Первенец, или коммунист по рождению

- В конце концов, сколько можно! - Валентина не выдержала и прокричала эти слова во весь голос.
Посудите сами, сколько можно терпеть нападки сына на Советскую власть и на её, Валентинино, коммунистическое прошлое? Да Валентина одна из первых, ну, если не во всей Балашихе, то на проспекте Ленина точно, перестроилась и начала претворять спавшие в ней в застойные времена коммерческие задатки в жизнь.
Не она ли с Павлом Петровичем, старшим научным сотрудником их базового материаловедческого НИИ, выстроила новые партнерские отношения, чтобы заработать для своей семьи дополнительные копейки? Он только мимоходом рассказал, что болгары за одну научно-исследовательскую работу прислали им на институт по бартеру вагон кроссовок, как Валентина смекнула, что можно стать их «эксклюзивным дилером» на её заводе. Неважно, что таких слов тогда и в помине не было, но денежек-то она заработала. Думаете, было легко прямо за рабочим столом организовать небольшой бизнес? Валентина имела одну пару кроссовок для образца и, показывая её коллегам, составляла список заказов: кому, какого размера, какого цвета привезти. Звонила Петровичу, встречалась с ним. Из его сумки перекладывала коробки в свою, отдавала деньги за предыдущую партию. Десять – пятнадцать процентов сверху от его цены, оставались ей. Кроссовки мужу, двое кроссовок сыну и, конечно, шикарные бирюзовые кроссовки дочери, достались, считай, бесплатно. Бизнес продержался, пока в НИИ остались только неходовые размеры.
А кто организовал первый десант «челноков» в Польшу? Мать – коммунистка. А что было делать? Двое детей на плечах, муж, который никак не может найти себя в новых экономических условиях: всё пасьянсы раскладывает да ждёт, когда на несчастные семнадцать акций, доставшиеся ему при акционировании завода, проценты повалят. Вот и пришлось из инженеров в «купи – продай» переквалифицироваться. Спасибо, товар отец семейства всегда нёс до вокзала. И с вокзала Владимир Валентину встречал, надо отдать ему должное.
Валентина даже увлеклась торговлей. Польскими вояжами. Выяснила, на чём больше всего можно «наварить». И появились у них в семье куртки, блузки, джинсы из Польши, а потом и из Турции. От других заказы стала принимать – от подруг, соседей, сослуживцев. Особенно ей понравилось с поляками торговаться. Добыла на одном заводе столики складные сервировочные. По одному, по два стала в Польшу возить. Первый стол с трудом продала, пока не догадалась, как говорить надо. Только какой-нибудь пан подходит, стол осматривает, дотронуться хочет, а она сразу: «Нет, нет, пан, это не для вас, это очень дорого, это только для богатых». Любого пана такие слова заденут, и он непременно с этим столом с рынка уйдёт.
Потом сама ездить перестала, только деньги давала и заказы. Умудрилась в своём техническом архиве вместе с подругой Татьяной постоянно действующую выставку – продажу одежды организовать. Хлопотное дело, но прокормиться можно. Машину даже муж сменил: вместо «Москвича» подержанную иномарку купил.
Тут и Советского Союза, и КПСС не стало, один билет партийный остался. Обидно, конечно. По большому счёту, жизнь–то неплохая была при социализме. И уверенность в будущем к тому же. В запале она сыну Сергею могла сказать все плюсы прежней жизни, если он уж очень нажимать начинал на то, какие мы «зашоренные» были, что в магазинах – шаром покати, что одежду сами себе вязали – перешивали, что только на войну и работали, да свободы слова не было. Она выставляла свои аргументы: образование – бесплатное, медицина – бесплатная, на заводе тебя профсоюз и на экскурсию свозит, и в театр билеты привезёт, и путёвку санаторную даст. На пенсию в те времена Валентина сразу же собиралась пойти, как только пятьдесят пять стукнет.
Да, на 132 рубля можно было жить припеваючи! Ещё и детям помогать. Правда, детям помогать и сейчас приходится, но вот жить припеваючи не удаётся. Как на пенсию пойдёшь, если прожить на неё можно, только если все свои нужды к потребительской корзине сведёшь? Вот и было Валентине обидно: и при той жизни она вроде как к месту была, и при этой смогла приспособиться, а сын ей при каждом удобном случае доказывает, что она коммунистка и в прошлом «зависла».
Возмущённая Валентина иногда кипятилась, а пару раз даже всплакнула от обиды и этого непонимания. Впрочем, может, это было и просто от усталости. Потому, что и тогда, до перестройки, и сейчас ей всё доставалось с трудом. Хотела было она отречься от своего коммунистического прошлого, а потом подумала: «Да мне и партийный билет не так просто достался», - и решила она коммунистический спор со своим сыном раз и навсегда завершить, достав припрятанный или скорее не пришедший ей раньше на ум козырь.
В очередной раз, когда разговор опять за ту же тему зацепился, она, как только сын сказал, что-то вроде «коммунистка ты наша», она быстренько выпалила:
- А ты сам-то знаешь кто ты? Самый что ни на есть коммунист, причём по рождению.
- Ну, мать, это уж ты через край хватила!
Но Валентину было не остановить, и она громким голосом, как раньше на партийных собраниях выступала, стала рассказывать. Сама увлеклась и все подробности вспомнила. Правда, в какой-то момент подумала, не против ли себя она «показания даёт», но остановиться уже не могла.
Рассказала Валентина, что пошла в декрет, как полагается, в срок. Дела свои на работе все подчистила, незаконченное начальнику передала. По общественным поручениям тоже долгов не было. Вот только одно не успела: стать членом КПСС. Кандидатский стаж её годовой в партию заканчивался как раз перед самым декретом. В первичной партийной организации ей уже подтвердили, что она заслуживает приёма в члены КПСС, в парткоме завода – тоже, а вот в горкоме партии, куда все документы передали, день приёма комиссией сначала назначили, а потом перенесли. Секретарь «первички» Вера Яковлевна сказала, что через мужа передаст, когда явиться надо. Ждала – ждала Валентина и решила к маме поехать, погостить да приданое детское пошить. Не так далеко – часа три автобусом и электричкой.
Декретный отпуск душевный получается. И посекретничают о своём о женском: как малыш шевелится, ножкой бьёт; как определить, мальчик или девочка (УЗИ тогда не было); что кушать можно, чего нельзя. И дела сделали: накупили байки, ситца, батиста, марли; нашили пелёнок, распашонок, чепчиков, подгузников; связали кофточку, шапочку. Всё готово, а времени до родов ещё больше месяца осталось. Гуляет Валентина на свежем воздухе, в кино ходит, книжки читает, чтобы отдохнуть лучше. Знает, что первые полгода после родов тяжёлыми будут, надо сил набираться. Муж дома тоже сил набирается, мелкий ремонт делает, к приёму первенца готовится.
Совсем Валентина от заводских дел отключилась, немного уже страшиться родов начала, да свекровь Лидия Ивановна утешила, пословицу мудрую сказала: «Высока гора – да забывчива». Халат с запахом ей подарила. На том Валентина и совсем успокоилась. Да зря, как раз тут-то, за четыре недели до назначенного дня, раздаётся телефонный звонок. Муж передаёт указание секретаря партийного, чтобы Валентина послезавтра пришла в горком партии на приём. Обязательно, а то кандидатский партийный стаж пропадёт. В десять утра и секретарь Вера Яковлевна сама будет там.
На этом месте сын хохотнул, а Валентина, взглянув на него и увидев не такое напряженное, как в начале рассказа лицо, продолжила:
- Что делать? Собираюсь на следующее утро и еду домой. Соскучились с твоим отцом друг о друге, о новостях заводских поговорили. Я о родителях, об их жизни рассказала. Привезённую часть приданого разложили, сложили, убрали. Вымылась, волосы на бигуди накрутила. Взяла книжку «Устав Коммунистической партии Советского Союза», светло - бежевая, красными буквами на обложке написано. Повторяю, а саму начинает какая-то мелкая дрожь бить. Стараюсь вспомнить, какие вопросы чаще всего задают. Отец говорит: «Успокойся, ты уже всё вдоль и поперёк вызубрила. Давай спать ложиться».
Завели будильник на семь часов. Легли спать, а у меня в голове обрывки пунктов: «Членом КПСС может быть… Член КПСС обязан…» В общем, заснула как-то.
Вдруг, как от толчка, просыпаюсь. Темно. Будильник тикает, отец твой похрапывает, а у меня сон, как рукой, сняло. Какое-то волнение началось, потом в животе заныло. Женская интуиция подсказывает, что рожать мне сегодня. Отца толкаю, а сама, честное слово, думаю при этом о том, что мне сегодня в партию вступать. Лежать не могу, с кровати встаю и понимаю, что точно - надо «скорую» вызывать. Бужу отца и говорю: «Рожаю, скорую помощь вызывай». А он мне в ответ: «Ты что? Какую скорую помощь? Тебе же сегодня в партию вступать!»
Сбегал в телефонный автомат на улицу, вызвал скорую помощь. Вещи собрали наспех, в сумку сложили и в роддом поехали. Волосы у меня кудрявые, завитые. Устав КПСС остался на письменном столе.
Автобусы ещё не ходили, так что отец твой, сдав меня в приёмный покой, одежду мою забрал и пешком домой пошёл.
В тот же день родился ты, как раз заседание комиссии шло в городском комитете КПСС. С работы отца твоего отпустили на этот день. Он побежал сразу же на переговорный пункт бабушкам и дедушкам сообщать. Как только с мамой моей телефонистка соединила, слышит вопрос: «Ну, что? В партию приняли?» «Приняли, приняли», - отвечает. – Два килограмма семьсот граммов. Мальчик. Коммунист по рождению».
Так не смеялись вместе Сергей и Валентина, пожалуй, никогда.
Теперь Валентина с сыном важные разговоры начинают с фразы:
- Давай поговорим, как коммунист с коммунистом.
И это означает, что разговор будет родственный, «внутрипартийный», как и полагается им обоим – матери и сыну - по рождению.


Рецензии
Увлекательно. Всё как в жизни и с некоторой иронией.

Ильхам Ягудин   23.04.2019 10:24     Заявить о нарушении
На это произведение написано 6 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.