i want

Я и забыл что весь день провел в себе. Вспомнил об этом только вечером, когда впервые закурил. Чувства и запахи немного притупились, и возникло ощущение еще большей замкнутости в своем теле.  Мне почти всегда было мало себя: своих глаз, мыслей, пространства которое я занимал. Я пытался жить быстрее времени в котором я есть, мечтая оказаться полностью завершенным человеком, и действовать так как захочу.  Это порождало либо полную бездейственность и уныние, либо восторг от того, сколько еще можно сделать в жизни. Но для всего этого нужно было чего-то достигнуть, стать кем-то, кто соответствовал бы времени и ситуации вокруг. Надо было еще чуть-чуть измениться, кое что выкинуть из себя, и кое что добавить, чтобы быть готовым к любой неизвестности.

 Только правда в том, что никогда жизнь не давала тебе возможность подготовиться к чему-либо. А все попытки порождали либо страх, либо последующую фальшь. Страхи сбывались только потому что ты все время их ждал и выискивал, а фальшь- это жалкая попытка подчинить все своему сценарию, составленному по гордости и тщеславию. И все-таки были моменты, когда я неосознанно вспоминал где, и в ком я нахожусь. И если выбор падал на то чтобы остановить попытки все контролировать,  я наполнялся уверенным спокойствием, и начинал замечать больше деталей вокруг.
 
Но что случалось в такие моменты?
Либо ничто не угрожало моей репутации, моим тщательно поддерживаемым образам, либо я уверялся что терять уже нечего.
Меня зовут Кирилл. Я заключен в шесть букв своего имени. Часто меня называют Кир- это еще меньше. А еще чаще я забываю об этом, и о том что я способен отражаться в зеркале.

 И тогда я просто растворяюсь.
Так и происходит: спокойное забытье посреди неизведанных чувств , чередуется с собиранием своего образа из привычных, посредственных мыслей. И есть ли выбор между этими двумя состояниями, и может ли ответ на этот вопрос что то изменить?

«I want.»

Представь, что в мире есть человек, который никогда не спрашивает себя кто он такой. Он не старается полюбить себя или возненавидеть, и уже тем более, никогда не чувствует одиночества.

 Потому что его нет.

 Не знаю, есть ли в этой пустоте спасение, но знаю что больше всего я пытаюсь ее избежать.