Я тоже хромаю

(письма к Насте)

Болею. Плохо мне. Не знаю что со мной. Никто не виноват. Очень мне плохо. Просто край. Как плохо. И нет никого.
Авторская пунктуация, как пошутили Таня Шивалина. Это по поводу моих многоточий. Когда я пишу, и не могу закончить мысль, или перескакиваю на другую, я ставлю три точки. Это не многоточие. Это просто три моих точки. Как три выстрела. Можно быть крутым снайпером и выпендриваться, но ты всегда будешь делать три выстрела. Первым ты подстрелишь или заставишь остановиться движущуюся цель. Вторым ты постараешься ранить или убить наверняка и потому стрельнёшь в тело. А третий выстрел ты сделаешь контрольно, если надо осмотреть цель. Такие правила. Пунктуации.
Когда я сильно болею, у меня нет сил на пунктуацию. Таня Шивалина филолог. Она умная. И у неё есть чувство юмора. Она хороший собеседник, особенно когда устаёт. На самом деле мы не знакомы и никогда не виделись. За исключением скайпа. А по скайпу мы трындели и даже бухали. И я знаю, что я ей нравлюсь. Она очень хорошая. А я не очень.
Маруся Климова. Не знаю почему. Но полная уверенность, что этот человек как-то связан с тобой. В смысле,- с тобой Настя.
Когда-то давно, в Казахстане, так случилось, я сломал передний мениск на правой ноге. Всё бы ничего, только сустав коленный стал замыкаться как на замок. Пришлось делать операцию. Два дня я пролежал в хирургии на фенобарбетале. Подготовка такая. В предоперационной неожиданно встретил Иру Севашко, знакомую по городу. Разговорились. Спросила, что я тут делаю. Говорю, вот, операция. Оказалось что она мой анестезиолог на ближайшее время. Операция прошла не совсем удачно, что характерно для меня, потому, как я обладаю особой везучестью. Но анестезия была безупречна. Я всё помню. Спасибо Ира.
У меня началось воспаление и я долго валялся в жутком состоянии. Меня разыскала Светка. Приехала из другого города и нашла меня в больнице. Я до сих пор не знаю, кто ей передал, что я подыхаю. Со Светкой мы давно расстались. У нас были болезненные отношения. Это была любовь. С глупостями, ошибками. Лучше было расстаться. Она знала меня лучше чем я себя. Она провела много времени со мной в больнице и потом перевезла меня к себе. У неё был свой дом в Целинограде. Светка выходила меня. Когда я оклемался мы опять расстались.
В моей жизни эпизодически возникало много хороших женщин. Очень хороших. Очень красивых. Очень умных. А жил я только с двумя. А общался со всеми. И я даже не знаю, что для меня важнее на сегодняшний день. Любовь или общение. И то и другое формировало меня в равной степени.
Мне льстит твоё отношение ко мне. То место, которое ты мне определила. Я получаюсь какой-то мужчина. Прямо мужчина-мужчина. И я понимаю, что это не ты мне это место определила, а твои опасения и предубеждения тебя окружающих. Я понимаю ситуативную составляющую этого определения моего местоположения, как бы, в твоей жизни. Но, я реальный человек. Иногда смотрюсь в зеркало. И много понимаю про себя. И нет иллюзий. Ты не то во мне рассматриваешь.
Я не конкурент, не соискатель и не угроза. Я ничего не штурмую. Я никуда не лезу. Я на много дальше этого всего. И прок с меня совершенно другой. Я не могу это описать. Это можно объяснить только устно. Вот если бы ты нашла где-то, в природе, к примеру алмаз. Он ведь не гранёный и не шлифованный. Он будет выглядеть как кусок мутного стекла. Но он от этого не перестанет быть алмазом. А если его обработать он станет бриллиантом. Просто им можно заняться. А можно не заниматься. Бриллианты получаются из алмазов, а не из стекла. Ко мне не стоит относиться как к куску стекла. Я не такой уж и хрупкий.
Хоть и болею. Хоть и плохо мне. Хоть и не знаю что со мной. И никто не виноват. Что очень мне плохо. Что просто край. Как плохо. И что нет никого.
Настя. Помимо Канн, фотографий, одежды, украшений, профессии, кино, театра, денег, личного успеха, компромиссов, семьи, детей, друзей существует ещё нечто. И ты это знаешь. Может быть даже лучше меня. То, что нельзя просчитать. То, что не укладывается в логику. То, что невозможно взять с собой. Потрогать руками. Продать. Купить. То, чему нельзя научиться. То, что присутствует незримо. И проявляется как дождь, как ветер. Нечто неуловимое. Без правил. Что бы это понять и почувствовать, надо обрести свободу. А свобода, это когда нет риска что-либо потерять. Это когда равновесие и доверие. Это когда независимость от внешних факторов. Вот я уверен в тебе. И в том, что ты когда-то это по настоящему поймёшь и прочувствуешь.
А я был не прав. Я думал, что с тобой можно запросто поговорить. И для меня такой разговор был жизненно важным. Может быть я что-то понял для себя. И мне не пришлось бы так болеть. И столько выпить. Вот ты же, когда тебе плохо, идёшь к подруге и пьёшь с ней вино, и говоришь, и порой даже не важно о чём. О дожде, к примеру. И тебе легче. Я, наверно, для многих, странно устроен. Потому, что когда мне плохо, я каким-то странным образом выбираю сам себе собеседников. Я их выбираю как просто людей. Способных говорить со мной. Таким образом я выбрал тебя. Ты же можешь говорить с Лией, с Еськовой, с Фраком... Где разница? Может быть они в туалет не ходят? Или дышат каким-то другим способом? Нет. Всё тоже самое. Почему я могу говорит, к примеру, с Платоновым Владимиром Михайловичем, с Андрюхой Литвиновым, с Ганапольским или Познером, а с тобой не могу?
То, что я пишу. То что я пишу, не лестница для штурма крепости. То что я пишу, степень опыта, переоценки, откровения, чувства любви. Чувство изменения мира. Или меня в этом мире. То, что я пишу, это я. Такой, какой есть. Разве это не интересно? Если нет, тогда почему ты читаешь?
Ты могла бы мне помочь. Очень. Может быть просто фактом такого разговора. Но этого не случилось. Да и я как-то перескрипел. Жизнь продолжается. Со всеми её прилагательными и существительными.
Ничего. Бывает. Я тоже хромаю. Только на правую ногу.

https://www.youtube.com/watch?v=dftrm1bPu88
John Lee Hooker - Tupelo Blues