Женщина, как миллион терзаний...

«Любовь! Она то мелькает, как луна между роем облаков, то покажется вся, то скроется за ними, то еле просвечивается, заставляя только угадывать её в тонких и нежных штрихах»...
Из записной книжки


Всем людям, даже самым великим, присуще впадать в заблуждения.
К тому-же, ни в каких человеческих отношениях не может быть столько недоразумений и ошибок, как в любви, сплетённой из тончайших и спутанных нитей.
Любовь – самая тёмная область.
Как собственное признание в преступлении недостаточно для суда, если оно не подтверждается данными следствия, так и в деле любви собственное уверение и признание в чувстве к тому или иному лицу не имеет ещё основания считаться непреложной истиной.
В деле любви даже мудрейшими из нас управляет простой случай, а присущее нашей душе стремление к идеальному и прекрасному делает остальное.
Мы украшаем цветами случайно встретившееся нам лицо, и очень часто возводим в божество пустой чурбан.

Увы! Как правило, девушка влюбляются в юном возрасте, когда любой взрослый мужчина с приличной внешностью и вкрадчивыми манерами видится ей рыцарем. Разумеется, ей невдомёк, что чем взрослее мужчина тем ему всё больше «всякая Фёкла Лаурой кажется » и ему ничего не стоит сказать: « Как ты, я никогда не встречал».

Смешно ставить в вину молодой девушке то, чего нельзя вменять в преступление людям и бывалым, тоже нередко попадающим впросак. Порочные люди прогуливаются среди нас под искусной маской добродетели.

В своё время издатель Суворин доказывал: «В деле любви, лживость прощается» - и далее он защищает свой взгляд: - «зритель обыкновенно симпатизирует в театре всем обманам, всякой лжи, если дело идёт о любви».

Чтобы не обидеть никого, давайте возьмём бессмертный роман Александра Грибоедова «Горе от ума» и воскресим в своей памяти его «героев» именно в части любви и лжи.
В диалогах с отцом, Молчалиным, Лизой, Софья пряма и правдива в свои 15-ть лет.
В минуты большой опасности, когда отец застаёт её наедине с Молчалиным, и тому грозит большая беда, Софья пытается выгородить его – но смущается, путается, и это не только не вводит в заблуждение отца, но возбуждает в нём сильное подозрение.  Когды Фамусов обращается с вопросом к дочери:
«Как вас Бог не в пору вместе свёл», - Софья, видя, что Молчалин ни жив ни мёртв, - с храбростью отчаяния выручает его, возражая дрожащим от испуга голосом:
«Он только что вошёл»...
Молчалин, ободрённый неожиданной поддержкой, прибавляет с лакейским подхалимством:
«Сейчас с прогулок».
Смущенье Софьи слишком явно. Из гордости Фамусов гонит прочь навязчивые подозрения, которые приводят его в бешенство, и он кричит:
«Нельзя ли для прогулок
Подальше выбрать закоулок».
Софья старается «объяснить», но говорит, ещё более заикаясь и путаясь:
«Позвольте, батюшка... Кружится голова,
Я от испуга дух перевожу едва...
Изволили вбежать вы так проворно...
Смешалась я...»
Ничего нет удивительного, что Фамусов обрушивается на Молчалина серьёзными попрёками, какие может делать человек, когда в нём пробуждается отеческое опасение за своего ребёнка.
«Безродного пригрел в моё семейство,
Дал чин ассесора и взял в секретари»... –
бушует он:
«В Москву переведён через моё содейство
  И будь не я, коптел бы ты в Твери»

- Я гнева вашего никак не растолкую, - говорит тут Софья уже с некоторой твёрдостью и смелостью.
Она чувствует, что ставится на карту самое существование Молчалина. Но Фамусов не унимается; в ответ дочери, её фигуре, выражении лица - он не находит ничего успокоительного.
«Попал или хотел попасть», - кричит он. А Софья пускается всё в новые объяснения:
«Вот в чём однако случай весь:
Коль давеча вы с Лизой были здесь,
Перепугал меня ваш голос чрезвычайно...
И бросилась сюда со всех я ног»...

«Пожалуй, на меня всю суматоху сложит,
Не в пору голос мой наделал им тревог»... – замечает Фамусов, сам сконфуженный при воспоминании о несколько легкомысленном поведении своём с горничной дочери...

Почуяв, что гнев отца ослабевает, она, вначале путаясь, а потом всё более увлекаясь, расскзывает отцу свой сон....

Простота Софьи и её неискусность в притворстве проявляются и в других её речах и проступках. В разговоре с Лизой о предмете любви – Молчалине:
Лиза: «Грех не беда, молва не хороша»
Софья: «Что мне молва... Кто хочет, так и судит»
На замечание Лизы, что могут вкривь и вкось судить об её обмороке, в который она упала при известии о падении Молчалина с лошади, Софья возражает:
«А кем из них я дорожу?
Хочу люблю, хочу скажу»...

- Молчалин, - обращается к нему Софья, как бы извиняясь перед ним за свою откровенность:
«Будто я себя не принуждала!
Вошли вы, слова не сказала;
При них не смела я дохнуть,
У вас спросить, на вас взглянуть».

Готова была я в окошко к вам спрыгнуть,
Да что мне до кого? До них? До всей вселенной?
Смешно? Пусть шутят их, досадно, пусть- бранят».

На мой взгляд, не стоит удивляться тому, что писатель Гончаров, знаток человеческого сердца сказал о Софье что... «у неё смесь хороших инстинктов с ложью!» - и далее:
«Мы видим, что Софья «лжёт» настолько, на сколько «лгут» самые прямые и честные люди, потому что ложь... необходимы в общественных и семейных отношениях при существующих до сих пор условиях. Увы! Без «лжи» нельзя выйти на улицу, как нельзя выйти без шляпы. Вы должны встретить знакомого приветствием, хотя бы вы его не особенно жаловали. Вы не скажете всегда и всякому, куда и по какому делу вы отправляетесь, хотя бы он вас и спросил об этом и т.д.
Почему же все обвиняют девушку в том, к чему прибегает всякий из нас, и даже лучшие из нас?»

В «Горе от ума» Софья завидная невеста. Лучшие женихи ищут её руки; даже Скалозуб, молодой, богатый полковник, имеет на неё «серьёзные виды». Но она предпочла бедного и безродного секретаря отца. Она любила его за тихий нрав, за доброту души, за терпимость и почтительность к старикам, и за то, что он – «за других себя забыть готов».
Так искренно думает Софья о Молчалине. И было-бы странно, если бы 15 летняя девушка могла видеть низость помыслов в его поступках, которые он сам, конечно, старался осветить возможно благоприятнее для себя. Наконец, ей нравилось боготворение, предметом которого, как ей казалось, она служила.

Женщины и девушки, лишённые чувственности, любят тихое и чистое «обожание». Софья беспорно принадлежит к этому разряду. Да и Молчалин не делал никаких попыток настроить Софью иначе, он был подл и осторожен, и она не нравилась ему. Однако, Софья с восторгом говорит Лизе:
«Ночь целую с кем можно так провесть!
Возьмёт он руку – к сердцу жмёт,
От глубины души вздыхает,
Ни слова вольного!...»
Вот вся разгадка этого романа: - «Ни слова вольного». Молчалин не обнаруживает бедности и пошлости своей души. Он молчал, а она выдумывала за него речи, которые ему и не снились, и которых, по её мнению, он не смел ей говорить.
Софье искренно кажется, что она любит Молчалина, и она стоит за свою любовь с неслыханной отвагой, пренебрегая и молвой и всем на свете. Вообще, девушка не трусливая! Твёрдая духом, она умела стойко переносить удары и все последствия невольной ошибки. Когда «рыцарь», созданный её воображением, показывается в настоящем свете, она решительно прекращает роман с ним. Она не распускается в слезах, несмотря на то, что вдруг рушились её самые святые мечты и загрязнены самые чистые порывы её самопожертвования. А когда прибегает отец с челядью и взапуски с Чацким принимаются её поносить, она не падает в обморок, в истерику, не просит прощения, она стоит безмолвно и гордо.

Вернёмся к рассуждениям Суворина. Он находит Софью лживой, испорченной, опытной в амурных делах. «Хотя в деле любви, - говорит он, - допускается ложь и хитрсть и всякие тайны, как протест естественного чувства против  неестественных и иногда оскорбительных условностей жизни, но в данном случае нельзя сочувствовать Софье, так как предмет её любви – человек недостойный, постоянно совершающий дурные поступки и высказывающий рабские мысли.» И далее:
- «Все геройские поступки, совершаемые ею из эгоизма любви к Молчалину, не могут возбуждать в зрителе никакой к ним симпатии. Она лжёт с начала до конца, лжёт по рабски, совершенно в тон того общества, идеалы которого она усвоила»

Главным обвинительным пунктом против Софьи оказывается любовь к Молчалину, «человеку недостойному любви». Лживость её ещё можно было-бы простить, по мнению критиков, если-бы ей пришлось врать из любви к Чацкому, но лгать из любви к Молчалину – преступление.

У мужчин-критиков установилось суждение: - «Софья – одна из сонма ничтожеств, отравляющих жизнь, создающих «миллион терзаний». Софья – лживая, жеманная, склонная к пошлым любовным забавам, ограниченная и испорченная.
Этот портрет её, знаком и распространён в многочисленных мужских мнениях. Он нарисован ещё Виссарионом Белинским. На вопрос, котороый задаёт себе знаменитый критик, «что такое Софья», он отвечает коротко и определённо: « девушка, унизившаяся до связи почти с лакеем». И продожает:
- «Меркой достоинства женщины,  может быть мужчина, которого она любит, а Софья любит ограниченного человека, без души, без сердца, без всяких человеческих потребностей, мерзавца, низкопоклонника, ползущую тварь, одним словом – Молчалина».
Во! Как хватанул «неистовый Виссарион!» и он неумолим:
- «Как, - спрашивает он, - она раньше не видала, что такое Молчалин?»

Кто знаком с биографией Белинского, знает, что сам Белинский, как и другие великие люди, во многих даже самых простых случаях жизни иногда «не видел раньше» и, однако, из этого неблагоприятных выводов ни для кого делать нельзя.