Никогда не забыть

   Шурке очень нравилось учиться в школе. Учеба давалась легко. Уроки дети выполняли в классе, так как  у многих учебников не было. После уроков садились, писали, решали, складывали тетради- и домой. Дома можно гулять, если мама работать не заставит. В школе-интересно. Там и кружки разные, и девчонок много. А в деревне-одна Нина. Зойка  приезжает только летом. Она тоже в школу ходит. Учит ее родная мама. Зойка после первого класса говорила, что ей не повезло. Мать на уроках к ней больше других придирается, да, и дома еще раз ругается. Зойка завидовала подружке. А Шура представить не могла, как бы ее мама учила ее в школе. Она и дома учила девочку и шить, и вязать, и многому другому.
   Учительницей своей Шура была довольна. Она не кричала на детей. Правда, она тоже учила свою дочь- Риту. Дети замечали, что Ритке достается частенько  от матери. Там, где других хвалили, Рита похвалы не получала.  После Зойкиных рассказов Шура стала думать,  что мать-учительница-это плохо. А как в первом классе она Рите завидовала, что у нее мама такая необыкновенная.
   Ирина Павловна была очень красива. Высокая, стройная, с большими серыми глазами, с вьющимися русыми волосами, она казалась волшебницей из сказки. Она и пела, и рисовала, и вышивать учила, и еще она очень красиво читала книжки на уроках внеклассного чтения. Шура заслушивалась ее голосом. О нарядах учительницы девочка думала постоянно. Ирина Павловна приходила в клетчатом платье с коричневыми вставками, воротником и манжетами. Такого красивого платья у Шуриной мамы не было никогда.  А на праздники учительница надевала нарядное шелковое синее платье, и, казалось, что цвет глаз менялся от этой синевы. Тогда женщина была, просто, красавицей. Все девочки любили учительницу, все мечтали вырасти и стать такими, как она.
  И,вдруг, все рухнуло. В этот день Ирина Павловна принесла в школу новую ручку. Это была не просто ручка. Маленькое чудо. Дети восхищенно смотрели на вишневую красавицу. Учительница разобрала ручку, показала, как она устроена. В середине был, как бы стаканчик, заполненный чернилами. Ручку не надо было макать в  чернила. Она писала сама. Кто-то сказал, что ее и называют самопиской. Ирина  Павловна каждому дала пописать немного чудо-ручкой. Все были в восторге. Весь урок Шура не отводила взгляд от необыкновенной ручки. И не только она. Дети даже слушали плохо любимую учительницу. Шура представляла, как она купит такую ручку,  как будет быстро, а ,главное, без клякс писать. Ну, и , конечно, как ей будет завидовать Зойка. Она о такой ручке не рассказывала, значит, не видела.  На переменах ручка лежала на столе, никто ее не трогал. стояли и любовались.
  А , после третьего урока ручка пропала. Ирина Павловна вошла в класс, хотела сделать запись в журнале, но ручки на столе не было. Ее искали на полу, думали, что скатилась она со стола , и никто не заметил. Ручки не было. Растерянные дети сидели и смотрели на пустой стол. В классе повисла тишина.

"Кто взял ручку?-голос учительницы был деревянным. Исчезла ее сердечность и теплота, которые так любила Шура- Положите ручку на  стол. Без спросу чужое брать нельзя. Это -воровство."
   Класс сидел не шелохнувшись. Учительница несколько раз попросила вернуть ручку, но никто не сделал этого. И тут произошло  невероятное.

"Не хотите вернуть по-хорошему, будем делать обыск. Открывайте портфели и сумки, я буду их смотреть."
  Дети как-то оцепенело начали вытягивать сумки на парты. У Шуры сумки не было. Учебников не было совсем. Тетради она оставляла в школе, так же, как и ручку, и карандаш. Девочка была не виновата в пропаже, но ей было очень стыдно, как будь-то-это она взяла ручку.  А учительница ходила по классу и проверяла содержимое сумок и парт. Она явно нервничала, лицо покрылось бурыми пятнами. Она стала не просто некрасивой в глазах девочки. Она была отвратительна. Шуре становилось стыдно уже не за себя, а за эту некрасивую злую женщину, что рылась в детских сумках. Дойдя до парты, на которой сидела ее Риточка и дочь директора школы-Наташа, учительница обошла парту и перешла к следующей.  В классе стало так тихо, что было страшно от этой тишины.
   " А их почему не обыскиваете?- с дрожью в голосе спросила Шура- Их тоже надо обыскать."
   "Ты совсем дура?- голос учительницы звенел от гнева.-  Ты полагаешь, что моя дочь или дочь директора школы- воровки? Как ты можешь так думать на подруг?"

   "Я так не думаю, но, если по совести, то надо всех обыскивать,"-стояла на своем неразумная девочка.
И класс загудел, как улей. Видимо, все дети думали так же, но молчали.
   Ирина Павловна молча дошла до последней парты,проверила последние сумки. Ручки не было. Дети снова притихли, со страхом глядя на учительницу.
   "Разувайтесь,-приказала женщина.- Буду проверять одежду и обувь.
 От этих слов Шура заплакала. Ей было стыдно снимать старые  полуразвалившиеся ботинки, под которыми были чулки с дырками на пятках. Некоторые дети тоже плакали и прятали ноги под стол. Не у одной Шуры были такие же чулки и носки. Сколько мама ни штопала чулки, они рвались. В конце концов, мама перестала делать пустую работу.  И вот Шурка сидит с голыми пятками перед  всем классом. А ее учительница, ее любимая учительница проверяет ботинки  и ощупывает рукава и бока под платьем. Шура пустыми глазами смотрит на класс и никого не видит от унижения и позора. Учительница идет дальше, и девочка прозревает. Ее соседка точно так же смотрит на всех пустыми глазами, из которых текут слезы. И дальше- то же самое.
   И вдруг в  класс вошел директор школы. Увидев разутых детей, сверкающих босыми ногами и голыми пятками, он обратился к учительнице: "Ирина Павловна, а что происходит в классе? Дети ,что ноги промочили? В пруд лазили? Они же заболеют. Надо же печь подтопить"
  " Ничего страшного, они уже высушились, -учительница криво улыбнулась, как-то заискивающе глядя на детей. Ведь уже все в порядке, дети? Обувайтесь дальше." Шура с удивлением смотрела на женщину. Ее любимая учительница врала директору. Та, что учила не врать, не воровать, сама врала, да еще и за поддержкой  к ним обращалась.  Девочке  стало страшно.
  Но плачущие дети не понравились директору. Он начал выяснять у них, почему плачут. и Шурка неожиданно для себя выпалила:" У нас ручка пропала . Это -обыск."
  "Обыск?- Директор с ужасом смотрел на детей. Вас обыскивали? Всех обыскивали? Даже разуться всех заставили?- голос его был просто страшен.  Здоровой правой рукой он схватился за протез левой руки, будь-то ее пронзила боль. Но ведь руки-то не было.
  "Не всех. Риту и Наташу не обыскивали, -снова сказала Шурка. И класс подтвердил, что дочь директора не обыскивали.- Ирина Павловна их воровками не считает."
  "Не считает? А почему? Сейчас же обыскать обеих. Если всех, значит, всех, без исключений. "
 Учительница двинулась к парте дочери. На нее было страшно смотреть. Руки дрожали, глаза бегали. Она остановилась около парты.
  Вдруг Ритка  вытащила из кармана фартука ручку и протянула матери. Девочка рыдала, но Шуре ее было не жаль. Все с ужасом смотрели на ручку.
  "Рита, что это значит?-Ирина Павловна пораженная увиденным, почти прошептала эти слова. Как ты могла взять ручку? Моя дочь украла у меня ручку? Этого не может быть! Тебе ее кто-то подложил? Говори, кто это сделал?"
  Класс просто взвыл от ярости. Дети кричали все. Директор молча слушал этот ужасный крик, смотрел на рыдающую Ритку. Потом поднял руку.
 "Говори , Рита. Не плачь, говори. Все говори,"
 И Ритка, глотая слезы, рассказала, что она боялась, что ручку поломают, а ей было жаль. Она и взяла ручку на переменку. А положить не успела. А потом мать  обозвала их ворами , и она уже боялась отдавать. Хотела дома в сумку подложить, а тут обыск. Девочка плакала, слезы потоком лились из глаз.
  Директор выслушал рассказ, попросил детей обуться, сложить книги. Он стоял и смотрел в окно, качая отсутствующую руку,  пока дети натянули обувь. Ирина Павловна стояла уже не  пятнистая. Лицо было белым, а Шуре показалось даже сероватым. Когда класс успокоился, директор повернулся к детям.
   " Дети, произошло страшное. Нет, я не имею в виду пропажу ручки. Хотя, это тоже -неприятный факт. Страшно то, что сегодня в нашей школе было попрано человеческое достоинство- главное богатство человека. Вас унизили и оскорбили. И кто? Ваша любимая учительница. Я не мог и представить подобного с Ириной Павловной. Вы, наверное, тоже.  И вот я должен решить, как быть? Я решил. Во-первых, я прошу у вас прощения за то, что в моей школе вас так унизили. Больше это не повторится, обещаю. Во-вторых-, все зависит от вас. Я должен уволить учительницу. Это будет справедливо. Но другой- у меня пока нет. Если вы простите ее,- он показал на столбом стоящую женщину,-захотите у нее обучаться дальше, я ее оставлю на работе. Решать вам.
 Дети замерли. От их решения зависит жизнь взрослого человека. В классе повисло молчание.
  " Ребята, простите мне мою глупость. Я виновата перед вами, перед всеми. Не думаю я, что вы-воры, не понимаю, что на меня накатило. Простите, если сможете. Больше я такого в жизни не совершу. Я готова у каждого просить прощения лично. Взрослые тоже делают иногда плохие поступки, допускают ошибки. Я совершила не просто ошибку. Я раскаиваюсь. Простите, это мне урок на всю жизнь",-  учительница  говорила и плакала.
   Шура смотрела на плачущую женщину, в сердце ее начал таять ледок, появившийся во время обыска.  И она вдруг разрыдалась. И, как по команде, разрыдался весь класс. Один директор стоял без слез и строго смотрел на Ирину Павловну.  Слезы будь-то смыли обиду и злость девочки.
   "Я  прощаю, Ирина Павловна, я  Вас прощаю. Учите меня дальше."
 И со всех парт послышались слова прощения.  Директор выслушал, еще раз спросил согласия детей на работу учительницы.  Шура ждала, что дальше  он скажет, что надо все забыть. Так говорили ее мама и папа после ссор. Они больше не вспоминали старые обиды.  Но директор вдруг произнес совсем другое:
  " Об этом случае давайте не говорить посторонним, родителям можно, по секрету. Но сами никогда не забывайте этого урока. Да, дети, жестокого, но урока. И Ирина Павловна это не забудет. Я очень на это надеюсь. И спасибо вам за доброту и доверие к школе."
   Он вышел из класса, разрешив отпустить детей домой. Они долго не расходились. Молча сидели, учительница тоже сидела и молчала. Когда прозвенел звонок, дети разошлись по домам. Дома Шура рассказала о пережитом унижении. Мама плакала и успокаивала дочь, папа, мудрый человек, сказал, что это тяжелый, но хороший урок на всю жизнь. Испытавши унижения сам, другого не унизишь.
  Шура выросла, работала учительницей и очень боялась унизить детей или обидеть.   Слова отца и  директора остались с ней на всю жизнь. Осталось и понимание того, что ,если допустила ошибку, надо извиниться. Ведь, не попроси Ирина Павловна прощения у детей, кто знает, чем бы все закончилось. Директор был справедлив и порядочен, даже суров иногда. Он вполне мог уволить учительницу за детское унижение.