В плену свободы. Глава 8

Глава 8

Приблизились новогодние праздники. Алан, как и обещал, приехал к Хелен. Она, прочитав все в каждом его движении, не задавала лишних вопросов. Вместе они провели чудесные праздники. Алан хорошо поладил с Виктором, они часто общались и без проблем находили общие темы. Новогоднюю ночь Алан встретил в маленькой, уютной компании вместе с Генри, Хелен, Виктором и даже Клэр Боттом, ведь несмотря на всеобщую неприязнь к ней, одну ее оставить они не могли, а потому она тоже присутствовала. Да и сама она за это время, видимо, кое-что да переосмыслила. Нет, вернуть прошлое она не старалась, поскольку поняла, что сама все растворила в собственной желчи. Но начать жить заново она пыталась. Пока неуверенно и наиграно, но пыталась. За пару дней до своего отъезда Алан разыскал номер Рика и встретился с ним в пабе. Молча просидев минут десять, друг напротив друга, они синхронно взорвались смехом от столь нелепой жизненной комедии, и поэтому просто предавались старым, сладким воспоминаниям. Увидятся ли они еще когда-нибудь? – Вполне возможно. О чем они будут говорить тогда? – О том единственном, что их теперь объединяет – о прошлом. Напоследок Алан вновь прошелся по родному городку, теперь заснеженному и по-новому чарующему. Не раз, слушая нелепую мелодию хруста под ногами, он жалел, что рядом с ним нет Евы. Ей очень к лицу зима, ведь она напоминает миру о весне.

Разузнав о финансовом положении Алана, Хелен с Виктором подложили ему в сумку конверт с деньгами, ведь сам бы он никогда его не принял. К конверту так же было приложено письмо, в котором они ясно изложили, что не примут его обратно и что это всего лишь деньги. Да и к тому же, деньги для человека его возраста – вещь гораздо более необходимая, нежели для них. Алан заметил, что Хелен сильно похудела, а взгляд ее стал чуть более проникновенным и чуть более усталым. Глядя на нее в такие моменты, Алан воображал, как покупает ей дом на берегу моря и как она живет вместе с солнцем, ложится с ним спать и с ним же просыпается. Она устает, и ей скоро нужен будет отдых. Такие мысли побуждали Алана к действиям. И теперь он знал, что делать – он писал, и каждая новая строка выходила лучше предыдущей. Он переосмысливал и переписывал все ранее написанное, отшлифовывая и оттачивая свой стиль, который становился все более благозвучным. Все свои мысли и чувства он держал внутри и никому не рассказывал о своем увлечении, лишь повторяя себе и окружающим, что однажды все изменится. Они не понимали, о чем он, но все до единого верили в его силы. Перед отъездом Алан зашел в одно место, в сторону которого всегда боялся смотреть. Пожалуй, самое тихое место на земле. Если на минуту задержать дыхание, то, кажется, можно услышать звуки чего-то запредельного; это запредельное даже нагоняет приятные воспоминания, но лишь на секунду, а затем заслоняет их незабвенным, тягостным чувством. Посреди двух могучих дубов, которые стали непробиваемы от здешней атмосферы, стояло надгробие. Отец Алана стал единственным безмолвным хранителем его бескорыстной тайны. Смахнув снег с надгробия, он поведал ему о своей жизни, о своих планах, о своих мечтах.

И вновь, не задержавшись здесь надолго, Алан вернулся в Город, который странным образом его всегда манил. Быть может, сам не замечая того, Алан подсознательно пытался его перебороть. Его нельзя было назвать самым сильным человеком, но он никогда не отступал, разве только перед самим собой. Да, единственный, кого он боялся и не понимал, так это он сам. Алан открыл дверь квартиры и по привычке хотел огласить Еву теплыми приветствиями, но издав невнятный звук, тут же опомнился.

Утолив аппетит банкой консервов, которую он нашел где-то в углу холодильника и приняв освежающий душ, Алан осознал, что идти ему некуда и заняться нечем. Утомившись в дороге, писать вовсе не хотелось, а потому он и принялся разгружать сумку. Среди вещей он обнаружил конверт с деньгами, поначалу смутился, но потом, прикинув свои сбережения, все же обрадовался тому, что какое-то время он сможет обходиться без заработка, а, стало быть, заимев уйму свободного времени, сможет всецело отдаться своему увлечению. На следующий день он потратил немалую сумму, купив целую кипу книг малоизвестного издательства, еще не докатившегося до того, чтобы брать втридорога за дизайнерские, твердые переплеты. «Кто вообще покупает книги ради обложек?» - всегда удивлялся Алан. Обложив себя книгами и чистыми листами, всю последующую неделю он усердно читал, выписывая интересные обороты и заучивая новые слова, как герой одного из его любимых печальных романов Джека Донлона. Уступать сну приходилось, лишь когда веки становились нестерпимо тяжелыми, а проснувшись, он снова принимался за дело. Вылазки на улицу сократились до того, чтобы накормить прозябшего пса, неумышленно так о многом напоминавшем. И тут же мигом назад к себе в запрелую квартирку, за печатную машинку, чтобы как можно скорее забыться. День за днем миновала вторая неделя; Алан проделал много работы, которой все же был недоволен. Ему все казалось, что вперед двигалось только время, а он так и стоял на месте. «Слишком мало! Слишком глупо! Так у тебя ничего не выйдет!». Алан задернул шторы, пытаясь тем самым облегчить головную боль, что все нарастала и нарастала. Проведя долгое время в тоскливом полумраке, глаза его вовсе отвыкли от света, и, каждый раз выходя на улицу, он все сильнее прищуривался. Это было вовсе не похоже на вдохновение, это была одержимость, выжимавшая их него последние силы. Постепенно Алан начала одолевать уставать и все чаще он, потупив взгляд, внимал к пустым листам. Его выводило из себя это чувство безысходности, когда от действий его ничего не зависело и когда идеи просто покидали его изможденную голову. И тогда он срывался, разрывал написанное и разбрасывал по всем углам, но затем, испустив гнев, с озабоченностью помутившегося рассудком, собирал обрывки и вновь перепечатывал. Он не знал, что будет дальше, что произойдет, когда он все закончит. Он не думал об этом, но повторял раз за разом, что все изменится. Одна только мысль о крахе вводила его в безмолвный ужас, ведь это все, что у него теперь есть, это все, что он умеет, это единственный выход.

Три дня, как Алан не написал ни строчки и мусолил одну и ту же страницу книги, которая, казалось, была написана на другом языке. Он сидел в темноте, обросший нелепой щетиной и курил. Вчера он совсем не знал, чем себя занять, спустился вниз и купил пачку сигарет. Давно забытый горьковатый дым окутал комнату, и где-то там, в этой густой мгле прятался Алан. Жалкое зрелище. Докурив последнюю сигарету, он встал и подошел к зеркалу. Взглянув на отражение, он увидел разбитого, помятого старика. Его усталый, понурый взгляд был уставлен куда-то сквозь Алана, куда-то сквозь весь этот мир. Ему захотелось выпить, но пить в одиночестве – это чересчур, это значит сдаться, проиграть самому себе, трусливо сбежать в самый темный угол своей души, обросшей отчаяньем, как паутиной. Но находиться здесь он больше не мог. Нацепив на себя что попало, он вышел на улицу, и воздух мгновенно опьянил его лучше любого спиртного. Алан просто шел прямо, не задавая себе никаких вопросов. По дороге он купил себе хот-дог и, пройдя пару метров, споткнулся, измазав себя горчицей. Вылитый бродяга! Издали виднелась высотка, с крыши которой они с Евой так любили внимать к звездам. Сердце его вновь защемило, и он свернул вправо, со временем уткнувшись в ворота парка. Стряхнув снег со скамьи и рухнув на нее, он принялся затирать снегом пятно, но только сильнее его размазал. Руки окоченели, и карманы вовсе не грели. Он съежился и дрожал, завернувшись в пальто, как только мог. «Без Нее ты был бы таким уже 4 года назад, жалкий неудачник» - бормотал про себя Алан. Город, выждав момент, нанес крепкий удар в грудь, и Алан, загнувшись, рухнул. Он задыхался. Но он не сможет вернуться к Хелен ни с чем, не сможет смотреть в ее уставшие глаза. Он обязан достичь хоть чего-то. Внутренний монолог прервался громкой вульгарной бранью – то рьяно спорила возбужденная парочка, и эти крикливые сальности мигом приковали внимание Алана. Парень гневно кричал на девушку, прилюдно обвиняя в распутстве и размахивая руками перед ее испуганным личиком. А девушка, вся сжалась, испуганно подняв брови и прижав руки к груди. Люди вокруг оглядывались, шептались, кто-то прикрывал рукой рот и осуждающе раскачивал головой, а кто-то, переглядываясь с собеседником, ехидно хихикал. Но все проходили мимо, оставив свои «многозначительные» замечания глухим эхом в собственной голове. Алан кипел от злости, глядя на безучастных прохожих. Он вскочил со скамьи и подлетел к парню.

- Эй, остынь. Какие у тебя проблемы? – вцепившись в плечо обидчика, вскрикнул Алан.

- Отвали, придурок! – Послышалось в ответ. То произнесла девушка, ударив Алана по руке, а этот трусливый подонок, только язвительно улыбнулся.

Алан просто опешил, почувствовав себя круглым идиотом. Хихиканья вокруг только усилились, и Алан подумал: «Пошло оно все к черту!» и решил отправиться в первый попавшийся бар. Проскочив несколько улочек, сворачивая наобум то там, то здесь, он вышел к бару со странным названием «Уставшее небо». Народу здесь было немного, и Алан сел на край стойки, чтобы избежать посторонних взглядов. Только один взгляд он часто ловил – взгляд бармена, постоянно обновлявшего ему стакан. После нескольких порций, Алан, наконец, расслабился. У алкоголя есть замечательное свойство: даже самые горькие беды он обличает легким недоразумением, а стоит еще подбавить, так и вовсе вводит в забвение. Алан находился где-то между, и решил, что ему достаточно. Он чувствовал себя гораздо лучше. Мысли вновь начинали круговорот в его голове, заполоняя озлобленную пустоту. Алан попросил счет и, шарясь по карманам, вдруг обнаружил, что в одном из них, где раньше были деньги, теперь красовалась здоровая дырка. Кто-то подрезал ему карман. Чертова парочка в парке! Алан вспомнил язвительный взгляд этого ублюдка и сжал от злости кулаки так, что вся кровь, вместе с алкоголем, прильнула к ним, и он немного протрезвел. Вдруг на его плечо опустилась чья-то ладонь и послышалось: - Эй, друг, могу я помочь? Позади него стоял высокий молодой парень. В любой другой день он выглядел бы ровесником Алана, но сегодня Алану можно было прибавить лет десять. Парень был опрятно одет: тонкий галстук, дорогая рубашка с накрахмаленным воротничком и жилет. Легко было определить, что все сшито на заказ. Его аккуратная прическа, уложенная без малейшего изъяна, прямая осанка и дорогие туфли всем своим видом кричали о том, что он явно перепутал улицу и забрел не в тот бар.

- Спасибо, но не стоит… - начал было Алан, все еще ничего не понимая, но молодой человек перебил его возгласом, обращенным к бармену.

- Эй, приятель, обнови мне и моему другу! – и тут же добавил, – ты ведь не откажешься пропустить еще по одному?

Алан растерянно кивнул, и они залпом осушили свои стаканы. Молодой человек представился как Оливер Рэйли. По его словам, он случайно увидел, как Алан собирался уже уходить, но жизненные обстоятельства загнали его в неприятную ситуацию, а Оливер Рэйли, проснувшись сегодня утром, решил, что сегодняшний день проведет, помогая людям. Он даже кинул бродяге крупную банкноту, но тот, почему-то испугавшись, затолкал ее ему обратно в карман, а девушка, за такси которой он хотел заплатить, отбежала, и, поймав следующее, умчалась прочь. Он уже было отчаялся и зашел в бар, который заманил его своим названием, и о чудо, перед ним сидит парень, попавший в беду.

Алана сразу чем-то зацепил этот странный парень. Возможно, именно тем, что он странный, а от таких стоит ждать чего-то интересного. Да и Алану это пошло бы только на пользу. Есть люди странные, и, тем самым, интересные своими странностями. За ними хочется нестись сломя голову, не думать ни о чем, и оглядываться лишь для того, чтобы засмеяться в лицо всему тому, что вы только что оставили позади. А есть придурковато-странные. Обычно такие говорят медленно, с апломбом, растягивают слова, словно думают, что вам надо обязательно все разжевать, иначе вы ничего не поймете. Несчастные  псевдоинтеллектуалы, которым никто не говорит правды именно из жалости. Определенно, Оливер Рэйли относился к первому типу. Создавалось так же впечатление того, что людям сложно находится рядом с ним, поскольку с первых же слов он создавал впечатление достаточно умного и разностороннего человека, к тому же он был очень хорош собой. Оливер Рэйли тут же начал расспрашивать Алана о его жизни, обо всем, чем тот занимался, занимается и планирует заняться. Алкоголь давно развязал Алану язык и тот поведал все, что с ним происходило с самого детства, оставив при себе только рассказы о писательстве. Первый раз Алан видел, чтобы человек, узнавший о твоем существовании всего полчаса назад, слушал с такой неподдельной искренностью и поразительной увлеченностью. Он жадно хватался за каждое слово, раздавался смехом там, где было смешно, и сопереживал, понимающе покачивая головой там, где было грустно. На просьбу рассказать о себе он отреагировал с той же охотой, с которой и внимал к словам Алана. Как оказалось, он и правда был из обеспеченной семьи и пару лет назад закончил университет, став дипломированным юристом. На вопрос, почему же именно юристом, тот ответил, что все его тогдашние приятели пошли этой стезей, да и родители настаивали. Курсе на втором Оливер понял, что допустил оплошность с выбором, но деваться было некуда, чувство долга и обязанности взяло верх и он, скрепя зубами и зазубривая то, что ненавидел, все же окончил университет. Отец пригрел ему место в юридической конторе, но он об этом больше не хотел говорить, потому как сама эта мысль скоро заставит его выйти в туалет и хорошенько прочистить желудок. На встречный вопрос об университете, Алану толком нечего было ответить:

 - Тут нечего рассказывать - стипендию я не получил, а о платном обучении не могло быть и речи. Больше я и не пытался, приехав сюда, в это проклятое место, в котором я сам не знаю, что делаю.

- Ох, дружище, как же я тебя понимаю, я и сам не понимаю, что делаю. Взять хотя бы настоящий момент – я не понимаю, что мы с тобой тут делаем. Но впервые за долгое время, мне это нравится!

- И мне это странным образом нравится. По-моему, это именно то, что я сегодня искал, безучастно волочась за своими ногами.

Еще пару часов они сидели и выпивали, стараясь лучше узнать друг друга. Вскоре Алану показалось, что он очень давно знает этого парня. Это был его лучший друг, который играл с ним в прятки всю жизнь и тут, уже позабыв об игре, Алан случайно наткнулся на него. Была в нем какая-то отчаянная энергия. Послушать его, так он испробовал все на свете: где он только не побывал, что только не ел, не пил и не употреблял, с кем только не спал, в какие только передряги не попадал. Он жадно хватался за каждое проявление жизни, и это было что-то новое для Алана. Прямым разрядом в голову его поразила молния, впервые он встретил человека, за которым хотел бы бежать, лететь, плыть, ползти, да что угодно! Этот парень не боролся с жизнью, он дерзил ей, он вызывал ее на бой раз за разом и постоянно выходил победителем. В нем тоже была некая одержимость, но что это за одержимость, Алану только предстояло узнать. И он с удовольствием это сделает! Они обменялись телефонами и договорились встретиться в скором времени, затем вышли из бара и разошлись в разных направлениях. Оливер, своей несносной походкой, обуздавшей ветер, и Алан, неуклюже им подгоняемый.