Непонятки

Фото автора: крайний справа – переводчик Курт. Он объясняет задачу их пребывания в Ростове-на-Дону; по центру, опёршись на руку – автор, в молодости; остальные делегация немецких специалистов.

Предисловие:  Этой публикацией я обязан Валерию Слободскому, которому написал рецензию на номинированную миниатюру «Непутёвые заметки», где  рассказывалось о сложности общения собеседников,  говорящих на разных языках. (http://www.proza.ru/2009/10/11/676).   

Непонятки

                Гидронасос вышел из строя на второй день испытаний. Посмотрев его, я сказал немцам:
                -Всё, перерыв. Полетел движок. Теперь новый ставить, если найдём, или этот перематывать.
                Иван Михайлович! - позвал я механика цеха, - зови своих, надо с движком разобраться.
                - Нечего с ним разбираться, таких нет, Вадим Анатольевич, надо перематывать…

                Во второй половине семидесятых годов приняли решение поставлять ряд оборудования для восточных немцев, и они приехали к нам для участия в производственных испытаниях двух полуавтоматических линий для производства мебели. Я в те годы работал главным инженером объединения. Трое немецких специалистов не понимали ни бельмеса, а четвёртый, переводчик Курт работал в ГДР журналистом, но в технике не соображал.
                На его лице я прочитал сомнения, вид у него был явно озадаченный.
                - Как по-ле-тел движок, - повторил он, растягивая слова и морща лоб, - Что есть движок? Куда  полетел?
                - Полетел, в смысле сломался, - ответил я, - у нас так говорят, - а движок – это асинхронный электродвигатель переменного тока.
                - А-а-а, протянул Курт, - это есть диалект земли?
                - Да нет, у нас так говорят. Сломался – значит полетел!
                Курт что-то прокомментировал своим коллегам по немецки.
Подошёл пожилой слесарь Василий Порфирьевич, неторопливо снял двигатель, молча, положил его в тележку, пробурчав чего-то, и уж собрался везти его в электроцех, как в процесс вошёл один из немцев. Он спросил:
                - Wie lange dauert die reparatur?
                - Да счас, - ответил слесарь.
                - А ты что, Порфирич по немецки понимаешь? – поинтересовался я, - он же тебя спросил долго ли ты будешь движок делать…
                - Слегка понимаю, я в войну на своих двоих до Берлина дотопал, знаю их как облупленных…   Кумекую помаленьку.
                - Так, когда сделаешь?
                - Ну, сказал счас, значит счас…
                Курт перевёл. Его коллега выразительно посмотрел на часы и снял халат. Ему последовали остальные. Чтобы не тратить времени , мы отправились обедать и через час возвратились в цех. Двигателя не было.
Немцы оживлённо переговаривались, а Курт спросил:
                - Час прошёл, а насос не работает – двигатель не поставили. Когда можно приступать к работе?  Сказали, через час будет готов!
                - Как это по русски вам объяснить, начал я, - слово «сейчас» не отображает понятие «через час, то есть один час». В русском языке это достаточно неопределённое время, но оно означает, что будет сделано быстро, но по времени неопределённо.
                - Что есть быстро и неопределённо? – быстро начал лепетать Курт, - так быть не может, «быстро и неопределённо», я изучал русский язык. В грамматике нет «быстро и неопределённо».
                Пока мы препинались Василий Порфирич  привёз движок и начал его ставить. Немцы оживлённо беседовали, показывая на свои ручные часы. С момента поломки прошёл час сорок пять минут.

                - Не понять им, басурманам наш великий русский язык! – с пафосом прокомментировал Порфирич, когда я ему рассказал, что так горячо обсуждают немцы.

                Ещё большее замешательство произошло через день после поломки насоса.
                Длина полуавтоматичской линии, работу которой изучали немцы, составляла более двадцати метров. Один  специалист занимал место рядом с нашим оператором, а два остальных находились в середине и в конце линии. Мы с нескрываемой завистью смотрели на маленькие радиостанции немцев, по которым они сообщали друг другу о работе агрегатных узлов. Кроме раций у них были удобные и очень красивые, невиданные ранее  нами, измерительные инструменты. Например, термометр с телескопической штангой и датчиком на конце. Им  можно  измерить температуру плиты пресса в  любой точке площади плиты.
Уходя на обед, немецкие специалисты аккуратно сложили инструменты и рации на стол оператора в цехе.
                Говорю им, не бросайте инструмент и рации, когда уходите на обед.
                - Почему? – ответил Курт, - так удобнее. Инструмент на рабочем месте.
                Я настаиваю: 
                - У нас это называется бросить. Обязательно сопрут!
                - Что есть сопрут? – спрашивает Курт, я не знаю этого слова.
                - Что есть то и сопрут!
                Они, не слушая меня,  оставляют инструмент и рации на столе и отправляются в столовую. Я тоже. Приходим.  Всё, конечно, спёрли. Немцы в растерянности. Оживлённо жестикулируют руками, громко говорят. Курт растерянно меня спрашивает:
                - Где? Где?
                - В Караганде, - не выдерживаю я, - предупреждал же вас: закрывайте свои вещи в кабинете у механика.  Курт недоумённо вопрошает:
                - Почему в Караганде? Это где? –  Недалеко?
                - Может и не далеко, да не найти теперь!
                - Их что, похитили?
                - Не похитили, а спёрли!
Немцы оживлённо переговариваются между собой и Курт спрашивает меня:
                - А кто есть "спёрли".
                - Кто же их знает? Свои, конечно, не с Америки же!
                - Так они из Америки? - спросил Курт, - а как они сюда приехали?
                - Вряд ли приехали, - и хоть от них одни гадости, но тут поработали скорее свои.
                - А зачем?
                - Как зачем, поедут на рыбалку, один на лодке, другой на берегу и будут меж собой гутарить!
                - Что есть «гутарить»? Рации нужны здесь. Зачем рыбалка – тихий Дон?

                Дальше всё, пошло по второму кругу.

Автор благодарен Тамаре Петровне Москалёвой, которая настояла на этой публикации.