Жар-птица

   У нее была яркая внешность и живой ум. Она была его кипучим источником жизни и его вечной головной болью. Он боялся потерять ее, боялся даже выпускать ее на улицу, ему всегда казалось – стоит лишь слегка разжать руки и этот порывистый ветер его неодинокой жизни покинет его, закружившись в очередном водовороте своей неугасаемой фантазии.
  Он запирал ее дома и уходил на работу, она наполняла дом светом и запахом апельсинов. Он всегда спешил-торопился домой, зная, что там его ждет она. Он взбегал по лестнице и громко тарабанил в дверь, которая тут же распахивалась и в его объятия падала она, подарившая ему свое безумство. Он обнимал ее, чувствуя как ее жар сжигает  его руки, а она смеялась и дула на его воспаленные, покрасневшие ладони.
  Он не успевал отдохнуть и толком поесть, а она уже хватала ключи от машины и тянула его в очередное путешествие.
  Она любила скорость и маленькой ножкой вжимала в пол педаль газа, он был аккуратным водителем и крепко держался за поручень. Она всегда гнала вперед, ехала, куда глаза глядят и не думала о времени, а затем, уставшая, она останавливала машину, перебиралась на пассажирское сиденье и засыпала, свернувшись теплым калачиком. А он, продираясь сквозь ночь, вез их домой.
  Таких поездок ей хватало дня на три, в эти три дня она была шелковой и податливой, она вязала ему носки и экспериментировала на кухне, такие моменты он ценил особенно высоко, в такие дни она не обжигала его ладоней и они спали с закрытыми окнами, не боясь, что ее жар сожжет все вокруг. Она сделала их быт идеальным, а его жизнь осмысленной. Научила радоваться каждому дню и есть сладкую вату на завтрак.
  Она любила в нем все, начиная с запаха его одеколона и заканчивая его сварливой матушкой. Последнюю она находила премилым созданием  и рисовала для нее пейзажи. Она любила его спокойную рассудительную душу и тушила огонь своей жизни в его холодном сердце. Она дула на его обожжённые ладони и боялась опалить его ресницы. 
Она была его безрассудной периной, принимая форму его настроения, но срываясь на свои сумасбродства. Она была его,  и в этом был их смысл. Смысл их яркой, броской, слегка горчичной жизни.
   У них рождались дети, теплые земные дети, в которых в равной мере смешались жар и холод.
  Она всегда говорила, что у их детей холодное сердце и живой ум, а значит они не спалят планету в сиюминутном порыве взорваться на месте.
  С каждым годом, становясь старше, она все сильнее обжигала его ладони, а он все старательнее прятал свой алмаз от посторонних глаз.
 Она была его жар-птицей и освещала его жизнь тысячей огней, а он запирал ее в золотой клетке.
  Она обещала восстать из пепла и дарила ему вечную молодость. Она умирала в последний день осени и пробуждалась в первый день весны.
  Она была его вечным светом, его вечным зовом, его бессмертием и немножечко проклятьем.
  Он тысячу раз обжигался, обнимая ее. Она тысячу раз тонула в ледяном океане его карих глаз.
  Но все это суета, по сравнению с тем, что они были старостью друг друга, и будут друг для друга вечностью.

                Той вечностью, в которой нет обид,
                Той вечностью, к которой многие стремятся,
                Той вечностью, которой «просто» не достичь,
                Той вечностью, которую не следует бояться…