Поезд

- Не так с ней что-то. Палёную подсунула, скотина! Чтоб я ещё раз в этом магазине брал, да никогда! Травят народ твари.

Мой сосед зло опустил бутылку на столик и выпил залпом водку из пластикового стаканчика. Взял было в руку кусочек колбасы неестественно красного цвета, но потом сделал пренебрежительный жест в её сторону и скривился в сжатый кулак, после чего, причмокнув, обратился ко мне:

- Ну, а ты, брат, куда в ночь едешь?
- Домой. А вы куда?

Я достал из сумки бутылку воды и задвинул сумку поглубже под полку. Можно сказать, обязательную процедуру посадки в поезд я выполнил.

Не люблю эту часть поездки: сначала переживешь, что не успеешь к отправлению поезда, потом с нетерпением ждёшь, когда он уже, наконец, приедет, попутно пытаясь угадать, где он остановится и выбрать место  на перроне поближе к своему вагону, потом, взваливая на одну руку весь свой багаж, чтобы не ставить его в окурки, пыль, или грязь, показываешь свой билет проводнику, потом пытаешься взобраться по ступенькам вагона, если не повезло с платформой и на не вровень со входом, после чего, протянув свои сумки по узкому коридору, пытаешься запихнуть их в свободные багажные места. При этом ты не знаешь с кем тебе придётся ехать: будут ли это узбеки-рабочие, и твой мозг всю дорогу будет трудиться над тем, чтобы уловить в их речи хоть одно знакомое слово, пытаясь осмыслить этот поток незнакомой для тебя речи, или все полки окажутся заняты старушками, которые, несмотря на невыносимую жару, будут следить, чтобы ты даже не пытался открыть окна, кои, к слову сказать, и открываются не всегда, а может тебе повезёт прокатиться с футбольными фанатами, или дембелями (само сбой это случается именно в те поездки, когда ты надеялся выспаться в поезде). В моём купе была занята пока что одна полка, и занята она была тоскливо пьющим мужичком лет сорока, одетым в тельняшку и классические старые спортивные штаны с обвисшими коленками, обутым в видавшие виды шлёпки из неизвестного материала китайской химической промышленности. Желтоватые ногти на ногах моего попутчика, которые видно было даже в полутьме купе, смотрелись в этой связи как-то естественно. Не самый плохой вариант, если выпало ехать вместе с одним из таких пассажиров, потому что, растеряв в былых годах буйность молодости, они, по обыкновению, достаточно спокойно напиваются и ложатся спать, если конечно не считать того, что в процессе вливания огненной воды обычно идёт формирование бреда, содержащего в себе большей частью сетования на то, как раньше было хорошо, а сейчас стало плохо, простые рецепты всенародного счастья, алгоритмы наведения порядка в стране/армии/бизнесе/здравоохранении и прочем, да ещё несмешных старых анекдотов. Если ты вытерпишь эти мелочи, иногда делая вид, что тебе смешно, и кивая головой в нужный момент, то вскоре, довольный оказанным ему уважением твой попутчик уснёт, выставив свои мозолистые ноги в проход.

- Я с вахты,- сказал мой попутчик и почесал грудь под тельняшкой.

После этого лаконичного ответа, посчитав видимо, что исчерпывающе ответил на мой вопрос, он взял со стола кусочек отрезанного плавленого сырка.

- Когда уже отправимся-то?
- Да вроде ещё минут десять стоять.

Стало слышно, как кто-то ещё поднимается в вагон, потом шаги и шарканье сумки о закрытые двери закрытых купе. Прикрытая мной дверь в наше купе открылась, и к нам вошли новые попутчики. По их виду как-то сразу стало понятно, что это муж и жена.

- Здравствуйте,- поздоровалась женщина.

Мужчина ограничился сдержанным кивком. Моему прежнему попутчику новые соседи по полкам почему-то не понравились. Недовольно скривив губы, он вылил в стаканчик остаток водки, отправил оную в рот и принялся уничтожать еду. В том числе и отвергнутую им недавно колбасу.

- Извините, у меня билет на это место,- сказала женщина и виновато улыбнулась.
- Покажите билет,- проговорил набитым ртом наш счастливый обладатель тельняшки.

Женщина протянула ему билет, который тот взял довольно жирными руками, и, не переставая жевать, поднёс его к окну, из которого падал свет от фонаря на перроне. Взглянув на место, указанное в билете, он молча вернул билет, подхватил со столика опустевшие пакетики из-под снеди, пустую бутылку, и вышел из купе, так и не проронив ни слова. Молчаливый и мрачноватый муж единственной представительницы прекрасной половины человечества в нашем скромном временном пристанище поставил свою сумку на полку надо мной и помог супруге поставить её небольшой чемоданчик с колёсами под крышку её полки.

Послышался стук дверей между вагонами и невнятные голоса. Поезд тронулся. Супружеская чета занялась подготовкой спальных мест. Выждав, когда они закончат с этим, я тоже расстелил простынь и надел наволочку на подушку, по своему обыкновению проигнорировав серый от многолетних стирок матрац. Стало слышно, как по ещё не успевшему набрать скорость поезду со стороны тамбура по вагону идут несколько человек. В дверях появился наш попутчик с угодливой улыбкой на лице. За его спиной прошёл патруль милиционеров, бросая профессиональные взгляды через его плечо в купе. Когда послышался звук захлопывающейся двери из противоположного конца вагона, улыбка с лица нашего соседа тут же куда-то испарилась.

- Козлы, хотели оштрафовать за курение в неположенном месте. А фиг им – денег-то у меня нет!

Он рассмеялся и вполне довольный полез на верхнюю полку. В скором времени все расположились по своим местам и уснули беспокойным сном, гарантированным на не самых удобных полках наших вагонов. Я же включил лампу в изголовье своей полки и написал всё это прежде, чем уснуть.

Проснулся я позже моих попутчиков. Поворачиваясь с боку на бок, пытаясь удержать хрупкий сон, я видел, что соседи мои уже завтракают и пьют чай.  Вернее только супружеская чета – наш любитель дешёвой водки спал ещё крепче меня. Я приподнялся, буркнул неразборчивое утреннее приветствие и выглянул в окно. Довольно странно, но там я увидел не тот пейзаж, какой привык видеть, хотя я далеко не в первый раз путешествую этим маршрутом.  За окном вместо привычных деревьев были ели вперемешку с берёзками. Прихватив из пачки одну сигарету и зажигалку, я пошёл в тамбур покурить. Теперь приходилось курить быстро и в постоянном ожидании появления стражей порядка, жаждущих получить с тебя штраф. Приоткрыв дверь между вагонами, я быстро выкурил сигарету, и выбросил окурок в щель на мелькающие шпалы. Избавившись, от угрозы штрафа, я стал смотреть в окно, и, чем дольше я смотрел, тем меньше понимал, где я нахожусь. Липкое неприятное чувство неуверенности заползло ко мне в душу. Со вчерашнего дня мне не давала покоя лёгкая головная боль, я надеялся, что к утру она пойдёт, но этого не случилось.

На секунду мелькнула мысль, что я сел не на тот поезд. За окном, насколько было видно росли всё те же ели и берёзы залитые водой, почву вокруг них размыло водой и только у самого основания, там, где корни удержали часть земли были небольшие островки. Вдоль железнодорожного полотна была выкопана канава, очевидно защищающая полотно от затопления и в ней тоже было полно воды. Я копался в своей памяти и никак не мог вспомнить, чтобы между Харьковом и Донецком где-то была настолько заболоченная местность.

Неужели здесь так всё затопило? Но тогда бы я наверняка услышал об этом, или прочитал в новостях. В общем, мне это всё не понравилось. Я решил вернуться в купе. В коридоре, кстати, стояло человек пять, и смотрели в окна, вид у них был такой, что можно было понять – такая неожиданная картина сюрприз не только для меня, но и для многих. Это подействовало на меня успокаивающе – не могли же мы все сесть не в тот поезд.

Вернувшись в купе, я убрал постель и сел у окна. Как раз наш любитель поспать проснулся и слез с полки. Он слегка склонился над столиком, прищурил глаза, глядя в окно.

- Когда уже Липецк?
- Липецк?!

Мне кажется, мы спросили все хором.

- Ну, да – Липецк! Чего вы так на меня смотрите? Вы на нём в Москву собирались приехать?

Женщина сложила руки в раздражённый жест.

- Пить меньше надо – поезд в Тамбов идёт.

Видимо я изменился в лице, потому что они остановили свой взгляд на мне и ждали, что я скажу.

- Д-донецк.

Повисло молчание, которое прервал наш «тельняшечник».

- Не, я ещё понимаю, вы с пересадкой едете, но ты парень. Как тебя вообще сюда занесло?
- Без пересадки мы едем. Нижний Тагил - Харьков. Мы в Саранске сели.
- То есть вы хотите сказать, что сели на него в Саранске? Да уж! Я вам точно говорю, я сел на поезд в Петрозаводске и еду в Липецк. Поезд в Тамбов не заходит, и в Саранске он быть не мог.
- Здорово! А я сел в Харькове на поезд Москва-Донецк, и никакие Липецки и Тамбовы мне даже не снились.

Женщина схватила свою сумочку и достала оттуда билеты.

- Смотрите!

Мы оба стали рассматривать билет. Всё было так, как она нам говорила. Одновременно мы достали свои билеты и поменялись, чтобы посмотреть – все билеты были действительно на те поезда, в которых каждый из нас собирался ехать. Женщина первая нарушила молчание:

- Как такое может быть? Пошли к проводнику.

Почему-то мы все надеялись, что проводник сейчас всё нам объяснит и расставит по своим местам. Его не оказалось на месте, и мы ждали в коридоре, потому что вернуться и сидеть ждать никому не хотелось.

- Да я точно помню, там я на проспекте магазин искал. Потом нашёл, купил эту водку, закуску. Я точно помню.
- А у нас машина сломалась – мост задний, и мы решили ехать поездом, потому что на свадьбу опаздываем. Я даже магнитолу снял, у меня в сумке лежит, – впервые заговорил молчаливый спутник нашей барышни.

Я молчал, но никак не мог понять, как же это может быть, ведь меня самого друзья подвезли до вокзала, и перепутать тут что-то совершенно не представлялось возможным, тем более речь шла о том, чтобы перепутать города. Разглядывая своих попутчиков и пытаясь понять, почему четверо с виду вполне нормальных человека оказались в ситуации похожей на  случай из психиатрической больницы, я вдруг увидел то, чего не замечал вчера из-за тусклого освещения, и сегодня из-за того, что мои голова была занята другим. У мужа моей попутчицы голова была слегка неправильной формы, что-то похожее на родовую травму, глаза его были покрасневшими, у его супруги губы были немного непривычной формы, как если бы остался едва заметный шрам от рассечения, лицо её было немного отёкшим, у третьего моего попутчика лицо было красноватого цвета, а на его шее было нечто вроде синяка неприятного оттенка. Эти впечатления легко можно было объяснить нарастающей головной болью, которая хотя и не была невыносимой, но давила изнутри и накладывала отпечаток на ход моих мыслей.

В это время появился запыхавшийся краснолицый проводник. Он вопросительно кивнул в нашу сторону, открывая дверь своего купе.

- Вам чаю, или что?

Барышня решительно шагнула внутрь купе и протянула проводнику наши билеты.

- Куда едет поезд? У нас у всех билеты на разные направления. Как вы могли посадить пассажиров в вагон с билетами на другой поезд?

Проводник улыбнулся.

- Никак. Поезд едет в Симферополь, и ни в какой другой город, кроме тех, что на пути следования.
- Как это в Симферополь? – растерянно сказала женщина, - Но вот же наши билеты, взгляните!

Проводник взял в руки билеты, по мере прочтения его улыбка становилась растерянной, а потом и вовсе превратилась в недоумённую.

- Но, это невозможно! Я совершенно точно помню, что вчера во всех ваших билетах было написано Москва-Симферополь.
- Ну, да! Только вот парень говорит, что сел в Харькове, этот,- женщина махнула в сторону нашего мужчины в тельняшке,- что едет от Петрозаводска, а мы сели на вокзале в Саранске.
- Извините, я не знаю, как вам помочь,- он посмотрел на нас, как на банду сумасшедших,- давайте мы пройдём к начальнику поезда и как-то разберёмся в ситуации.

Он пошёл впереди, а мы гуськом двинулись за ним. Прошли вагонов пять, почти все места, в которых были заняты самым разным людом. Наконец, мы дошли до вагона, в котором должен был быть начальник поезда, но как нам сказала проводница этого вагона, он зачем-то отошёл к машинисту, мы всей толпой двинулись вперёд к первому вагону. В тамбуре первого вагона стояли те самые милиционеры, которых я видел ночью.

- Там закрыто,- сказал один из них, увидев, что мы хотим пройти дальше.
- Как так закрыто?- проводник попытался всё-таки открыть дверь, решив, что дверь заклинило, но она действительно была заперта, и открыть её у него не получилось. Пока шла эта возня, я увидел, что форма на стражах порядка российская, то есть они никак не могли выполнять свои обязанности на территории другого государства, где, как я предполагал, поезд мчится от Харькова до Донецка.
- А куда поезд идёт?- спросил я у них.

Они недоумённо переглянулись.

- Белгород,- ответил один из них, подозрительно взглянув на меня.

Второй обратился к проводнику:

- У вас ведь должна быть связь хотя бы с машинистом.

Проводник метнулся назад в вагон, и через минуту вернулся.

- Не работает.
- Наша тоже что-то сдохла,- милиционер пощёлкал ногтем по потёртой рации.

Вообще надо сказать у них и форма была потрёпана, хотя вроде с этим строго в милиции. У одного спереди  на кителе была дырочка, как будто за что-то зацепился, а у второго почти такая же на кителе сзади. И в целом выглядели довольно помятыми, будто ночь у них выдалась бурной.

- Может с мобильного позвонить?

Я достал из кармана мобильный телефон, и убедился, что среди этих болот нигде не стоит вышки, которая обеспечила бы связь. К этому времени к тамбуру уже начали стекаться любопытствующие.

- А может дверь взломать?

Проводник вопросительно посмотрел на милиционеров.

- Давай. А то неизвестно, что там происходит. Едем с приличной скоростью, мало ли. Ломик нужен.

Проводник протиснулся в вагон, взял кого-то себе в помощь. Они убрали коврик с пола в вагоне и открыли люк в полу, о существовании которого я и не подозревал. Там лежали дрова, топор, ещё что-то и ломик. Когда он оказался у нас мы сразу принялись за дело, но, несмотря на все наши усилия, мы никак не могли выломать эту дверь. Тогда кто-то предложил выбить хотя бы стекло и разогнуть защитную арматуру, чтоб можно было пролезть на сцепку между вагонами. Стекло было грязным и в царапинах, мы разбили его, но почти сразу стало видно, что на следующей двери нет  стекла, а есть приваренный металлический лист. Без особой надежды мы ткнули несколько раз ломом в этот лист, но никто не открыл дверь, и стука в ответ тоже не было. Правда, учитывая, что там шумно, мы могли друг друга просто не услышать.

Ничего не получалось и сейчас, после этой неудачи все выглядели слегка подавленными. Я посмотрел на стену и увидел стоп-кран. Потянувшись через чью-то голову, я дёрнул стоп-кран вниз, сорвав пломбу. Но ожидаемой остановки не последовало, поезд даже не замедлил ход.

 Меня охватила апатия. Я медленно вышел сквозь толпу и побрёл в свой вагон. По пути я попробовал воспользоваться каждым стоп-краном, но с тем же успехом, как и в первом случае.

То ли слухи расползлись по поезду, то ли люди пришли своим умом к тем же выводам, но во всех вагонах пассажиры выглядывали в окна, пытаясь увидеть знакомые места, или мелькнувший полустанок с названием, которое поможет понять, где мы находимся. Кого тут только не было: много людей пенсионного возраста, пару бритоголовых парней спортивной наружности, дети, люди в деловых костюмах обоих полов. Они выглядели обеспокоенными.

Я зашёл в наше купе, взял с полки сигареты и пошёл в тамбур уже не опасаясь, что кому-то будет дело до того где именно кто-то курит. Голова по-прежнему болела, и я напомнил себе, что было бы неплохо выпить таблетку. Сначала я был в тамбуре один и, проверив, уже больше для приличия, стоп-кран, смотрел в окно на всё тот же унылый пейзаж из берёз и хвойных, утопающих в воде. Потом ко мне присоединился полноватый мужчина с лысиной. Он курил и пытался одновременно починить складной нож. Увидев, что я за ним наблюдаю, он положил нож в карман и заговорил:

- Вчера чуть им не зарезался. Жена порядок наводила, на диван бросила, а я прилёг. Хорошо хоть несильно порезался. Только нож сломался. Выбрасывать жалко – подарок. Вроде можно починить, только инструмент нужен, но руки беспокойные – всё пытаюсь так приладить.

Я улыбнулся из вежливости и пошёл в своё купе. Когда я вернулся, все мои попутчики уже были на месте, они сидели на нижних полках и мрачно думали о чём-то, глядя в окно. Я не стал нарушать молчание, сел и задумался над тем, что же можно предпринять. Можно было бы выпрыгнуть из поезда на ходу, но вокруг  одни болота и меня терзали сомнения, смогу ли я добраться до людей не замёрзнув, не увязнув в болоте, не умерев от голода, или от дизентерии, глотнув этой воды, когда моя закончится. Выходит, что нужно просто сидеть и ждать. Тогда я стал вспоминать всю цепь событий и искать в ней ответы, раз здесь не было никого, кто бы мог прояснить ситуацию.
За день до поезда мы отмечали с сотрудниками успешный контракт. Утром мне было очень плохо, и празднованием я заработал характерную для себя адскую головную боль. Я выпил обезболивающее и заставил себя поспать хоть пару часов. Это было сложно, потому что боль была действительно невыносимая и от любого движения она пульсировала в моей голове, да ещё казалось, что мозг в голове вот-вот закипит, но всё-таки мне это удалось. Проснувшись, я позвонил своим друзьям, и они подвезли меня на вокзал. Вот и всё.

- А может, мы всё ещё спим на вокзале в Саранске, и просто сейчас проснёмся?- казалось, у женщины сейчас начнётся истерика и последняя её надежда в том, что муж её ущипнёт и всё происходящее окажется только кошмарным сном.

Мне жаль, но я уже попробовал воспользоваться одним известным мне способом и убедился, что скорее всего мы не спим – я перечитывал свой паспорт и билет несколько раз, и текст оставался абсолютно тот же, а ведь говорят, что во сне такого не бывает. Неожиданно в моей голове блеснул свет какой-то неосознанной ещё догадки.

- А вы спали перед поездом?- спросил я нашего любителя горячительных напитков.

Видно было, что ему не хочется отвечать, и он сначала мямлил что-то неразборчивое, но всё-таки ответил мне:

- Ну, заснул малость в буфете. Сморило.

Я схватил свои сигареты и быстро вышел из купе. Я никак не мог понять ту мысль, что проскользнула в моей голове. Понятно было, что для нас общим было то, что за короткий промежуток времени перед поездом мы все спали, но что тут такого? Я забыл всё-таки выпить таблетку, и головная боль мешала мне думать. Мне вспомнилось, что мой сосед когда-то умер от кровоизлияния в мозг. И тут, наконец, в мою голову пришла та самая, ускользнувшая было мысль. Засыпая в борьбе с головной болью, я подумал тогда, что могу и не проснуться, как когда-то мой сосед. Ведь он точно так же жаловался на сильные боли в голове, лёг спать и больше уже никогда не проснулся. Мысль была дикая, но в то же время не лишённая логики  - что если все мы – пассажиры этого поезда, мертвы, едем в некую мифическую преисподнюю и пытаемся объяснить для себя всё происходящее чем-то знакомым, обыденным?

Допустим, я уснул и умер от кровоизлияния, ну, а мои попутчики? Не весь же поезд скосило таким образом. И тут мне на ум пришли все те мелочи, которые я подмечал. Может семейная пара не так легко отделалась в аварии, и их машина сейчас лежит где-то в кювете, обнимая дерево, или столб. Ну, а наш потребитель дешёвой водки просто отравился контрафактным продуктом. Полноватый мужчина с ножом мог на самом деле погибнуть от этого самого ножа. Может жена его и зарезала, вонзив непредназначенный для такого применения нож в него так, что и сам нож от этого сломался. Менты? Что-то мне подсказывало, что дырки на кителе могли остаться и от пуль. Проводник? Похоже, у него могли быть проблемы с сердцем.

Мне сложно было принять это за истину. Я выкурил ещё пару сигарет, прикуривая одну от другой, и посматривая в окно, в надежде увидеть там спасительный перрон, или хотя бы перемену в пейзаже, но ничего такого, увы, там не было.

Думаю, не надо объяснять, что самому мне практически невозможно принять ту самую модель, которая я сам придумал, и в которую хоть как-то укладывалось всё, что происходит вокруг. Она всё-таки была более, чем невероятна. И если к своим попутчикам я мог привязать что-то вроде «улики» в виде овеществлённого свидетельства возможности такого исхода их жизни: нож, бутылка с водкой, магнитола, то по отношению к себе я такого найти не мог.

Я решил, что неплохо было бы умыться, чтобы немного более свежим подумать над другими версиями происходящего. Умываясь, я вспомнил, казалось давно забытую статью о диагностике инсульта. Её авторы утверждали, что больного нужно заставить улыбнуться, поднять обе руки вверх, и произнести что-то сложное, если человек перенёс инсульт, то улыбка должна получиться кривой, речь замедленной, а руки поднимутся на разную высоту. Мне трудно было решиться на это, и скорее для самоуспокоения, а вовсе не для подтверждения своей теории, я улыбнулся.

Успокоиться не вышло – улыбка была кривая. Не настолько, как это было изображено в иллюстрациях к статье, но совершенно точно, что не такая, какая у меня бывает обычно. Я попробовал приподнять руки и одна, вроде бы, приподнималась чуть выше другой. Но об этом сложно было судить в тесноте туалета. Я попробовал осилить первую вспомнившуюся скороговорку. Нельзя сказать, что у меня совсем не получилось, но я произносил слова будто растягивая их. И самое ужасное, что я ничего не могу с этим поделать. Как я ни старался, но результат был прежним.

Мне бы очень хотелось посмеяться над своей глупостью чуть позже, когда  поезд остановится на станции, но что-то мне подсказывает, что по большему счёту моя невероятная версия оказывается очень похожей на истину.

Не знаю чего мне ждать дальше. Что будет там, куда мы приедем? Я решил, что просто запишу всё это и выброшу из поезда. Не знаю как я это сделаю – завернув листки в пакет, или бросив в пустую бутылку, или ещё как, каким образом эти записи когда-либо попадут в человеческие руки, если вокруг одни болота, попадут ли вообще, но я всё-таки попробую.

Не думаю, что могу к этому  ещё что-то добавить. Прощайте! Помните, что когда-то вы можете оказаться в таком же поезде, который не сможете остановить.