Сталин, пианистка и неведомый миру добрый Отец

В основе рассказа лежат
                реальные исторические события.

СТАЛИН, ПИАНИСТКА
И НЕВЕДОМЫЙ МИРУ ДОБРЫЙ ОТЕЦ.


1.
Вождь и диктор.

В тот летний день начала августа 1943 года Сталин работал в своём кабинете на загородной даче в Кунцево.
Вечером, вождь, как обычно, включил радио и внимательно прослушал очередную сводку Совинформбюро, прочитанную его любимым диктором Юрием Левитаном.
Голос Левитана всегда благотворно действовал на Сталина.
А ведь этот всенародно любимый (особенно в суровые годы войны) диктор мог и не стать таковым, если бы не таинственная случайность и, опять же, воля вождя. В данном случае здесь нет никаких натяжек и подтасовок. Просто такова уж была мистическая реальность того великого и скорбного времени.
А произошло следующее.
Десять лет назад, в начале 1930-х годов, Юрий Левитан был никому не известным стажёром в Радиокомитете СССР. Несмотря на красивый и звучный баритон ему в первые годы не доверяли ответственную работу из-за некоторых недостатков в дикции, а также периодических ошибок и оговорок, свойственных молодым и неопытным дикторам. Юрий упорно работал над совершенствованием дикции и устранением других своих недостатков, но дело продвигалось не столь успешно, как того хотелось честолюбивому и талантливому юноше.
Обычно Левитану поручали зачитывать небольшие сообщения, а также вести концерты граммофонных записей. Да и то непременно в ночное время, когда слушателей мало и ошибки неопытного диктора не так заметны.
Неизвестно, как долго всё это могло продолжаться. Возможно, талантливый парнишка не выдержал бы и ушёл в театральные актёры, о чём с детства мечтал. Но… 
Однажды Левитан зачитывал ночью по радио статью из газеты «Правда». Были ли у него в эту пору слушатели, он не знал. Но работу, как всегда, старался выполнять с максимальной отдачей.
И его услышал главный человек страны. Сталин ведь любил работать по ночам. Голос Левитана вождю понравился.
И вот уже поступает в Радиокомитет Союза указание: поручить Левитану чтение по радио доклада, который прозвучит на предстоящем  17-м  съезде партии.
Этот съезд состоялся в Москве с 26 января по 10 февраля 1934 года. В историю он вошёл под названием «расстрельного» съезда. Ибо в последующие 3-5 лет около 70% членов и кандидатов в члены центрального комитета союзной компартии, избранных на этом съезде, были репрессированы и расстреляны.
Несомненно, вождь имел какие-то весьма важные причины не доверять этим партийным соратникам. Но отправил их не в обычную политическую отставку, а в более «надёжное» место. Время было суровое, борьба за власть принимала всё более ожесточённый характер. Так можно было оказаться и среди проигравших. А товарищу Сталину этого, разумеется, очень не хотелось. Как, впрочем, и его соперникам.
В общем, вождь решил применить жёсткую силу и нанести упреждающий удар по обнаглевшим противникам и неблагодарным попутчикам внутри партии. А заодно и колеблющихся соратников поставить на подобающее место и напугать на всю оставшуюся жизнь, чтобы мысли глупые из головы выбросили, насчёт другого претендента на царский трон главы компартии…
Но вернёмся к рассказу о судьбе молодого диктора.      
Окрылённый высоким доверием, Юрий Левитан прочёл громадный пятичасовой доклад вождя без единой ошибки и оговорки.
После этого талантливый девятнадцатилетний парнишка стал главным диктором советского радио. И был таковым до самой старости, долгие годы и десятилетия, - целых полвека.
И теперь, слушая последние новости, сообщённые благородным баритоном Левитана, вождь подспудно испытывал приятные чувства, словно от встречи с родным человеком, в судьбе которого он, суровый Сталин, сыграл роль доброго и чуткого волшебника.   


2.
Трагедия обманутого народа.

Что касается 17-го съезда партии, то он был, по убеждению Сталина, проявлением скрытой, но крайне ожесточенной борьбы с тайными и явными врагами за дальнейшее укрепление политической линии вождя и его жёсткого курса на дальнейшую принудительную коллективизацию личных крестьянских хозяйств (по-доброму ведь не хотят, па-а-длецы!). А также на ускоренную индустриализацию экономики страны и укрепление её обороноспособности.
Был, конечно, великий энтузиазм части обманутого народа (в основном, горожан), искренне верящего в светлые и добрые цели близкого социалистического будущего. Особенно это относилось к молодёжи.
Но окружающая реальность оставалась суровой и страшной.
И, помимо упомянутого энтузиазма народа, поставленные Сталиным цели и задачи в немалой степени осуществлялись за счёт  жесточайшего террора, эксплуатации миллионов бесправных зэков, а также всего остального населения страны, по сути, столь же бесправного, как и заключенные концлагерей.
Сегодня человек был вроде бы свободным гражданином, а назавтра без всякой реальной причины мог стать зэком. Обратный процесс был несравненно более сложным.
Приведу показательный пример.
Арестованному по ложному доносу молодому человеку, который не был виноват в предъявленных ему обвинениях, следователь откровенно заявил: «Раз вы здесь находитесь, значит, вы уже обвиняемый. А вот все те, - указал он на прохожих за окном, - они все пока подозреваемые…»
И подобная ситуация была не досадным недоразумением, а горькой повседневностью великой страны, где жестоко и безнаказанно правила «самая народная власть в мире».
Сталин любил русскую поговорку: лес рубят, щепки летят. Разумеется, он прекрасно знал, что на этапе ускоренного построения социализма и усиления классовой борьбы (которую он не только постоянно проповедовал, но и неутомимо нагнетал) густо летели не щепки, а изуродованные и окровавленные людские головы.
Но это было, по глубокому убеждению Сталина, естественным и неизбежным процессом, а потому такая ситуация никогда всерьёз и не волновала великого и сурового вождя.
«Революция не умеет ни жалеть, ни хоронить своих мертвецов…» - заявил Сталин ещё в гражданскую войну в одной из своих статей. И в этом мнении он только укрепился за прошедшие годы и десятилетия.
Он был уверен, что революция все эти годы не прекращалась и классовая борьба лишь обострялась.
Несомненно, Сталин отдавал себе отчёт в том, что в пылу этой борьбы пострадало немало и невинных людей. Но относился к этому спокойно, как к явлению не просто неизбежному, но даже необходимому.
Разумеется, невинно погибших уже не вернёшь. Зато оставшимся в живых может быть дан шанс доказать свою верность вождю, стране и народу… По крайней мере тем, кто очень сильно возжаждет этого.
А вообще, по убеждению Сталина, население страны должно жить в постоянном страхе, в состоянии максимальной духовной мобилизации. Только тогда люди способны на сверхусилия, только тогда они могут построить сверхдержаву и отстоять её от непрерывных атак врагов внешних и внутренних.
Кстати, по глубокому убеждению Сталина, бороться с внутренними врагами обычно намного сложнее, чем с внешними. Ибо внешний враг нападает открыто, а внутренний прячется, таится. Такой враг часто притворяется честным трудящимся, колхозником, интеллигентом, партийным работником. Нередко  бывает даже так, что он показывает себя с наилучшей стороны в своей трудовой деятельности, а сам проводит подлую тайную работу по разрушению нового государственного здания (точнее, дворца), который народ возводил с титаническими трудами и жертвами под его, Сталина, мудрым и суровым руководством.
Надо сказать, что Сталин глубоко и неколебимо верил, что жестокий и кровавый путь, по которому он ведёт страну, является единственно правильным.
Он неколебимо верил в свою избранность и гениальность, а окружавшие его бесчисленные подхалимы, укрепляли вождя в этом ежедневно всё новыми примерами из реальной жизни.
То, что примеры эти были однобоко подобранными и далеко не отображали суровой полноты реальности знали все – и сам Сталин, и подхалимы, и остальные участники этой великой и многолетней трагедии. Но заменить Сталина на иного руководителя, способного остановить маховик насилия и вести страну более светлым и добрым путём, - не было в ту пору уже никакой возможности…
Кто пытался об этом хотя бы помыслить тихим, осторожным шёпотом, становился смертельным врагом не только вождя, а, разумеется, врагом всего затравленного, истекающего кровью народа, бесконечно «счастливого» от такой своей уникальной судьбы.
А сам такой смельчак или просто потерявший от столь «счастливой» жизни бдительность человек вскоре исчезал бесследно. Обычно на долгие годы. А нередко и навсегда…


3.
Прозрение творца империи на людских костях.

        Сталин дослушал последние новости и хотел выключить радио, чтобы немного отдохнуть после трудового дня и перед своей ночной трудовой вахтой.
Но тут сообщили о предстоящей прямой трансляции 23-го фортепианного концерта ля-мажор австрийского композитора Вольфганга Амадея Моцарта в исполнении оркестра союзного радио и знаменитой в те годы пианистки Марии Вениаминовны Юдиной.
Раздались первые аккорды концерта и правитель громадной, истерзанной и окровавленной страны замер…
Он сам не заметил, как из мощного, жёсткого и волевого вождя превратился необъяснимым образом в чуткого, ранимого и беспомощного мальчонку.
Сталин всегда был уверен, что самый безопасный враг – это мёртвый враг. «Есть человек – есть проблема. Нет человека – нет проблемы…» - этот тезис беспощадной политической и всякой иной войны он переносил в мирную жизнь и считал его, в конечном варианте, неизбежным и справедливым на данном этапе строительства великой страны.
Но теперь великий вождь вдруг ощутил себя беспомощным мальцом перед нахлынувшим на него чувством страха, раскаяния и захлестнувшей его внезапно волной безмерной вины перед окружившими его миллионами душ, жертв запущенной им кровожадной мясорубки. Перед миллионами убиенных душ, которые исчезли  с земли в ожесточённой круглосуточной то ли битве, то ли каторге по строительству супергосударства.
        Стены этого небывалого государства были возведены на людских костях, а вместо раствора, скреплены слезами и кровью миллионов репрессированных жертв.
Сталин всегда был твёрдо убежден, что погибшие не возвращаются, и никто не предъявит ему счёт за эти неизбежные издержки всякой большой стройки, - за все эти кровавые жизни-«щепки».
        Но, оказывается, все до одной погибшие «щепки» были живы. И сейчас они невидимо окружали Сталина и только ждали момента, чтобы предъявить ему кровавый счёт за свои изуродованные и погубленные жизни. И не только за свои, но также за искалеченные жизни и судьбы их близких, оставшихся жить на этой скорбной и печальной земле…
По щекам вождя текли слёзы, и он понимал, что за многие тысячелетия своего будущего покаяния перед этими несчастными он не сможет замолить свои страшные грехи перед ними.
Сталин вдруг прозрел, что вся его железная теория о построении великого государства на костях и крови врагов – была глубоко порочной.
Но как остановить запущенную им страшную машину, питающуюся людьми, - он не знал.
Он просто понял, что безмерно виноват в гибели каждого из погибших его сограждан, убитых по его вине… Сталин понял, что за каждого из них ему придётся дать ответ.
        И каждому придётся посмотреть в глаза, объяснить, почему этого несчастного убили по его, Сталина, приказу. А ведь именно по его тайному приказу была убита каждая репрессированная душа (особенно, за последние полтора-два десятка лет), даже если он никогда не видел её в этом скорбном земном мире.
        И за каждого убиенного придётся ему принести соответствующую жертву своим личным страданием, соразмерным страданию этой бедной души…
Где же взять ему столько сил на принесение столь великих и безмерных жертв за те страдания, в которые он вверг миллионы людей?!…


4.
«Пластинка от концерта осталась?...» - спросил вождь.

Концерт завершился и миллионы убиенных, грозящих ему бесчисленными карами смертными, отступили от залитого слезами и глубоко потрясённого вождя-тирана. Отступили и стали невидимы.
Сталин пришёл в себя и выключил радио.
Он не стал анализировать свои странные ощущения, списав их на расслабляющее действие моцартовской музыки.
Он просто сразу окунулся в спасительную работу. Работы было много. Истекающая от крови в войне на два фронта (внутреннем и внешнем), страна ждала указаний вождя по бесчисленным острейшим проблемам.
Сталин быстро и цепко просматривал бесчисленные бумаги. Давал указания секретарю, и сам звонил руководителям различных предприятий, ведомств, городов и областей, фронтов и армий.
        Вождь быстро вникал в суть дел, резкими и решительными приказами разрубывал гордиевы узлы неразрешимых, казалось, проблем и противоречий. И под его руководством начинали крутиться колёсики, механизмы и маховики громадной и многоуровневой государственной машины.
Но о потрясшем его моцартовском концерте окончательно забыть Сталин не мог. Наконец, он понял, в чём дело.
И тогда вождь позвонил руководителю союзного Радиокомитета.
       Разумеется, глава Радиокомитета узнал этот негромкий глуховатый голос с характерным акцентом:
        -  Это из вашей студии сегодня транслировали концерт Моцарта для фортепиано с оркестром в исполнении пианистки Марии Юдиной? – спросил Сталин.
        -    Да, Иосиф Виссарионович, из нашей.
        -    Пластинка от концерта осталась?
От такого наивного вопроса начальник всесоюзного радио испытал мгновенный шок. Это ведь была обычная прямая трансляция и ни о какой записи пластинки речь, разумеется, не шла.
Но объяснять подобные технические моменты вождю чиновник не посмел и ответил с привычным автоматизмом:
       -  Да, Иосиф Виссарионович…
       -  Тогда пришлите мне её на дачу в Кунцево завтра к девяти часам утра, - сказал вождь, и в трубке раздались короткие гудки.
Бедный глава Радиокомитета понял, что если завтра в 9 утра пластинка с записью сегодняшнего концерта не будет лежать на столе у Сталина, - ему придётся перекочевать из своего высокого кабинета в иные апартаменты.
        Ибо тогда он окажется новым врагом Отечества, на этот раз радиомузыкальным, пытавшимся с коварной изощрённостью обмануть доверчивого и безмерно любимого народом вождя.


5.
Ночная запись концерта для Сталина.

        Без помощи всесильного НКВД решить возникшую вдруг проблему было, разумеется, невозможно.
На панический звонок из Радиокомитета дежурный по тайному ведомству офицер обещал помочь. И вскоре ночными улицами столицы понеслись по конкретным адресам зловещие арестантские воронки.
Собрать в эту пору музыкантов оркестра, оказалось делом непростым. Часть из них сразу после концерта разъехалась по другим городам. Пришлось собирать, кого попало, и к полуночи смогли собрать музыкантов, способных играть в едином оркестре.
Разумеется, послали «воронок» и за Марией Юдиной.
Резкий стук в дверь не оставлял сомнений, кто и зачем пришёл к знаменитой пианистке в столь поздний час.
Суровые люди в штатском попросили пианистку проехать с ними, не объясняя цели этой ночной поездки. Да они и сами вряд ли знали её конкретную цель. Для них это была привычная работа: поднять среди ночи перепуганного человека и отвезти, куда приказано.
Пианистка тоже была уверена, что это арест, за которым последуют допросы, как водится, с пристрастием, а затем тюрьма, Соловки или просто… расстрел…
К сожалению, весь этот кошмар был уже столь привычным и почти естественным для той суровой эпохи, что каждый человек внутренне был готов к такому скорбному финалу своей жизни.
Но привезли её не на Лубянку, а в Радиокомитет. Провели в концертную студию, мимо растерянных и перепуганных музыкантов, прямо к роялю, за которым она сегодня уже играла.
Дежурный по Радиокомитету объяснил ей ситуацию.
Оказывается, Сталин лично звонил руководителю комитета и срочно заказал для себя пластинку с концертом Моцарта. В девять утра пластинка должна быть у него на столе.
Но у музыкантов был полный разброд. Они никак не могли настроить инструменты и сыграться. Истеричный дирижёр и вовсе упал в обморок.
        Привезли другого, но и тот оказался от страха неработоспособным: на нервной почве у него двоилось в глазах, нот разобрать не мог, а наизусть партию не знал.
        Послали за третьим.
        Своим спокойствием и собранностью, Мария Вениаминовна Юдина помогала прийти в себя музыкантам, помогала настроиться на рабочий лад и начать запись первой части концерта.
Оркестр и солистка постепенно обретали сыгранность, и работа по записи пластинки пошла на лад.
Третьим дирижёром оказался Александр Васильевич Гаук, с которым они сегодня днём уже играли 23-й концерт Моцарта. Взаимопонимание у солистки и дирижёра было великолепное. С оркестром опытный Гаук тоже быстро нашёл чуткие нити взаимопонимания.
        И творческая работа закипела.
Не всё, разумеется, шло гладко, некоторые места приходилось проигрывать по два, пять и даже более раз, чтобы получилась чистая и чёткая запись.
Но, тем не менее, пластинку записали довольно быстро. По крайней мере, гораздо быстрее, чем можно было ожидать по первоначальному разброду и несыгранности музыкантов.     
        Во многом, столь успешной работе способствовала вдохновенная игра солистки Марии Вениаминовны Юдиной. Она поняла, что должна максимально использовать предоставленный ей уникальный шанс высказать музыкальным языком вождю-тирану всё, что она о нём думает.
        И не просто обличить, но пробудить в холодном, стальном сердце Сталина-диктатора глубинную покаянную вину перед миллионами людей, загубленных по его приказу, перемолотых железными зубами дракона террора, призванного революцией и Сталиным из преисподней.
        Она поняла, что уже вечерним исполнением этого концерта Моцарта, что-то затронула глубокое и заповедное в обычно далёком от сентиментальности сердце тирана. И если он заказал пластинку, значит, ощущает потребность снова и снова омываться в этом таинственном музыкальном роднике
        И поэтому она должна сыграть на таком уровне, чтобы потребность в покаянном омовении его сердца через музыку возникала у Сталина снова и снова.
        Пианистка играла, а из глаз её текли слёзы великого сострадания не только к миллионным жертвам, но и к их палачу, железное сердце которого разбудила и растопила музыка Моцарта в её вдохновенном исполнении.


6.
Пришёл отравленный Ленин и толпы убитых.

В назначенное время записанная в единственном экземпляре пластинка с 23-м концертом Моцарта лежала на столе у Сталина.
И произошло невероятное.
На целых три дня вождь стал затворником. Он попросил, чтобы ему приносили чай с бутербродами. А сам днём и ночью слушал адажио из концерта Моцарта в исполнении оркестра и пианистки Марии Юдиной.
Надо сказать, что вначале Сталин был удивлён и даже раздосадован.
Это была не та музыка, которая столь потрясла его накануне.
Разумеется, Сталин не знал, что музыку исполнял оркестр из других исполнителей. Но главная причина отличия ночного исполнения моцартовского концерта была не в этом.
Гораздо важнее было другое.
Дело в том, что в первом варианте исполнения Мария Юдина играла 23-й концерт Моцарта для утешения и укрепления измученного войной и террором многострадального советского народа. А теперь на пластинке звучала музыка, посвящённая горячему призыву к прозрению и покаянию верховного правителя, диктатора и палача этого народа.
Ситуация намного усложнялась тем, что миллионы людей, в том числе и репрессированных, любили этого человека и поклонялись ему, словно живому богу.
Впрочем, через минуту-другую, Сталин чутко уловил эти интонации неосуждения, великой любви, сострадания и светлого призыва к духовному очищению и ещё к чему-то пронзительному и высокому, от чего он горько и безутешно заплакал, зарыдал.
Это было как бы продолжением и углублением вчерашних прозрений. Бедный диктатор взволнованно вскакивал с кресла, ходил по кабинету. То курил трубку, то забывал обо всём, погружаясь в давно забытое детство, отрочество, юность. Потом всплывали лица и события из разных лет его  зрелой жизни, столь насыщенной драматизмом и трагедиями.
А когда музыка заканчивалась, он снова ставил патефонную иглу в начало пластинки и опять слушал эту музыку, которая помогала ему прозревать, духовно исцеляться и открывать для себя какие-то новые и неведомые ему прежде тайны и в себе, и в своей жизни, и в окружающем его скорбном и суровом мире.
Слушал музыку и плакал.
Удивлялся наивно, откуда у него берётся столько слёз.
И ощущал себя самым несчастным на земле человеком. Ибо участь диктаторов и тиранов не может быть иной. Наступает в жизни тирана момент, когда загубленные по его вине души приходят и начинают стучать в его сердце, начинают предъявлять ему нескончаемые и горькие свитки грозных счётов.
Пришёл отравленный по его приказу Ленин, затем убитый Киров, расстрелянные Бухарин, Рыков, Томский и многие десятки, сотни, тысячи бывших его соратников, друзей, врагов.
Проходили бесконечными рядами, толпами и в одиночку работники министерств, ведомств, партийных комитетов. Шли деятели науки, культуры, литературы, театра, музыки, кино. Врачей, инженеров, изобретателей, военных сменяли простые рабочие, селяне, казаки, священники, женщины, старики, детишки…
Одни из них лишь молча и с укором смотрели на своего палача, другие предъявляли счёты, третьи требовали поступить с ним так же, как он поступил с каждым из них.
И он не мог сказать, что не знает их, что абсолютное большинство этих людей он никогда не встречал в земной жизни. Сейчас прозревший Сталин ясно понимал, что подавляющее большинство этих людей стали жертвами именно по его вине.
По причине беспощадной войны, развязанной им и его любимой революцией против собственного народа.
А почему это любимой?
Да хотя бы потому, что до революции он был воистину никем, а после революции стал, без преувеличения, всем. По крайней мере, нынешняя власть его, Сталина, уже давно гораздо могущественнее, чем была у свергнутого буржуазной революцией чуткого и сострадательного (то есть, мягкотелого, по твёрдому убеждению диктатора) российского императора Николая 2-го.
Своей добротой и совестливостью этот наивный император очень напоминал великому вождю безмерно доброго Христа, которого Сталин решительно не понимал. А в глубине души, осуждал и даже презирал…
Разумеется, диктатор знал, что многие из погибших и репрессированных, так называемых советских людей, искренне любили его, Сталина, и называли своим отцом.
А он, бывало, называл их своими детьми.
Где-то он уже слышал рассказ об отце, который приказывал побивать насмерть камнями своих многочисленных детей за те или иные их прегрешения.
Но кто это был такой, Сталин почему-то не мог сейчас вспомнить.


7.
Письмо Сталину от великой пианистки.

     Уже на следующий день Сталин поручил отправить к Юдиной особого кремлёвского курьера.
     Курьер вручил пианистке пакет. На её удивление и недоумение он объяснил, что это диплом о присуждении ей, пианистке Марии Вениаминовне Юдиной, Сталинской премии первой степени и денежная премия в размере 20 тысяч рублей.
      Огромные по тем временам деньги. Говорят, что по нынешнему курсу это около двух миллионов долларов. Так это или нет, не знаю. Но слышал, что на эти  деньги человек мог много всего нужного и полезного купить в ту пору.
       А Юдина, по сути, нищенка. У бедной пианистки нет ни квартиры, ни рояля. Нередко ей приходится мысленно проигрывать свою программу, готовясь к очередному сольному концерту или к гастролям.
На эти деньги она может приобрести себе не только квартиру, рояль и другие необходимые вещи, но также может оказать материальную помощь многим остро нуждающимся людям из числа знакомых, друзей, учеников и многих иных – старых, больных, страждущих.
  Это то, что касается материальной стороны столь высокой премии.
Кроме того, присуждение Сталинской премии открывает перед пианисткой двери лучших концертных залов страны.
        А профессору Юдиной (которую буквально боготворят студенты) предоставляет возможность вести преподавательскую работу в любых консерваториях Советского Союза.
         И никто уже не посмеет выгонять её, лауреата самой престижной в стране премии, с любимой работы. А ведь выгоняли её до этого из московской, ленинградской, тбилисской и других консерваторий за религиозные взгляды и прочие сомнительные прегрешения, не относящиеся к её профессиональной деятельности.
  Мария Вениаминовна уже знала, как поступит с высокой премией и деньгами.
        -  Передайте мою благодарность Иосифу Виссарионовичу, - сказала она кремлёвскому посланцу и добавила. – Вы бы могли доставить ему через три дня письмо, которое я хочу ему написать?
         -  Разумеется,  - ответил высокой лауреатке посланец вождя и галантно добавил. – Я к вашим услугам.
Через три дня Сталин читал послание, написанное ему гениальной пианисткой, отмеченной по его воле высочайшей премией, носящей его собственное имя. А точнее, имя вождя мирового пролетариата товарища Сталина.
Он ожидал встретить привычные, но всегда приятные его сердцу слова благодарности, какие-то просьбы касательно облегчения участи арестованных родственников или друзей, помощи больному, страждущему или что-то иное в этом роде.
Но нашёл в письме совсем иные слова, которые никто не смел ему говорить, ибо это было смерти подобно или самоубийству.
        «Я буду денно и нощно молиться о том, чтобы Господь простил Ваши чудовищные преступления перед народом, который верил Вам…» - писала вождю великая пианистка и просто смелая, самоотверженная женщина.
И далее уже менее неожиданное, точнее, естественное продолжение сказанного выше: «Я отказываюсь от Сталинской премии, а деньги посылаю на ремонт храма и во спасение Вашей души».
Удивительно, но вождь не стал мстить этой гениальной, но странной женщине, о нищей и неприкаянной жизни которой он получил достаточно подробную информацию.
Сталин принял от неё ту нелицеприятную последнюю правду о себе, которую никогда не отважился бы сказать ему самый верный друг. Впрочем, таковых у него давно не осталось. А если быть точным, то никогда в его жизни и не было.
        А приняв эту правду, он решил идти дальше и сделать в это военное время широкий и щедрый жест своей жёсткой диктаторской рукой. Это был жест, способный осчастливить тысячи заключённых, а также их родственников.


8.
Щедрый жест властной руки диктатора.

Сразу после трёх дней своего затворничества наедине с пластинкой 23-го фортепианного концерта Моцарта, потрясённый игрой великой пианистки Марии Юдиной и музыкой гениального композитора Вольфганга Амадея Моцарта, Сталин отдаёт приказ об освобождении в ближайшее время многих тысяч и даже миллионов заключённых ГУЛага.
По сути, этим решением диктатора закрывался на ту пору почти весь ГУЛаг. Остался какой-то минимум спецлагерей, но Соловки и большинство подобных им страшных адских зон были тогда закрыты. Круглосуточно работающая страшная машина репрессий, резко сбавила свою скорость и была почти остановлена.
Часть бывших заключённых отправлялись на передовые, а большинство из них по возрасту и состоянию здоровья просто освобождались и отправлялись домой.
Многих соратников и подчинённых Сталина этот странный приказ, столь необычный для него, обрадовал. Ведь в той обстановке подозрительности и террора, что царила тогда в стране, никто не мог чувствовать себя спокойным. Даже самые близкие соратники Сталина не могли быть спокойными ни за себя, ни за своих близких.
Впрочем, большинство из них отнюдь не обольщались этим, неожиданно добрым, жестом диктатора.
Другие соратники восприняли эту выходку вождя настороженно и даже с подозрением.
Откровенно удивлялись и недоумевали сотрудники следственных и прочих отделов, непосредственно крутящихся в чёртовом колесе террористической мельницы. А также работники спецлагерей и зон, которые закрывались и ликвидировались.
        Многие из них должны были теперь лишиться своих палаческих привилегий и отправиться в армейские части, а то и за линию фронта, в тыл врага, для организации партизанской и иной подрывной деятельности. А подобные перемены были столь непривычны и пугающе страшны для этих хищников и палачей, разжиревших на крови своих несчастных жертв.
        К сожалению, вскоре после войны маховик страшной машины репрессий опять закрутился на полную силу.
        Но это уже тема отдельного разговора...    


9.
Тайна великой власти - в страхе...

У Сталина были сложные отношения с библейским богом Иеговой.
Этот суровый и кровожадный бог был ему несравненно ближе по духу, чем странный и наивный, по мнению вождя, бессмысленно добрый Христос, с его примитивными заповедями, типа «Не судите, да не судимы будете».
Или: «Если не простите врагов ваших, то и Отец Небесный не простит вам грехи ваши». 
Да врагам только прости, так они тут же на голову сядут, навалят тебе, в знак благодарности, кучу дерьма, наденут на шею хомут и заставят тебя возить их по мерзким их прихотям, издеваясь и насмехаясь при этом над тобой.
Нет, библейский Иегова был Сталину намного ближе и понятнее. Иегова умел и врагов побеждать как никто другой. Побеждал не просто до последнего вражеского воина, но и до последней вражеской козы или курицы.
Ведь наказывал жестокий и страшный Иегова часто смертью тех же воинов царя Давида даже за малые трофеи живностью, которые победители норовили взять у побеждённых. И такое было не раз, когда Иегова приказывал тому же царю Давиду, уничтожать до единого человека представителей соседнего народа, не угодившего чем-то злобному библейскому божку. 
Приказывал уничтожать всех, не щадя при этом ни женщин, ни стариков, ни детей. Не щадя даже кошек, собак, голубей или тех же курей.
Столь необъяснимая и бессмысленная жестокость библейского бога, жаждущего, чтобы его называли самым великим, мудрым и справедливым из богов, поразила Иосифа Джугашвили ещё в детские годы.
Он долго пытался найти объяснение подобным бессмысленно кровожадным фактам и не находил. А потом вдруг прозрел и понял, что не нужно искать эти объяснения. Они не откроют ему тайны великой и мощной власти Иеговы над душами не только многострадального еврейского народа, но и, по сути, большей части современного Сталину, заблудшего и страждущего человечества.
А тайна эта в страхе, который, по утверждению Иеговы, есть начало премудрости Божией. В дальнейшем тайна страха и его власти над душами людскими интересовала Иосифа Джугашвили больше всего.
Сам же Иосиф, со времён учёбы в семинарии, перестал бояться библейского Иегову, который именовал себя всесильным, но таковым не являлся, ибо не являлся ни всесильным, ни справедливым.
Зато был неоправданно и бессмысленно жестоким.
Таким жестоким Иегова был не только к своим врагам, но и к своим почитателям. За любые непослушания он грозил им злобными карами, в том числе самыми страшными, садистскими и изощрёнными, типа:
«…И будете есть плоть сынов ваших, и плоть дочерей ваших будете есть… и повергну трупы ваши на обломки идолов ваших… Опустошу землю вашу, так что изумятся о ней враги ваши. И будет земля ваша пуста и города ваши разрушены... И погибнете между народами, и пожрёт вас земля врагов ваших… Я, Господь Бог ваш…» 
Впрочем, Сталин-революционер не считал жестокость библейского бога столь уж большим недостатком и, снисходительно улыбаясь, говаривал, когда речь заходила на эту тему:
      -  Суров был, однако, эдемский садовник!...
Впрочем, почему же был?!
Он что же, Сталин, всерьёз поверил, что смог отменить живого и всесильного земного бога!?...
В какой-то мере, да…
Он, Сталин, как бы разделил с богом Иеговой сферы влияния, говоря снисходительно: «Богу принадлежит прошлое».
Настоящее Сталин не доверял этому богу и оставлял всецело под руководством своего всевидящего ока, своего всеслышащего уха и своей всемогущей руки.
Таким ведь его изображали бесчисленные подхалимы и льстецы. На самом деле, он-то прекрасно знал, что это отнюдь не так.
Он прекрасно знал, что окружающие его соратники-стервятники только ждут момента, когда он ослабит свою знаменитую железную сталинскую хватку, чтобы тут же его заклевать и занять его царское место.
Всем места на троне, понятное дело, не хватит. И «верные» его соратники-стервятники не раз передерутся за царскую корону.
Передерутся до кровавых соплей, до обмоченных и обосранных порток.
Пока не останется на троне самый сильный. Или самый хитрый, коварный, изворотливый. Который попытается выбросить его, Сталина, мёртвое чучело с трона, точнее, из мавзолея.
В этом отношении сам он поступил весьма решительно с больным Лениным, отравленным по его приказу. По-другому было нельзя. Картавый готов был сбросить его, Сталина, с командного мостика управления истерзанным «пароходом» страны, по-пиратски захваченным ими, большевиками. Сбросить, как ненужный и даже опасный балласт.
Однако, просчитался!...
Но ведь он, Сталин, не стал оплёвывать мёртвого соратника-врага и не стал примитивно мочиться на плоть поверженного паука-конкурента. Он поступил гораздо мудрее.
Он положил умершего Ленина в мавзолей и сделал из него священную икону и куклу. Торжественно преподнёс эту равнодушную к добру и злу куклу толпе для всенародного поклонения.
И толпа, задуренная лукавой революционной пропагандой и запуганная жёстоким революционным террором, была счастлива поклоняться мёртвой кукле бывшего вождя с тщательно отредактированной и мифологизированной биографией.
Сталин втайне очень гордился этим своим мудрым политическим ходом.
Вообще, умный и наблюдательный Сталин ещё в ранней молодости заметил, что сотворение кумиров и поклонение им (живым и усопшим) было любимым занятием наивного человечества.
С годами он лишь всё более убеждался в этом.
И потому весьма быстро сделал для себя напрашивающийся сам собой практический вывод: кто сумеет наиболее эффективно использовать эту таинственную особенность людской психологии, тот сможет сам стать не только великим кумиром в глазах и сердцах людей, но также сумеет стать великим кукловодом  и гипнотически властным поводырём доверчивой, умело задуренной наивной толпы.
Впрочем, мало ли кто из нас делает какие-либо умные выводы из наблюдений за окружающей его реальностью!? Обычно, далее умных теоретических выводов дело у людей так и не идёт.
Однако, Сталин сумел с воистину изощрённым и просто гениальным мастерством воплотить свои наблюдения и выводы в суровую реальность окружающей его жизни.
А вот с личным будущим вождя дело обстояло гораздо хреновее. Как он, Сталин, не изощрялся, будущее не желало подчиняться его железной хватке и воле.
Особенно хреновым было даже не то, что земной бог реально существовал. С ним бы он, Сталин, смог уладить отношения. Ведь Иегова был ещё более кровожадным и изощрённым в жестокости, чем он сам – великий и всемогущий Сталин.
Самым опасным было то, что убитые им, Сталиным, враги и всякого рода попутно пострадавшие «щепки», не исчезли бесследно, а были живы в таинственном мире вечности.
Они ждали его прихода в этот вечный мир, чтобы предъявить ему, Сталину, бесконечный список его кровавых деяний, которые он сотворил против них. И Сталин, периодически прозревая, понимал, что его ждут «там» великие и страшные испытания…
А потому, проанализировав ситуацию, Сталин решил сделать и второй, ещё более неожиданный шаг в сравнении с первым: закрытием ГУЛАГа.


10.
«Какие проблемы у церкви?...»

Этот второй шаг Сталина был ещё более неожиданным, чем первый, - закрытие Гулага.
По убеждению вождя, шаг этот был бы воистину гениальным.
Именно благодаря этому поразительному шагу, который никто от него не ожидал ни в Союзе, ни за границей, появлялась единственно реальная возможность спасти его, Сталина, от загробного суда.
Сталин решил официально возродить и юридически легализовать гонимую, изнасилованную и репрессированную его режимом Русскую православную церковь.
После долгих размышлений и сомнений, вождь пришёл к выводу, что именно эта церковь, поверженная и опозоренная, гонимая и окровавленная, может и должна вымолить его безмерно тяжкие грехи.
По приказу Сталина из эвакуации был доставлен митрополит Сергий Страгородский, местоблюститель патриаршего престола, свободного после смерти несговорчивого патриарха Тихона, тайно отравленного в 1926 году по приказу Сталина.
4 сентября 1943 года в Кремле произошла встреча диктатора с тремя митрополитами: Сергием Страгородским,  Алексеем Симанским и Николаем Ярушевичем.
        - Какие проблемы у церкви? – со скромной заботливостью спросил диктатор у главы разгромленной и замученной им церкви.
Сталин прекрасно знал приспособленческий характер митрополита Сергия Страгородского и не ждал от него откровенного ответа.
Этот митрополит радикально отличался от патриарха Тихона, который не боялся обличать репрессивную политику большевиков против церкви и верующих.
Сергий Страгородский на первое место ставил цель сохранить формальный институт церкви, не заботясь о чистоте и силе её духа. Сохранить любыми уступками и компромиссами.
Но компромиссы и уступки неотвратимо превращались в предательство десятков и сотен тысяч священников и православных христиан, репрессированных жестокими властями. Страгородский легко отрекался от смелых священников, которые готовы были нести до конца свой мученический крест, но не предавать истинную церковь и Христа.
Страгородский называл репрессированных священников контрреволюционерами, предавал их анафеме, отлучал от церкви.
«Враги советской власти, - враги церкви!» - без тени смущения заявлял этот приспособленец, трусливо поклоняющийся наглому и жестокому кесарю, много лет распинающему и насилующему гонимую и окровавленную Христову Церковь.
В качестве железного доказательства своей правоты Страгородский приводил железобетонное высказывание апостола Павла, безапелляционно утверждающего, что любая власть – от Бога.
Вот ведь какой удобный девиз для приспособленцев и предателей всех времён и народов подарил апостол Павел!
Но тогда получается, что оправданы любые гонения, репрессии и мерзости самой бессовестной власти?! И нельзя никому ни слова обличения произнести в её адрес!
А ведь каждый человек может ошибаться.
Высказывание Павла было полемическим заблуждением человека, высказанное, впрочем, в частном письме и отнюдь не претендующее на истину в последней инстанции.
Но люди, которым это было очень выгодно, возвели данное частное мнение человека по имени Павел в ранг непогрешимой истины.
С одной стороны, эта крайне опасная ошибка, развязывала руки любому подонку и маньяку, дорвавшемуся до властного трона какими-нибудь подлыми и коварными путями.
С другой стороны, связывала по рукам и ногам многих честных христиан, принимающих опасное заблуждение человека по имени Павел, как обязательное руководство к действию.
К счастью, далеко не для всех это опасное заблуждение Павла было нравственным и духовным законом.
И потому, многие честные христиане готовы были идти на смерть, отказываясь слепо восхвалять очередного обнаглевшего кровавого диктатора.


11.
Как очиститься от  непростимых грехов?...

Да, Сталин не ждал откровенного ответа от запуганного митрополита Сергия.
Но, с другой стороны, он всё же тайно надеялся на хотя бы скромное архиерейское обличение главой разгромленной церкви его, Сталина, за все те наглые бесчинства и мерзости, которые сталинская власть творила в отношении церкви, священнослужителей и верующих.
Но не дождался.
В ответ на его скромный вопрос о проблемах церкви, последовал скромный ответ запуганного митрополита, безмерно усталого и закомплексованного от регулярного общения с бериевским зловещим ведомством.
Главная проблема церкви в ту пору состояла, по мнению Сергия Страгородского, в нехватке храмов и церковного имущества.
Словно не было десятков и сотен тысяч репрессированных священников и верующих, страждущих и погибающих в концлагерях бесчеловечной власти, гордо именующей себя народной!
Наводящими осторожными вопросами Сталин пытался выяснить: могут ли быть прощены грешнику тяжкие, «непростимые» грехи.
Он провоцировал митрополита, чтобы тот от лица миллионов репрессированных, а также от лица разгромленной диктатором церкви, предъявил счёты и обличил бы его, Сталина…
Ему бы стало немного легче от такого обличения. И он бы тогда смог почувствовать силу церкви, способной вымолить безмерно тяжкие грехи Сталина-диктатора.
Но ответы Сергия Страгородского были осторожными и обтекаемыми.
Договорились, впрочем, о том, что уже 8 сентября соберётся архиерейский собор для выборов патриарха.
На соборе патриархом был избран старый, больной и немощный не только физически, но и духовно митрополит Сергий Страгородский. 15 мая следующего 1944 года он умер и вместо него патриархом стал на четверть века верный ученик Страгородского, - митрополит Алексей Симанский.
Церковь с момента легализации возносила ежедневные молитвы о новом мессии, освободителе великой страны. Разумеется, речь шла о Сталине.
Но обличения кровавого диктатора со стороны церкви не произошло. А поэтому, разумеется, не произошло и его искреннего покаяния.
Репрессии против многострадального народа великой страны вскоре после окончания войны опять усилились.
Но Русская православная церковь того времени словно не замечала этого, продолжая безудержно восхвалять диктатора, ничем не отличаясь в этом отношении от других бесчисленных подхалимов.
И это не удивительно.
Ибо всякая церковь, невеста Христова, вступившая в духовный брак (по воле её слепых и трусливых поводырей) с князем мира сего в лице его земных кесарей, становится блудницей духовной.
И вместе с князем мира сего, нынешним своим возлюбленным, она тайно распинает своего бывшего возлюбленного Жениха, поныне страждущего на Кресте и проливающего Свою кровь ради прозрения и спасения всех заблудших и страждущих жителей земли.
В том числе, в том числе, ради прозрения Его палачей и распинателей…
Умирал Сталин в течение нескольких дней начала марта 1953 года в тяжких страданиях.
По приказу Берии к больному диктатору допускали лишь некоторых, особо доверенных лиц, действующих строго по инструкции Лаврентия Павловича. Вполне возможно, что одряхлевший вождь был отравлен «верным» Лаврентием примерно так же, как в своё время сам Сталин отравил  Ленина.
После смерти Сталина в его кабинете на столе нашли его любимый патефон, на котором стояла его любимая пластинка 23-го фортепианного концерта Моцарта.
Вероятно, он часто слушал столь потрясшую его музыку австрийского гения.
Говорят, и в тяжелейшие последние дни своей земной жизни, когда от него отвернулись все лжесоратники, умирающий Сталин, приходя в себя, просил включить ему патефон с его любимой пластинкой.
И перед отходом в мир вечный он утешался и омывался в музыкальном роднике моцартовского концерта, в исполнении сборного оркестра и кристально-честной пианистки, сострадательной и вечно гонимой Марии Вениаминовны Юдиной…
               

Вместо послесловия.

1.
Неведомый миру Отец.

Слушая великую музыку Моцарта в исполнении гениальной пианистки Марии Юдиной, Сталин был буквально в нескольких шагах от спасительного прозрения, что есть истинный, неведомый миру Отец.
Не злой и мстительный библейский божок Иегова, любимым занятием которого было судить и казнить людей, которых он называл своим неудачным творением.
Речь о таинственном, неведомом миру Отце, беспредельно добром и любящем своих детей. В том числе, и заблудших землян. Речь об Отце истинном, никогда не наказывающем своих беспечных и наивных детей. И уж тем более, никогда не убивающим своих чад.   
Но Сталин не возжаждал сделать эти решительные шаги, которые каждый человек должен сделать сам. Он не отважился пригласить к себе на встречу пианистку Марию Юдину, которая могла бы помочь ему в таком прозрении. Ибо, как и Моцарт, и Бетховен, а также некоторые иные духовные помазанники, представители разных времён и народов (в числе которых были, к примеру, знаменитые личности двадцатого века, гениальные духовные целители и мудрецы - Григорий Распутин и Порфирий Иванов), она знала о неведомом миру Небесном Отце.   
Именно о Нём говорил евреям Христос: «Вы не можете принять Мою весть, ибо не знаете Моего Отца, пославшего Меня!» И с суровой бескомпромиссностью уточнял: «А ваш бог – дьявол!»
Это Его уточнение, вроде бы, и не требует дополнительной расшифровки, ведь у евреев был один бог – библейский Иегова. И, тем не менее, на протяжении двух последующих тысячелетий абсолютное большинство верующих, называющих себя христианами, почитали и продолжают почитать злобного Иегову, как своего бога и творца. А распятого, бесконечно жертвенного Христа записали в сыновья жестокого Иеговы, игнорируя слова Христа, что у Него совсем другой Отец, таинственный и неведомый почитателям Иеговы.
Разумеется, коварный, ревнивый, жестокий и злопамятный Иегова не был отцом безмерно жертвенного, любящего и сострадательного Христа. Миссия доброго Христа резко отличалась от учения злобного Иеговы. А ведь Спаситель говорил, что Он послан на землю любящим Отцом и пришёл исполнить Его, а не Свою волю.
Главная миссия Христа как раз и заключалась в том, чтобы объяснить людям, что они забыли своего истинного любящего и доброго Отца. Что они слепо и тупо поклоняются пленившему их узурпатору и рабовладельцу, у которого единственное любимое занятие - судить и карать тех, кто был, вроде бы, его детьми.


2.
Правление на земле потомков Каина - завершается.

Сами люди, впрочем, считали себя в большей степени не детьми, а рабами Иеговы. И чем грешнее, подлее и окаяннее мнил себя человек, тем он (по фарисейским догматам!) мог больше рассчитывать на некоторое снисхождение на Страшном суде, которым этот злобный инквизитор собирался судить всех без исключения «своих детей» в уже совсем близком будущем.
Нет, коварного и жестокого Иегову Сталин не боялся, ибо в глубине сердца понимал, что истинно «своих» библейский божок не судит. Это, впрочем, не распространяется на наивных почитателей и адептов Иеговы, называемых верующими, а то и вовсе прихожанами.
Своими, как давно понял Сталин, у Иеговы были Каин и каиниты. Не зря ведь в своё время библейский божок лишь на словах осудил братоубийцу наивного и доброго Авеля. А реально дал Каину максимальную защиту, чтобы никто ненароком не убил самолюбивого и обидчивого Каина.
Разумеется, и сам Сталин принадлежал к избранному князем мира сего и привилегированному племени каинитов. «А какая связь между князем мира сего и библейским божком Иеговой?» - спросит внимательный читатель, кое о чём уже и сам догадавшийся.
И автор подтвердит догадку такого читателя. Ведь не зря Христос называл бога библейского - дьяволом. Он-то прекрасно знал, что сотворивший (а точнее, перелепивший на свой лад) человека и нынешний земной мир злой и мстительный божок Иегова и князь мира сего – одно лицо.
Более того, Христос знал, что под этой маской скрывается Его старший брат – Люцифер, предавший их Отца и возжаждавший захватить власть во вселенной через пленение и узурпацию человечества, - наивных и беспечных, малых детей добрейшего-добрых Небесного Отца.
И как завистливый Каин убил своего младшего брата Авеля, так и злобный Люцифер-Иегова попытался убить через распятие своего младшего брата Христа.
Христос сознательно пошёл на этот мученический подвиг. Он знал, что Израиль не примет Его правдивую весть о том, кто есть на самом деле библейский божок Иегова-Элогим (то есть, Господь-Бог).
Но Христос также знал, что Его крестная жертва не будет напрасной. Он знал, что благодаря Его мученичеству человечество будет медленно и мучительно прозревать.
Христос знал также, что через два тысячелетия после Его распятия закончится время власти Иеговы над пленённым человечеством и наступит для заблудших людей непродолжительная и переходная эпоха мучительного, но, одновременно, и спасительного прозрения. Эпоха перехода от эгоизма и зла к добру и чистоте.
К сожалению, возжаждут прозреть и отказаться от хищных кайфов и губительных искушений далеко не все из заблудших жителей земли.
Но это уже тема иного разговора.


3.
Пути прозрения и возвращения Домой у каждого свои…

Заканчивая же нашу историю, скажем, что ни Сталин, ни его покровитель Иегова не поняли глубинного смысла одного из ключевых изречений Христа: «Каким судом судите, таким и сами будете судимы!»
Именно такой суд ждёт и тирана Сталина, и библейского божка Иегову, а также болезненно-самолюбивого и завистливого Каина с многочисленными его потомками и последователями каинитами.
Разумеется, и предательницу Жениха, бывшую невесту Христову, ждёт суд, которым на протяжении многих веков она судила всех проклятых ею и убитых, гонимых и сожжённых ею инакомыслящих и еретиков. А также всех просто прозревших, и не пожелавших участвовать в двухтысячелетнем распятии своего прекраснейшего, добрейшего-добрых Жениха, безмерно любящего всех Своих верных невест, великих мучениц или скромных страдалиц...
А на смену нынешней, смешанной, насквозь пропитанной похотью, узурпацией и ядовитыми кайфами 84-й цивилизации, придёт новая – солнечная, полная блаженств и радости, непорочная 85-я Богоцивилизация. В ней будут жить и прозревшие жители нынешней, унылой и болотной 84-й…
К сожалению, прозревших будет вначале намного меньше, чем хотелось бы. Но целительный и спасительный процесс прозрения заблудшего человечества будет неостановимо продолжаться в иных мирах.
И в конечном итоге, все изначально добрые человеческие души (заколдованные, пленённые и обманутые коварным и злым библейским божком Иеговой) будут освобождены из плена этого наглого рабовладельца и возвратятся счастливо в свой истинный и вечный, прекрасный Отчий дом.
Возвратятся к своим истинно добрым Небесным Родителям, бесконечно любящим всех Своих детей. Всех нас, заблудившихся по собственной наивности и беспечности на бесконечных земных и космических путях-перекрёстках в поисках родного Отчего Дома на долгие-предолгие тысячелетия.
Одними из последних блудных чад возвратятся в Отчий Дом через громадные напластования веков и эпох раскаявшиеся и прозревшие тираны типа Сталина, Гитлера, Франко, Мао-Цзэдуна, Пол Пота и иные, им подобные, бывшие бесноватые и жестокие лжеотцы и лжеповодыри различных наций и народов.
Их путь прозрения и возвращения Домой будет, разумеется, намного более долгим и несравненно более тяжким, чем у остальных человеческих душ. Произойдёт это их возвращение, по всей видимости, лишь через многие десятки тысячелетий по земным меркам. 
Не менее долгий путь прозрения и возвращения в Отчий Дом ждёт лжеповодырей из числа церковных иерархов, по чьей вине невеста Христова стала блудницей, предавшей своего небесного Жениха ради власти над людскими душами и прочими химерами земной жизни. И по чьей вине многие миллионы, и даже миллиарды доверчивых и наивных чад доброго Небесного Отца стали на долгие годы, на века и даже на тысячелетия пленниками и рабами злобного и коварного рабовладельца, - князя мира земного, лунного и космического…