Сойка

- Ребята, скорее сюда, я что-то нашел, - послышался голос моего приятеля Валеры, свернувшего с тропы в кусты в поисках ягод и грибов.
- Мальчики, будьте осторожны,  ведь мы находимся в прифронтовой полосе, - откликнулся на слова Валеры мой дядя – он приехал из Ленинграда навестить меня и   получил разрешение у начальника пионерского лагеря на нашу прогулку на побережье Финского залива.
 Находкой оказалась куча из веток сосны, сквозь которые просвечивало что-то металлическое. Когда мы сняли ветки с найденной кучи, то обнаружили пять одинаковых комплектов незнакомого нам стрелкового оружия – у них были стволы, как у винтовок, и пистолетные рукоятки. Дядя взял в руки один из этих комплектов, встряхнул его, сбрасывая мелкие соринки, и, внимательно рассмотрев, сказал:
 - Я узнаю их, похоже, это немецкие пистолеты-пулеметы марки МП 40, только без коробчатых магазинов. Странно, каким же образом они здесь оказались? В годы войны немцев и финнов здесь не было, линия фронта всегда проходила севернее. Может быть,  они собирались сбросить десант? Даже не представляю, что  нам с ними делать, ведь это же боевое оружие?
Тут дядя вспомнил, что на станции ремонтируется бронепоезд. Как нам  не хотелось оставить эти пистолеты-пулеметы у себя, дядя твердо решил отнести пистолеты-пулеметы на станцию и сдать их команде бронепоезда. Командир бронепоезда отнесся к дядиной просьбе с холодком, заявив, что он  не знает, что делать с этим, как он выразился, хламом, но, тем не менее, все-таки согласился их взять, отдав команду какому-то младшему офицеру.
Наша прогулка на берег Финского залива расстроилась и мы вернулись в пионерский лагерь. Мысли наши, тем не менее, крутились вокруг этих пистолетов-пулеметов. Шло лето 1944 года, мальчишки были помешаны на оружии. Собираясь в пионерский лагерь, каждый из нас запасся на всякий случай треугольным напильником в надежде, что он найдет себе применение.
Пионерлагерь раскинулся на площадке  между железнодорожной станцией Александровка и юго-западной частью озера Разлив. В лагере было несколько двухэтажных деревянных домов, в каждом из которых разместилось по два отряда – на первом и втором этажах. В отдельном доме жили начальник пионерлагеря и пионервожатые. Следует напомнить, что в это время было раздельное школьное обучение, поэтому в лагере были только мальчики.
            В годы  Великой Отечественной войны севернее Александровки рядом с Сестрорецком была расположена линия фронта. В сентябре 1941 года на подступах к Сестрорецку было остановлено наступление финских войск. Граница сопротивления проходила по Ржавой канаве на 39-м километре Приморского шоссе, здесь был остановлен танковый прорыв финской армии и здесь проходил рубеж сестрорецкой обороны.
Ранним утром следующего дня весь пионерлагерь облетело сообщение, что бронепоезд ушел на фронт. Половина всех мальчишек бросилась на станцию в расчете на то, что после отъезда бронепоезда найдется что-нибудь интересное. И, действительно, нашлось!!! Команда бронепоезда выкинула как ненужный мусор множество использованных патронов от винтовок, противотанковых пушек, и…, в том числе, найденные нами немецкие пистолеты-пулеметы.
Два пистолета-пулемета достались нашей группе мальчишек. Их быстренько спрятали в густых кустах, окаймляющих берег озера Разлив. При внимательном осмотре пистолетов-пулеметов обнаружилось, что на них сильно отразилось  время, в течение которого они лежали под открытым небом. На некоторых пистолетах-пулеметах там, где не сохранилась смазка, появилась ржавчина. При взводе затворов, выяснилось, что у обоих пистолетов-пулеметов рукоятки затворов еле держатся в своих лунках.
Когда мы вдоволь наигрались пистолетами-пулеметами, изображая различные военные сценки, возник вопрос, что же с ними делать дальше. И вот тут кто-то вспомнил, что буквально на днях мы нашли ящик с патронами от автомата ППШ. Немедля попытались зарядить пистолет-пулемет патроном от автомата ППШ – получилось! Теперь осталось только попытаться выстрелить. Для этого надо было найти подходящее место для стрельбища.
На берегу озера имелся закрытый густыми кустами участок с валунами. Для мишеней вполне могли быть использованы коробки от противогазов, во множестве разбросанные на территории лагеря. Выставив на валун коробку от противогаза, мы сделали первый выстрел. Пуля вылетела из ствола пистолета-пулемета с каким-то свистом, пролетела мимо мишени и шлепнулась в воду залива. При попытке перезарядить пистолет-пулемет, рукоятка затвора вывалилась из своей лунки. У второго пистолета-пулемета с рукояткой затвора произошло то же самое. Тогда мы решили взводить  затвор треугольным напильником, вставив острый конец напильника в лунку от рукоятки затвора. Это было, конечно, не очень удобно, но мы приноровились.
Последующие дни всё свободное время мы проводили на берегу озера, стреляя из пистолетов-пулеметов. Патронов мы не жалели. Несмотря на нашу скрытность, по лагерю прошел слух о наших занятиях и появились  желающие пострелять.
Поблизости от нашего пионерлагеря размещался большой военный госпиталь. Мы быстро перезнакомились с мальчишками из этого госпиталя, детьми военврачей и медсестер. Как всегда шел обмен не только новостями, но и всякой мелочью: перочинными ножами, напильниками, артиллерийским порохом в виде макаронин, гильзами от винтовочных и пистолетных патронов и прочее. В состав нашей группы влился симпатичный и рослый парень, старше нас на полтора-два года, сын медсестры из госпиталя. В августе он собирался поступать в школу юнг. Очень быстро мы признали его старшинство.
Естественно, он стал нашим частым гостем. К этому времени мы решили, что  хорошо владеем  пистолетами-пулеметами и в наших действиях стало проявляться какое-то безрассудство. Никому и в голову не приходила мысль, что в наших руках смертоносное оружие и каждую минуту мы рискуем собственной жизнью.
Сама стрельба протекала следующим образом: один из нас устанавливал на валуне коробку от противогаза, другой в это время заряжал пистолет-пулемет, после чего тот, кто устанавливал мишень,  возвращался к стрелку. Стреляли мы одиночными выстрелами. После выстрела стрелок, если мишень была сбита, шел устанавливать её на валун, а в это время, тот, кто ранее устанавливал мишень, заряжал пистолет-пулемет.
Трагедия произошла, как всегда, совершенно неожиданно. Юнга выстрелил в мишень, которую установил я, но произошла осечка. Это бывало  и раньше, но тогда мы повторно взводили затвор, и осечки при повторной стрельбе не было. Юнга, сидевший на корточках, для перезарядки прислонил к груди выходное отверстие ствола пистолета-пулемета, вставил острую грань треугольного напильника в лунку затвора и стал его взводить. В какой-то момент  перезаряда напильник выскочил из лунки затвора и…произошел выстрел!  Юнга упал на спину и успел произнести только два слова:
 - Дайте воды!
 Я подбежал к озеру, набрал воды в пилотку и отнес ему. Юнга уже не мог говорить, его рот наполнился кровью, кровь вытекала из раны на грудь. Пить он не мог. Мы были в шоке и не знали, что делать дальше. Постепенно трагизм положения стал до нас доходить:  надо было что-то предпринимать! Первая мысль: надо спрятать пистолеты-автоматы – кто-то забросил их в кусты. Вторая мысль -  надо бежать за помощью в госпиталь.
Все дальнейшее сохранилось в памяти в какой-то дымке: юнгу не удалось спасти, он умер на руках у матери, которую срочно вызвали на место происшествия, нас, группу участников, которую назвали бандой, отвели под конвоем на гауптвахту госпиталя. Началось следствие, мы давали показания, путались в них, с большим трудом нашли в кустах заброшенные нами пистолеты-пулеметы. Удалось восстановить картину происшествия и подтвердить наши показания о том, что этот выстрел произвел сам юнга, что это несчастный случай.
Нас освободили из гауптвахты и отвели в пионерлагерь. Специальная группа военных следователей произвела обыск всех помещений пионерлагеря, а также вещей пионеров, и обнаружила  остальные три пистолета-пулемета, большое количество тола, гранат без взрывателей, отдельно взрыватели, порох, винтовочные и пистолетные патроны. В комнате нашего отряда, в сундучке скромного мальчика по фамилии Нюрнберг было обнаружен такое количество тола, при взрыве которого от нашего бедного домишки ничего бы не осталось.
Состоялась линейка пионерлагеря, антигероями которой оказались кроме нас  многие ребята. События подобного рода надолго врезаются в память. Прошло много лет, я забыл  имя погибшего  юнги, но  моя память до сих пор сохранила выражение его лица –недоумение и угасающий взгляд.

Послесловие.

 Трагическое происшествие в пионерлагере в Александровке не излечило меня от желания владеть огнестрельным оружием. В какой-то мере этому способствовала и выставка «Героическая оборона Ленинграда» в Соляном городке на набережной реки Фонтанки. На этой выставке демонстрировалось немецкое трофейное вооружение. Мы, мальчишки, не вылезали с этой выставки. Какое-то время я владел настоящей ракетницей и даже произвел из неё несколько сигнальных выстрелов. Затем я пытался сделать обрез из обычной винтовки, но меня вовремя остановили. В студенческие годы у меня была мелкокалиберная винтовка ТОЗ 8.
Излечил меня от любви к огнестрельному оружию случай на охоте. Мой дядя, он  упоминался выше, взял меня на охоту – у него была прекрасная бельгийская бескурковая двухстволка. Это было во второй половине лета в лесу около села Угодский завод Калужской области. Мы  прошли уже значительную часть леса, вышли на просеку, но так и не встретили настоящей дичи.
- А  что это за диво? - спросил вдруг дядя, показывая на птицу размером несколько менее вороны, сидящую на ветке дерева.
- Мне кажется, это сойка. 
- Попробуй-ка эту дичь, - сказал дядя, заряжая патроном один ствол и передавая мне ружье.
Я неохотно взял ружье, прицелился и, не отрывая глаз от птицы, нажал на курок. Последовал  негромкий хлопок, я почти не почувствовал отдачи. Птица свалилась с ветки, как куль. Я приблизился к ней и взял её на руки. Ружье было заряжено мелкой дробью, поэтому тело птицы внешне не было повреждено. Это действительно была сойка, у неё было яркое оперение, хохолок на голове и длинный хвост. Я держал сойку в руках и чувствовал, как жизнь покидает её, вот и глаза подернулись плёнкой. Перед моими глазами невольно встала картина  гибели юнги. С большим трудом я сдержал слезы. Мне стало так  жалко птицу, и накатила такая злость на себя за её гибель, что я дал себе слово никогда больше не стрелять в живое существо.
После этого случая мне приходилось держать в руках огнестрельное оружие только на военных сборах. Каждый раз, стреляя на сборах из огнестрельного оружия, я невольно вспоминал и трагический случай на озере Разлив и убитую мною сойку.

                Пятница, 6 июня 2014 г.                Ю.Венедиктов