Пианино

Вы знаете – иногда так бывает, детская мечта, не обретя своего воплощения преследует вас всю жизнь. Поначалу она как корабль-призрак, раскачиваясь, бороздит просторы вашего подсознания. Сказочные сны, где вы – герой, космонавт, актер, поэт, покоритель Эвереста, композитор, написавший симфонию для души, архитектор, построивший здание, где царит любовь, понимание, где все больные, голодные, несчастные мира сего обрели свое счастье, владелец приюта для бездомных животных – именно благодаря вам у них у всех есть кров, отец или мать счастливого семейства – вы засыпаете и просыпаетесь под детский смех. Это потом, когда мы превращаемся в дядей и тетей, у нас появляются другие мечты.

Мы хотим иметь дорогой автомобиль, модную шубу, дом, квартиры, нас уже не волнуют ни бездомные животные, ни те, кто просит в переходах, ни те, кто падает на глазах. Даже покорение космоса нас не волнует. Мы торопимся на работу, зарабатываем деньги, нам не нужны дети. Мы меняем их на комфорт. Мы идем в больницы и делаем аборты, а еще страшнее, если мы пользуемся контрацепцией. Мы получаем зарплату и тратим ее на еду и на вещи, откупаемся от своих детей, а потом задаем себе риторический вопрос: «Откуда это поколение потребителей взялось на нашу чистую светлую голову?», и с удивлением произносим: «мы же такими не были!».

Да, мы не были такими. Но мы такими стали. А наши дети – лишь отражение нас самих. Всмотритесь в них как в зеркало. Может пора узнать себя?

Я хочу рассказать вам историю не про вечное непонимание поколений, не про суету, которая разрушает и превращает нас в равнодушных, довольных своим существованием людей. Моя история про девочку и пианино.
Мне исполнилось 5 лет. Когда мы переехали в новый микрорайон, где жила бабушкина родная сестра, которая была просто невообразимой, недоступной, строгой тетей в белом халате, воспитательницей юных душ – вернее сказать, заведующей детским садом «Ромашка». Для меня это была добрая, любимая тетя Валя, которая очень вкусно готовила торт со сгущенкой и умела красиво заплетать косы.

Вечером, после трудного изнурительного рабочего дня … Именно таковым для меня являлось посещение детского сада, так как с этим учреждением у нас изначально не сложились взаимоотношения – уже в 3 года я просыпалась вся в поту среди ночи и с воем на весь 16-квартирный дом оповещала всех родных и соседей, что утром ни за что не пойду в детский сад, - но у бабушки всегда находилось для меня успокаивающее средство. Этой сладкой пилюлей являлось горячее молоко. Я выпивала его и под бабушкину колыбельную, под успокаивающие поглаживания ее теплых, шершавых, натруженных рук, я засыпала. То были золотые руки. Не было в мире ничего такого, что они не могли бы сделать. Они готовили как лучший повар, делали ремонт, как лучший маляр и штукатур, придумывали и шили одежду как лучший модельер и портниха, даже ухаживали за садом как лучший садовник.

Бабушка была не только обладательницей золотых рук. Огромная светлая чистая душа, умеющая любить и прощать, несмотря на войну, голод, нищету, умела дарить и излучать свет, жизненную силу, наставлять на путь истинный и просто возвращать к жизни. А еще бабушка умела петь и танцевать, отбивая дроби и выводя цыганочку.

Но мне уже было не три, а целых пять, и несмотря на то, что заведующая детским садом была родная сестра бабушки, я очень часто стояла в углу - с детства не любив спать днем – здесь же тихий час, как вы понимаете, никто не отменял. После того, как уставшая воспитательница закрывала книгу и покидала спальню, плотно закрывая за собой дверь, я легким движением руки откидывала одеяло и швырнув подушкой в соседку, вставала на кровати, и начинала прыгать, представляя себя то Пеппи - длинным чулком, то пиратом, которому любое море по колено, вопя истошно своим ангельским голоском «На абордаж!». Через 10 минут вся спальня стояла на ушах, ходила на голове, ходуном, через 20 – прибегала нянечка, через полчаса – все мирно уже посапывали. А меня ставили в угол.

Но я не обижалась. После такого сурового наказания я шла в гости к любимой тете. Пока бабушка и тетя Валя обсуждали все насущные вопросы, мне дозволялось погулять во дворе. Это был обыкновенный двор с качелями, огромным урючным деревом, на которое я любила лазить, красивым палисадником с ветвистым виноградом, где можно было укрыться от солнца и вдыхать аромат роз – но не это привлекало и манило меня. В этом дворе была обычная музыкальная школа, располагавшаяся на первом этаже жилого дома. А еще был незастекленный балкон, куда можно было проникнуть, чтобы сквозь прозрачную дверь увидеть его – коричневое полированное пианино, с белыми и черными клавишами. Оно манило, звало. Один раз мне даже посчастливилось его услышать. Это были самые восхитительные звуки моего детства. Со стороны я, наверное, была похожа на хитрого лисенка, который кругами ходит вокруг огромного куска сыра.

С каждым днем пианино интересовало меня все больше и больше. Я с великим нетерпением ждала, когда пойду в первый класс и поступлю в музыкальную школу. Наконец настало 1-ое сентября. Бабушка из своей старой юбки, сшила мне новую плиссированную юбочку до колена. Белая кофта с вышивкой, над которой все утро колдовала прекрасная фея, огромный бант и большущий букет из роз. Таким я запомнила 1-ое сентября. Я взяла маму за руку и мы пошли в школу. Но к моему горькому сожалению этот день закончился совершенно не так, как хотелось бы. Посреди торжественной линейки мама вдруг почувствовала себя плохо – она побледнела и упала в обморок. Приехала «скорая» и ее увезли в больницу. А когда зачитывали списки и дети пошли по классам, меня почему-то не оказалось ни в одном из списков- ни в «А», ни в «Б», ни в «В». Я осталась одна, посреди школьного сада, пока ко мне не подбежала какая-то женщина, схватила за рукав и буквально потащила меня за собой, в 1 «а» класс. 
Я очень смутно помню, что было потом. Помню, что бабушка плакала, помню приезд скорой. Все говорили про какую-то заразу. Какая зараза? У нас в доме всегда было очень чисто. Соседи постоянно шептались о чем-то за спиной, посматривая на меня искоса. Гепатит или желтуха. Я не понимала – что это такое. Потом оказалось, что это не простая вирусная желтуха, и что эту заразу маме внесли в кровь, когда та лечила зубы. В течении года она развивалась у нее в крови.

Меня никто не замечал, бабушка все дни проводила в больнице, вернее около нее, потому что к маме ее все равно не пускали. О музыкальной школе пришлось забыть. Я самостоятельно выводила палочки, кружочки, флажки. Это сейчас дети идут в первый класс, зная и умея все. Я не умела ничего – ни читать, не писать, не рисовать. Маме с каждым днем становилось все хуже. В октябре мне наконец-то разрешили с ней увидеться. Мы приехали за город. Это было жуткое место, обнесенное огромным забором. В окошечко, находящееся в двери выглянула женщина – вернее то, что было похоже на маму. Я увидела скелет, обтянутый оранжевой кожей, костлявые руки потянулись ко мне, серо-голубые глаза смотрели с такой добротой и лаской. Я вжалась в бабушкино бедро. У меня очень сильно защемило в груди, меня очень потрясла эта встреча. Теперь целыми днями думала только о том, чтобы мама поправилась, иногда – об уроках. Слезы предательски капали на листочки тетрадей, палочки выходили то толстые и маленькие, то худые и длинные.

К ноябрю маме стало лучше, а в декабре ее выписали. Я боялась встречи – вдруг мама такая же худая и оранжевая как морковка. Но от лекарств она очень поправилась и была теперь похожа на булочку. Мама смеялась и шутила, смеялись бабушка и дед, дом ожил. Все потихонечку вставало на свои места. Про музыкальную школу пришлось забыть еще на полгода. Но меня взяли в хор и я с удовольствием выводила: «Что тебе снится, крейсер «Аврора», // В час, когда утро встает над Невой?».

Речь о пианино зашла через год, когда мама поправилась и меня было кому  встречать и провожать в музыкальную школу. Но судьба распорядилась иначе. Мы с семьей решили переехать из Средней Азии в Россию, где моя мечта отправилась в дальний уголок сердца и приготовилась ждать. Я выросла, получила образование, вышла замуж, у меня родилась дочь. Общежитие, съемные квартиры, на свою просьбу о пианино я всегда получал короткий ответ: «Места нет». А потом заболели мама и бабушка. Сначала ушла бабушка, на руках осталась больная мама. И в 35 лет я наконец-то поступила в музыкальную школу, и даже смогла получить первый урок. На второй я не попала, мама умерла. А мечта – она с каждым днем набирала силу. С помощью родных и любимых людей я пережила и эту потерю. В свою мечту я верю и сегодня. Уже написаны стихи, музыку же к ним я обязательно подберу и исполню на своем пианино. Главное – верить. Я – верю. Нет ничего невозможного. Верьте и тогда все ваши мечты исполнятся. Не предавайте их, они вам этого никогда не простят.