Сказка про кладки

За лесами-за болотами, от Тридевятого Царства так далеко, что и ноженьки по колени сотрешь идючи, в одном ветхом поселке совсем не городского типа жил-да-был старый-старый старик. Про него еще старики когда-то говаривали, что родились в расцвете его старости. И было у него три сына, три мужа незамужних. Это о которых он знал – три. Жил с которыми. Делил еду, стол, стул и корову Машку затюканную. Звали их Петя, Коля и Карамбобель.
И вот как-то позвал их старик и говорит человеческим голосом:
-Вам уже по полтиннику, дети мои. Пора уже прекращать попками на печи друг об дружку тереться, настало время невест искать. Знаю, что Петя с Колей любят друг друга. Я и сам был всяким по молодости. Но от этого детишки не плодятся – пробовал. Да и звуки эти по ночам не в силах уже слушать я: так и партбилет единоросский на стол положить недолго. Так что лежит дорога ваша в леса дремучие, пески зыбучие, реки текучие, заводы вонючие – короче, женщины не близко.
-Но папа, - резонно заметил Петя, - как мы узнаем, что это за фрукт – женщины, и как они выглядят? Вы же нам даже не картинках не показывали. А мама умерла задолго до нашего рождения.
-Это вам сердце мужеское подскажет, богатыри православные. И прибор специальный, физиологией интуитивно настроенный.
-Что за прибор такой, батюшка? – заинтересовался любознательный Карамбобель, тягу имевший к наукам естественным.
-А тот самый, что у тебя постоянно без дела болтается! Прости меня, Бог Леса Владимир Владимирович, за сына такого непутевого! – в сердцах плюнул старый-старый старик и отошел. Но не в мир иной, а готовить детей к вылазке.
Напек пряников сладких, румянистых, бражки пять литров из Машки надоил, три рулона туалетной бумаги, что еще вчера столяр Игорь из сосны выстругал – и вперед. Остальное сами в лесу добудут, не маленькие. Засунул еще в рюкзак по-тихому прах старухи, от руки его пьяной когда-то в бою падшей, потому как она ему из могилы даже спокойно жить не давала: все пилила ему мозг да распиливала. И отправил их в путь-дорогу.
Идут мужики день. Идут два. Три идут. Коля уже на Петю стал недобро поглядывать. Как вдруг навстречу им лошадь говорящая.
-Что, добры молодцы, носы повесили? Куда идете-бредете невеслело?
-Какое тебе дело, животное стадное? - грустно вопросил Карамбобель, но пригляделся заинтересованно.
-Стою я тут посреди дремучей чащобы чисто по сценарию, и должна я вам, дурачкам местным, путь указать к волшебной кладке с яйцами. Вылупляются из нее женщины, да не просто женщины, а именно такие, какие по сердцу.
-Копытом покажешь, али башкой мотонешь? – заинтересовались братья.
-Сначала разгадайте три загадки заковыристые, не пальцем деланные.  Три желания звериные мои исполните. В баньку сводите, накормите-напоите – а потом и спрашивайте.
-Никогда еще в баньку с лошадью не хаживал! – приятно удивился естествоиспытатель Карамбобель.
Но мужики на то и мужики. Не стали идти длинным путем – пошли коротким: привязали лошадь  к дереву, глазки выдавили, ножки подрезали, под хвост горящие ветки подсовывали. И узнали все гораздо быстрее. Ведь никто из них не умел загадки разгадывать, а про Гестапо они где-то слышали.
-Помоги нам, Бог Леса Владимир Владимирович! – разом возопили они. – Идем мы к тебе, кладка с яйцами!
И вот уже поляна перед ними волшебная. Посреди поляны – кладка из яиц, белых, наливистых, гормонами пышущих. Ковровая дорожка к ним выстлана из шелка-бархата. А поляну ту отряд колобков диких охраняет. Кружит десяток шаров волосатых на маленьких ножках в сиреневых кепочках.
Вторую линию обороны посусеки держат – мягкие, кислые, но ужасно зловредные и вонючие. Скользят по земле, будто стелятся, соплями на «нет» исходят.
А у самых яиц, можно сказать, прямо на яйцах, только поодаль, сидит юдище пятиголовое, само с собой целуется, языками лижется. И хорошо ему, и грустно, и в любви оно самодостаточно.
Началась тут битва удивительная. Колобки с посусеками против человечества. Замелькали ручки-ноженьки, зазвенели мечи богатырские. Но Владимир Владимирович был по правую сторону. По неправую – аппозиция. С такой поддержкой космической удесятерились силы братьев тройственных. Полетели вражины в разны стороны. Только мука да кепочки на земле валяются.
-Допустили вы ошибку тактическую, - в назидание да на будущее пояснил врагам умертвленным Карамбобель знающий. – Не догадывались, что у нас давно была стратегия.
Подошли победители с видом серьезным к юдищу, ромашку самозабвенно нюхавшему. Петя кровожадно глаза выпучил. Коля кулаком о ладошку бьет угрожающе. Карамбобель языком с лезвия меча кровь слизывает. И тут возопил голос матушки, в рюкзаке прахом проживающей:
-Это нарцисс лупоглазый. Не трогайте его – оно хочет этого!
Послушались сыновья совета материнского, хоть в глаза ее раньше никогда не видывали, обошли чудище и к кладке с яйцами приблизились. И действительно: не погналась за ними Монстра Самолюбная.
Вот оно счастье семейное. Рядом. Похотливо скорлупой поблескивает.
Взял одно яйцо Коля. Разбил о землю сыру. Вылезла из него женщина статная, рослая, один в один на Петю похожая. Только с женскими прелестями. Стукнул Петя яйцо свое круглое – выпала из него женщина хрупкая, нежная, ну, точная Колина копия. А Карамбобель ищущий самолично яичко свое очистил и достал из него женщину-второго Карамбобеля. Спасибо тебе, Бог Леса Владимир Владимирович!
Счастливые вернулись они в поселок свой и устроили пышные свадебки. Три – но в одну совмещенные. Пир стоял горой-горкою. Маслины да икра ежовая. Утки-лебеди, при жизни на шампура для вкуса нанизанные. Тапочки из шоколада белого и штаны, счастья полные.
Был и я на том пиру – привезли меня ночью силою – да старался спиной ни к кому не поворачиваться. Пиво-мед пил. По усам не текло, потому что усов у меня тогда не было.