Великолепие летних плодов

Конечно, женщина была центровая. невысокого роста, точеная фигурка. Черноволосая с большими темными глазами. И познакомился я с ней случайно. Я сидел на скамеечке, дышал кислородом. Конечно, после вчерашних возлияний мне мог помочь только кислород на тенистой аллейке парка. А она шла мимо меня и несла в обеих руках хозяйственные сумки. Вероятно, шла с базара. И вдруг у одной из сумок обрывается ручка и все великолепие плодов и овощей выкатывается из кошелки на мелкий гравий аллейки. Женщина останавливается и с ее губ готово сорваться вполне мужское слово. Но тут она видит меня и сдерживается. Только с досадой смотрит сначала на оторвавшуюся ручку у сумки, потом на раскатившиеся по земле огурцы, помидоры, яблоки. И, глубоко вздохнув, ставит вторую сумку на землю.
А небо было голубое.  Такое голубое, как только в Одессе может быть в июле. И ни облачка. Нет, вру. Далеко, далеко, но не над нашим городом, виднелось несколько белых клочков от облаков. Однако это было не опасно. И солнце, конечно же, ярко светило. И зелень деревьев и кустов, и их ароматы, и тишина глухой аллейки, вот кто виноват в том, произошло.
А что произошло? Ну, оборвалась у женщины в руке ручка от сумки. Обычное дело. А я тут причем? Сижу себе на глухой аллейке, дышу, выдыхая алкоголь и вдыхая озонированный растениями воздух. И в этот момент мне под ноги покатились овощи и фрукты из разорвавшейся сумки.
— Я помогу вам собрать, – вынужден я был сказать женщине.
— Спасибо, – сказала женщина, присев возле разорванной сумки.
И я помог ей. Я починил, как сумел, ручку. Потом вместе с ней собрал фрукты и овощи в эту раненую сумку.
— Давайте, я вам помогу донести сумку, – внезапно для самого себя сказал я женщине.
Она медленно выпрямилась, чуть подав вперед маленькие упругие груди. И уперлась ладонями в поясницу. Легкое платье обрисовало ее ладную фигурку.
— Мне тут недалеко.
— А я далеко такие гантели и не допру, – нашелся я, по-видимому, не очень остроумно.
— Ну, хорошо, пошли.
— Только раненую понесу я, – сказал я как можно более категорично.
Женщина улыбнулась, взяла целую сумку и пошла вперед. Я, подхватив раненую сумку, пошел за ней. Сумка была довольно тяжелая даже для меня. А я на рост и здоровье пока не жаловался.
— Только женщина может такие сумки таскать, – сказал я.
— Или, – односложно ответила она.
— Меня зовут Игорем, – ненавязчиво сказал я, вроде бы просто так.
— Редкое имя, – не купилась женщина.
— Или, – односложно ответил я. – Просто из Красной книги.
Так мы прошли через сквер, и вышли к пятиэтажным домам, стоявшим на окраине этого сквера.
— Вот мой дом, - сказала женщина и показала рукой на грязно-зелёный пятиэтажный дом перед нами. – Давайте сумку, дальше я сама.
— Я не могу позволить женщине надрывать свой организм, пусть даже это будут плоды нашего солнечного юга.
— Ох, как красиво сказано! – засмеялась женщина. Но, всё равно, давайте сумку и я пойду.
— Мужа боитесь, — не понятно, почему брякнул я.
И женщина непонятно почему вспыхнула:
— Ладно, настойчивый Игорь, пошли.
И мы пошли. Мы поднялись на третий этаж по грязной давно не убиравшейся лестнице серыми панелями на стенах исписанными различными словами. Женщина остановилась перед дверью на четвертом этаже. Дверь была обита коричневым дерматином.
— Вот я и дома, – сказала она и поставила сумку на пол.
Я поставил свою сумку рядом с сумкой женщины. Она порылась в в той сумке, которую несла сама, нашла ключи от квартиры и открыла дверь.
— Ну, всё, – сказала женщина. – До свидания.
— Нет, не до свидания.
— Почему?
— А где награда за помощь?
— А мужа вы не боитесь?
— А его нет дома, – сказал я, – он на работе.
И я вошёл в прихожую.
— Идите на кухню, – вздохнула женщина, – напою вас чаем.
— Кофе.
— Ладно, кофе.
Беленькая, чистенькая кухня. Я сел за стол, стоявший впритык к окну.
— Меня зовут Мариной, – сказала женщина, ставя сумки у холодильника.
— Наконец познакомились, – сказал я и улыбнулся.
Марина включила электрический чайник, достала из буфета вазочку с конфетами и тарелочку с печеньем. Когда чайник закипел, насыпала в чашки по ложке растворимого кофе, по две ложки сахара и залила всё это кипятком.
Мы молча пили кофе. Молча, потому что Марина явно не хотела разговаривать. У меня сложилось впечатление, что она чувствовала себя не совсем в своей тарелке.
От Марины исходил едва уловимый, но очень приятный аромат. Сидела она подобравшись и казалась очень напряжённой. Я не выдержал и сказал:
— Расслабьтесь, Марина.
Но и сам я чувствовал себя не совсем удобно. И, чем дальше, тем больше. Наконец, кофе выпито.
— Спасибо, Марина, – сказал я, вставая из-за стола. – Мне пора.
— Наверное, – согласилась Марина.
И я вышел из квартиры, из дома и пошёл и снова сел на ту же самую скамейку в парке. Мне надо было подумать. Какая симпатичная женщина, Марина. Какая ладная у неё фигурка. Симпатичное лицо. И, скорее всего, очень непростой характер. Жаль. А, собственно, почему жаль? Это пусть Марина думает, что мы больше не встретимся. Она же не знает, что на кухне я успел подсмотреть номер её телефона. На этих серо-белых аппаратах так удобно пишутся телефонные номера. Я порылся в кармане, нашёл клочок бумаги и ручку и записал номер телефона, пока не забыл. Я обязательно должен ей позвонить.
На следующее утро по дороге на работу я решил позвонить Марине. Вспомнил её точёную фигурку облепленную беззастенчивым летним платьем. И понял, что нет нужды выдерживать характер ещё пару дней. Она же за несколько дней просто забудет про меня. Сомневался я до обеда. И в обеденный перерыв позвонил Марине.
— Это Игорь, – сказал я в трубку телефона.
— Какой Игорь, – удивилась Марина своим низким с придыханием голосом.
— Вчера помог вам сумку домой донести.
— Да... Ну и что? А как вы узнали мой телефон? Ах, да. Конечно. Ну, и что?
— Давайте встретимся где-нибудь. Вы любите мороженое?
— Да. Нет. Нет, нет, не надо.
— Почему? Вы не любите мороженое?
— Причём здесь мороженое.
— Не при чём, но всё-таки.
— Знаете, Игорь, не надо больше мне звонить, – вдруг сказала Марина и положила трубку.
Да, неприятный осадок остался у меня после этого разговора. Но её маленькая фигурка стояла перед моими глазами. И успокоиться я не мог. Поэтому завтра я опять ей позвонил.
— Это Игорь, – сказал я, когда Марина сняла трубку телефона.
— Я же вас просила, – с досадой в голосе сказала Марина.
— Не смог удержаться и не позвонить.
— Это, наконец, просто смешно, – сказала Марина и положила трубку.
И тут меня заело. И я пошёл в тот самый скверик и сел на ту самую скамейку. Ведь должна же она ходить на базар регулярно. Да, Марина регулярно ходила на базар. На второй день дежурства, всего на второй день, она появилась в начале аллейки. И сердце у меня, старого идиёта, забилось, как у молодого козла в период козлодрания.
Марина приближалась медленным шагом, задумчиво глядя себе под ноги. Меня она, как-бы, не видела. На ней было коричневое в мелких беленьких цветочках платье. В руках она несла хозяйственную сумку. На этот раз одну. Я встал и пошёл к ней навстречу. Подойдя вплотную, сказал:
— Здравствуйте, Марина.
Она медленно подняла голову и посмотрела на меня отсутствующим взглядом. Потом узнала, и гримаса пробежала по лицу.
— Это вы.
— Я. Давайте помогу вам нести сумку.
Марина увела руку с сумкой за спину.
— Не надо.
— Почему?
— Мне не тяжело.
Мы постояли немного молча.
— Почему вы меня преследуете, – спросила Марина после паузы внимательно глядя в мои глаза.
— Вы мне нравитесь.
— Перестаньте пошлить.
— Почему обязательно пошлить?
И мы опять замолчали.
— Мне надо идти, – сказала Марина и попыталась обойти меня справа.
— Я вас проведу, – сказал я, делая шаг влево.
— Не надо, – неожиданно твёрдо сказала Марина.
Это получилось у неё настолько сильно и резко, что я не осмелился настаивать. И Марина обошла меня и пошла по аллейке вперёд. А я стоял и, как идиот, смотрел ей вслед. И желание захлёстывало меня. А сдвинуться с места мешал тон, которым она сказала «не надо». В нём чувствовался характер. И это ещё больше притягивало к ней. На завтра я ей снова позвонил.
— Вот пристал, – сказала Марина.
— Ну! – согласился я.
— Хорошо, – внезапно сказала Марина. – Дайте мне ваш телефон, я сама позвоню, если... А мне звонить больше не надо.
Я дал Марине свой рабочий телефон. Но она не позвонила мне ни завтра, ни послезавтра. Ни через три дня. И я не выдержал и снова пошёл в скверик на скамейку. Сел и стал ждать. Вот, в начале аллейки показалась Марина. Та же лёгкая походка, то же задумчивое лицо. Встать ей навстречу я не решился. Проходя мимо скамейки, она мазнула по мне взглядом и никак не отреагировала. А на следующее утро она позвонила мне на работу.
— Вы опять меня преследуете. Зачем?
— Хочу выяснить, так любите вы мороженое или нет.
— Допустим, люблю. И что?
— Я знаю чудесное кафе. Там лучшее в мире мороженное.
— От вас не отвязаться.
— Я жду вас на нашей аллейке в три часа.
— В четыре.
— Хорошо.
На свидание Марина пришла без опоздания. Как я от счастья в рифму заговорил? На Марине было одето сиреневое платье с коротким рукавом. Оно плотно облегало её, прорисовывая фигуру. На ногах простые, на низком каблуке туфли. Марина улыбнулась мне и сказала:
— Ну, что, ведите в свой райский уголок.
— Это не райский уголок, – возразил я, – просто там лучшее мороженое в мире.
Заведение, куда я пришёл с Мариной, было мне хорошо знакомо. Мороженое тут, конечно, было неплохое. Но сборная солянка ещё прекраснее. А шашлык из свинины вообще превосходен. Коньяк ароматен. Кофе в меру крепкий. И, конечно, мороженое. Хотя сигаретный дым уюта не создавал. Но это искупалось полумраком, в меру тихой музыкой и приятным разговором с Мариной.
Всё было просто и естественно, тонко рассчитанная простота в одежде и в поведении Марины. Тщательно подготовленная мною простота трапезы. И наши разговоры за столом. Разговоры ни о чём и обо всём. Марина пила коньяк, не жеманясь, почти наравне со мной. И действия алкоголя по ней видно не было.
Мы уже ели мороженое, когда Марина зябко повела плечами и сказала, улыбнувшись:
— Хорошо.
— Наконец-то.
—Что наконец-то?
— Наконец вы расслабились.
— Да, знаете, давно я не была вот так, – Марина помолчала и добавила, – а иногда хочется.
Я кивнул:
— Пошли?
— Пошли, – согласилась Марина и я позвал официанта.
Подошла обслуживавшая нас официантка, такая тётя-бульдозер. Скромный официантский передничек смотрелся на ней, как слюнявчик на носороге. Она молча положила на стол счёт и выжидательно посмотрела на меня. В её глазах мелькали ехидные искры. Эта зараза нас с Мариной просчитала сразу, как только мы вошли и сели за её столик. И теперь наслаждалась созерцанием. Надо же на работе хоть чем-то наслаждаться.
Я расплатился, оставив ей на чай чуть больше, чем полагалось. Из-за Марины. Я просто размяк. И мы с Мариной вышли на свежий воздух. Было около семи вечера. Дневная жара уже спала. И после духоты и спёртого воздуха ресторана на улице было очень приятно.
— Проводите меня домой, – сказала Марина.
— Как уже? – не сдержался я. – А прогулка по берегу моря?
— В другой раз. Мне надо быть дома, скоро муж придёт.
— Ах, да, муж, – сказал я с неопределённой интонацией.
— Такое впечатление, что вы не женаты, – ответила Марина.
— Почему же. Женат.
— Вот. Проводите меня домой.
И мы пошли.
— Дальше не надо, – сказала Марина, когда мы подошли к моей скамейке.
Я обнял Марину за упругую талию и притянул к себе.
— Не надо, - сказала она и упёрлась в меня ладонями.
—Нет, надо, - сказал я и с силой притянул её к себе.
Марина сдалась и послушно открыла мне свои полные мягкие губы. Целовались мы долго, как зелёная пацанва. Потом Марина оттолкнулась от меня и, повернувшись, быстро пошла домой. А я, как памятник Дюку, стоял и смотрел ей в след, пока она не свернула с аллейки.
Мне в Марине всё нравилось. И аккуратная точёная фигурка, и густые каштановые волосы, и манера одеваться, и низковатый с придыханием голос. И задумчивый взгляд её глубоких тёмных глаз. «Умри, но не давай поцелуя без любви», - вспомнил я цитату из классика и засмеялся. И пошёл домой.
На следующий день утром я позвонил Марине.
— Да, – тягуче ответила она в трубку телефона.
— Это Игорь, здравствуй.
— А, Игорь. Здравствуй.
— Я хочу увидеть тебя.
— Увидь.
— Мне поцелуя мало.
— Наглец.
— Я хочу увидеть тебя.
— Увидь.
— Прямо сейчас.
— Да.
— Я еду к тебе.
— Едь.
И я поехал. По дороге в магазине купил бутылку шампанского и на базаре пару килограммов персиков.
— А шампанское зачем? – спросила Марина, открывая мне двери.
— Шампанское, чтобы пить, персики, чтобы есть.
— Понятно, проходи, – и она посторонилась в двери, пропуская меня в квартиру.
На Марине был ситцевый халатик с короткими рукавами и на ногах шлепанцы «ни шагу назад». Я прошёл на кухню и поставил на стол бутылку шампанского. Персики вывалил прямо в мойку. И включил воду. Марина стояла сзади и с интересом наблюдала за мной.
— В чём дело? – спросил я, оглядываясь.
— Ничего, ничего, давай дальше.
— Дальше твоя очередь. Дай какую-нибудь тарелку для персиков.
Марина открыла шкафчик, достала стеклянную вазу ни низкой ножке и подала мне. Я в неё переложил мытые персики из мойки. И водрузил вазу на кухонный стол.
— Теперь что? – поинтересовалась Марина.
— Теперь бокалы.
Марина вышла в комнату и через минуту вернулась с двумя хрустальными бокалами на высоких тонких ножках. Я взял у Марины бокалы и поставил их на стол. Взял в руки бутылку шампанского.
— Только без стрельбы, – сказала Марина.
— Что ты! Я лучший в мире открывальщик шампанского, – сказал я и нежно открыл бутылку.
Вино пенилось и искрилось, когда я наливал его в бокалы.
— За что пьём? – сказала Марина, поднимая бокал.
— За нас, – сказал я и мы выпили.
Вино шипело, пузырьки газа обжигали нёбо. Глаза у Марины заблестели.
— Ещё? – спросил я.
— Ещё, – кивнула Марина.
Мы выпили ещё по бокалу. Вино немного ударило в голову.
— Я опьянела, – улыбнувшись, сказала Марина.
Я обнял её за талию. Марина послушно приникла ко мне всем телом. Я целовал её в мягкие податливые губы, потом мы выпили ещё по бокалу. А потом я сказал Марине:
— Сколько можно терпеть?
— Идём, – сказал Марина, и за руку повела меня в спальню.
Спальня в этой двухкомнатной квартире была небольшая. Посередине комнаты, спиной к стене стояла широкая двуспальная кровать. Над кроватью, на стене висел ковёр. У окна стоял небольшой письменный стол. На столе маленький телевизор. У двери – платяной шкаф тёмной полировки.
Марина откинула покрывало и села на краю постели. Я сел рядом, привлёк к себе и поцеловал. Марина, без отрыва от поцелуя, начала расстёгивать на мне рубашку. Я отстранился и дрожащими от возбуждения пальцами стал расстёгивать непослушные пуговицы.
Марина быстро расстегнула ситцевый халатик, сбросила его, сняла тонкие трусики и легла. Лифчика на ней не было. Я заметил это ещё когда мы целовались на кухне.
Я торопливо сбросил одежду и лёг рядом. Удивительно, но в такой жаркий, душный день её тело оставалось прохладным.
Я овладел Мариной не спеша и с удовольствием. Потом мы немного полежали и повторили ещё раз. Мы получали удовольствие друг от друга. Оказалось, что мы совпали по биоритмам. У Марины было сильное, молодое тело. Мы ещё немного полежали. И ещё раз повторили.
— Проголодался, – засмеялась Марина.
— По тебе.
В постели я вечно мелю всякую чушь.
— Тебе пора, – сказала Марина.
— Почему?
— Скоро сын из школы придёт. Иди.
Марина встала и накинула на себя халатик.
— Одевайся, - сказала она и вышла из комнаты.
Я встал и оделся. Прошёл на кухню. Налил по бокалу шампанского. Пришла Марина. Она успела побывать в душе. И её тело пахло свежестью, и было влажным. Я не удержался и обнял её.
— Тебе пора, милый, – сказала она, целуя меня в щеку.
Но я не хотел её выпускать из рук. Да, и сама Марина не спешила расставаться. Она, шутя, обхватила меня руками за шею и напряглась, прижимаясь ко мне. Под моими пальцами вздулись небольшие, но очень твёрдые мышцы.
— Это не последний раз, – сказала Марина, – иди.
Вот так и стали мы с Мариной встречаться. Женщина лет тридцати двух и мужчина под сорок. А всё произошло из-за великолепных летних плодов, рассыпавшихся в скверике из её сумки прямо у моих ног. И сейчас мы пожинаем великолепие этих летних плодов.
На работе заметили мои регулярные отлучки. Стали посмеиваться. Не злобно. Просто та. Но я словно очумел. Марина тоже. Чаще всего мы встречались у неё дома. Днём, когда ребёнок в школе, а муж на работе. Я приходил к Марине, мы шли в спальню и я овладевал ею с каким-то неистовством и ненасытностью.
Однажды я её спросил:
— А почему ты всё-таки мне уступила?
Марина засмеялась, на мгновение задумалась и сказала:
— Я поняла, что этому нахалу легче дать, чем отказать. Всё равно не отвяжется.
Муж Марины работал менеджером в какой-то фирме, и это давало ей возможность не работать. Домой он приходил поздно и не всегда в спортивной форме. Часто, как говорится, нарушал спортивный режим. На этой почве у них были мелкие разногласия.
— Я не могу не пить, – объяснял Марине муж, – понимаешь?
— Понимаю.
— Нет, ты не понимаешь. Если я не буду пить… Эх, да что тебе объяснять.
— Ну, конечно, что мне объяснять, – говорила мужу Марина.
И они расходились по углам каждый при своём мнении. Сын – это было то, что связывало их семью. Сына любили оба. А в остальном Марина чувствовала какое-то смутное неудовлетворение жизнью.
— В бальзаковском возрасте, – говорила Марина себе.
Как раз в этот момент и попался Марине Игорь. Он ей понравился сразу. Ещё во время первой встречи в скверике, когда помог собрать рассыпавшиеся по аллейке овощи и фрукты. Поэтому у неё не хватило силы воли сразу отшить этого Игоря.
А потом эти его ежедневные звонки по телефону. А потом он стал встречать её в сквере возле дома. И снова звонил по телефону.
— Приличные женщины на улице не знакомятся, – уговаривала себя Марина.
И это помогло ей выдержать недельную осаду. Но потом Марина подумала:
— А почему бы и нет?
И согласилась пойти с Игорем в ресторан. Она уговаривала себя: это же только в ресторан, и больше ничего. Но в глубине души понимала хрупкость оправдания. А когда в ресторане было выпито немного коньяка, на многие вещи стало проще смотреть. И у Марины с Игорем, как писали в старинных книжках, завязался роман.
Прошло лето и началась осень.они по-прежнему встречались хотя бы раз в неделю. Чаще у неё дома, иногда у неё на даче. Осень была глупо сопливая, с ветром, голыми, бурыми ветками деревьев и неуютным холодом на улицах.
— Игорь, приезжай сегодня, – позвонила ему Марина.
— Поздно уже, – сказал я ей. – Почти шесть часов.
— Приезжай, муж сегодня поздно вернётся, у них корпоратив.
— Еду.
Меня не надо долго упрашивать. А тем более Марине. Не успел я позвонить в дверной звонок, как Марина тут же открыла дверь.
— Не волнуйся, – сказала она, – у них сегодня корпоратив, это надолго.
— А я и не волнуюсь, – сказал я, – чего мне волноваться.
— Не злись. Я просто соскучилась. Пошли.
И мы пошли в комнату, Марина торопливо разделась.
— Давай, я очень хочу, – сказала она.
Мы вели себя, как любовники наконец-то дорвавшиеся до запретного. Марина была ненасытна и я, как мог, старался. Это было какое-то сумасшествие.
В это время – звонок в дверь. Марина вскинулась на постели:
— Это муж.
— Который час? – спрашиваю я.
— Это муж. Где твои вещи?
Звонок звонит ещё раз. Марина сгребает мои вещи ворохом и суёт их мне в руки:
— Иди на балкон.
И я, в чём мать родила, прусь на балкон с ворохом своих вещей  в руках. Балкон весь заставлен пустыми бутылками. Я устраиваюсь среди них. Дверной звонок звонит в третий раз.
— Быстрее, – просит Марина.
Я приседаю на корточки. Марина набрасывает на меня какое-то покрывало и убегает. Сижу на балконе на корточках. Холодно. Моросит дождь. Осень. Пошевелиться не могу, вокруг пустые бутылки. Они будут звенеть. Полный атас! Не сбежишь, четвёртый этаж. Сколько мне вот так сидеть: в голом и виде и со шмотками, – под этой попонкой? Час? Три часа? До утра? До утра я околею. Старый баран, потянуло на сладкое. Становится всё холоднее. Покрывало совершенно не греет. А оно и предназначено для другого: скрыть мою фигуру от глаз мужа. Хорошо, что на улице уже стемнело. Но плохо, что холодно. Затекли ноги. Интересно, сколько времени я уже тут сижу? И чего жду? Когда меня обнаружит муж?
— Давай, Марина посчитаем, сколько у нас пустой тары. Хватит на «Форд» или нет.
Не дай Бог, ему это в голову придёт.
Открывается дверь и на балкон врывается Марина.
— Выходи, быстро! Я отправила его за хлебом. У тебя десять минут.
Выхожу с балкона в комнату  начинаю окостеневшими от холода пальцами разбирать одежду.
— Быстрее, Игорь, – просит Марина, – он же может вернуться.
— Я н-не могу быстрее, я з-замерз.
Марина лихорадочно помогает мне одеться. Потом как подкошенная падает на колени передо мной:
—Игорь, я тебя прошу, давай расстанемся! Я так не могу. Я больше не могу. – Она заплакала и, сложив ладони перед собой повторила, – я тебя прошу! Давай расстанемся.
— Хорошо, – говорю я, – а где мои часы?
— Вот они, – подхватилась Марина и подала мне часы, которые я снял и по привычке положил на письменный стол в комнате.
Что за глупая привычка снимать часы? А если бы он их заметил?
Из квартиры Марины я выбрался благополучно. А на лестнице её муж мне уже был не страшен. В себя я пришёл только в троллейбусе, по дороге домой. Мне стало страшно весело. И я засмеялся в полный голос в полупустом троллейбусе. Полусонные пассажиры удивлённо повернулись в мою сторону. А мне было весело. Надо же, старый идиот! А она? На колени стала. Если бы кто-то со стороны смотрел, ну что тут скажешь? Нет, так нет. А жаль.
На следующее утро Марина позвонила мне работу:
— Игорь, ты?
— Я.
— Поехали ко мне на дачу.
— Как? Ты же вчера?..
— Что вчера?
— На коленях стояла, просила меня, клялась, что больше никогда...
— Ах, да. Но это же было вчера. Перестань, поехали ко мне на дачу.
— Когда?
— Щас.
И вы мне скажите, как вы думаете, я поступил? Поехал с Мариной на дачу. Сам не понимаю почему. Но точно знаю зачем. За щедрыми плодами жаркого лета.