Обретение свободы

Сегодня весь день льет дождь. Я в привычном состоянии. В стельку пьян. На столе все самое необходимое: полбутылки дешевого виски, выдохшаяся кола, батон, майонез и портрет Монтескье. За окном слышен гул машин, проезжающих по лужам, напоминающим мутные зеркала. По стеклу ползет паук – в сети его уже дожидается нерасторопная муха. Накурено. Но мне кажется, что последние три минуты я не курил, хотя и замечаю в своей руке пачку Camel. Очень подозрительно. Провалы в памяти у меня не случались уже две недели.

Я подхожу к окну и закрываю форточку. На смену сырой мерзости сразу приходит лето. Пусть и немного затхло, слегка отдает алкоголем, но комната наполняется энергичными звуками рок-стэди. Кажется, это  «Битлз» со своим синглом Об-Ла-Ди Об-Ла-Да. 1968 год. Веселое время, горячие подонки в обличие интеллигентов, крушащие все вокруг днем, а вечером с увлечением пересматривающие картины Жан-Люка Годара. Чувствительные натуры, мать вашу. Будьте вы прокляты!

Что-то зачесалось в районе правой ноги. Но мне лень двигаться, я вдумчиво смотрю на Монтескье и, кажется, посапываю.

На мне семейных трусы, пара носков и обляпанная пятнами майка-алкашка. За последние месяцы я значительно оброс. Грязные волосы свисают с ушей. Чувствую, что в зубах у меня все же дымится окурок. Странное ощущение тошноты и зуда.

 Я отчетливо слышу звуки копыт, доносящиеся из туалета.

- Эй, потише там, ок?! – произношу эту фразу и через секунду мгновенно трезвею.

Я в панике. Лезу под стол. Конечно, не забыв прихватить с собой виски. Жадно пью из горлышка, чтобы еще более протрезветь. Все мои органы, отвечающие за сенсорику, напрягаются. Я вспоминаю фильм «Последний самурай» и пытаюсь сложить пальцы рук в некое подобие восточных мудр. Закрываю глаза и представляю себя ронином. Это может показаться странным, но я профессор геометрии. Мне лучше знать. Я признаю только холодный расчет.

Однако вскоре я убеждаюсь, что восточный практикум бессилен. Я открываю глаза и вижу посреди комнаты огромного европейского зубра.

В этом не может быть сомнений. В свое время я преуспел в зоологии. Bison bonasus, или зубр, стоял, вперившись в меня взглядом. В комнате появился запах свежей животной мочи. Впрочем, это свойственно для полорогих. Я начинаю приходить в себя. Единственная деталь, которая не дает мне покоя, это лукавый прищур на морде зубра. Он как будто подмигивает мне и говорит: «Yeah, c’mon».

С минуту мы смотрим друг на друга, после чего зубр, аристократично мотая хвостом, начинает медленно прохаживаться по комнате, одновременно обращаясь ко мне:

- Ну, все? Набрался, мудень?

Я мило улыбаюсь, вернее, пытаюсь искривить рот так, чтобы вызвать расположение у полорогого.  Кажется, он расслабился.

- Ладно. Не переживай. Мы тут с тобой немножко поговорим, и я уйду, - медленно, отчетливо проговаривая каждое слово, продолжал зубр.

Он подошел к деревянному стулу и опустился на него. Его левое копыто задело портрет Монтескье. Франзуц упал на пол. Стекло в рамочке разбилось. Я насторожился.

- На счастье, - улыбнулся зубр.

- Это обычно про тарелки так говорят, - заметил я, но зубр не обратил на это никакого внимания.

Он продолжал лукаво смотреть на меня. Я быстро сообразил, что нужно действовать, но алкоголь давал о себе знать. Моторика буксовала, поэтому я решил основательно подготовиться для атаки, и прежде заговорить странного гостя.

- Так почему ты не пудель? – зачем-то спросил я.

- Не понял.

- К Фаусту явился черный пудель. Я Егор Фаустов, профессор геометрии. Но ко мне явился зубр. В чем дело?

- Эко ж ты надрался, приятель.

- Ты не Мефистофель?

- Совсем рехнулся?

- Посуди сам, ситуация неоднозначная. Я привычно выпивал. На моем столе выпивка и все такое. И тут у меня в комнате возникаешь ты. Возможно, я бы понял, если бы это был, скажем, змей. Но я что-то не вижу на тебе чешуи…

- Ты реально идиот?

- Сарказм здесь не уместен. Я требую объяснений!

- А в рыло?

- Прошу пардону.

Ни в коем случае не подумайте, что я испугался. Порой стратегические планы требуют притворства. Я читал об этом у Лао Цзы и сейчас, в экстремальной ситуация, мог с легкостью все вспомнить.

Надо сказать, что все время, пока между нами шел диалог, я медленно вертелся вокруг зубра: выбирал более удобную позицию для внезапной агрессии. Мне казалось, что только превентивный удар сможет восстановить статус «кво». Я хозяин – защищающий свою собственность. Здесь я готов идти до конца. Во мне проснулся дух Тристана. Я немного сжал колени, расставил руки и продолжал заигрывать с животным, делая на лице различные, как я уверен, обаятельные гримасы. Из моей глотки готов был вырваться боевой клич: «Монжуа!».

Зубр посматривал на меня то с удивлением, то с иронией. «Сейчас ты у меня посмеешься, скотина. Энергетические импульсы проходят через все мое тело, квинтэссенция силы и разума будет для тебя хорошим сюрпризом», - думал я.

- Ну, все, урод! Давай! – с этим криком мое слегка обрюзгшее тело бросилось на зубра. Я взобрался ему на спину, схватил за рога и начал изо всех сил трясти животное. Внезапно я почувствовал мощнейший удар в пах. Скрючившись, я упал на пол. Я почувствовал как какой-то тяжелый, но гладкий предмет до безумия больно с ударами опускается на мое тело.

- Тварь! Скотина! Когда же ты сдохнешь уже! – услышал я знакомый голос.

- Мгновенье! Прекрасно ты, продлись, постой! – ору я в исступлении, мне до сих пор кажется, что дьявол пришел за мной и единственный выход из ситуации, произнести роковую формулу Гёте.

- Ну и урод, - отвечал знакомый голос.

Через мгновенье удары прекратились, и я увидел озлобленное лицо своей супруги Тамары. Она тоже взглянула на меня, покачала головой, а потом вышла в коридор, откуда послышался стук закрывшейся двери.

Странное дело: зубра в комнате уже не было.

Голова раскалывалась. Я с трудом поднялся на четвереньки, дополз до батареи и сел, опершись на нее спиной. Закурил сигарету. Провел рукой по затылку, где саднила рана, а потом потянулся за виски. В этот момент я понял, что изменю свою жизнь раз и навсегда.

Утром я подал на развод.