Память

    На высоком, непроглядно-чистом небе ни тучки, все так безмерно спокойно, не зная тревог и серости дождевых туч, не смотря на осень, на страницах календарей. На земле, от многочисленности ног, тротуар трещит по швам и вот- вот обвалится, ускоряя ход его медлительных мыслей, вразвалку шествующих свой очередной круг. Он как всегда чуть позже вышел с работы. В эти осенние дни, с их быстрыми сумерками, ему не хотелось возвращаться домой и потому он подолгу гулял, по смеркающемуся городу, молча наблюдал за закатом тончайшей алой лентой прорезающим горный горизонт, за спешащими кто куда прохожими, один за другим загорающимися лампами в окнах домов, лениво читал всевозможные вывески. В эти осенние дни, он чувствовал себя немного одиноким, заброшенным. Порой в хоровод несвязных мыслей его, неожиданно врывались картины далекого прошлого, яркими красками окрашивая серость прохладных улиц, наряжая полу оголённые деревья в яркие цвета его воспоминаний…
   
    Устал! Опять все и обо всем, как же много этого на земле, всего и ото всюду! Глупо, однако, быть просто вот так вот- обыденностью, тем что изо дня в день становится чем то прошлым, якобы насыщенным, занятым, но по сию секунду ненужным, совсем ненужным. Как же горько это осознавать, да еще и в подобном ключе, когда все совсем уж не плохо. Все же хотелось насыщенности красок, не злободневных, да и не черствых с виду разноцветных, а простых, самых простых- цвета земли с ее многочисленностью жизней, дорог, мест, событий, случайностей, приходящих, когда их совсем не ждешь. Ведь случайности счастью друзья! И все же, сложно понять в каком состоянии, в какое время ты чувствуешь все так, и как надо. Да, однозначно, не так уж это и просто! Тут еще претенциозность, ей все не так и не то. Каких же она размеров и когда успела дорасти до них? Без нее нельзя, ведь засмеют, она вроде у всех есть. Ну есть так есть, я как то и не против! Кому она мешала, тот наверняка уже давно от нее избавился. Странно, странно все это, я вам признаюсь! Не уж то, кое что из жизни проходит мимо, крадучись и незаметно, уходит так внезапно? Скорее всего так оно и  есть, раз мне уже стукнуло двадцать четыре,  и многое случилось. А я и по сей день не могу опомниться, представить, что лишь вчера мне было шесть и я  беззаботно бегал по улицам, а мамин нежно-взволнованный голос, где- то вдали, ласково выкрикивал мое имя…

     Детство. Это совсем другая пора, как тогда было прекрасно, совсем беззаботно, легко, даже небо казалось более просторным и чистым. Как чувствовалось тогда -все в новизну, отовсюду веяло чем-то загадочным: запахи улиц, садов, проулков и маленьких подъездов, столетних деревьев. С их никому неизвестной жизнью, запрятанной вдали от взглядов прохожих, такая загадочно чарующая атмосфера старины, долгой заброшенности и вечного одиночества. Открытого лишь для тебя, сквозь пелену времени окунающегося в эту устоявшуюся жизнь вечности с ее многочисленными обветшалыми хибарками, заброшенно-неухоженными палисадниками, с проржавевшими и давно выцветевшими железными заборами, крохотными подъездами и по осеннему чистыми аллеями. Потом, быстро возвращаясь на просторную улицу, обратно под пристальный взгляд взволнованной мамы,  молча сидя на корточках, ты мог смотреть как листья медленно кружась в вальсе природы, падали с высоких деревьев, а ты потерявшись в своих детских мыслишках, засматривался на это долгое падение и наслаждался каждым витком, будто в этом танце кружилась вся земля, причудливо переплетаясь с твоими мыслями, загадочными героями и сладкими мечтами. Ты мог смотреть в высокое осеннее небо, пока еще не затянувшееся серыми дождевыми тучами, совсем не щурясь от его яркого света для твоих детских глаз. И  подолгу, усердно рисовать причудливый мир, знакомый всему, что окружало тебя тогда. Затем листок медленно падал на землю, занимая свое место среди сотни ему подобных, разбросанных, лежащих небольшими горками то тут то там, ты быстро подбегал, небрежно шаркая ногами и разбрасывая в разные стороны кучи опавших листьев, поднимал c мокрого асфальта, только что упавший. Держа его за черешок, внимательно, с интересом и видом понимающего что-то ученого по долгу рассматривал этот листок, сосчитывая каждую прожилку, аккуратно рассматривая его со всех возможных сторон, ты называл его особенным, и потому, он должен был оказаться в маминых руках, чему она никогда не противилась, хотя карманы ее были полны- этими особенными вещицами, подобранными тобой. Затем, зная, что упавший листок не был последним и это не было концом разноцветного листопада, так завораживающего тебя, ты быстрым шагом, возвращался к покинутому месту, нарочно далеко убегая от мамы, что бы она опять своим ласковым, нежным, знакомым голосом звала тебя обратно. Вслед упавшему листу  свой танец свершали сотни, миллионы, других окрашенных  осенью в разные цвета листьев, то вздымаемые порывами легко ветра,  то быстро падающие, и с каждым разом это все происходило нежней, загадочней, тише, совсем тихо. Тучи над твоей головой медленно сгущались, скрывая последние островки синего неба, редкие солнечные лучи, с трудом пробивались сквозь толщу угрожающих проливным ливнем аспидных туч, окрашивая в серые тона все кругом.  От чего у тебя замирало все внутри, дыхание невыносимым комом подходило к горлу, а сердце стучало быстрей, безудержно колотилось в маленькой груди, глаза застилала пелена, детских еще сладких слез, тоненьким ручейком они катились по щеке и бесшумно капали на осеннюю листву. Не понимая, что происходит, от невыносимого горя, смешавшегося с безмерной радостью, биением сердца, льющимися слезами,  изо всех сил, ты бежал обратно к маме, не замечая ничего вокруг. Ни ветра бьющего тебе в лицо, ни загадочных звуков сегодняшнего дня, ставшего тебе другом города, ни прекрасного листопада- завораживающего твой взгляд и даже мелко накрапывающие капли дождя не останавливали тебя. Еще издали заметив тебя, понимая твой мир- бушующий впервые в твоей груди, она медленно приседала, чуть ниже, так что могла тебя обнять. Принимала тебя в свое объятие, крепко прижимала твою голову к груди, любяще целовала затылок, приподняв поникший взор, утирала не унимающиеся слезы, нежными своими пальцами и смотрела чистым полным любви и понимания взглядом, от которого по всему телу пробегало теплое дыхание, грудь вздымалась все шире, наполняя легкие новым воздухом. Затем она целовала тебя, так как может только лишь мама, поцелуем дарящим добро и успокоение, шептала что- то еле слышно тебе на ушко, так что ее длинные ресницы щекотали тебя, совсем не разборчивое, но смешное, от чего сквозь слезы на твоем лице проявлялась детская улыбка нежной- радости. И так с каждым поцелуем, взглядом ее, тучи расступались над тобой, счастье обнимало тебя ее руками, стирая последние слезинки с твоего лица. Затем она брала тебя за руку, и вы шагая рядом, о чем- то громко и долго говорили, проходя мимо скидывающих последнее убранство тополей и затихающих от громких звуков улиц. Дождь не торопясь набирал силу, с каждым разом повышая свою дробь, падая на асфальт, на желтые листья под ногами, жестяные крыши домов, заводил осеннюю мелодию, на улицах пустеющего города.

    И вот в очередную двадцать четвертую осень своей жизни, одолеваемый бурей внезапно нахлынувших воспоминаний, знакомых ему чувств, нестерпимо бушующих в его груди, он молча шел по улице, вдоль высоких тополей памяти, не оглядываясь, потому что знал, ее там не будет, она как прежде не присядет, ее ласковые  все понимающие руки не обнимут его, он не услышит ее шепота, пальцы не сотрут текущих слез. Взгляд ее не увидит его мыслей и не разделит его мир. Сегодня он не сможет взять ее руку и идти рядом с ней. Все так же не торопясь, он будет идти, с небес тихо начнет накрапывать первый осенний дождь, как и прежде он заиграет своей дробью на крышах старых домов, ручейками потечет по тротуарам, заводя свою осеннюю мелодию, на медленно пустеющей улице маленького городка.

Посвящается Другу!

Гулямов Хусейн
18 марта 2014