Чавин, сечин и чанкильо. глава 15

 15. ГАРАГАЙ - ПОСЛЕДНЯЯ УАКА ИЗ ХАЙЛАЙТС


Между написанием тринадцатой главы и четырнадцатой прошло четыре месяца – поэтому дай бог памяти, куда мы собирались отправиться для обзора объекта нашей третьей номинации. Напрягаюсь... вспоминаю... да, точно – речь шла об уаке, которую я видела сама.

Последняя уака, куда мы заглянем, называется Гарагай, и расположена она в городской черте Лимы. Попала я в нее несколько лет тому назад – мы с моими перуанскими друзьями проезжали как раз мимо, ну и решили остановиться. Вышли из машины, немного походили... туда... сюда... посмотрели по сторонам – хотя вообще-то сразу было понятно, что невооруженным глазом смотреть там особенно было не на что – и поэтому, чтобы визит удался и чтобы взлететь над унылым пейзажем, следовало взять на вооружение свое воображение и посмотреть на уаку сквозь призму этого воображения. Понятно, что на пустом месте оно не активизируется и что для этого требуется предварительное, пусть даже и заочное, знакомство с посещаемой уакой - и тогда да, тогда можно воссоздать, хотя бы частично, былую красоту и былые краски, которыми Гарагай наверняка в свое время славился.
 
И как это ни странно прозвучит, но активация воображения это, собственно, и все, что мы можем сейчас сделать: время стерло многое из былой красоты Гарагая. Она к нашему времени мало того, что уже успела и так существенно подзавять и сама по себе, так еще и то немногое, что к сегодняшнему дню пока оставалось, было дополнительно какими-то вандалами доуничтожено в последние десятилетия прошлого века. Вот я и говорю: все, что у нас осталось – это фотографии фризов этой уаки, и то не всех - да воспоминания и рисунки археологов, которые успели увидеть эти фризы воочию.

В Гарагае в ходе визита фокус нашего интереса будет двоякий: он устремится как к пирамидам, так и к расположенной между ними площади.

Пирамиды нам интересны своими декоративными элементами, а площадь — своими размерами, хотя в целом следует сказать, что эта уака — как и многие другие перуанские уаки – больше заслуживает внимание, как мы уже сказали, не своим сегодняшним плачевным видом, а по совокупности прошлых заслуг.

Вот ее технические характерики. Центральная пирамида здесь — как и положено в U комплексах — здание самое большое и занимает площадь в 3.95 га, поднимается в высоту на 23 м и ориентировано 32; nor-noreste. Строился Гарагай и функционировал между 1 643 и 847 годами до н.э.

В одной из предыдущих глав я писала о различии зданий бытовых и тех, что возводились корпоративными усилиями для, вероятно, общественных целей. Так вот, общественные здания от зданий бытовых отличались, в частности, своими декоративными элементами. Уаки, расположенные на побережье, красили в яркие красные и желтые цвета, кроме этого, большое внимание в них уделялось иконографии. Атриумы иногда украшались фризами – они выполнялись из глины в технике высокого и низкого рельефа и были полихромными.

Гарагай – как раз одна из двух уак, где эти элементы сохранились лучше всего (вторая уака – Кардаль (Williams 1980).

Внешние стены центральной пирамиды в Гарагае выполнены из камня и оштукатурены; пирамида ступеньчатая, и верх у нее, как и принято у U уак, срезан. Широкая лестница ведет к ее плоской вершине: там — атриум, квадратное помещение в 24 квадратных метра. Высота его стен – 1.6 m, они наклонные, и вход обращен на главную площадь.

Атриум - самая примечательная часть пирамиды. Именно здесь в ходе раскопок – в атриуме Среднего Храма - были обнаружены фризы с изображением богов (вероятно, это боги) – и офренды. Над Средним Храмомо раньше располагался храм позднего периода, а под ним и по сей день располагается храм периода раннего, однако атриумы что верхнего, что нижнего храма увидеть нельзя: первый был кем-то разрушен в 1985, а второй находится под храмом среднего периода – и увидеть нижний, то есть, самый ранний храм, можно только разрушив храм средний.

Из художественно-сакрального наследия Гарагая лучше всего сохранилась панель с двумя изображениями – находятся они в атриуме главной пирамиды. Это полихромные глиняные фризы, выполненные в низком рельефе, и на них представлены какие-то энигматичные изображения : первое получило название “медальон”, а второе - “паук”.

Давайте посмотрим на то и на другое - они нам интересны представленными на них персонажами.

Первое - это «медальон». Антропоморфная голова показана в ; и обращена вправо (если смотреть на изображение, то получается, что вправо),— но не это в ней примечательно, а то, что антропоморфная голова еще одновременно и голова фелиноморфная. Этот второй аспект изображенного на фризе персонажа нашел отражение в трактовке его рта и зубов — вернее, даже не зубов, а клыков: три громадных острых и заостряющихся книзу клыка. Они разместились в верхней челюсти – и не просто там разместились, как и положено обычным человеческим зубам – они выступают далеко за пределы приоткрытого рта, опускаясь чуть ниже нижней губы.

Острые треугольные зубы – интересная деталь, потому что такие же спиленные треугольные зубы можно встретить и у некоторых скульптур майя, которые создавались, конечно, веками позднее, чем был выстроен и украшен Гарагай, но кроме скульптур майя, такие же клыки и треугольные зубы мы видели уже в уаке Партида - и ярко выраженные клыки можно увидеть и у каменных голов в Чавине. У Гарагая и Чавина был как раз временной overlap в их существовании.

Рассматривая “медальон” дальше, мы видим, как из левой ноздри– выходя далеко за пределы лица и поднимаясь вправо и вверх под углом в 45 градусов, а потом на краю закручиваясь вниз – выходит змея – вернее, нечто, что можно принять за змею.

Обратите внимание на эти две детали — на зубы и на змею: когда мы вернемся в Чавин, то встретимся c ними еще раз.

Кроме вышеописанного, еще на этом медальоне нам виден глаз — правда, только один, но он стоит двух, потому что глаз это непростой. Его описывают как глаз «крылатый»: из его внешнего угла выходит волюта, доходящая до виска и там закругляющаяся вниз.

Все это дивное мордо-лицо охватывает кольцом широкая круглая и желтая кайма, которая изрезана неширокими ромбиками.

Таким было первое изображение, найденное в Гарагае. Оно известно, как я уже сказала, под названием “медальон”. Название это обтекаемое и особых вопросов не вызывает. А вот второе изображение называется “паук” - и название это controversial: на фризе, может быть, и на самом деле паук изображен, а может быть, и нет – тут специалисты во мнениях расходятся.

Бергер, например, видит в этом изображении паука. Свою трактовку он основывает на старинном перуанском поверье, что пауки неким образом связаны с дождем. И действительно, если вспомнить про эффект Ниньо и про затяжные периоды губительных засух, то и впрямь – ну как же к паукам не обратиться с офрендами: пусть насчет дождя поспособствуют. Другие археологи усматривают в этом изображении нечто абстрактно-творческое – типа свободный художник свободно творил.

Давайте и мы посмотрим на плод творчества древнего художника, который, как я полагаю, работал все-таки не в свободном режиме, а согласно установившимся в его время религиозно-художественным канонам.

Представляет он собой – то есть плод его творчества – некое более чем странное гибридное животное: то ли это скорпион с рыбьим хвостом, то ли это рак с рыбьим хвостом, то ли еще кто/что все с тем же рыбьим хвостом. У этого животного четыре лапы, причем я заметила, что одна из них заканчивается небольшой, но ярко выраженной клешней – и как только я это заметила, так тут же вспомнила, что уже видела отчасти похожую комбинацию в музее Метрополитан в Нью Йорке: это была статуэтка женщины, относящаяся к какой-то доколумбовой мезоамериканской культуре - у женщины одна рука была нормальная, а на месте второй торчала клешня.

Дальше к этому гибридному телу с рыбьим хвостом добавляем голову с чертами фелино - и у вас будет полное представление о втором изображении на панели Среднего Храма. И действительно, если соотнести это изображение с его названием “паук”, то и впрямь предложенное название звучит несколько сомнительно.

Кроме этих двух, иконография Гарагая включала существа, которые обладали как птичьими чертами, так и одновременно походили на фелино; существа антропоморфные; ну и просто сами по себе геометрические узоры.

Правда, сказать вот так: “просто геометрические узоры” - это будет позиция предельной редукции. Основываясь на исследованиях нашего отечественного ученого А.Голана, мы знаем, что уже в период палеолита и неолита эти узоры были мощным экспрессивным средством – и наверняка информационным тоже. Другое дело, что к моменту, когда наши археологи заново открыли для себя и для мира различные художественные артефакты доисторического прошлого, эти информационные составляющие узоров могли уже в потоке времени частично потеряться. Этот процесс утраты может в равной мере относиться и к геометрическим узорам Гарагая.

Яркие краски, покрывающие эти декоративно-сакральные фризы в атриуме среднего храма – такое определение используется для них в академической литературе – были изготовлены из минеральных пигментов: aluminio, calcio, silicio y sonido, и получившихся цветов было несколько: серовато-синий, белый, желтый, красный, черный и розовый (Burger and Salazar-Burger 1998; Fung Pineda 1988). Если обратиться к современным терминам и описать эти цвета конкретнее, то они были следующими: черный (5Y2/1), белый (7.5YR8/0), желтый (2.5Y8/4), сине-серый (2.5Y7/8), красный (10R6/6) и розовый (10R6/4). Время от времени фризы, похоже, любовно подкрашивались и обновлялись, потому что краски на них – как установили в ходе исследований – были нанесены в десять слоев.

С этими красками – с ними вот такая интересная деталь. Когда делали их химический анализ, то установили, что в них использовался сок кактуса Сан Педро (Trichocerus pachanoi). Это интересно потому, что раз обнаружили сок в красках, то значит, что и сам Сан Педро присутствовал в этом регионе и, возможно, это растение использовалось во время религиозных церемоний, так же, как оно использовалось в религиозных церемонях Чавина.

Чем нас еще может Гарагай порадовать по части декоративно-сакральных элементов? Напоследок, прежде чем мы обратим свой взор к площади, разместившейся между тремя центральными зданиями, я хочу сказать еще о двух находках. Одна сделана в атриуме Позднего храма (в том, что был в 1985 году разрушен), а другая – в одной из боковых пирамид (правой).

Когда Ravines и Isbell проводили там раскопки, они нашли плоский камень, покрытый yeso. На нем было изображено, как они считают, божество, которое, опять-таки по их мнению, похоже на Лансон в Чавине де Уантар. Лансон на страницах нашей книги пока особо не упоминался: он находится в Старом Храме Чавина и был там, как принято считать, главным объектом поклонения.

На основании этой находки Ravines и Isbell делают вывод, что Старый Храм Чавина по времени соотносится с самым последним, то есть, с Новым Храмом Гарагая, а это, в свою очередь, является свидетельством того, что Гарагай был предшественником Чавина, и никак не наоборот, как было принято считать раньше. Об этом же дополнительно свидетельствуют и тысячи керамических изделий и textiles. которые эти же археологи нашли в 1974 году в ходе проводимых ими в раскопок.

В маленькой же пирамиде, что находится справа от центральной, Ravines и Isbell в 1974 году нашли фриз, который представляет воина со щитом – в нем они усмативают определенное сходство с изображением другого воина, обнаруженного в Alto de las Guitarras, что в перуанском департаменте La Libertad.

Ну хорошо – познакомившись с декоративными элементами пирамиды Гарагай, теперь давайте виртуально поднимемся на центральную пирамиду и с нее посмотрим вниз.

С ее вершины нам хорошо видна центральная площадь и вытянувшиеся вдоль нее длинные здания. Как правило, боковые здания в U уаках были разных размеров, и иногда разница в размерах была разительной – что мы и наблюдаем в данном случае. Здание справа от нас занимает 0.34 га; то, что слева – почти 3 га.

Образованная этими тремя зданиями центральная площадь, основываясь на данных Ravines и Isbell (1975), простиралась на 9 га, хотя другие источники, которые я читала, говорят о 13.5 га.

Заехали мы в Гарагай за несколько лет до того, как я оказалась на площади в Чавине, и позже, вернувшись после чавинского визита на свое базовое место жительства в Карасе, я решила почитать, что о площади в Гарагае говорят ее ученые-исследователи.

И тут я узнала – узнала, надо сказать, с большим удовлетворением для себя – что, оказывается, не только у меня возник вопрос: на какое количество посетителей были расчитаны центральные площади в U уаках. Такой же вопрос относительно площади в Гарагае возник у одного из ее первых исследователей, у архитектора Carlos Williams.

У меня в Чавине этот вопрос возник, естественно, не изолированно, а в комплексе с двумя другими: откуда такое количество людей могло набраться, а главное – зачем им там вообще нужно было собираться? В чем было назначение площади и чем они там занимались?

К этому фундаментальному вопросу – "зачем?" - можно с разных сторон подойти; я подошла к нему через вопрос "сколько?". Такой подход мне показался прагматичнее всего, потому что цифра есть цифра, она объективна и не подлежит никаким субъективным интерпретациям. Вероятно – думала я – можно приблизиться к пониманию назначения площади, если для начала прикинуть ее вместимость и параллельно с этим – насколько эта цифра соотносилась с количеством людей, проживавших в зоне действия этого центра. Но, как я уже писала, ответ и на упрощенный вопрос “сколько?” оказался далеко не очевидным.

Этот вопрос насчет “цифры” возникает не только у рядовых посетителей уак – он уже давно вызывает дебаты среди археологов, потому что неординарные размеры многих площадей в серии комплексов U действительно озадачивают. И впрямь, какое может быть назначение у площадей с такими размерами?

Но возвращаясь к центральной площади в Гарагае. И тут вообще-то прикидывай - ни прикидывай, дальше рассмотрение вопроса “зачем?” на любых, даже на продвинутых стадиях знакомства с U уаками все равно предполагает не что иное, как варьирующиеся степени спекуляций, включая и академические.

Если строили только для себя — зачем им была нужна такая большая площадь? А если расчитывали на приток посетителей со стороны, то откуда бы тому стабильному притоку взяться?

Карлос Вильямс (1980) – архитектор, исследовавший Гарагай – подсчитал еще в восьмидесятые годы, что если поставить по одному человеку на каждый квадратный метр этой площади, то она может вместить до 100 000 паломников. При этом он исходил из того, что образовавшееся между тремя зданиями открытое пространство – это все-таки не что иное, как церемониальная площадь, но...

… но глядя на эту колоссальную площадь, он задумался над тем же вопросом, что задумалась и я, когда стояла посреди центральной площади в Чавине: проживало ли в округе достаточно людей, чтобы ее заполнить?

Ну хорошо, говорит он, пусть соберутся не только местные и пусть придут сюда не только те, что проживают в округе – а вот мы возьмем и привлечем к посещению площади все население со всей территории всех центральных Анд. И даже при таком широком охвате - хватило ли бы всех этих жителей, чтобы ее заполнить? 2500 лет тому назад?

Другой автор, Lizardo Taveres, пошел в своих предположениях гораздо дальше. Он пишет, что во времена строительства Гарагая и, соответственно, этой площади тоже - не то, что населений Центральных Анд, но и “все население земли могло бы поместиться на этой площади – конечно, если бы люди потеснились”.

Правда, непонятно, откуда у него взялись такие достоверные данные насчет населения земли того времени, но если он это говорит для наглядной иллюстрации размера площади, то да, его пойнт эти размеры действительно акцентирует.

А вот Бергер считает (1992), что в целом, по его теоретическим расчетам, численность населения, проживавшего в прибрежной зоне в центрах, построенных в докерамический период, могла составлять от 1 000 до 3 000 человек. Интересно, что эта цифра кочует из научных трудов одного автора в другие и применительно к разным уакам: я ее встретила, по крайней мере, в трех академических работах — только нигде не увидела, на чем эти расчеты базируются.

Но смотрите: в уаке Гарагай речь идет всего-то навсего о 9 га – по сравнению с ней площадь в Сан Хасинто – о которой шла речь в предыдущей главе – была в 3.33 раза больше. Да-с, и впрямь с местными посетителями наблюдалась явная напряженка. Ну тогда мы сюда пригласим еще кого-нибудь со стороны - ancient aliens, например... пусть нам массовость обеспечат. Шучу, шучу.

Но совершенно очевидно другое – что трактовка площадей в U уаках упиралась в людские ресурсы, которые требовались как для их строительства, так и для проводимых на площадях религиозных церемоний - если это действительно были площади для проведения церемоний.

Вот и Вильямса эта колоссальная цифра в сто тысяч местных жителей, видно, тоже несколько озадачила, и он в ее свете предложил такой вариант насчет назначения площади.

Это была все-таки площадь, теоретизирует он, но только не простая, а многофункциональная. Использовалась она не только для проведения ритуальных церемоний, но параллельно с ними на ней велось еще и сельское хозяйство: там могли находиться поля, засаженные маисом, пакаем, арахисом, фасолью, лукумой, calabaza (Cuc;rbita pepo) и Zapallo (Cuc;rbita m;xima). Конкретно про эти растения он, правда, не писал – весь этот ассортимент для наглядности я уже сама добавила, но добавленное мной основывается на исследованиях все тех же Ravines и Isbell, которые сделали большой вклад в изучение уаки Гарагай.

А дальше – продолжает Вильямс - на той части площади, что была не занята ни ритуально-религиозными, ни сельскохозяйственными мероприятиями, эпизодически возникал бартерный рынок, где обменивались продуктами и другими нужными вещами.

В общем, у Вильямса получается, что тут тебе было и место отправления религиозных церемоний, и место жительства самих церемонийместров, и произрастающая для них прямо за порогом их жилищ еда. Тут тебе и производство, и товарообмен, и самый главный элемент – идеология, скрепляющая все просходящее на территории уаки: вроде Вильямс в своей гипотезе все комплексно охватил и все компактно уместил на одной площади и в трех зданиях, стоящих по ее сторонам. Вильямс так и пишет в своем труде, что Гарагай был как “мультифункциональным, так и самодостаточным”.

И в завершение нашего суперкраткого тура "Уакас хайлайтс" – потому что на самом деле столько есть на побережье интереснейших уак, которые остаются у нас за кадром: например, уака Para;so, о которой можно столько всего интересного написать, да и не только о ней – но под конец я хочу внепланово обратиться к уаке, которая называется huaca de Mateo Salado.

Она не была построена по плану U, но была первой уакой, которую я увидела воочию – поэтому я позволю себе ввести ее в текст нашего повествования.

Встреча состоялась лет десять тому назад, когда я впервые приехала в Перу – и в Лиму впервые, соответственно, тоже. Мы ехали в машине по обычной городской улице – был конец теплого летнего дня, и уже вечерело. И вдруг за разговором как-то совершенно неожиданно прямо перед нами возникла уака Матео Саладо. Не вся – только ее часть: к началу двадцать первого века город узурпировал часть ее былой территории – но даже несмотря на то, что уака добралась до сегодняшнего дня в усеченном виде, она стояла посреди лабиринта улиц мощным напоминанием о прошлом величии угасших цивилизаций и культур. Две асфальтированные дороги, заполненные чадящими и натужно гудящими машинами и обтекающие могучую уаку с обеих сторон, казались просто мелкими ручейками. Со всех сторон к ней подступали дома, но по сравнению с ней они выглядели какими-то мелкими и незначительными. И находясь рядом с ней, чувствовалось, насколько она величественна в своем молчании и насколько мелок по сравнению с ней окружающий ее современный город, дребезжащий всеми своими плохо состыкующимися частями.

...как давно это было... надо же - пролетело уже десять лет.

Сидя неподалеку от портала с фальконидами, я еще раз посмотрела вниз, на центральную площадь Чавина. Потом завязала шнурки на кроссовках, подхватила с земли свой черный рюкзачок с вышитой на нем красной птичкой колибри и поднялась с низкой скамеечки. Солнце уже стояло высоко в небе, и тонко пахла желтая, высушенная его лучами трава.