Ловиков Иван Яковлевич

           ЖИЗНЕННЫЕ ИСПЫТАНИЯ

    Как рассудить? Толи ли жизненной закалкой, то ли проверкой на прочность были душевные и физические ранения, перенесённые Иваном Яковлевичем Ловиковым в детский и молодой периоды жизни.

  Гнездо рода Ловиковых находилось в местечке Тёпленьком. Деревенька располагалась на Витебщине в Белорусии. В начале прошлого века была она двенадцати дворов и все жители её приходились друг другу какими-либо родственниками.
  Хозяйство Якова Кузьмича Ловикова было крепкое. Во дворе две хаты, соединённые сенцами, амбар для домашних животных, навес для утвари, два сарая для сена, баня. Всё солидно, как полагается для большой семьи. Восьмерых детей (четыре дочери, 4 сына) Елизавета Захаровна родила. Когда появился в январе 1920 последний Ваня старшей Марии шёл уже двадцать второй год.

    Жили дружно не только меж собой, но и со всей роднёй. Через дорогу брат отца со своими уже взрослыми детьми, недалеко стояли и дома двух маминых братьев. У них тоже взрослые сыновья. Праздники гуляли вместе, если кому где помочь надо, то это тоже по первому зову. Только сам Яков Кузьмич помощи стеснялся, всё пытался своими силами сладить. Благо, что уже в двадцатых годах от подросшего Алексея реальная помощь пришла. Вскоре и Андрей подоспел. Он был хоть и моложе брата на 7 лет, но уже в 1927,  в свои 15, был зол на работу и старшему пытался не уступать. Однако и младшие, Гриша с Ваней, всё норовили как-то где чего серьёзное сделать. Например, в свои шесть годочков, Ванечка коров пас и не только своих, но и соседских, за что на хлебушек себе уже зарабатывал. Так, своими трудами, без наёмных работников,  хозяйство Ловиковых и жило. Не шибко богато, но и не бедствовали, а по материальному состоянию в чём-то и опережали соседей. Прежде всего потому, что Яков Кузьмич так семейную атмосферу наладил, что все домашние круглый год были в каком-то деле. Таком, которое было нужно и выгодно. На излёте двадцатых сам со своими старшими сыновьями Алексеем и Андреем занялся обработкой овчин. Появился дополнительный доход. Семейство разжилось, что позволило ему обзавестись молотилкой с ручным приводом для обмолота ржи, овса, пшеницы. Так и крепли. До 1930.

    Волна коллективизации докатилась и до их закутка. В марте колхозное руководство определило Ловиковское хозяйство, как кулацкое и постановило раскулачить. Прибывший ночью 30 числа милицейский наряд дал семье Якова Кузьмича 2 часа на сборы, после чего их усадили в сани и отослали в районный центр — Городок. Оттуда общим эшелоном таких же бедолаг, как и они, отослали неведомо куда.
     Отсюда одна полоса мытарств сменяла другую. Сначала, дорогой, взрослые по названиям станций всё гадали, куда везут. Привезли под Соликамск, в деревню Белая. Старших — Алексея с Андреем — сразу же отослали на соликамские рудники. Остальных разместили по домам к местным жителям.  Однако и здесь побыли недолго. Следующим местом размещения белорусских спецпереселенцев был только что отстроенный барак покрытый еловыми ветками в посёлке Усть-Берёзовка недалеко от Яйвы. Осенью вернулись Алексей с Андреем, которых вскоре отобрали в шахтёры. При них вся Ловиковская семья прибыла в Губаху.

    Вначале жили в общем бараке, где кроме них мыкались ещё несколько семей. Алексей с Андреем работали на шахте, сестра Евдокия в строительной организации. Первый год Ваня с Гришей не учились. Условия были хуже некуда. Бедствовали, голодовали. Сравнительное улучшение наступило два года спустя. Всем Ловиковым, вместе с семьёй Марии, выделили отдельную половину барака. Осенью 32 братья Гриша с Ваней пошли в школу.  Однако, это зыбкое послабление, перекрыла чёрная полоса 33 года. У Марии умирает трёхлетний сын, потом погибает в шахте её муж, арестовывают старшего брата Алексея по чьему-то навету в непонятно каком заговоре и, вскоре, около Свердловска, расстреливают (в 1956 его посмертно реабилитировали).  Между тем была и небольшая радость. На Верхней Губахе выстроили большую новую школу. Ваня пошёл учиться в пятый класс, который был набран из детей спецпереселенцев. Однако, большие обиды у мальчика, порой, доходящие до слёз, были не от частого голода и рваной одежды, в которой ходил в школу, но от откровенной враждебности и пренебрежения, иногда даже от учителей. Благо, далеко не от  всех. Свою первую классную учительницу Шуткову Галину Афанасьевну с любовью вспоминает до сих пор.

    Несмотря на все тяготы и невзгоды Иван Ловиков успешно заканчивает среднюю школу и поступает в институт. Со второго курса учёбу пришлось прервать. Вышел закон по которому за высшее образование надо платить 300 руб. Такой возможности у Ловиковых не было, к тому же в военкомате сказали, что скоро призовут на военную службу, дескать, продолжать учёбу смысла нет. Пошёл работать.
    Отпраздновав Новый год дома 1 января 1942 Ловиков был призван в армию.
  Вначале было обучение в учебном батальоне и месячные курсы противохимической защиты. По их окончании присвоили звание младшего сержанта и 30 марта погрузили в воинский эшелон и отправили на фронт.
    Оказался Волховский. Здесь младшего сержанта Ловикова в апреле направляют на курсы младших командиров при 59 армии. Выпускные экзамены были намечены на 22 июня. Однако, их сдавать пришлось не комиссии, а на поле боя. В июньскую ночь на злополучное 22 число подняли по тревоге и срочно направили на фронт. На месте выдали оружие, боеприпасы и поставили задачу прорвать оборону противника с целью помочь частям 2-й ударной армии выйти из окружения. Курсанты боевое задание выполнили. Оставшимся в живых присвоили звание младших лейтенантов и направили в расположение своих частей. 
   То, что остался жив в свой первый бой — это, наверное, была компенсация за последующие тяжкие ранения, случавшиеся с ним в каждый год его военной жизни. От самого первого остался осколок в груди, с которым, Иван Яковлевич так и живёт.

    Это случилось на известных Синявских болотах. Осенью 42 года Волховскому фронту была поставлена боевая задача осуществить очередную, четвёртую, попытку прорвать блокаду Ленинграда. 546 стрелковый полк 191 дивизии, где командиром взвода в 3 батальоне служил лейтенант Ловиков, выполнял передислокацию для выбора более удобной позиции для дальнейшего наступления. В момент перехода полк попал под сильную бомбёжку. Осколками одной из разорвавшейся бомбы Иван Ловиков был ранен. Один попал в правую ногу, другой — в грудь. После спешной перевязки его вынесли с поля боя. Погрузили на машину и отправили в полевой госпиталь.
    Наверное все, даже врачи, сомневались в том что он выживет. Были очень сильные боли, из горла постоянно текла кровь. Сколько-то там отлежав и, на удивление и радость всем, не умерев, его погрузили в санпоезд и отправили в тыловой госпиталь.
- Ванечка — сказала ему тогда на прощание медсестрёнка — ты хоть знаешь, что ты в палатке смертников лежал? Сейчас ты уж точно жить будешь — и заботливо его укрыла, подаренной ему своей шинелью.
    Ножной осколок вынули, грудной — не смогли, но гнойный очаг около него подавили. С тем, в ноябре, и выписали.

     Следующее ранение настигло у деревни Вороново, близ станции Мга. Командир взвода Ловиков был опять в составе 3 батальона, только уже 1267 стрелкового полка 382 дивизии. Волховский фронт выполнял прежнюю задачу по освобождению Ленинграда. 20 марта началось наступление. Зацепиться тогда было абсолютно не за что. Окоп вырыть невозможно, сплошные болота. Солдаты собирали всё, что угодно, лишь бы в воде не лежать. К тому же они постоянно подвергались массированному артиллерийскому огню.   К концу третьего дня во взводе Ловикова остался один солдат, но и тот скоро был ранен. На следующий день подошло пополнение. Лейтенант Ловиков прибывших автоматчиков повёл в атаку и в этом бою был снова ранен.
    После излечения, в июне, снова прибыл в свою дивизию. Она находилась на отдыхе и переформировании. В один из дней, перед строем, Ивана Ловикова, единственного в полку, наградили  медалью «За оборону Ленинграда».  К слову, следующую медаль —  «За отвагу» — офицер Ловиков получил за освобождение Новгорода в январе 1944. Как и в случае с прежней, он был один из батальона, представленный к награде, правда сама процедура награждения была прозаичнее — в штабе полка. Обстановка не позволяла, готовились к предстоящим боям. Поздравив с боевой наградой командир поздравил офицера и с 24 днём рождения, который, 20 января, Иван Яковлевич встретил в только что освобождённом Новгороде. 

    Последнее ранение — оказалось с курьёзом. Случилось это в июне 1944 на Карельском перешейке, где их дивизии была поставлена задача прорвать усиленную оборону финнов. Перед одним из боёв к взводному подбегает солдат и докладывает о случившейся неисправности с одним из пулемётов. Вместе побежали к расчёту. Когда командир взвода, склонившись над пулемётом, завершал его починку услышал окрик солдата, стоявшего неподалёку
- Лейтенант... вещмешок... — и упал, сражённый пулей снайпера.
    Иван Ловиков услышал разрывы пуль за своей спиной. Быстро снял вещмешок, который был изрешечён пулями. Оказалось, что пуля снайпера прошла сквозь вещмешок и попала в пачку патронов (600 штук), сдетонировав несколько из них. По цепной реакции стали взрываться и остальные. Потом выяснилось, что изрешетили они не только вещмешок, но запас консервов, всё это взводный получил для подготовки к предстоящему бою. Когда они, во взводном кругу, стали те банки открывать, чтобы подкрепиться перед боем, то у них, вместе в консервой, на зубах оказались ... пули, а на языке — шутки, с которыми солдаты ту консерву и поедали, выплёвывая попадавшийся свинец. Вот так и пообедали, или поужинали. На следующий день, 26 июня,  офицер Ловиков был тяжело ранен в бою. Осколком снаряда была перебита стопа левой ноги.  Солдаты вынесли его с поля боя.
    Наступило затяжное лечение. Отлежав в  нескольких госпиталях попал наконец в Кунгур. После очередной, невесть какой по счёту, операции,  удалив мелкие осколки, стопу ему как-то собрали. В октябре медкомиссия признала И.Я. Ловикова инвалидом 3 группы. Отправили в отпуск на 6 месяцев.

    В начале ноября прибыл домой. В тот день, казалось, весь город приветливо улыбался. Тогда лишь в одиночку оплакивали, а каждому живому скопом радовались! Сын у Ловиковых с войны живой вернулся!
     На следующий день прибыл в военкомат и там был определён на учительство военруком в родную 1 школу.
     По прошествии времени стал проходить медицинскую комиссию. Медсестра, осматривая рентгеновский снимок, заявила, что у Ловикова в боку инородное тело. Иван Яковлевич отвечает: - «Не может быть. В груди есть. А в боку ничего быть не должно» Хирург его внимательно осмотрел и, в самом деле, обнаружил пулю, сидящую неглубоко под кожей. Вспомнил и рассказал Иван Яковлевич про случай с вещмешком. Хирург улыбнулся, пулю достал. Последнюю в последнем победном сорок пятом.
   А осколок в лёгком так и сидит, да и израненная стопа, нет-нет, сильными болями о себе напоминает. Однако на них Иван Яковлевич особого внимания не обращает. Не это пережили. Это не беда... Войны лишь бы не было, о чём и говорит в любых общественных встречах, особенно с подрастающим поколением, словно передавая напутствие беречь кровью отвоёванный, драгоценный мир.

А. Симаков
07.05.2014