Тени прошлого книга вторая, 34

Россия. Крым. Москва.
1917-1918 годы

     Фанни Каплан (она же - Дора Хаимовна Ройд, она же – Фейга Файвеловна Ройтблат, она же - Фаня Ройдман) с пятнадцати лет, проживая в Харькове, окунулась в революционное движение, в которое вовлек ее пламенный юноша Виктор Гарский (он же – Яков Шмидман, Тома, "Реалист"). 22-го декабря 1906 года Фанни и ее любимый Гарский в номере гостиницы «Купеческая», расположенной в Киеве по улице Волошской, 29, готовили бомбу для покушения на местного генерал-губернатора Сухомлинова. Во время установки детонатора взрывное устройство внезапно сработало. Виктор Гарский убежал, контуженный, а Фанни, получив ранение в голову, вся посеченная осколками самодельной бомбы, почти ослепшая, потеряв ориентацию во времени и пространстве, выбралась на улицу,  где и была задержана полицией с фальшивым паспортом на имя Фейги Хаимовны Каплан…

     Впереди ее ожидали долгие годы невыносимых мучений. 5 января 1907 года военно-окружной суд в Киеве приговорил её к смертной казни, которая из-за несовершеннолетия Каплан была заменена пожизненной каторгой в Акатуйской каторжной тюрьме. В тюрьму она прибыла 22 августа того же года в ручных и ножных кандалах, поскольку, невзирая на то, что она даже быстро ходить не могла из-за ранений, в её сопроводительных документах была отмечена склонность к побегу. В сентябре переведена в Мальцевскую тюрьму. В 1907 году ей проведены операции по извлечению из руки и ноги осколков бомбы, страдала прогрессирующей слепотой, глухотой и хроническим суставным ревматизмом. 20 мая 1909 года была освидетельствована врачом Зерентуйского тюремного района: обнаружена полная слепота. Три месяца провела в лазарете.

     Февральская революция освободила ее с каторги, и первое что она сделала – отправилась на поиски своего любимого, о встрече с которым грезила долгих одиннадцать лет. И, приехав в Харьков, она нашла его… После бурной, пьяной ночи Гарский отрезвил ее, сказав, что… Впрочем, она рассказала об этом на допросе Петерсу весьма подробно: "...Ранней весной 1917 года освобожденные февральской революцией мы, десять политкаторжанок, выехали на телегах из Акатуя в Читу... Был мороз, ветер хлестал по щекам, все были больные, кашляли... и Маша Спиридонова отдала мне свою пуховую шаль... Потом, в Харькове, где ко мне почти полностью вернулось зрение, я так хотела в Москву, поскорей увидеть подруг, и часто сидела одна, закутавшись в эту шаль, прижавшись к ней щекой... Там же, в Харькове, я встретила Мику, Виктора. Мы с ним вместе в шестом году работали в одной группе, готовили взрыв. Встреча была случайной, он остался анархистом, и я была ему не нужна... Даже опасна. Он сказал, что побаивается меня, моей истеричности и прошлого. А я тогда ничего этого не понимала. Как мне объяснить? Всё опять было в красках, всё возвращалось - зрение, жизнь... Я решила пойти к нему, чтоб объясниться. И перед этим пошла на базар, чтобы купить мыла. Хорошего. Просили очень дорого, и я продала шаль. Я купила это мыло. Потом... утром... он сказал, что не любит меня и никогда не любил, а произошло всё сегодня оттого, что от меня пахнет духами Ванды. Я вернулась в больницу, села в кресло и хотела закутаться в свою шаль, потому что я всегда в ней пряталась от холодной тоски… Но шали у меня больше не было, а было это мыло... и я не могу простить себя... не прощаю..."

     Потом она жила в Москве у подруги по каторге, купеческой дочери Анны Пигит, родственник которой, владевший московской табачной фабрикой «Дукат», построил большой доходный дом на Большой Садовой. Там они и жили, в квартире № 5. Этот дом прославится через несколько лет — именно в нём, только в квартире № 50 Михаил Булгаков «поселит» странную компанию во главе с мессиром Воландом.
 
     Весною 1917 года Фанни Каплан отправилась в Крым, в Евпаторию, где Временное правительство открыло санаторий для бывших политкаторжан. И там у нее возник новый роман, ставший в ее жизни фатальным…

     Фанни влюбилась в… Дмитрия Ильича Ульянова – родного брата Ленина. Пути земского врача Дмитрия Ульянова и амнистированной Временным правительством России от бессрочной каторги Фейги-Фанни Ройтблат-Каплан пересеклись в мае 1917 года.
 
     Для 28-летней Каплан, которую родные звали Фейгой, а друзья-каторжане – Фанни, поездка в Крым была первой в ее жизни. Десять лет в Акатуйской тюрьме, ближайшее поселение от которой - город Чита находился в 625 верстах от тюрьмы, с работами на свинцово-серебряных рудниках существенно сказались на ее здоровье – переболела туберкулезом, ухудшилось зрение. А здесь, в Крыму!.. Необычный курортный сезон семнадцатого года набирал обороты, атмосфера была пронизана ожиданиями крутых перемен, над городом витал дух романтики и авантюризма! На пляжах евпаторийцы с изумлением наблюдали за выходками пропагандистов общества «Долой стыд!» — обнаженные люди призывали отдыхающих освобождаться от обывательских предрассудков и раздеваться…

     В приемном отделении Дома каторжан она впервые увидела доктора Ульянова, курировавшего это заведение. Дмитрий Ильич к тому времени уже шесть лет прожил в Крыму и был дважды женат, но отношения с женами у него не сложились… Сначала он практиковал в Феодосийском уезде, а после Февральской революции стал евпаторийским санитарным врачом. Во время Мировой войны Дмитрий Ильич честно служил в действующей армии, получив после мобилизации назначение ординатором во 2-й Севастопольский временный военный госпиталь.
 
     В Евпатории, где царила атмосфера романтизма и доброжелательности, Фанни Каплан, наконец, раскрепостилась. Бывшая каторжанка, все глубже и глубже познавая любовь, расцветала на глазах, превращаясь в большеглазую, пышно причесанную, осанистую даму, сосем не похожую на коротко стриженных, эмансипированных нигилисток того времени, а скорее на раздобревшую фельдшерицу. Она часто появлялась в красивых платьях на вечернем моционе по набережной под ручку с доктором, который щеголял в форме военврача с погонами капитана царской армии. В городе в то время было где развлечься: помимо десятков ресторанов, винных погребков и кофейнь, в городе давали спектакли артисты театральной студии Леопольда Сулержицкого - первого помощника Станиславского, работал кинотеатр «Наука и жизнь». Свои мероприятия организовывали и бывшие политкаторжане с концертами и диспутами. Дмитрий Ильич часто отправлялся с Фанни в романтические путешествия на Тарханкут. От Евпатории это более 60 верст, поэтому без ночевки туда и обратно обернуться было бы очень утомительно. Отдохнуть от езды на пароконной бидарке они останавливались в трактире «Беляусская могила» возле озера Донузлав, а ночевали в имении вдовы Поповой в Оленевке. Их роман вполне мог закончиться свадьбой, если бы в их отношения не вмешались партийные товарищи. Эсеры не хотели, чтобы их соратница в это революционное время перешла в лагерь политических конкурентов – стала женой брата лидера большевиков. Фанни попала под жесткий прессинг своих товарищей и боевых подруг. В то же время чувствительного Дмитрия Ильича донимали укорами большевики, грозясь донести Ленину о связи брата с ярой эсэркой.  В конце концов, любовники брачному союзу предпочли революционную борьбу… Для Дмитрия Ильича это стало серьезным испытанием, горечь расставания он заливал добрым крымским вином в многочисленных погребках.

     И все же, Дмитрий Ильич не оставил Фанни, помог ей с лечением в харьковской клинике знаменитого офтальмолога Леопольда Гиршмана. В клинике Каплан сделали операцию, и ее зрение, хоть и частично, было восстановлено.

     В Харькове Фанни Каплан узнала об октябрьском перевороте, который восприняла крайне отрицательно. Из бурлившего большевистскими выступлениями Харькова Фанни вернулась в Крым, в надежде возобновить отношения с Дмитрием Ульяновым, но он уже стал вторым человеком в правительстве Крымской Советской Республики, народным комиссаром здравоохранения и соцобеспечения и искал пути, чтобы сойтись со своей второй женой. Фанни некоторое время работала заведующей курсами по подготовке работников волостных земств, все более и более ударяясь в депрессию, поскольку Ульянов упорно уклонялся от встреч. Именно тогда,  в Крыму она пришла к выводу о необходимости убить Ленина как предателя революции. С этой мыслью она и поехала в 1918 году в Москву, где стала активно искать единомышленников среди эсэров.

     В Москве она близко сошлась с Сарой Флаксерман. Ее старший брат Флаксерман Юрий Николаевич (Вениамин Абрамович) был близок к Свердлову и пользовался авторитетом в партии большевиков, являясь помощником наркома просвещения Анатолия Луначарского. На квартире Флаксермана Свердлов увидел Фанни и услышал ее разговоры с мужем старшей сестры Галины Николаем Сухановым – ярым меньшевиком, о том, что власть большевистской партии является в ее глазах якобинской диктатурой, и она представлялась ей гибельной... Что ожидают Россию в дальнейшем голод, разруха, хаос, контрреволюция… Суханов во многом соглашался с Каплан.

     Свердлов решил использовать девушку в своих планах и вывел на нее Вениамина. Вскоре с Фанни, якобы случайно, познакомился один из видных чекистов, - человек из крайне правого крыла эсеров, лично обезоруживший и арестовавший Дзержинского после убийства германского посла Мирбаха – Александр Протопопов.

     Семена эсэровского заговора упали на благодатную почву, и вскоре Фанни Каплан стала активной участницей подготовки покушения на вождя мирового пролетариата. Ее не смущало то, что ей в этом злодеянии отводится пассивная роль: состояние зрения не позволяло ей стать стрелком и лично убить Ленина, и она это прекрасно понимала. Ей отводилась роль наблюдателя – она должна была зонтиком подать знак Протопопову, который будет находиться в зоне видимости, о том, что Ленин в зоне поражения. А Протопопов будет руководить стрелками.

     За два дня до покушения Фанни встретилась со своей подругой Сарой Флаксерман. Подруги отправились в обувную мануфактуру, чтобы купить Фанни новые туфли. По дороге Сара сказала:

     - Знаешь, Фанни, невзирая на опасность левоэсэровских провокаций, Владимир Ильич заявил, что будет, согласно графику выступать 30-го августа на заводе Михельсона в Замоскворечье… Я так боюсь за него!

     Прихрамывающая Фанни, которой гвозди в туфлях причиняли постоянную боль, вдруг резко остановилась…

     - Сара, я совсем забыла… - промолвила она осипшим почему-то голосом. – У меня же сегодня прием у врача! Я уже опаздываю! Извини, но я побегу к врачу!

     - Фанни, а как же туфли?! – прокричала ей вслед подруга.

     Фанни Каплан даже не оглянулась на крик…

Продолжение следует -