действительно проник террорист, но не для того, чтобы совершить теракт, а для того, чтобы спрятаться. Был он чужаком, и вычислить его, в принципе, было несложно. Большинство отдыхающих были местными, и друг друга знали. Или лично, или визуально. Посторонний был бы сразу замечен.

Ещё я знал, что агентов для такой операции было выделено мало, что были они разбросаны по парку, и что приказа собирать всех гуляющих вместе не было. Это уже была импровизация нашего спецагента. Он таким образом решил упростить задачу. Вряд ли террорист захочет затеряться среди толпы лиц, знакомых между собой. Он наверняка попытается улизнуть куда подальше, и в обезлюдевшем парке его будет легче обнаружить. Ну, что ж, подумал я, вполне остроумно. Надо отдать агенту должное. Его импровизация была не лишена смысла.

Ещё отмечу поведение тех отдыхающих, которые первыми собрались в указанном месте и которые тоже поняли, что их слегка "развели". Ослушаться представителя спецслужб они не могли, но и выглядеть полностью управляемыми баранами им тоже не хотелось. Поэтому, то ли от конфуза, то ли в знак протеста они устроили флешмоб в стиле бруклин-шейк. То есть мы здесь вроде бы именно для этого и собрались, и никаких террористов знать не знаем. Мы тут отдыхаем, у нас выходной, а вы там ловите, кого хотите.

Больше я агента не видел.
- - - -

Часть 3-я. Корабль плывёт

Эту часть сна я помню плохо, а что было до и после, не помню вовсе. Помню только, что действие третьей части сна как-то было связано со второй, но вот как именно? Нет, не помню.

Короче, ситуация такая. Имеется корабль грузового назначения среднего водоизмещения. То ли сухогруз, то ли контейнеровоз – что-то такое. На корабле имеется капитан. Суровый морской волк преклонных лет. Весь такой обветренный, просоленный, в заслугах и в бороде. Ещё на корабле присутствовала группа пассажиров, которые на самом деле были не совсем пассажиры. Это были беженцы, которые находились в оппозиции к существующему на берегу режиму и которые договорились с командой, что та укроет их и переправит в более спокойные места. Но что-то пошло не так. В результате этого "чего-то" команда в полном составе покинула корабль, оставив на нём одного капитана, который был как раз не в курсе беженцев.

А, вспомнил!.. Э-э-э... Нет, не до конца. Отсутствие команды было как-то связано с проводимой во второй части сна облавой, но какую роль должны были в этом сыграть матросы, не помню. Вроде бы их должны были бросить на усиление в помощь спецагентам... Или наоборот, подозревали в сочувствии террористу? Вот же ж склероз!

Ладно, оставим пока команду в покое и вернёмся на корабль, который к описываемому моменту уже вышел в открытое море, и тут капитан понял, что попал в безвыходное положение. Ему совсем не по сердцу были и пропавшие матросы и обнаружившиеся "зайцы". Не то, чтобы он принципиально не разделял их политические взгляды. Ему вообще было наплевать на них на всех, на политиков. И на тех, кто у власти, и на тех, кого к власти не допустили, а они обиделись. Он был против того, что на его корабле творится бардак. Причём без спросу. А тут ещё этот шторм!

Небо над кораблём разделилось пополам. Половина сияла голубизной, половина была затянута тучами. На горизонте... Впрочем, что творилось на горизонте, разглядеть было невозможно. На горизонте тьма небесная сливалась с тяжёлыми, вмиг потемневшими водами морскими. И эта объединённая тьма быстро приближалась.

Капитан и пассажиры, насупившись, стояли друг против друга в кают-компании. Капитан при всём своём опыте и знаниях не мог в одиночку справиться с кораблём. Ему нужна была помощь оппонентов. Те были не против того, чтобы помочь. Они прекрасно видели надвигающуюся темень и понимали, чем для всех это может закончиться. Но они были гражданскими "кефирами жидкими" и понятия не имели, куда бежать и за что хвататься. Капитан же, в свою очередь, понимал, что даже самые смелые и сообразительные из незваных гостей вряд ли хорошо знакомы с устройством корабля и морской терминологией. Как ими командовать? Они поймут, что надо делать? Не получится так, что корабль пойдёт ко дну не из-за шторма, а из-за опрометчивых действий неподготовленных "помощников"?

Снаружи быстро темнело. Напряжение росло.
- - - -

В этой части сна я, как и во многих других снах, не был участником событий. Я не занимал ничью сторону. Я не был за капитана, но и пассажирам я не сочувствовал. Я был наблюдателем. Я был сразу везде и со всех сторон. Мне не было тревожно. Мне было любопытно.
- - - -

Переходим к четвёртой, заключительной части сна.


Часть 4-я. База "Боинг-737"

Здесь я опять чувствую определённые затруднения. Картинка довольно яркая и подробная, много действия, частая перемена мест и участников, но вот вразумительно описать происходящее опять не могу. Логика событий во сне, казавшаяся понятной и безупречной, по пробуждении выглядит не только совершенно невразумительной, но и не логикой вообще.

Поэтому я ограничусь общим описанием событий и сразу перейду к финальной части, в которой, как мне кажется, и заключается смысл.

Я оказался в той части Минска, где до того за всю свою продолжительную уже жизнь был всего лишь один раз. Нужды как-то не было. А тут мне понадобилось найти фирму, которая торгует тем, что я искал. Кстати, что я искал? Не помню. Вроде бы что-то такое электротехническое... Нет, не помню. Впрочем, это неважно. Кто-то из знакомых сказал мне, что там это самое можно найти. Вот я и отправился на поиски. А чтобы действовать наверняка, решил пешком обойти весь район и выяснить, что тут у них есть вообще. На будущее. Может, понадобиться.

Потратив почти весь день и изрядно устав, я решил на обратном пути срезать маршрут и вернуться через промзону, которая располагалась между двумя исторически сложившимися микрорайонами. Таким образом я мог сэкономить кучу времени. Было, правда, одно "но".

Эта промзона находилась недалеко от места, где прошла ранняя часть моего детства и от тех времён у меня остались смутные воспоминания, с этой промзоной связанные. Старшие ребята говорили, что там военная база. Нет, не база, а военный завод, поправляли их другие. Не военный, а авиационный, уточняли третьи. Они говорили, что там можно на свалке найти магний, особенно ценимый пацанами за способность высекать яркие искры. Ещё говорили, что там же на свалке видели военные ракеты для самолётов. Одну даже хотели стырить, но не смогли – слишком тяжёлая. И ещё говорили, что там стреляют. Про то, чтобы в кого-то конкретно стреляли, никто сказать не мог, но надпись такую видели. В общем, для нас, малышни, это место было опасным, таинственным и притягательным. Я, правда, тогда до этой закрытой промзоны в силу малолетства так и не добрался, а потом мы переехали на новую квартиру, и у меня началась совсем другая жизнь.

И вот, спустя полвека, судьба опять занесла меня в те края. От того места, где я находился, до мест, в которых прошло моё детство, через промзону было метров шестьсот-восемьсот. А если возвращаться по уже проделанному пути – больше семи километров. И я решил попробовать.

Это оказалось непростой задачей. Промзону окружал жилой сектор с постройками усадебного типа. Проще говоря, большая деревня. Довольно старые дома, в основном бревенчатые. Некоторые были давно заброшены и потихоньку разваливались. Те, что ещё были обитаемы, тоже выглядели не слишком-то жилыми. Покосившиеся, вросшие в землю срубы, заросшие кустарником участки, эпизодические заборы, раздолбанные местные проезды, когда-то бывшие улицами. Всё говорило случайному гостю о том, что скоро район пойдёт под снос и вкладываться в ремонт и благоустройство никто не собирается. Ни власти, ни жители. Вместе с тем, в этой городской деревне было на удивление много молодых семей и то тут, то там слышались детские крики, визги, иногда плач. Молодые хозяйки где-то коллективно, где-то самостоятельно занимались домашними делами, с любопытством поглядывая на заблудившегося гостя.

Вообще внимание к своей персоне я начал ощущать сразу, как только попал в этот замкнутый автономный мирок. Здесь жили дружно и все друг друга знали. Любой залётный пришелец сразу же попадал в зону повышенного внимания. Я всей шкурой чувствовал десятки глаз, наблюдавших за мной, поэтому старался не задерживаться и довольно уверенно шёл в выбранном направлении. Пока не уткнулся в ворота.

Ворота, как и всё вокруг, были старые, давно не крашенные, слегка покосившиеся, всем своим видом говорившие о том, что предприятие, чем бы оно на самом деле не занималось, находиться в глубоком кризисе, и доживает свои последние дни. Поэтому потенциальным работникам, ищущим, где бы трудоустроится, тут ничего не светит. Так же, как и продавцам чего бы то ни было. А заодно и покупателям. Здесь вообще никому ничего не светит. Даже местные тут работают только потому, что: "Куда ж ты денешься с подводной лодки"?

А ещё к воротам была прикручена помятая, слегка ржавая табличка с надписью "База «Боинг-737»".

Я посмотрел на табличку, глянул через щель в воротах – заветная цель была совсем рядом, в каких-то трёхстах метрах. Но ворота были заперты, и рядом никого не было.

"Надо найти кого-нибудь из местного руководства, ну или, на худой конец, кого-нибудь из охраны. Объяснить, кто я такой, чего хочу, может, войдут в положение и проведут на ту сторону", – подумал я и пошёл искать кого-нибудь. Больших успехов я, впрочем, не достиг. Побродив по коридорам и помещениям пустого по случаю выходного дня заводоуправления, которое мало чем отличалось от окружавшей его "архитектуры", я выбрался наружу и тут увидел группу мужчин, не спеша приближавшихся к зданию. Прищурившись на солнце, я пытался разглядеть, кто это? Те, с кем можно договориться, или те, с кем лучше не разговаривать?

Мужички оказались техническим персоналом, по выходным дням дежурившим согласно графику, и на мою просьбу ответили, что сами они этот вопрос решить не могут, но вот сейчас позвонят дежурному начальству, которое отъехало по личным делам и тогда мне, может быть, удастся оказаться "по ту сторону". Всё, вроде бы, складывалось благополучно, но меня насторожила их реакция. Я не мог объяснить, что именно насторожило, но как-то не так они отвечали, как-то неправильно смотрели и как будто чего-то ждали. И ещё я уловил их заинтересованность в моей персоне. Не любопытство, а именно заинтересованность, причём заинтересованность корыстную.

Ещё не понимая, в чём дело, я напрягся. Один из мужиков пошёл звонить в контору, а я, не прерывая беседы, как бы невзначай, сделал небольшой полукруг и стал таким образом, чтобы иметь свободу манёвра, ежели что.

Постепенно, в процессе разговора со своими собеседниками я начал понимать, что предприятие это вовсе не заброшено, что оно работает и очень эффективно, а всё, что я видел до этого – всего лишь грамотный камуфляж. Мужики мне этого, конечно, не говорили, это я сам каким-то образом понял. И ещё я понял, что моё наивное желание сократить путь местные могли истолковать, как попытку проникнуть на закрытое военно-космическое предприятие повышенной степени секретности. И что мужик, который сейчас звонит начальству, докладывает ему информацию именно в таком ключе.

Я почувствовал устойчивый дискомфорт и начал активно прощаться. Мужики с сомнением и постоянно оглядываясь на дверь конторы, тоже попрощались, один предложил проводить меня до выхода из посёлка, но я решительно поблагодарил их и поторопился покинуть это неприветливое к непрошеным гостям место.

Работники не стали меня задерживать. Во-первых, потому, что команды такой не было, а, во-вторых, может и правду человек хотел дорогу сократить, просто место выбрал неудачное.
- - - -

Почему я решил всё-таки изложить все четыре части сна, сюжетно никак не связанные между собой, хотя для читателя достаточно было бы и первой, наиболее, на мой взгляд, интересной (особенно если изложить её в полной версии)?

Сдаётся мне, что все четыре части были для меня неким уроком. Или испытанием. Да и ночь непростая – на Пасху.

Первый – испытание богатством. Мне кажется, я его выдержал. У меня ни разу не возникло никакого желания "овладеть" наследством, никакого ажиотажа и дрожи в коленках от понимания того, что я вот-вот стану одним из богатейших людей Европы, наследником древнего рода. Скорее, напротив, у меня было желание поскорее завершить все эти процедуры и вернуться к своей прежней жизни – понятной и предсказуемой.

Второй сон – проверка на взрослость, на самостоятельность. Стану ли я следовать указаниям власть предержащих или пойду своим путём? Я законопослушный гражданин и не против того, чтобы соблюдать законы. Но я могу и ослушаться, если целесообразность и разумность законов и распоряжений управляющих органов для меня не очевидна. Хорошо ли это? Вопрос философский. В принципе готовность взять на себя ответственность за свои поступки и умение сделать выбор кажутся мне положительными качествами.

Третий сон – проверка толерантности, терпимости. Проверка умения найти контакт с теми, кто не разделяет твоих взглядов. С теми, кто при других обстоятельствах мог бы стать твоим врагом. С теми, кто тебе, может быть, и неприятен, но с кем ты вынужден сотрудничать. Иначе погибнут все.

Четвёртый сон. Вот тут я немного затрудняюсь определить предмет, по которому сдавал экзамен. Способность отказаться от лёгкого пути? И да, и нет. Путь-то оказался не таким уж и лёгким, хотя цель, да, уже была видна. Она вот-вот, совсем рядом, но... Но надо отказаться и начать всё сначала.

Может быть, это была проверка интуиции? Способности прочувствовать неблагоприятное развитие ситуации, когда внешне ничего о таком развитии не говорит? Тоже может быть.

Или это была проверка взрослости вместе с толерантностью? И это по сюжету подходит.

А может быть, это вообще ничего не значит, и я просто сам себе голову морочу?

Скорее всего.

До новых встреч!