Мама Надя

               


  Моей  любимой сестре, Надежде, посвящаю.

  Глава 1   
               
                Октябрьский день близился к завершению. Косые лучи солнца готовились спрятаться за горизонтом, о чём свидетельствовал скупой осенний закат. Надежда Ивановна  Афанасьева, облокотившись на перила крыльца,  наслаждалась дурманящим запахом осени, роскошным сочетанием калейдоскопа цветов: зелёного, жёлтого, красного, размытого оранжевого, серебристого…  Её душа была полна  ожиданием  чего-то необычного, в корне меняющего  жизнь.

                Войдя  в дом,  Надежда  не стала включать свет: лучик лампадки у божницы  вызывал умиротворённость,  какой-то  внутренний покой, и  она осторожно, боясь его нарушить, на секунду задержалась у образов, по обыкновению перекрестилась  и, вздохнув, произнесла: «На всё воля Божья». После  присела у окошка. Тишина стояла такая, что были слышны собственные мысли. А они  возвратили её в детство, напомнили рассказы матери о том, как она познакомилась с отцом, как полюбили они друг друга, как коротко было их семейное счастье.

                В семье Афанасьевых,  Ивана Степановича и Ольги Михайловны,  было двое детей –  сын Степан и  дочка Надя. Жили по тем непростым временам в достатке.  Отец работал бригадиром в колхозе, а мама - библиотекарем.   В хозяйстве были куры, гуси и утки. Благо,  что прямо за огородом протекала речка  Дубовка, названная в честь  дубовой рощи, где она брала начало. На самом деле речка была всего лишь ручейком, но, благодаря построенному каскаду плотин, воды набиралось на солидную площадь, где водились караси и вольготно паслись  деревенские утки и гуси. Надя была во втором классе, когда семью постигло невосполнимое горе.  Отца убило током на животноводческой ферме. Включая  кормозапарник, он неосторожно задел локтем за оголённый провод,  и халатность электрика привела к гибели  человека. Пройдя всю войну без единой царапины, Иван Степанович погиб из-за нелепой случайности, а точнее, русской  безалаберности, приведшей к смерти фронтовика, любимого мужа и отца.

- Мама Надя, здравствуй! Вот, решила  позвонить, соскучилась по тебе.
- Здравствуй, Галочка! Я тоже скучаю о вас всех.
- Ты там, наверное, вся в делах, всё хлопочешь по хозяйству?               
 - Да  какое уж  у меня хозяйство? Пяток кур, да  старый  петух, а  в огороде все  дела переделаны.
-  Моего Диму зачислили в музыкальную школу.  А завтра мы всей компанией приедем к тебе. Что привезти из города?  Что у тебя нового?               
 - Ваш отец прислал телеграмму. Пишет, что завтра приезжает  с сожительницей и думает поселиться  в своём доме.  Дом – то ведь по документам его собственность, а я, стало быть, на него не имею никаких прав. Вот я и в раздумье, куда податься. Родительский дом заколочен, да и ремонт там нужен большой, а с Семёном и его  женщиной, сама понимаешь, я жить не могу. Одним словом, ситуация у меня  тупиковая. А привезти что? Да если только хлебушка  да булочку. Самое главное, что  я всех вас увижу.

- Мы в курсе дела, мам Надя. Он уже с месяц назад прислал мне письмо. Успокойся, всё будет хорошо.  До завтра!
- До завтра, дочка!    

               
                Дети Семёна для Надежды давно уже стали такими же родными и близкими, как и своя дочь Ольга.  Двадцать  пять лет  прошло, как она переступила порог этого дома и заменила  им, рано ушедшую  мать.   Уже с первых лет совместной  жизни дети стали называть  её «мама Надя», а она, спустя некоторое время, обращалась к ним  не иначе как «дочка или сынок». Старшей,  Гале, было десять лет,  Мише – восемь, а младшенькому, Виктору,  всего три  года.  Как же нелегко ей было первое время  справляться с  так  неожиданно  разросшейся семьёй, с обязанностями жены и многодетной матери.

  Глава 2.         

                Попив чаю с мятой, Надежда прилегла на диван, и вновь на неё нахлынули воспоминания.
             Нелегко пришлось и её матери одной воспитывать двух детей, но в то время было немало женщин-одиночек, родивших, как принято говорить, для себя, так как  война забрала  огромное количество мужей и потенциальных женихов. Потерявшие надежду выйти замуж девушки и молодые женщины  без особого стеснения  рожали от  женатых мужчин и даже подростков. Общество с пониманием относилось к этому явлению и особого осуждения матери–одиночки не вызывали. Болезненно, конечно, воспринимали это жёны подгулявших супругов, но  крупных разборок всё же не устраивали, боясь потерять оступившегося мужа.
              Надя училась в восьмом классе, когда познакомилась с недавно прибывшим  новичком, Семёном Карповым. Поначалу  он  не обращал внимания на худенькую, не совсем ещё сформировавшуюся девочку-подростка. Однако к весне её фигура начала приобретать вполне заметные контуры, которые не на шутку будоражили  сладостное воображение мальчишек-одноклассников - и не только.
           В конце мая 8 класс отправился в поход на природу. Расположившись на небольшой лужайке, девчата во главе с классным руководителем стали хлопотать «у стола», а ребята занялись разведением костра. Надя исподволь наблюдала за Семёном. Тот деловито разжигал костер, давал ребятам команду, какой сушняк лучше выбирать. После того, как были разложены съестные припасы, проголодавшиеся туристы, усевшись поудобнее вокруг «скатерти–самобранки», за несколько минут отправили её  продуктовое многообразие в свои желудки. Потом  пели песни, играли в волейбол, фотографировались на память. Так незаметно пролетел день. Когда солнце начало опускаться за горизонт, класс стал собираться домой.            

                Взяв свой рюкзак, Надя закинула было его на спину, как вдруг  услышала знакомый голос: «Давай я понесу».
— Как хочешь, - пожав плечами, ответила она, смущаясь и краснея, передала рюкзак Семёну.
— А ты хорошо поёшь! – нарушил молчание Семён.
— Это у меня от мамы. Вот у нее, правда, прекрасный голос. А у меня так... А ты чем увлекаешься?
— Я технику люблю, машины особенно,- с гордостью ответил Семён.
  — Понятно...               
                Возникла пауза, однако  общие темы снова были найдены, и диалог этой милой парочки возобновился. На следующий день, когда Надя выходила из школы, Семён снова вызвался ей помочь нести портфель и проводил  до дома. В девятом и десятом классах он, как верный рыцарь, сопровождал её в школу.

 Глава 3. 
          
                Окончив школу, Надя поступила в Даниловский техникум лёгкой промышленности на отделение ""модельер-закройщик. Семён  же снова, как доблестный рыцарь Айвенго или Квентин  Дорвард  из романов Вальтера Скотта, оказался рядом. Он поступил в автодорожный техникум. Их общежития в студгородке  располагались  визави, и окна их комнат, как пели тогда в песне, "смотрели друг на друга вечером  и днём".
                Первое время они оба были, что называется, не в своей тарелке. Городская молодёжь модно одевалась, была раскована  и чувствовала себя  в обществе как рыба в воде.  Правда, по прошествии нескольких месяцев Надя и её кавалер освоились с обстановкой, узнали город, изменили стиль  одежды согласно моде, и внешне их уже нельзя было отличить от городских ребят и девчат. Особенно в этом преуспел Семён. Его отец, работавший главным агрономом колхоза, получал хорошую (по тем временам) зарплату, имел личную машину, да и  домашнее хозяйство приносило немалый доход. Отсюда и самые  модные туфли, и костюмы на  нём  появлялись  регулярно. А после первого курса родители купили своему чаду мотоцикл «Ява» с коляской.
              Щедрость родителей по отношению к единственному сыночку, удовлетворение  сиюминутных капризов молодого  человека сыграли далеко не последнюю роль в формировании характера  потребителя. Семён постепенно стал отдаляться от Надежды, всё чаще ссылаясь на занятость, и их встречи  становились всё реже и реже. Между тем  девчата по курсу не раз, и не без  скрытой иронии,  сообщали, что видели  его в компании городских девчат, причём  навеселе. Надя старалась делать вид, что это её не касается, хотя внутренне сильно переживала, но никаких упрёков  ему  при встречах не высказывала.
               Надина  мама, работая сельским библиотекарем, получала небольшую зарплату, да и домашнее хозяйство, после  трагической гибели мужа, состоявшее лишь из двух десятков кур да нескольких гусей, особого достатка не приносило.  Старший брат, Степан, после окончания средней школы поступил в  военное училище связи, но материально помочь семье пока не мог. Надежда, впрочем, отличаясь от своих подруг  удивительной практичностью, экономностью и врождённой скромностью, не испытывала  никакого неудобства и не стеснялась своих простых но всегда опрятных и по моде сшитых платьев и кофточек.  Мастерила всё это она на  своей старенькой швейной машинке «Подольск», которую  подарила ей мама.


                Отношения с Семёном не успели дойти до разрыва, хотя  всё склонялось к этому. В октябре 1971 года  его призвали в армию, не дав  доучиться последний год в техникуме. Оканчивать его  пришлось уже  после службы. Надя провожала Семёна, она любила его, но всё отчётливее осознавала, что их пути–дорожки расходятся. И всё же на прощание  пообещала  ждать его. На что Семён, никогда ранее не откровенничавший, сказал: «Надюшка, дорогая моя, любимая и верная подруга! Я не достоин твоей любви и не могу обманывать ни тебя, ни себя. Да, ты мне очень нравишься, ты самая лучшая девчонка на Земле, но в этом и вся беда. Я чувствую, что не принесу счастья тебе  потому, что буду всю жизнь гулять от любой женщины. А ты заслуживаешь  хорошего, доброго и честного мужа. Так что прости ты  меня, беспутного. Позволь мне на прощание поцеловать тебя».
Их губы слились в долгом и жарком поцелуе, а солёные слёзы ручьём текли по лицам.               
                Окончив техникум, Надя, как одна из лучших выпускниц, получила право выбора места работы в числе первых. Посоветовавшись с матерью, она взяла направление в местную трикотажную фабрику, где начинали работать её родители. Но, наверное, не предначертано ей  было судьбой стать горожанкой. Тяжело заболела мать, и за ней требовался уход.
Так, поработав  всего несколько месяцев закройщицей, Надя была вынуждена вернуться  в своё село. Коварный недуг мог отступить, если бы прооперировали мать  на ранней стадии болезни, но время было упущено, и химиотерапия лишь ненадолго отсрочила кончину.

                Брат приехал по телеграмме за два дня до смерти  матери, и  вся нагрузка по организации похорон легла на его плечи, так как Надя  за последние  дни настолько обессилела, что едва могла ходить. Похоронили Ольгу Михайловну Афанасьеву рядом с её супругом на местном кладбище. Через неделю  Степан, получивший  недавно приказ о переводе в Таджикистан, отправился к месту службы.

 Глава 4.

                Надежде предложили работу заведующей филиалом комбината бытового обслуживания  в своём селе. В  штате было всего три человека: две швеи и заведующая, она же и приёмщица заказов.  Так начался новый этап в её жизни.
 Работа нравилась Наде. Она принимала на ремонт бытовую технику, телевизоры и радиоприемники, приглашала парикмахеров и мастеров по ремонту. Кроме того здесь можно было пошить одежду, отремонтировать обувь, сделать причёску...     Постоянное общение с людьми, работа в огороде и шитьё для себя и  близких знакомых не оставляло времени для скуки. Семён  пришёл из армии и через несколько дней уехал в город, даже не повидавшись с Надей. Восстановился  в техникуме, а после окончания устроился  механиком  в одну из автобаз. Слышала Надя, что он женился на дочке  какого-то крупного начальника, и живут они у её родителей.
 
*****
                С каждым годом на селе оставалось всё меньше и меньше молодёжи. Работа в колхозе всегда была не из лёгких, да и по времени ненормированной. Пресловутая грань между городом и деревней стиралась десятилетиями, но так и не стёрлась. Непролазная грязь, убогость строений, тяжёлый физический труд - всё это приметы советской деревни. Не миновала эта участь и Княгинино. «Национальным» сельским костюмом были ватная фуфайка и резиновые сапоги. Можно добавить ещё галоши. На уборке сахарной свёклы, картофеля, овощей и других культур использовался труд горожан и  школьников.
В Княгинино приезжали студенты и преподаватели пединститута, а также рабочие  овощной базы. Большая часть «спасателей села» определялась жить в общежитие колхоза, а  некоторые возвращались на ночлег в город. Надо сказать, что работали горожане, как,  кстати, и колхозники, ни шатко, ни валко. На перекуры времени уходило больше, чем на работу. О качестве работы и говорить не приходилось – половина  урожая оставалась на земле. И лишь одна  группа студентов  работала  относительно  добросовестно. Старшим в ней был молодой аспирант - Морозов Андрей Алексеевич. Высокий рост, чёрная с ранней  проседью шевелюра, прямой нос и подбородок с ямочкой  выделяли его из общей массы и  напоминали  Наде любимого   киноактёра  Владимира Самойлова. Работники «сферы обслуживания» в обязательном порядке вовлекались в  сельхозработы, и  Надя со своими  девчатами  убирала овощи рядом со студентами. Во время «перекуров» они  шутили, пели песни, а то и устраивали « учебные стрельбы» по мишеням. В качестве «боеприпасов»  чаще всего  были  помидоры.  Одним словом, весело работали!

                Надя всё чаще стала замечать на себе взгляды студенческого вожака. А как-то во время очередного отдыха Андрей Алексеевич пригласил к костру Надежду с её  двумя коллегами из КБО. Возражений не последовало, и в сравнительно короткое время  сельские  девчата, перезнакомившись со студентами, освоились в  новом коллективе и с задором пели песни Булата Окуджавы, Владимира Высоцкого и Юрия Визбора. Аккомпанировал на гитаре Андрей. В один из таких перекуров он не взял, как обычно, гитару, а попросил Надю показать ему места, где растёт боярышник. Поле было невдалеке от речки Дубовки, по берегам которой  росли  молодые березки, встречались кусты  шиповника и полянки с уже созревшим тёрном. А  вот боярышника, ягоды  которого заказала ему мама, поблизости  не было видно. Надя, конечно, понимала, что это просто повод для уединения, но ей и самой хотелось поближе узнать молодого человека, и она с охотой  согласилась на роль экскурсовода.               
— Какая же у вас здесь красотища! – широко раскинув руки, возбуждённо  произнёс Андрей. Будь  на то моя воля, никуда бы отсюда не уезжал. Только что бы я здесь делал? Одними прогулками и рыбалкой сыт не будешь. Да и кроме физических, материальных потребностей, так сказать, существуют ещё и нравственные, духовные. А с этим, как мне видится, в деревне большущие проблемы. А ты довольна своей жизнью здесь, в деревне, Надя? – перейдя на «ты», спросил Андрей.
— Жить можно везде: и в городе, и в деревне, и в далёкой Сибири, и на Крайнем  Севере. Вопрос твой, видимо, состоит в другом. Чувствую ли я себя счастливой или хотя бы удовлетворённой жизнью? Что я могу на этот счёт сказать? Так сложились обстоятельства, что я вынуждена была  уехать из города, хотя мечтала продолжить обучение и  работать по любимой специальности. Но, как говорится, человек предполагает, а Господь  располагает. Судьба распорядилась иначе. А теперь, я чувствую, уже и поздновато мне  вновь садиться за парту, да и кто меня ждёт в городе? "Мне, Андрюша, - с грустной улыбкой добавила Надя, -уже 25 лет. Прошла моя весна. Отцвела пустоцветом".

— Что так? Не нашёлся принц на белом коне?
— О принце я и не мечтала, а вот парень, которого я любила,  оказался  прохвостом и большим ловеласом. А здесь я что-то и не вижу женихов. Молодежь в город стремится, а те парни, что остались в деревне, разобраны боевыми девчатами.
                Так за разговором они неспешно подошли к опушке леса, где красными гирляндами были украшены кусты боярышника. Перезревшие плоды уже начали осыпаться, и с нижних веток, а то и с земли вдвоём они быстро набрали  сумочку, которую  дала Андрею мама. На обратном пути разговор как-то не клеился. Каждый думал о чём–то своём. Молчание нарушила Надежда.
— Если не побоишься разговоров, приходи вечером ко мне на чай,- немного смущаясь, тихо произнесла она и пытливо посмотрела в глаза Андрея.               
— Не побоюсь, приду, - так же тихо ответил Андрей.
 
  Глава 5.
                Придя пораньше домой, Надя поставила тесто для пирожков, достала из погреба солёных огурчиков и поставила тушить утку с картошкой. Не забыла также купить бутылочку «чистой».  Она понимала,  что  шансов  на замужество с Андреем у неё  мало, но  в глубине души всё же теплилась надежда. Они ровесники, оба имеют определённый жизненный опыт, да и   внешне Надежда была очень  привлекательной.

               Андрей пришёл  около восьми вечера. Как и подобает интеллигенту, он принёс Наде небольшой букет  разноцветных астр и георгинов, коробку конфет и бутылку  сухого вина. Пока Андрей  разглядывал фотографии на стене и в альбоме, который  был заранее подготовлен, она достала из духовки кастрюльку с тушёной картошкой и пригласила гостя к столу. Налив себе стограммовый стаканчик водки, а Наде рюмку «Каберне», молодой человек предложил выпить за хозяйку дома.  Затем повторили за  тех, кого с нами нет и за любовь. После третьего тоста Надя поставила пластинку и под танго «Серебряные гитары» пригласила  гостя на танец. Под воздействием спиртного, медленного танца и прикосновения к молодому, стройному телу у Андрея возникло естественное желание, а вопрошающий и покорный  взгляд  девушки  говорил  сам за себя.  Ночь пролетела как одно мгновение.  Андрей приходил ещё несколько раз на «чай» и уходил на рассвете. Надя  понимала, что может забеременеть,  но именно этого она  и хотела.  «Рожу для себя ребёночка и  закончится мое одиночество»,- рассуждала  она.

              Тяжёлым для обоих было расставание. Андрею  нравилась Надя, но в его планах были защита кандидатской  диссертации и  научная работа, а женитьба могла  помешать этому. В то же время он понимал, что в городе такой работящей, ответственной  и очень обаятельной  девушки ему не найти. Наде тоже понравился Андрей, но он  в самом начале честно предупреждал её, что не торопится с женитьбой, и она знала, на что шла, поэтому никаких претензий к  нему не было. Наоборот. На прощание она  поблагодарила его за те недолгие часы женского счастья, которые он ей подарил.
               
*****            
               
              В  середине июня Надя родила девочку. Назвала  она её Ольгой, в честь своей мамы, а отчество дала Ивановна, в  память об  отце. В графе «отец» свидетельства о рождении поставили прочерк. Надя   решила не вписывать  никого в  отцы, а дочери со временем рассказать правду об  её  рождении  без прикрас.
              С  появлением дочери  Надина жизнь  в корне изменилась. Всё душевное тепло и неуёмную энергию  она  отдавала Оленьке. Вместе с тем с самого раннего возраста приучала  её к  посильному труду, самообслуживанию. Девочка была на редкость  усидчивой и способной. В пятилетнем возрасте она уже свободно читала детские книжки и знала наизусть немало стихотворений. В первом классе  Оля сразу стала лидером по успеваемости и активной помощницей своей учительнице, Наталье Николаевне. Проучившись всего полгода, она безапелляционно  заявила, что будет учить детей, только с предметом, пока не определилась. Мать  радовалась и гордилась своей дочерью.

                В тот год, когда  Надина дочь пошла в первый класс, отца Семёна, работавшего уже несколько лет председателем колхоза, перевели в областное Управление сельского хозяйства  заведующим отделом  земледелия. В  освободившийся председательский дом приехал его сын  с семьёй. К тому времени  у  Семёна с  женой  Тамарой было уже трое детей. Врачи рекомендовали  ей  сменить городскую  суету на свежий  деревенский воздух  и поберечь сердце. Дело в том, что Семён с годами всё чаще  стал заглядывать в рюмку и уходить на несколько дней в запой.  Но не только это  стало причиной болезни Тамары. Супруг с первого года совместной жизни начал изменять жене, и это  являлось причиной её нервных срывов, и  рано проявившихся болезней сердца. На работе с ним считались как с хорошим специалистом, но  периодические загулы  до бесконечности терпеть не могли. В результате за  десять лет он сменил  семь  мест работы.  В колхозе(не без протекции влиятельного  отца) Семёна приняли на должность инженера по сельхозмашинам. То ли  болезнь жены на него подействовала отрезвляюще, то ли перед земляками стало стыдно, но в непотребном виде  после переезда на малую родину его не видели.

              Встретившись с ним как-то на улице, Надежда сразу и не узнала его. В свои тридцать пять он выглядел  лет на десять-пятнадцать старше. Вьющиеся волосы распрямились и вперемешку с пепельной сединой всё ещё пышной копной обрамляли  крупную голову, на лице глубокими бороздами пролегли морщины, но породистый с горбинкой нос и голубые глаза с лукаво-игривыми  блёстками как бы говорили, что мужчина он ещё завидный.

— Здравствуй, Надя, - как-то с напряжением произнёс Семён.
— Здравствуй, Семён, с приездом тебя  в наши края,- немного смутившись, ответила Надежда.
— Надолго к нам?
— Думаю, что  навсегда. Родина всё же, да и  жене врачи рекомендовали свежий воздух и покой. А где ещё лучше найдёшь место, как не в деревне. А ты всё одна?
— Почему же одна, дочка у меня. Восьмой год ей  уже.
  Я не это имел в виду.  Без отца дочь растёт?
— Биологический отец, конечно, у Оленьки есть, но  он и не знал более двух лет, что у него есть дочь. Когда ему стало известно о её рождении, то предложил свою помощь, но я от неё отказалась. Никаких претензий  к нему я не имею. У него своя семья.
— А ты всё такая же! – с волнением произнёс Семён.
— Какая же я? – слегка покраснев, игриво переспросила Надежда.
— А ты будто не знаешь. Красивая! – сказал и  быстро зашагал в сторону своего дома.
  «Да, видно  нелёгкая у него жизнь выдалась, - подумала Надежда, - вон ведь как постарел. Видно, не только из-за болезни жены они сюда переехали».

                Спустя два года по селу пронёсся слух, что у  жены Семёна  то ли случился обширный инфаркт, то ли оторвался тромб. Из области был выслан  санитарный вертолёт, но спасти молодую женщину врачи не смогли. Своим мягким и добрым характером, необычайной широтой души и грустной улыбкой на красивом лице молодая женщина полюбилась сельчанам, стала своей на селе. Её полюбили за скромность, кротость, желание помочь всем. Кому советом, кому деньгами в долг, а кому-то просто добрым словом. 
               
              После похорон Семён запил. Каждый день он брал в магазине литр водки и шёл на кладбище. Расположившись у могилы жены, он медленно пил и, обняв могильный холм, рыдал. Рыдал и скулил, как раненый зверь. Прохожим  становилось жутко от чужого горя, от этого полудикого запоздалого раскаяния Семёна  Григорьевича Карпова, распластавшегося на мать сырой земле. Так продолжалось с неделю. Дети, лишившиеся матери, оказались сиротами при живом отце. Он будто забыл, что на его плечах осталось трое малолетних детей, которых надо кормить, поить и просто обогревать родительским теплом.

Глава  6
            
                Подруга и сотрудница по КБО, Чернышова Татьяна, знавшая об отношениях Нади и Семёна в молодости, осторожно намекнула, что, дескать, надо бы  за его  детьми присмотреть, накормить, обогреть...
— Да понимаю я всё, Танюша, и деток мне жалко. Только не подумают ли  люди, что я напрашиваюсь к нему в жёны. Вот что меня беспокоит, - с сомнением в голосе ответила Надежда.
— А ты плюнь на то,  что скажут люди. Ведь вижу я, как сохнешь ты по нему. Вот и объединились бы две неполные семьи. А там, глядишь, и своего ребёночка заведёте. Не упусти момента, подруга! - как бы подвела черту Татьяна.

       На следующее утро Надежда, вместе со своей дочкой Ольгой, направилась  к дому Карповых.               
Собственно, идти–то было всего лишь  метров сто. Перейти дорогу наискосок  - и вот уже дом Семёна Григорьевича. У калитки  им встретилась Галя. В свои  десять  лет она была довольно рослой  девочкой. Две косички тёмных, вьющихся, как у мамы, волос, обрамляли смугловатое лицо, с глазами цвета неба. Прямой  аккуратный нос,  ямочка на подбородке  были от отца, а две тонкие ниточки бровей и пухлые губки - от мамы.
— Здравствуй,  Галя!
— Здравствуйте, тётя Надя! А папы нет. Он на кладбище ушёл.
— Да мы вот с Оленькой пришли тебе помочь по хозяйству,– немного  смутившись, произнесла Надежда.
 - Не откажешься от нашей помощи?
Глаза у девочки слегка покрылись пеленой от подступающих слёз, но, стараясь как можно твёрже, она сказала:
— Что вы, тетя Надя, я справляюсь сама, да и Миша мне помогает.
— И всё же мы чем-нибудь да будем полезны тебе. Вместе ведь веселее, не так ли?
— Вы правы, тётя Надя, - потеплевшим голосом сказала  Галя.
Вместе с девочками, Надежда замесила тесто для  пирожков, поставила варить щи на мясном бульоне. Не забыли и про компот. Благо, яблоки уже созрели, да и сливы не совсем сошли.
Миша также старался принять участие в общих хлопотах, и ему поручали то принести с огорода зелень для приправы, то набрать яблок и слив, и он, довольный, всё спрашивал, чем ещё помочь. Лишь  трёхлетний Витя не оказывал существенной помощи, но с усердием снимал пробу с приготовленных блюд. Когда  всё было готово, Надежда усадила всех за стол, а сама, как ни уговаривала её дети пообедать вместе, попрощалась и сказала, что завтра они вновь придут в «гости». Семён так и не появился до их ухода, но в глубине души Надежда всё же  надеялась его увидеть, а он, как сказали ей соседи, вновь продолжал пьянку в сельповской  закусочной.

                На следующий день  решили заняться стиркой. Постельного белья, детской одежды  и всего прочего собралось целый ворох. Когда  всё постиранное стали  развешивать во дворе, Галя как бы невзначай, обронила:
— А папка сегодня не похмелялся.
После некоторого замешательства Надежда, слегка покраснев, спросила:
— А куда же  он сегодня отправился?      
Сделав небольшую паузу, девочка не без некоторого лукавства сказала: 
— Я  думаю, что сидит он сейчас на пруду, рыбу ловит. Удочек–то в коридоре нет,  да и термос  отец  заливал чаем перед уходом, а это значит, что он заканчивает пить. Так уже не раз бывало. 
— Ну, вот что, девочки, вы тут закругляйтесь и смотрите телевизор, а я пойду за Семёном Григорьевичем схожу. Дело к вечеру, а он там, наверное, проголодался…

  Накануне Надежда не раз ловила себя на мысли: «Мне нужен Семён как муж или как мужчина? Мне уже  тридцать семь лет, дочери  пошёл двенадцатый год, мы привыкли жить вдвоём,  тут сформировавшийся алкоголик и трое детей в придачу». Вот  дети-то больше всего  и беспокоили её, а ещё и теплилась надежда, что Семён может  исправиться, бросит пить, вон сколько сейчас объявилось целителей от пьянства, может, и он  полечится и образумится. Помнила она и слова, сказанные Семёном перед уходом в армию, что гулять он будет всю жизнь и не принесёт никому счастья. Но об этом она старалась не думать и с нелёгкими мыслями уснула далеко за полночь.
 Надежда знала, где Семён обычно ловит рыбу, а потому нашла его быстро. Рыбак он был опытный и без хорошего улова никогда не возвращался домой. Вот  и на этот раз у него  в садке  было десятка два крупных карасей и несколько  солидных линей. 
После длительного запоя Семён выглядел не лучшим образом: испитое, красное лицо с мешками и фиолетовыми кругами под глазами говорили сами за себя. Таким его видела Надежда впервые, и первой мыслью, пронзившей её мозг, была мысль о том, что Семён "пропадает". А ещё было страстное желание помочь этому попавшему в трудную жизненную ситуацию человеку.               
— Здравствуй, Семён Григорьевич! Вот пришла тебе на подмогу, улов домой донести, - не без иронии, но с улыбкой  сказала Надежда.
— С каких это пор  ты меня по отчеству называть стала? Неужто просто по имени хуже? - надтреснутым, с хрипотцой, голосом отозвался Семён.
— Можно и Семёном, коль тебе так больше нравится. Да не рыбные трофеи меня  интересуют. О детях и твоём поведении поговорить надо. Водкой ведь горе не залечишь. Детям в школу скоро, сентябрь на носу, а у них ни учебников, ни одежды, да и самого отца уже нет.
— Отец-то есть, да непутёвым оказался,– с грустью и как бы с самокритикой констатировал Семён.
 - Им  мать нужна, но кто же за меня, горького пьяницу, на руках которого трое малолетних детей, пойдёт-то?
— Я пойду! - после некоторой паузы, с вызовом  произнесла Надежда.
От неожиданности и  уверенного тона ранее любимой женщины Семён долго не мог прийти в себя.
«То ли это сон, или я уже допился до «белки», - молнией пронеслось в не совсем протрезвевшей голове. «Да нет же, вот она наяву, стоит передо мной и замерла в ожидании ответа».

               По дороге домой они договорились, что  вначале поговорят на эту тему с детьми, а уж потом примут окончательное решение. Причём никаких условий перед Семёном Надежда не ставила, зная, что это пока  не имеет смысла.
  Войдя в дом, они увидели сплошную идиллию: на столе всё было прибрано, полы вымыты, а все дети смотрели мультики по телевизору.
Пожелав всем  доброй ночи, Надежда с Ольгой отправились к себе домой.

Долго убеждать Олю в принятом решении переехать к Карповым не пришлось. Оля была  старше Гали всего на один год, и они уже  давно дружили, а с Мишей и Витей  они также нашли общий язык  в последние дни. Во всяком случае, ей было с ними интересно, да и переезжать–то было всего лишь через дорогу. Через два дня, совсем уже оправившийся от запоя, Семён Григорьевич вместе  со своими детьми пришёл к Надежде и предложил, взяв лишь самое необходимое из вещей, перейти к ним в качестве хозяйки. Самую ценную вещь - швейную машинку, подаренную Наде мамой,  нёс Семён, а  всё остальное - Надя и дети. Этот день, 20 августа 1987 года,  круто изменил  всю дальнейшую  жизнь двух  неполных  семей и  явился началом совершенно новых отношений, радостей и печалей, а, в общем-то,  продолжением жизни…

 Глава 7.

               Два года  прошло с тех пор, как переступила порог дома Карповых Надежда, как в одночасье  стала матерью четырёх малолетних детей и гражданской женой Семёна Григорьевича. Она, собственно, и не  стремилась получить штамп в паспорте, понимая, что он не  панацея в  создании и укреплении семьи, да и  имущественные проблемы её не особо волновали.  У Надежды, как  и у большинства селян, кроме  скромного дома, надворных построек, состоящих  из двух-трёх сараев для скотины и птицы, никакой собственности  не было, как, впрочем, и у Семёна. Знала она и то, что  Семён не только хорошо пьющий мужчина, но и  большой охотник  до женщин, что и было  основной причиной её нерешительности вступать в законный брак, а он неоднократно предлагал ей это.

               В свои неполные сорок лет Семён Григорьевич как мужчина был очень даже  крепок и похотлив. Надежда частенько замечала, как при виде женщин, особенно  такого же типа, чья психология на уровне пояса и ниже, блудливый взгляд мужа  стрелял «мелкой дробью» по всему телу появившейся  живой мишени. В постели он был настолько страстен, что  всегда чувствовалась ненасытность его постельных  желаний.

               После прихода Надежды Семён практически перестал пить и  много работал по хозяйству. В колхозе его  назначили механиком  в животноводство, так что разъезды по области за запчастями, когда было большое искушение обмыть приобретённые детали,  ушли в прошлое,  и он постоянно был рядом с домом. Прибавилось время и для домашних  дел, а их было немало. В хозяйстве появились  поросята, (две-три головы), гуси, утки, куры, и всюду требовались мужские руки, так как Надежда  не бросала работу в КБО и не могла управиться с таким хозяйством одна.

                Между тем, дети  привыкли к мачехе, им  понравились её доброта, мягкий грудной голос, причём  она никогда его  не повышала. Материнской любви, неуёмной ласки, заботы хватало на всех. Надежда очень скоро полюбила всех троих и считала их родными. Видно, любовь к Семёну и преданность ему были настолько сильны, что они перешли и на детей. То ли Семён  поговорил со старшими  детьми, то ли они сами так решили, но где-то через год они стали вдруг звать её «мама Надя». Младший же Витя, только начавший говорить, вначале  даже мамой называл Надежду, но слыша, как зовут её старшие, стал называть, как и они, мамой Надей. Даже этот переход в обращении к ней  настолько  растопил и без того её  горячее сердце, так перевернул всю  её жизнь, что она почувствовала себя настоящей матерью и для этих троих детей. Именно дети, теперь уже все ЕЁ дети, дали второе дыхание, укрепили веру в правильность  сделанного выбора, и она поняла, что как бы ни сложилась  в дальнейшем её судьба,  детей она  никогда не бросит.

                Все они учились хорошо, и на школьных собраниях детей  и саму Надежду  учителя всегда  ставили в пример. Её даже избрали в родительский комитет школы, и она этим очень гордилась.

                Семён не ходил на  собрания, да и воспитанием детей  практически не занимался. Он как-то даже стеснялся  перед ними, особенно перед Олей, видимо, за своё нетрезвое прошлое и другие грехи. С Надеждой он был всегда  ласков, называл её Наденькой, стараясь сделать для неё  что-нибудь приятное,  и  после работы в колхозе всегда находил какое-то занятие дома,  по хозяйству. Без работы он не мог прожить и дня. В деревне, правда, круглый год её хоть отбавляй, а для него она была даже на пользу - отвлекала от нездоровых мыслей.  Семён  хорошо разбирался не только в технике, ему по плечу была любая работа, и выполнял её он с охотой. Хотя и были его  родители, как говорят на селе, « шишками», а  трудились все одинаково, невзирая на ранги.  Огород и домашнее хозяйство  имелись  в каждой семье, и продукция  от них служила  хорошим  привеском  к столу, да и в целом  к достатку.

Глава 8
              Занимаясь как – то  уборкой по дому, Надежда неожиданно для себя почувствовала тошноту, и её пронзила мысль, что она беременна. И тут же удивилась, что как – то  не заметила, что  уже два месяца не было месячных. В начале это её  даже  бросило в пот, а потом она стала размышлять: «А что  в этом удивительного, ведь  мне  всего 39 лет, я, как говорят, в самом соку, и это должно было произойти. Семён ко мне относится хорошо, дети уже подросли и помогают по хозяйству, так почему же и не родить ещё одного, совместного ребёнка».  На этой мысли  она  и успокоилась. Визит  к гинекологу подтвердил её  предположения. Когда она сказала об этом Семёну, он  опешил:
— Как, у нас ребёнок? Ты не ошибаешься?
— Нет, всё  именно так, я на третьем месяце беременности, - с вызовом и даже гордостью отрезала Надежда. - Ты не рад?
— Ну, ты даёшь, мать!  Ты же меня просто ошарашила, я и не предполагал, что у нас ещё могут быть дети, - как-то растерянно, взявшись  двумя руками за голову, произнёс Семён, а затем, спохватившись, начал страстно целовать её в руки, голову, губы…
Детям  о своём   интересном  положении  Надежда ничего не стала говорить, а внешних изменений  у неё пока не было. Только Семён стал ещё более внимателен к  ней  и старался во всём  ей  помочь.  Осень в этом году выдалась тёплая, солнечная. В  первые дни сентября  выкопали всей семьёй  картошку, а потом уже, Надежда с девочками и Мишей, вечерами  убирали морковь и  свёклу.  К концу месяца все работы  в огороде были завершены.
              В тот  последний день сентября всё было как обычно. Семён ушёл на работу в семь часов, Оля с Галей и Миша  отправились  в школу, а Надежда повела Витю в детский сад. Он располагался в здании школьного интерната и занимал несколько комнат первого этажа. Приёмный пункт КБО находился  в соседнем здании, и Надежда нередко проведовала своего младшего сына. Родную маму он не помнил, и мама Надя была для него единственной и безмерно любимой.  Зайдя перед тихим часом в садик, Надежда спросила Витю о самочувствии, так  как он показался ей каким-то болезненным, не таким подвижным, как обычно, но он ответил, что у него всё хорошо, только после обеда как-то  тяжело в животе. Она немного успокоилась, но нехорошее предчувствие не покидало её до конца рабочего дня.
Предчувствия матери  сбылись к вечеру, когда Витя стал жаловаться на резкую боль в правой  части живота.  Семён, как назло, в этот день уехал навестить  родителей в город, а медлить с принятием решения, как поняла Надежда,  не было времени. Дав наказ  детям  самим управляться по хозяйству,  она отправилась с Витей  в медпункт, но фельдшерица, как сказала уборщица Тося,  повезла больного в районную больницу. Надежде ничего не оставалось делать, как   добираться  до  райцентра  самостоятельно. Княгининцы  ездили  в Озёрск  на  проходящем  через село  автобусе, но  на последний  мама Надя с Витей уже опоздали. Всё складывалось как нельзя хуже. Подождав некоторое время попутную  машину, которых как по закону подлости в этот вечер не было, Надежда решила идти пешком до больницы, а это ни много ни мало пять километров. Самостоятельно Витя идти уже не мог.  Боли в животе всё усиливались, он жалобно  стонал, но крепился, не плакал.
— Потерпи немного, родненький, сыночек ты мой ненаглядный, - стараясь сдерживать слёзы, повторяла  Надежда, - ещё немного, и тебя посмотрит доктор.
— Я терплю, мам  Надя, -  с трудом, превозмогая волнообразную боль,  отвечал Витя.
С каждым шагом нести пятилетнего мальчика становилось всё труднее. Вечерело. Быстро тающее  осеннее солнце последними лучами попрощалось до нового восхода, и  сумерки стали  окутывать всё вокруг.  И вдруг впереди сверкнула молния, осветив безлюдную дорогу, а вслед за ней грянул оглушительный  гром, и  пошёл дождь. Надежда  сняла с себя куртку и завернула в неё Витю, сама же осталась лишь в  вязаной кофточке. Вначале дождь  был мелкий, а потом начал лить как из ведра. С трудом, преодолевая метр за метром, прижав Витю к груди, она  упорно шла к намеченной цели.
— Только бы дойти, только бы не упасть. Господи, помоги мне, - как молитву шептала промокшая до нитки  мать.
Войдя в приёмное отделение районной больницы, она с большим трудом успела  произнести  «Спасите сына…» И  без сознания рухнула на пол.
  Очнувшись, Надежда не сразу сообразила, где находится, и,  только немного оглядевшись, поняла, что лежит  в больничной палате и рядом с ней три молодых женщины.  Первое, что пронзило её мозг: «Что с Витей?
  Она хотела приподняться, но  от резкой боли в нижней части живота, едва вновь не потеряла сознание. Не понимая, что с ней происходит, она спросила  у  женщин: «Где я, что со мной случилось?»  Одна из  них ответила: «Сейчас  придёт дежурный доктор и  всё тебе  объяснит». И вышла в коридор, а вскоре в палату вошли  врач и постовая медсестра.
- Очнулись? Ну, вот  и хорошо, - мягким и, как показалось Надежде, далёким, приглушённым голосом произнёс доктор.
- Что с моим сыном? Что со мной? – нервно и торопливо спросила Надежда.
— Давайте по порядку. Вашему мальчику  уже сделали операцию, у него удалили  аппендицит. Он лежит в хирургическом отделении,  и  скоро  вы его  сможете увидеть. А с вами, уважаемая мама, дело обстоит не так  хорошо. Вы потеряли будущего ребёнка. Сожалею и сочувствую вам, но  физическая перегрузка, стресс  привели к этим неприятным последствиям. Все  процедуры  в этой связи мы сделали, и если всё будет хорошо, а я надеюсь на это, то денька через три-четыре мы  вас выпишем.
Последние слова доктора  она слышала как будто издалека,  откуда-то свыше, и смысл их был совсем иной: «Не судьба тебе, раба  божья  Надежда, иметь детей от Семёна. Впереди у тебя столько трудностей, что и четверых  детей поднять будет очень  нелегко».
Не слышала она, как  доктор  говорил что-то ещё,  всё время протирая очки  и, видимо, сочувствуя ей,  смущённо разводя руками. Перед её глазами  промелькнул образ  крохотного малыша и  постепенно растворился, как в тумане.   Через некоторое время Надежда зашла в ординаторскую и услышала от доктора приговор, что  детей у неё больше быть не может.

    Семён приехал в середине дня. С большим трудом, превозмогая боль, Надежда  вышла к нему в  вестибюль. Уже в нескольких шагах от него она  поняла, что к двум бедам добавилась ещё одна – он  был пьян. В голове сразу мелькнуло недавнее видение и вспомнилось выражение: «Беда не приходит одна».
— Надя, голубушка, прости меня, пожалуйста. Отца вчера провожали на пенсию, вот и пришлось немного пригубить, – широко расставив ноги для равновесия, заплетающимся языком выдавил из себя Семён.  Это вчерашнее «немного» и такое же сегодняшнее  разило так, что у Надежды закружилась голова.
— Ты у Вити был?
— Проведал  сынка, гостинцы купил ему. Он ничего, молодцом держится. А ты- то, что здесь лежишь?
Понимая бесполезность всяких нравоучений и упрёков, едва сдерживая от  всего пережитого слёзы, она ответила:
— У меня выкидыш. Врач обещал дня через три-четыре выписать. Так что, поезжай ты домой, Семён, да не пей, пожалуйста. Подумай о детях, ведь им одним  не справиться с хозяйством.
Потеря ребёнка на Семёна, судя по неизменившемуся,  тупому выражению лица, никак не подействовала. Спохватившись, он всё же промямлил:
— Не переживай,  у нас ещё будут дети.
— Нет, Семён, врач сказал, что я уже не смогу родить, -  срывающимся голосом  ответила Надежда, и, шатаясь, пошла в палату.

Глава 9

                Через три дня Надежда приехала домой. Семён больше не приезжал, а  добралась домой она на машине скорой помощи вместе с больной из травматологического отделения. Как Надежда  и предполагала, муж основательно запил и домой приходил только ночевать.  Витю она привезла через несколько дней на рейсовом автобусе. Мальчик  осунулся, но  выглядел бодрым и счастливым. Радость встречи  у него была написана на лице и  в глазах, которые так и светились от счастья. Дома их ждал праздничный  стол.  Девочки приготовили вкусный обед  и  расцеловали своего  младшего братика. Не было только отца, хотя утром Надежда и сказала, что едет за Витей, но он  был в состоянии отупения от длившегося  целую неделю запоя. Все эти дни Надежда вместе с детьми  уговаривала его бросить пить, одуматься, но  никакие мольбы  на него не действовали.  Вечером к ним заехал главный инженер, Василий Яковлевич Двуреченский, и  сообщил, что на завтра  запланировано заседание правления колхоза, и среди прочих вопросов  повестки дня будет  рассматриваться  персональное дело Семёна Григорьевича Карпова. Он  дружил с Семёном   с детства  и ценил его как толкового специалиста, но чаша терпения у  руководства лопнула, и ему грозило  увольнение или, как минимум, строгий выговор. На заседание правления Семён не сгодился идти, а наутро, узнав, что его освободили от должности и перевели в слесари, уехал в город.

            Все дела по хозяйству легли на плечи Надежды. Дети помогали ей, как могли, во всём, но надо было делать уроки, а там уже и  вечер наступал. Дни, как и положено, становились всё короче, всё реже появлялось на небе скупое осеннее солнце, всё чаще  моросящими дождями плакало грустное небо.  Хотелось плакать и Надежде о своём утраченном  материнство,  о  неудавшемся  семейном счастье, о судьбе детей, которых надо поднять на ноги и дать им  образование.  Но проходила хандра, и она вновь старалась быть спокойной, уравновешенной, подавая тем самым пример детям и вселяя уверенность в  них,  что всё будет хорошо.
  Дней через десять Семён вернулся домой. Он сильно осунулся, на лице появились ещё несколько морщин, а потухший взгляд говорил о скрытой внутренней депрессии. Попросив у Надежды прощения, наскоро пообедав, он вышел во двор и начал  заниматься хозяйством. На следующее утро приступил к работе, как и постановило правление, слесарем в колхозную мастерскую.

*****
              Спустя три года  после этих событий, в Княгинино, как и в других колхозах, начали поговаривать о грядущем банкротстве  и разделе общественного имущества. Между тем в бухгалтерии уже велся подсчёт выплат на  паи колхозникам. Имущественные паи решили распределить только членам колхоза, с учётом заработанной платы и трудового стажа. С землёй решили проще - всем совершеннолетним жителям  выделить по семь гектаров, независимо от того в какой сфере они трудились. Где эта земля, на каком поле конкретно, никто не знал, но документы на неё выдали всем владельцам. Трудовой стаж Семёна в колхозе был невелик, но, благодаря дружбе с главным инженером и неплохим отношениям с  председателем, на имущественный пай он получил довольно свежий трактор «МТЗ»-50.
  В конце ноября этого же,1992 года, состоялось общеколхозное собрание, где было принято решение о передаче в аренду всей колхозной земли  открытому акционерному обществу  «Буревестник». Несколько человек, в том числе и Семён, решили создать своё  фермерское хозяйство. Формальным руководителем этого нового  объединения вчерашних колхозников стал главный экономист  Иван Петрович Чернов. В течение зимы он уладил все бумажные дела,  и  к весне им был выделен участок в 250 гектаров пашни. Учитывая пробивной характер Ивана Петровича, его связи с руководством района, хозяйству, которому дали название  «Колос», были выделены хорошие кредиты на льготных условиях для приобретения сельскохозяйственной техники.  Первые годы дела у фермеров шли неплохо. За полученную продукцию давали  справедливую цену, а на паи, отданные селянами  им в аренду, по итогам года выдавали зерно, муку и подсолнечное масло. Как таковая заработная плата работающим членам хозяйства выдавалась не всегда регулярно, но жить  было можно.

     Между тем в 1993 году Ольга  окончила среднюю школу и поступила, как и мечтала, в педагогический институт. Старшая дочь Семёна, Галя, перешла в одиннадцатый класс, Миша в девятый, а Витя - в третий. Дети  во всём помогали Надежде по хозяйству, а Семёну было просто некогда этим заниматься, так как с ранней весны и до поздней осени он практически не  вылезал из трактора: посевная, междурядная обработка, пахота, культивация, уборка урожая, вновь пахота и сев озимых, и так каждый год. 
Запил Семён на выпускном вечере Галины. В хозяйстве  ремонтировали уборочную технику, вели пахоту, и  каждый человек небольшого фермерского  коллектива был  на вес золота, как говорят. После недельного запоя он с трудом восстановился и начал работать, но  глава хозяйства, Иван Петрович, предупредил, что  подобные «отлучки» больше терпеть не будет. После уборки урожая, получив полный расчёт, Семён уволился по собственному желанию. Продав трактор, он купил подержанную «девятку» и начал таксовать.

    Глава 10

  Галя поступила в  Даниловский университет на бухгалтерский факультет, а жить стала на частной квартире вместе с Ольгой.  С  отъездом Оли, а теперь и Гали, Надежде всё труднее было справляться с  хозяйством.  Миша  с Витей, конечно, помогали ей, но все женские дела, где  помощницами были девочки,  свалились на одну  уже немолодую женщину. Два бычка, которых хотели откармливать  ещё сезон, пошли под нож,  и в хозяйстве осталась одна птица. Семён по вечерам  начал закладывать «за воротник» и частенько  с похмелья выезжал в райцентр «бомбить», как он называл свой нелегальный «бизнес». В один из таких похмельных дней,  на выезде из Озёрска,  его  лишили водительских прав.  Лишившись  заработка, Семён  в который раз запил, но  этот запой длился целый месяц.  Надежда билась как рыба об лёд: работа в КБО, бесконечные хлопоты по дому, забота о детях, уход за спившимся мужем. С огромным трудом, с помощью капельниц,  увещеваний, просьб угроз приходилось восстанавливать Надежде  так называемого мужа и отца семейства.

              Через несколько дней Семён  объявил о своём решении поехать с несколькими односельчанами на работу в Москву. Там, дескать, хорошо платят на стройках, а здесь, в селе, работы нет никакой. С развалом колхоза действительно на селе появилось много безработных мужчин и женщин. Сильный пол нередко уезжал на заработки в различные города, но больше всего в Москву и Подмосковье. Зная ненасытную натуру Семёна в постельных делах, Надежда поняла, что их семейному союзу близится  скорый конец. Самые худшие  предположения вскоре дали о себе знать.  Первое время Семён приезжал на праздники домой и привозил хорошие деньги, а потом эти наезды стали всё реже и реже. Деньги он присылал, правда, уже не такие большие, пока Витя не окончил школу, а потом  и вовсе прекратил помогать семье. Работавшие с ним односельчане, конечно, делились с жёнами о блудных делах Семёна, а те, в свою очередь, с кумушками, и вскоре эти «интересные» новости доходили до Надежды. Последний раз он приезжал года три назад. Сказал, что у него есть другая женщина, просил простить его за беспутность и не ждать.

              Миша после окончания школы  поступил в строительный институт, а Виктор – в медицинский. Все дети жили  и работали в Данилове. Только Оля, окончив пединститут,  вышла замуж за  офицера, и  живёт сейчас в Хабаровском крае. У неё двое детей – школьников.  Каждый год они приезжают  в гости  в Княгинино, к матери.
Галя оказалась  предприимчивой женщиной. Начав с челночных поездок  за товаром в Турцию, постепенно развиваясь, сейчас  владеет  большим супермаркетом. Была замужем, сейчас в разводе, воспитывает сына. Миша работает в отделе архитектуры областной администрации. Недавно защитил кандидатскую диссертацию. Два года как женился, но детей пока нет. После окончания медицинского института Виктор  работал  хирургом в городской больнице, а сейчас учится в аспирантуре.
Два года назад, в возрасте шестидесяти лет, Надежда вышла на  заслуженный отдых. На самом деле  «отдыхать» сельским женщинам  приходится в постоянной работе.  На своём огороде  она выращивала весь  набор овощных культур, ягоды и даже  теплолюбивый виноград. К концу сезона её подвал и подсобки бывают  полностью заставлены всевозможными  солениями, вареньем, компотами, постепенно перекочёвывавшими в город, где живут дети и внуки.  Они  частенько  приезжают  помочь  ей, а то и просто отдохнуть на природе.  Они  давно воспринимали её как родную мать, отдавшую  им всю свою жизнь сполна, по привычке называя  «мама Надя».    
               
                Было далеко за полночь, когда Надежда,  «воскресив» прожитую жизнь, наконец заснула. Во сне ей приснился ангел, который  23 года назад  в районной больнице предсказал ей трудную жизнь. Сейчас же  он  совершенно отчётливо  произнёс: «Ты достойно выполнила свой  материнский долг, раба Божья Надежда. Бог вознаградит тебя по заслугам».  Сразу же после этих слов она  проснулась.
              Наскоро умывшись, приведя себя  и дом  в порядок, она стала ждать гостей. Вскоре  подъехали  две машины. Надежда вышла встречать их на крыльцо.  Поочерёдно поцеловав её, все вошли в дом.  Не успев наговориться, они услышали гул мотора, подъехавшего  такси. Из машины вышел сильно постаревший  Семён. Войдя в дом  и поставив у дверей свой чемодан, он хотел обняться с детьми, но Михаил отвёл его распростёртые руки и сказал: «Не  до объятий нам сейчас, отец. Садись, поговорим».  Семён понял, что разговор будет не из приятных, но, тем не менее  он должен состояться,  надо же расставить все точки над i.  Прокашлявшись, напряжённым, хрипловатым  голосом он сказал: «Свою жену я оставил в городе, у родителей, а пока думаю отремонтировать твой дом, Надежда. После того, как ты переедешь, я  привезу сюда свою жену. Мы недавно расписались с ней». Сказал и вопрошающим взглядом посмотрел на сидящих детей и  Надежду.

                После некоторой паузы встала Галина и,  отчётливо подчёркивая каждое слово, громко сказала:  «Ничего ремонтировать не надо, отец. Привози свою женщину и живи здесь, в этом доме,  а нашей  МАМЕ,  ты не ослышался - МАМЕ, мы купили в Данилове квартиру, и теперь она будет жить рядом с нами».
Глаза  Надежды окутали тёплые слёзы счастья, и она вновь увидела улыбающегося ангела, и  поняла смысл сегодняшнего сна…
 
Ноябрь 2013 года.