Проповедник Ишачнев

  К нам в роту пришло пополнение.
  Кто-то из учебки, отслужив полгода, кто-то прямо из дома.
  Те, кто только начал свою службу, назывались у нас «духи» или «пупки».
  Держались они настороженно, даже боязливо. Когда я уходил в армию, всего лишь год назад, про дедовщину нельзя было писать. А теперь Перестройка, Гласность. Пресса и телевидение все рассказали о неуставных отношениях. Так что, приходили новички уже ожидавшие самого худшего.
  Один из наших «духов, Ишачнев, в отличие от остальных, испуганным не выглядел. Он был всегда задумчив и молчалив. Слова из него не вытянешь.
  Со службой вроде бы справлялся.
  Послужил он немного, и его положили в санбат (санитарный батальон).
  Вообще-то, у нас в полку была санчасть, но у Ишачнева было что-то с желудком, и его отправили в санбат, где было оборудование для лечения таких больных.
  Лежал он там прилично, уже больше месяца. Полётов ходил в санбат к землякам и принес про Ишачнева поразительные новости.
  Оказывается, Ишачнев в санбате разговорился.
  Получилось так, что там в это время не было больных старослужащих. Лечились одни «духи» и «молодые».
  И Ишачнев стал там проповедовать.
  Он сказал, что в стране сейчас Перестройка. Что все меняется. А в армии неправильные порядки. Почему «молодые» должны мыть полы за «дедушек»? Почему они должны исполнять издевательские ритуалы, такие как  «Дембельский поезд» и «Вечерняя считалка»? Все солдаты равны и у всех одинаковые права!
  Всем «молодым» и «духам» понравились слова Ишачнева. Его там очень зауважали. И стали оказывать ему знаки внимания: отдавать масло за завтраком, приносить всякие вкусности из «чапка».
  «Чапок» - это магазин типа буфета. Там можно было купить разные булочки, конфеты, польское молоко в больших литровых бутылках.
  Полётов сказал, что Ишачнев стал выглядеть солидно. Он начал там уже командовать всеми «молодыми».
  Когда Ишачнев вернулся в роту, он заметно поправился. Хотя, на первом периоде солдаты обычно худели.
  У него были розовые щеки и отдохнувший вид.
  Наши «дедушки» ему ничего не говорили. Выжидали. Ишачнев молчал.
  Как-то вечером, когда все были в расположении, Клячко позвал к себе Ишачнева.
  - Возми-ка табуретку. Поставь вот здесь в центре. Вставай на нее.
  Проповедник взобрался на табуретку.
  - Ишачнев, ты, говорят, шибко грамотный стал. Вот, сейчас нам прочитаешь «Вечернюю считалку».
  Ишачнев стоял и молчал.
  - Ты онемел что ли, Ишачнев? Читай!!!
  Ишачнев начал двигать губами.
  - Громче!!!
  Ишачнев начал бормотать, ничего было непонятно.
  Клячко подбежал и ногой выбил табуретку. Ишачнев с грохотом упал.
  На губах у него появилась кровь, хотя Клячко его не ударял. Наверное, стукнулся при падении. А может, прикусил губу, чтобы не читать ненавистные слова.
  - Вот твое место, пупок! – сказал Клячко и вышел, хлопнув дверью.
Ишачнев лежал на полу.
  «Пророков нет в Отечестве своем, - подумал я. – Да, и в других подразделениях не густо».