Сократ

   Володя Ковалёв с детства любил размышлять. Когда его сверстники гоняли в футбол, он думал:
   - Зачем я родился? Для чего живу?  Какой смысл в том, чтобы гонять мяч по полю?
   Одноклассники его сторонились и называли философом. Володя не обижался. Тем более, что в десятом классе понял, что внешне похож на Сократа и решил, что в него вселился дух древнегреческого философа.
   Молодой человек был невысок ростом, у него был большой выпуклый лоб и глаза навыкате. По окончании школы в армию его не взяли, обнаружив у него плоскостопие. К тому же он был близорук.
Учиться Володя не захотел, он решил заняться самообразованием – перечитал в ближайшей библиотеке все имеющиеся там книги о Сократе, затем перешёл к Пифагору, Платону, Лао-Цзы и, наконец, добрался до Ницше. На него обрушилось столько глубоких мыслей, что он не в состоянии был сразу их все понять. Но усвоил для себя, что жить нужно свободно, никому не подчиняясь, слушая только собственное сердце. А сердце ему говорило афоризмами философов – «Всё есть суета сует», «Ешь для того, чтобы жить, а не живи для того, чтобы есть»…
   И он начал жить по-своему – размышляя, созерцая, воображая,  и постепенно полностью абстрагировался от действительности. Об учёбе он не думал, а вот на работу ему устроиться всё-таки пришлось – нужно было на что-то существовать. Володя работал дворником и рассуждал о пользе физического труда, но только – кратковременного, который считал отдыхом для труда умственного.
   Его мама была на пенсии, и вечерами слушала философствования сына.
   - Какой ты у меня непутёвый, - горестно вздыхала она. – Не хочешь учиться, так хоть женись.
   - Женишься ты или не женишься – всё равно раскаешься, - отвечал ей сын словами Сократа.
   Постепенно он ещё больше стал похож на философа. У него появилась ранняя лысина, лицо стало одутловатым, и смотрел он теперь исподлобья.
   Шли годы. Володя продолжал философствовать. Слушателями его были бездомные собаки и кошки, а ещё – птицы и звёзды.
   - Сколько же есть вещей, без которых можно жить, - обращался он к ним, - можно жить без телевизора, автомобиля, компьютера. Да что там техника. Человек мог бы обойтись даже без зеркала. Смотрел бы на себя в оконное стекло, и видел бы своё отражение приятным, без единой морщинки на лице. А зачем нужны люстры и светильники? Они только отбирают свет у лампы. А к чему цветочные вазы? Разве они усиливают аромат цветов? И кто придумал жвачки?  Заставить бы этого умника отдирать их от асфальта!
   Тем временем Володина мама состарилась, заболела и начала заниматься самолечением. Летом она собирала зверобой, ромашку, чистотел и другие целебные травы – сушила их, делала с ними спиртовые настойки, которые потом принимала по капелькам, чтобы избавиться от болезней.
   А сын её, не найдя подходящих слушателей для своих умозаключений, разочаровался в земной жизни и к сорока годам начал пить. Жизнь засверкала перед ним новыми гранями – после третьего стаканчика он с удовольствием самовыражался в длительных монологах перед бутылкой водки, и ему уже не нужны были слушатели.
   Мама горько вздыхала и уходила в свою комнату. Её попытки остановить пьянство сына не увенчались успехами. Ковалёв опускался всё ниже и ниже. С работы его выгнали. Он собирал стеклянные бутылки и жестяные баночки из-под пива, сдавал их, а на вырученные деньги покупал спиртное. Он пил и продолжал рассуждать о жизни.
   Утром его тянуло похмелиться, но спиртное редко доживало до утра, поэтому Володя добрался до настоек, которые готовила мама. Куда бы она ни прятала своё лекарство, он всё равно находил и выпивал его. Настойки из ядовитых трав мама прятала особенно тщательно, боясь, как бы сын не отравился ими.
   Однажды Володя, пользуясь отсутствием матери, проверил все известные ему заначки в столах, тумбочках и шкафах, но никаких настоек не нашёл. В отчаянии он зашёл в ванную комнату, заглянул в стиральную машину, разворошил грязное бельё и увидел маленький флакончик с драгоценной влагой. Понюхал её – пахнет спиртом. Довольный Ковалёв прошёл  в кухню, вылил содержимое в стакан и залпом выпил...
   Когда мама вернулась домой, сын её лежал в кухне на полу. На лице его была блаженная улыбка, но сердце не билось.
   Он выпил ядовитую настойку болиголова, а по-иному – цикуту, которой в своё время был отравлен Сократ.