Живя в позиции оппозиции

Тетя Дуня представляла собой весьма живой пример оппозиции Зеленосранской власти. Она любила, подвязав голову платочком, ходить по рынку и ощущать себя крайне оппозиционной. Ощупав очередной огурец на прилавке торгаша, оценив его по достоинству, тетя Дуня смотрела на ценник и обвиняла торгаша в сговоре с властью. Так продолжалось несколько лет.

Вскоре тетю Дуню заметила и власть. Точнее, вначале она ощутила ее непонятное влияние – на теле власти появилась сыпь, начался зуд. Чем больше власть распускала различных торгашей, обворовывающих народ, тем страшнее был зуд. Сначала власть восприняла это как необходимость помыться. Она мылась, но зуд не проходил. Она соскабливала со своего тела отработанные клетки, но зуд только усиливался. Тогда она поняла, что зуд – результат процесса внутреннего.

Власть провела анализ происходящего: осмотрела доклады КГБ (все они были весьма жидкие и непонятного содержания), посмотрела кровавые отчеты внутренней политики, проанализировала струи для разгона демонстраций. Наконец власть разглядела тетю Дуню через микроскоп. И поняла – мелкая сошка, с ней будет много мороки. Стали ее травить.
А тетя Дуня, как всякая дурная болезнь общества и не думала сдаваться. Как-то раз она решила собрать вокруг себя Дунек поменьше. Каждая из них пила кровь власти по-своему: одни пилили батареи в знак протеста, другие ходили с транспарантами, третьи пилили мозг общественникам, отдававшим пиление резонансом во власть. В этот раз хотели писать петицию. Подали заявку на проведение митинга.

Но в местном Губернаторстве работал Петр Петрович. Всеми уважаемый человек. Даже в туалетах все вставали, когда он входил в здание. Пресс-секретарь всегда его ожидал у входа в здание, руки по швам. Подъезжает «Роллс-ройс», пресс открывает дверь. Петр Петрович выносит попу из машины. Пресс дверь в подъезд открывает. Попа поднимается по лестнице. Пресс дверь в кабинет – попа в кресле. Пресс бумагу ему на стол…. В общем, когда ему подали прошение, он сходил в туалет и им… вытер руки после мыться. И нравоучительным тоном сказал:

– Пусть эта Дуня сидит и не рыпается!

Дуня расстроилась и решила провести чаепитие с трауром по поводу кончины всех ее начинаний. Разослала сообщения Дуняшам и прочим ее знакомым: «Завтра в 12 часов в кафе «На заду» поминки».

С утра у дверей КГБ собралась очередь. Все срочно проявляли гражданскую бдительность и сообщали о несанкционированном митинге. Так продолжалось до вечера. И те, кто не пришел первым, не пришел и на поминки. Остальные пришли…
Когда Федор Баночкин подъехал к кафе, куда был приглашен в качестве прессы, у входа собралось толковище: полковники, подполковники, комитетчики, прокуроры. Самый главный из них никак не мог протиснуться в первые ряды. Он бил их кулачками, пихал локтями («Да пустите же!»), но его не пускали – всем было интересно посмотреть на Дуняшу.

А тетя Дуня развешивала плакаты: «Каким я хочу видеть Зеленосранск?», «Оставлю детям любимый диван!», «Сдан в аренду жилплощадь в пятой камере!» и тому подобные.

Самый главный прокурор опустился на корточки и протиснулся между ног стоящих, кусая всех за икры ног. Затем встал и прочитал разъяснение:
– Вам запрещено пить пиво на улице Горелуковой!

Все одобрительно загудели: «О-о-о, да! Запрещено, тетя Дуня! Иди домой!»
Однако тетя Дуня заметила, что она не на улице Горелуковой, а на улице Лукогоревой, а потому пить пиво будет и даже ванну примет.

– А улица Горелуковая за углом. – Отметила она, затем взялась за руки с остальными Дуняшами и вошла внутрь кафе.

Вечно голодные полицейские и прочие служащие, учуяв запах пива, водки и кофе с пряниками, ринулись было внутрь, но стоящий в дверях швейцар их не пустил. Он деловито открыл список приглашенных, сверил со служебными удостоверениями и учтиво сказал:

– Извините, сэры! На вас не заказано!

И закрыл дверь на засов.

А внутри стоял ад кромешный. Раздавались крамольные речи про цены на огурцы. Строились коварные планы проведения операций по удалению геморроя. С пламенными речами выступали Дуняши различных мастей. Одна, самая злобная, на двух костылях, которая ими потрясала через каждое слово, рассказала все государственные тайны о прохождении ежедневных медицинских осмотров инвалидов для продления инвалидности. И как каждый раз, обнаруживая выросшую за ночь ногу, ей приходится орудовать бензопилой.

Ветер сильно подул и принес невесть откуда полицейский автобус с ОМОНом. С другой стороны прибыли тентованные грузовики с солдатами. Всем им хотелось есть.

Одни приготовились ломать дверь, другие вошли через черный ход, прошли через зал с Дуняшами, прошли на чердак, вышли на крышу и оттуда уже спустились по веревкам, чтобы выбить окна второго этажа и закидать Дуняш светошумовыми гранатами. Третьи на красно-белых машинах подали воду для кипячения чая. Впрочем, пардон, это были пожарные.

Стали потягивать подкрепление и Дуняши – вот уже борщ подали на стол. Скоро в ход котлеты пойдут.

Силовики ждали долго. Урчали машины, урчало в животах. Раздалась команда: «На штурм!» И все ринулись внутрь. Были разобраны ОМОНом все, находящиеся внутри… котлеты. Солдатам достались пряники. А главному прокурору досталось на орехи.

Дуняши к тому времени разъехались по домам на автобусах. Осталась только старая, слепая и глухая баба Дуня, забытая в туалете, которую срочно доставили в полицейский участок и долго допрашивали обо всем увиденном и услышанном. А потом взяли подписку о неразглашении… и посадили на 15 лет завскладом государственной казны.

Теперь работать стало проще: подал бумажку, назвал количество и вывез на дачу. И делиться не надо, никто ничего не видит…