Дуська и Везувий

 
Ни свет - ни заря к Володьке забежал его закадычный друг Мишка Санников, с которым он учился в пятом классе. Володька ещё досматривал последний сладкий сон, мать его – Евдокия, а на деревне просто Дуська гремела в кухонном закутке ухватами. Мишка юркнул к Вовке за печку, где тот спал на полатцах и зашептал в ухо:
- Вставай быстрей! Я надыбал вчерась ещё в мехмастерской полную бочку карбида. Пока сторож дрыхнет, он вчерась в стельку был, наберем, сколько надо.
Вовка быстренько продрал глазки, накинул на себя кой – какую лопотинку и они выскочили во двор.
- Во что наберем-то? – спросил Вовка.
- Да вон у вас возле крылечка ведёрко стоит.
  - Мамка залается. – возразил Вовка.
- Мы потом его обратно поставим, она и не заметит.
Они схватили пустое ведро и помчались к мастерским.
Лужи вспухали, бурлили и пенились, над ними вис тяжелый смрадный запах гашёного карбида. От каждой брошенной горсти из луж поднимались гейзеры.
-Помнишь, Мишка, нам училка по географии про Камчатку рассказывала, картинки ещё показывала, том точно так же было – сказал Вовка.
- Ага. А если все ведро высыпать в лужу – вулкан получится. Давай оставим на завтра, позовем Пашку и вулкан ему покажем за пряники. Я вчерась видел, как его мамка пряники покупала в лавке – предложил Мишка.
Пацаны затащили ведро с остатками карбида и затолкали его под лавку в сенях, где у Дуськи обычно стояло поганое ведро, чтоб ночью во двор по нужде не бегать.
Евдокия домой вернулась поздно, пока корову подоила, то да сё и стемнело. Она ещё с утра поставила в печку чугунок гороха на распарку, шибко она горошницу с лучком да с постным маслом обожала. Сама досыта наелась горошницы и Вовку заставила поесть, хотя он терпеть её не мог.
Утром бабы, как всегда, выгнали коров и овечек в стадо, а сами собрались в кружок на пятиминутку, ночными новостями поделиться. Не смотря на рань раннюю, Стешка Пузанова уже знала почти все новости – кто у кого ночевал и как ночевал, какой бабе мужик под бока насовал и всё такое прочее. Была она баба поносная, в смысле поносила всех, от мала - до велика. Как мужики про неё говорили – её бы языком да вёдра лудить. Возле баб топтался пастух Аркашка Журавлев, тоже большой охотник языком почесать. Он два года в городе жил, на чулочной фабрике наладчиком обретался. Регулярно посещал лекции в обществе «Знание», нахватался там разных словечек, как собака блох, и вставлял их где надо, а чаще где не надо. К примеру, сидели они после бани с кузнецом Кузьмой за чаркой, о чем-то поспорили, а Аркашка возьми да и скажи, что Кузьма склонен к антагонизму.
-Ты, сучий сын, где видел, чтоб я этим занимался? – грозно вопросил кузнец.
-Так ты вот сейчас сидишь и антагонизм делаешь, потому, что упёртый как козёл.
Слово обидное, «козёл»,  Кузьма пока пропустил мимо ушей. Он бросил свой  огромные кулаки, тяжелые, как две кувалды, на стол и заорал:
-Смотри, руки – то вот они! Чем же я делаю –то? У меня жена молодая ещё, да Грунька, сам знаешь, есть для этого на всякий случай!- все больше распалялся Кузьма.
В конце  - концов, он сначала одной «кувалдой» за антагонизм, затем другой за козла. Дня три после этого стадо без пастуха возле околицы ошивалось.
Ну, вот, стоят бабы, языками молотят, Аркашка им подмолачивает и тут Стешка увидела свою заклятую подружку Дуську. Та шла как-то не ровно, как-то боком, далеко отклячив зад. Стешка зарделась, как перед свиданием, вся подобралась, приняла стойку:
-Что, Дуся, никак Гришка на ночь захаживал? – елейным голоском поинтересовалась Пузаниха.
-С чего это та взяла, сроду ко мне он не хаживал, - возразила Дуся.
-А чего задницу-то отклячила, как телка в охотке? – опять спросила вежливо Стешка.
И тут, чего раньше с ней не случалось, Дуська прослезилась. Так как она с детства не могла в себе носить не высказанное, сокровенное - всё бабам и выложила, как на тарелочку.
- Вчера с вечера-то я больше, чем пол чугунка горошницы вмяла, ох и горошница была - с лучком, да с маслицем. Ночью меня и припёрло, подкинулась я, да в сенцы на ведерко, только это …, а подо мной – то, как вдруг, бабы, все зашипит, заклокочет с бурлением. Не поверите, пар из-под меня горячий пошел и такая, Господи прости, вонь несусветная, аж дышать нечем. Мне бы встать надо, а ноги не слушают, да и со страха-то полощет и полощет, думаю, если встану, то потом по всем сеням собирать придется. Прямо, как на вулкан села. Снизу-то все, прямо, подгорело.
-Да, Евдокия, твоей-то задницей не только ведро, но и Везувий заткнуть можно, - констатировал Аркашка.
-А твоим стручком и поллитровку не заткнешь, - парировала Дуська.
Все бабы утвердительно закивали головами и ехидно захихикали, особенно усердно кивала Стешка.
- Я ж тебя Дуська предупреждала, чтоб ты не налегала на колхозный-то горох, вот, жадность-то она, - укорила Евдокию Маруся.
-Марусь, семена-то ещё не протравляли? - спросила у кладовщицы Дуся.   
-Нет. Ещё химикаты не завезли.
-И горох не протравливали?
-Да нет же. Я ж говорю, что химикатов нет.
-Ну, тогда я ничего не пойму!?
И Дуська в раскоряку потянулась к своей хате.