Интернет-газета Хроники Планеты, N19

Добрый день, уважаемые авторы и читатели!

ОФИЦИАЛЬНАЯ ХРОНИКА

Прекращен прием произведений для участия в  СОВМЕСТНОМ Традиционном Конкурсе "ЭТОТ ДЕНЬ ПОБЕДЫ..."   (http://www.stihi.ru/2014/04/04/3598 , http://www.proza.ru/2014/04/04/817 ).
Принято 25 стихотворений и 17 прозаических произведений. Одно стихотворение (ПОМНИТЕ!, автор Володя7) было представлено после окончания срока приема. Жюри приняло решение об участии произведения вне конкурса, то есть без оценок членами жюри и без присуждения призовых мест. Произведения участников конкурса публикуются в приложение к этому выпуску интернет-газеты.
Итоги конкурса будут опубликованы в ближайшее время.

Продолжаем хронику публикаций в периодических изданиях наших партнеров - в журнале ”Наше Поколение” и в независимом  литературно-художественном альманахе "Vintage" произведений победителей, лауреатов, дипломантов конкурсов и авторов - активных членов жюри ЛитАльянса.
Публикации  для “наших” авторов бесплатные.
Начало – см. выпуск  Интернет-газеты Хроники планеты, N17, 18.

Журнал ”Наше Поколение” №4, 2014 (PDF-версия пока в Инете не размещена, но у Хроник Планеты имеется):

Александр ЧАШЕВ, Победитель Именного конкурса Георгия Каюрова ”Герой 21 века”. Проза. Рассказ ЖИВИ;
Алена ТОКАРЕВА, Лауреат Именного конкурса Георгия Каюрова ”Герой 21 века”. Проза. Рассказ МАМА;
Тамара БОГДАНОВСКАЯ,Лауреат Именного конкурса Георгия Каюрова ”Герой 21 века”. Проза. Рассказ СНАЙПЕР;
Владислав КОЖУХАРЬ, Обладатель приза "За литературное мастерство" Именного конкурса Георгия Каюрова ”Герой 21 века”. Проза. Рассказ ВСЕ МЫ ВЫШЛИ ИЗ ГОГОЛЕВСКОЙ ШИНЕЛИ;
Ольга АЛЬТОВСКАЯ, Победитель Именного конкурса Георгия Каюрова ”Герой 21 века”. Поэзия. Стихотворение ЧУЖАЯ УЛИЦА;
Лариса ЯСТРЕБОВА, Лауреат Именного конкурса Георгия Каюрова ”Герой 21 века”. Поэзия. Стихотворение ПАМЯТЬ - ЭТО ЕДИНСТВЕННЫЙ РАЙ...
Зоя СОСНИНА, Лауреат Именного конкурса Георгия Каюрова ”Герой 21 века”. Поэзия. Стихотворение СВЕКРОВЬ МАТЬ. МАТЬ;
Валентин ШАРИКОВ, Обладатель приза "За литературное мастерство" Именного конкурса Георгия Каюрова ”Герой 21 века”. Поэзия. Стихотворение ИРИНА.

Поздравляем победителей, лауреатов ии призеров конкурса с публикацией!
Кроме этого, авторов ЛитАльянса, чьи произведения опубликованы в журнале, ожидает подарок - книга Георгия Каюрова с поздравительным автографом автора.

ВНИМАНИЕ!

О возможности получения авторских экземпляров. 
Авторы публикаций в изданиях партнеров ЛитАльянса, желающие получить “бумажные” авторские экземпляры журналов, пишите мне на ap_leo@mail.ru 

О ДОСТАВКЕ АВТОРСКИХ ЭКЗЕМПЛЯРОВ

Доставка осуществляется через Киев. Я, дежурный хроник Планеты Рать, заказываю, получаю экземпляры изданий и рассылаю их авторам. Для того, чтобы не обанкротиться (а я должен разослать авторам ЛитАльянса более сотни экз. разных №№ журналов и альманахов), желательно, чтобы затраты за пересылку авторы мне, каким-то образом, компенсировали. С учетом двух границ и трех валют,сумма получается вменяемая, в пределах разумного.

На сегодняшний день авторские и дополнительно заказанные экземпляры журнала "НАШЕ ПОКОЛЕНИЕ" и альманаха "VINTAGE" доставлены авторам:

Александру САВОСТЬЯНОВУ;
Константину ВУКОЛОВУ;
Наталье ТРОИЦКОЙ;
Гертруде АРУТЮНОВОЙ;
Эдуарду МАЛАЦИДЗЕ;
Олегу БЕСКРОВНОМУ;
Виктору БЕЙКО;
Александру ПЕТРУШЕ.

ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

Ваш покорный слуга всегда считал, что автор, поэт, писатель, литератор должен печататься. Несмотря на торжество новых технологий, интернет-литературы, электронных "книг", радио и телевидения, книга вечна. Проработав более десяти лет в электронных и сетевых СМИ, я хорошо знаю разницу между контентом и литературой.Чтобы дойти до читателя и быть в литературном процессе, нужно печататься в журналах, выпускать книги. Что хочет автор?
Приведу цитату. Андрей ВОЗНЕСЕНСКИЙ:
"Помню пронзительное чувство, когда первые мои стихи напечатались. Я скупил 50 экземпляров "Литературки", расстелил по полу, бросился на них и катался по ним, как сумасшедший. Сколько людей лишены этого ощущения! ... Конечно, стихи, если они - подлинная поэзия, а не сиюминутный отклик, они - на века. Но появляться в печати, получать какой-то общественный отклик им нужно вовремя. Слабо утешает мысль, что Гомера при жизни тоже не печатали..."

Искренне Ваш,
дежурный хроник,
Александр Петруша

*********************************************************
СБОРНИК ПРОИЗВЕДЕНИЙ СОВМЕСТНОГО ТРАДИЦИОННОГО КОНКУРСА "ЭТОТ ДЕНЬ ПОБЕДЫ..."

ПРОЗА

 1.ГРУППА КРОВИ НОМЕР ОДИН

 Вера Шкодина
 
   Не так давно, роясь в старых фотографиях, я нашел  эти пожелтевшие, рассыпавшиеся в руках листки. Они принадлежали моему деду. Я помню, что он как-то готовился сделать что-то вроде книги воспоминаний  о своем пребывании в лагере смерти.
 Что-то писал, зачеркивал, страшно волновался и снова писал. А потом сидел долго с неподвижным взглядом глаз, полных слез.
        А мне  было невдомек, что то, что он пытается оставить после себя, это все для нас, грядущих  поколений.
       Эта боль, эта скорбь, этот крик души. И это предупреждение.
 И вот я держу в руках как бы письмо  из прошлого,  письмо-воспоминание  моего  деда:

         «Июнь – прекрасный месяц лета, когда все вокруг в цветах, сады утопают в зелени, идут школьные выпускные экзамены.
 Я на всю жизнь запомнил этот месяц лета, месяц тысяча девятьсот сорок первого года.
         Мы с семьей жили в Риге, сестра оканчивала школу, а я в этом году собирался  в первый класс. И мы должны были  переехать в Ленинград.
 Уезжать из Риги не хотелось, но отцу предлагали там работу.
 Мы ждали только, когда закончатся экзамены у сестры, и тогда можно будет уехать.
         Каждое воскресенье я ждал всегда с радостью. Папа будет дома, и мы обязательно пойдем куда-нибудь  гулять. И это воскресенье я ждал.
        Воскресенье  двадцать второго июня…
 Я проснулся рано, что-то гудело, стоял какой-то непонятный шум.
 Отец быстро оделся и ушел, а мы сидели в веранде, прижавшись к матери.
 Потом появился отец, и они о чем-то с мамой долго разговаривали, закрывшись в комнате.
       Я так и не понял, что случилось, но мама почему-то плакала.
 Отец снова ушел и вернулся  только вечером.
 Мама стала собирать вещи в чемодан и сказала, чтобы мы через час были готовы уехать, так надо для всех нас.
         Ночью подъехала машина, и мы отправились . Куда? Зачем? Я не спрашивал. Лишь к обеду мы подъехали к какой-то деревушке, состоящей из десятка дворов и окруженной со всех сторон лесом. Здесь я и узнал, что началась война, но что это такое, я тогда еще не понимал.
         А потом пришли они, «хозяева».
 Нас выгнали на улицу, а там уже  были жители деревни.
 Офицер что-то говорил и говорил.
           Потом подъехали машины.  Нас стали хватать из толпы и  бросать в эти машины.
 Мама почему-то кричала и плакала. Мы с сестрой оказались в одной машине.
 Она тоже плакала и прижимала меня к себе, как это делала мама
         Это был последний день, когда я видел свою мать и запомнил её такой: заплаканной и бегущей за нашей машиной.
          Всю дорогу сестра плакала и держала меня за руку. Я ее успокаивал, говорил что-то, а у самого по щекам текли слёзы.
        Мы еще не знали, что едем в жуткий, нечеловеческий лагерь, едем в  ад.
 И он начался с собачьего лая, колючей проволоки, с вышки с автоматчиками, черного дыма, клубившегося из трубы.
         Нам было объявлено, что это концентрационный лагерь «Саласпилс».
 При входе в него всех раздели, потом повели  в так называемую «душевую».
 Нельзя было останавливаться, поток шел непрерывный, а на выходе уже стояли эсэсовцы
 и распределяли нас по баракам.
        Вот здесь я и расстался с сестрой. Нас, таких же, как я, детей привели в какое-то помещение. 
          И здесь я увидел страшную картину: дети лежали, стояли, сидели. В глазах была пустота, боль, страдание.
        Ко мне подошел мальчик, примерно такого же возраста, как я и спросил: «Какая группа крови?»
 Я еще не знал, что это такое, и поэтому  не ответил ему, он, рассуждая, как опытный
 Сказал, что «лучше бы первая – так быстрей умрешь», и отошел в сторону.
         Оттого, что я ничего не ел уже второй день, или от пережитого за эти дни, я уснул
 Разбудил меня шум в бараке: кто-то ходил и кричал. А потом стали на тележку кидать
 с нар детей, но они не шевелились.
 И вновь я увидел того же мальчишку. Он объяснил, что это мертвых собирают, чтобы отвезти в крематорий – специальную печь для сжигания трупов.
          Днем всех тех, кто прибыл вчера, повели в санитарный узел для осмотра.
 Каждому  на руке сделали  наколки с номером и группой крови. И тут я увидел, , что у меня первая группа. Врач похлопал меня по плечу и сказал:  «Gut!»
         И потянулись дни, недели, месяцы. Каждый день кто-то умирал. И новые партии детей прибывали и прибывали, не давая потухнуть крематорию.
         И вот в один из осенних дней я увидел сестру, вернее узнал её по каким-то родным очертаниям, но это была уже не та, моя любимая сестра. Я стал звать её, но сил не было даже крикнуть, а она в сопровождении таких же  девушек, под охраной автоматчиков
 Направлялась в сторону «Яра смерти».
         Мы все знали, что немцы держали барак с молодыми девушками.
 Брали у них кровь, насиловали, а потом расстреливали.
         Не было слез, не было уже сил жить. И каждый раз после откачки очередной дозы крови, лежа на нарах, мечтаешь о том, чтобы утром уже не проснуться.
           Все меньше стали привозить детей. Нас в бараках оставалось с каждым днем все меньше и меньше.
          Мы слышали, что Красная Армия уже на подходе, но ни радоваться, ни надеется не было  сил. А немцы зверели, крематорий только успевал заглатывать новые партии узников.
            Но однажды… Нет, невозможно говорить об этом вот так просто.
 И вот свершилось. Рано утром ворвались в город танки с нашими солдатами.
 Но сил подняться уже не  было. И впервые за столько страшных дней и ночей  потекли слезы.
             Много лет прошло с тех пор, но память хранит все эти воспоминания вместе с номером и группой крови на левой руке.
 После войны мне пришлось еще раз побывать на этом самом месте, где стоял концентрационный  детский лагерь «Саласпилс».
           Нет тех бараков, нет крематория, но на их месте создан мемориальный ансамбль скорби, музей  «Дорога страданий». На месте бывших бараков всегда лежат живые цветы, сладости, детские игрушки. А на месте расстрела девушек растет красивая березовая  роща, как олицетворение красоты тех. Кто лежит в этой  братской могиле, в «Яру смерти».
                …….Я долго не мог успокоиться. Я неподвижно сидел, согнувшись над этими листочками, которые исписаны мелким и рвущимся почерком моего родного деда, которого уже нет в живых.
       Я не смог сдержать слез и не стыдился их. Вспомнил о том, как одинок он бывал со своими, никому не известными мыслями. И как я зачастую был равнодушен к тому, чем он живет, о чем думает.
       Как я был занят собой и своими неразрешимыми  проблемами, которые казались мне глобальными.
          Я и не догадывался, что рядом со мной жил человек, родной мне по крови, в котором я не смог увидеть целого огромного мира, наполненного болью и отчаянием, страданием и состраданием, который мог не только рассказать мне о целом отрезке истории, но и научить многому в жизни. Поделиться своими раздумьями, сомнениями или откровениями.
          Позднее раскаяние…

 2.СВЕТЛЯЧОК

 Любовь Казазьянц

 Светлячок
 Посвящается Ноне Альперович – ветерану Войны и жительнице г. Бейт Шемеш, Израиль.

 София с распущенными русыми волосами, с большим белым бантом на макушке, в пуантах и в белой роскошной пачке стояла в танцевальном классе. Она кокетливо кружилась перед огромным зеркалом и что-то напевала. Девочка с детства отличалась от сверстников добрым нравом, терпеливым характером, необыкновенной музыкальностью, любила петь и танцевать. Причём петь София начала раньше, чем говорить. В шесть лет она поступила в подготовительный класс в единственную музыкальную школу в городе Самаре (переименован в г. Куйбышев в 1935г.). Там у неё учителя заметили необыкновенный музыкальный талант. Уже пять лет она посещала балетный кружок. Девочка очень любила читать, часто посещала библиотеку, участвовала в школьных и городских праздниках, выступала со стихами, танцами и была солисткой в школьном хоре. Эту удивительно красивую десятилетнюю девочку, похожую на «Куклу наследника Тутси», папа с младенчества называл «Светлячком». А мама, которая была завидной портнихой, всегда нарядно и модно одевала дочь, прививая ей хороший вкус и изысканные манеры. Кроме неё в семье было ещё два сына. Братья очень любили Софью, опекали и защищали, как младшую.   
 В довоенное время они жили в городе Самаре, где и родилась София. Отец Софии был коммунистом, работал ведущим журналистом в городской газете «Волжский вестник». Её родители – Малда и Ицхак, были интеллигентными, образованными людьми. Детство Софии было радостным и безоблачным.
 Наступила долгожданная весна, последняя счастливая весна её детства. София очень любила это время года. Она частенько задерживалась после занятий в балетной студии, репетировала, а после, прогуливаясь по весенним улицам, наслаждалась запахами весны. Девочка с нетерпением ждала своего дня рождения.
 «И вот наступило 11 марта 1941 года. Мне исполнилось одиннадцать лет. Я стала на год старше. В этот радостный день ко мне в гости пришли друзья, одноклассники. Мама испекла мои любимые «эклеры» с заварным кремом. Я с гордостью угощала ими своих гостей. И каждому твердила: «Это мамочка испекла! Правда же, вкусно, просто объедение!»… Но скоро моё счастливое детство закончилось. Началась страшная Война с фашистами». (Из уцелевшего дневника Софии.)

 «В период Великой Отечественной войны городу готовили участь переноса столицы СССР в Куйбышев, в случае проигрыша города Москвы. Перенос столицы планировался на левый берег Волги, что имело принципиальное стратегическое значение. Тем самым указывалась стратегическая граница, дальше которой советские войска не могли отступать. Город Куйбышев в то время располагал удобнейшим узлом железнодорожных путей сообщения, своего рода стратегическим центром, из которого можно было легко попасть на Урал, Дальний Восток, в Среднюю Азию. В 20-х числах октября 1941 года, накануне битвы за Москву, в Куйбышев были эвакуированы правительственные органы во главе с М.И. Калининым, были переведены иностранные посольства, промышленные предприятия с оккупированных территорий, учреждения культуры. В Куйбышеве в ноябре 1941г. был проведён один из трёх военных парадов. Для Сталина была построена под землёй специальная резиденция с кабинетом на глубине 37 метров – «Бункер Сталина». (В настоящее время является важной достопримечательностью города Куйбышева.) В годы Великой Отечественной войны в Куйбышеве жили известные писатели - А. Толстой, В. Василевская, И. Эренбург, В. Иванов, В. Катаев. В годы войны Куйбышев не был оккупирован немцами, но из-за своего важнейшего стратегического значения для страны, подвергся бомбёжкам, т. к. в городе располагалось много госпиталей, важнейших промышленных предприятий. Жителей г. Куйбышева «уплотняли» - подселяли на их жилплощадь беженцев и эвакуированных рабочих. У продовольственных магазинов города выстраивались громадные очереди за скудными пайками: нормами круп, жиров и хлеба по карточкам. С 17 октября 1941г. (в тот день было принято постановление СНК СССР «О мероприятиях по местной противовоздушной обороне  г. Куйбышева») город стал вечерами и ночами погружаться во тьму: на окна повесили шторы из плотной чёрной бумаги. Вечерами по улицам ходили дежурные бригады и проверяли светомаскировку. Фары редких автомобилей также были затемнены. Лампочки жгли в пол, или в треть накала, а то и вовсе освещали безрадостный быт керосиновой лампой».      
 (Из военной хроники тех лет.)

 «Страшную дату 22 июня помню так ясно, как будто это случилось вчера. Было солнечное воскресное утро. Мы сидели за столом и завтракали. Родители обсуждали предстоящую поездку в Ленинград, которая намечалась на 1 июля на свадьбу моей двоюродной сестры Милы, дочери старшей маминой сестры  - Доры Горелик. Вдруг по чёрной тарелке на стене (радио) заговорил торжественный мужской голос. Это говорил Молотов о нападении  Германии на СССР. Мама схватилась за сердце, папа сильно разволновался. А я тогда не поняла, почему так сильно переживают родители. Когда я вышла во двор, там уже собрались все ребята с нашего двора, все чем-то очень взволнованные. Во дворе, как и дома, все называли меня «Светлячком». Старшие мальчики предложили играть в войну и принялись деловито распределять роли. Мне досталась роль «разведчицы». А «разведчики» должны были искать «немцев», которые быстро разбегались и прятались. Это была игра наподобие «Казаков-разбойников». Конечно, тогда мы – дети ещё не понимали, что такое настоящая война.
 Скоро в нашем дворе появились беженцы из Польши. Это были евреи. Они выглядели неплохо, говорили только на «идиш». В нашем большом дворе из шести домов мы были единственной еврейской семьёй. Поэтому прибывшие поляки могли общаться только с моими родителями, потому что русского языка приезжие не знали. От еврейских беженцев из Польши мы узнали о событиях, происходящих в Польше, о зверствах фашистов, которым подвергались пленные евреи. Скоро польские евреи-беженцы уехали дальше на Восток. После них у нас в городе появились беженцы из Украины, Белоруссии, Ленинграда, Москвы. Нашего отца на фронт не взяли по болезни. Маму призвали на работу в аптеку, где она и продолжила работать до пенсии. Моя мама была активистка. Домовая книга ЖАКТа находилась у нас дома. Мама записывала туда всех эвакуированных, а кому не хватало места, искала им жильё. У нас была трёхкомнатная квартира с удобствами во дворе. В июле к нам подселили три семьи, две семьи из Ленинграда и семью сестры моей мамы – тёти Нины Горелик с её мужем из Белоруссии, а также приехали мои бабушка Сима и дедушка Лев Горелики. Все они жили с нами до конца войны. Вскоре бабушка и дедушка уехали в Ташкент к их сыну, моему дяде Якову.
 Другие наши многочисленные родственники остались в Ленинграде и погибли во время блокады от голода, холода и болезней. Некоторые из родственников погибли в лагере Бухенвальде. Выжил только Иешуа, который с 14 до 17 лет находился в Бухенвальде. И после освобождения был отправлен американцами в Палестину (в Израиль). Он жил и работал в кибуце и умер своей смертью в 1995г. А в 1999 г. я нашла через «Яд ва Шем» его жену и его детей и подружилась с ними, переписывались.
 Этой весной в нашу школу начали поступать дети из эвакуированных семей. С двумя девочками я очень подружилась: одна из семьи врачей – одиннадцатилетняя Юля – прибыла из блокадного Ленинграда, а вторая – десятилетняя Фрида - из Белоруссии. Она фактически осталась сиротой, её родителей расстреляли фашисты. Девочку вывезли родственники. Они обе стали моими одноклассницами. В школе наша учительница объясняла классу, что у беженцев нет самого необходимого. И мы приносили этим детям одежду. В школе им давали талоны на бесплатную еду. В городе открылся госпиталь для раненых беженцев, в котором работали Юлины родители. В нашей школе из старшеклассников создали артистическую бригаду, которая выступала в госпитале перед ранеными. Я тоже участвовала в этой бригаде: читала стихи, помогала писать письма тем, кто не мог этого делать. У некоторых раненых были поломаны, или обожжены руки, или отрезаны конечности, некоторые ослепли, были и ранения головы. Ребята из школы помогали в госпитале: больным читали книги, газеты, просто беседовали.
 Когда гитлеровцы стали приближаться к Москве, в Куйбышев были эвакуированы все Наркоматы. Строителями московского метро сооружался Бункер для Сталина. Главный вход находился в здании городского Дворца Культуры, который располагался напротив нашего двора. Когда начались бои в Сталинграде, в нашем дворе началась паника: люди опасались, что немцы скоро будут у нас. Наши ребята общими силами построили окоп. Люди стали готовиться к эвакуации. Детей предупредили, как только зазвучит сирена – моментально бежать прятаться в окоп. И вот этот день наступил: вой сирены был ужасен!  Зенитки были установлены на крыше Дворца Культуры. Фашистский самолёт кружил над нашими головами и сталинским Бункером. Его обстреляли. Позже мы узнали, что это был самолёт-разведчик, который делал съёмки расположения Бункера. В окопе громко плакали дети и молились женщины.  От всего этого грохота, криков и осколков падавших снарядов меня охватил панический ужас. На следующий день родители обнаружили, что я не могу говорить. От сильного нервного потрясения у меня атрофировался нерв около губы. Так я онемела на долгие годы. Это продлилось целые 15 лет. Позже я написала такие строки:

 Я не забуду никогда
 Лишения и голод,
 Страшные годы –
 Бушевала Война,
 Вокруг царили смута и страх,
 Концлагеря мрак,
 Лай фашистских собак,
 Стон и крики,
 Страдания, крах,
 Людские мученья,
 К богу – моленья,
 И выживших клятвы отмщенья!
 Весна 1942г.»
 (Из дневника Софии.)

 «17 июня 1942г. началась одна из величайших битв Великой Отечественной и Второй  Мировой Войны – Сталинградская битва, которая продолжалась 200 дней и ночей. В январе 1943г. находившиеся в городе Куйбышеве фашистские войска были разгромлены.  31 января 1943г. сдался в плен командующий 6-й немецкой армией генерал-фельдмаршал Ф. Паулюс. 2 февраля 1943г. последние немецко-фашистские части капитулировали.» (Из средств массовой информации военного времени.)
         
 «Уже после войны на протяжении 15 лет я лечилась у неврологов, логопедов, гипнотизёров. В годы учёбы в школе и в институте все экзамены мне было разрешено сдавать письменно, училась на отлично.
 Много горя и страданий принесла эта война всем людям. Рано утром 9 мая 1945г. по радио торжественно объявил Левитан об окончании войны. Мы – все дети нашего двора радостные выбежали на улицу, взяли единственный велосипед и побежали на площадь города Куйбышева. У Дворца Культуры собирались жители нашего города. Они прибывали и прибывали. Незнакомые люди обнимались, целовались, поздравляли друг друга с долгожданным радостным событием. Многие плакали от радости. Но не все солдаты вернулись с войны. Вечером на этой же площади собрались нарядно одетые горожане. В парке гремел духовой оркестр. Никто не спал в эту незабываемую, наполненную радостью победы ночь. Люди гуляли, танцевали и пели радостные песни. Для всех это был самый большой праздник и счастливый день за тяжёлые годы страха, страданий и лишений…»
 (Из сохранившегося дневника Софии-«Светлячка».)
 13. 04.2013г.
 Напечатан в журнале "Судьбы Холокоста" №8, 2013 г. Израиль.   


 3.АЛЯСКА-СИБИРЬ

 Феликс Цыганенко

 Покрышкин в небе  -  значит будет крышка!
 С фашистских гадов в небе спрос вдвойне.

                Евгений Шнайдер

 По окончании Великой Отечественной войны к домашнему очагу не вернулся каждый второй советский солдат. Не все матери, отцы, жёны и невесты дождались своих мужчин.  Где покоятся останки родных людей, в каком  краю и чьей земле их последний приют? Укрытые степной травой и полевыми цветами, а может под ледниками горных перевалов, спят вечным сном наши воины. Отстояв жизнь и свободу тем, кто сегодня под Солнцем, они оставили о себе память и любовь потомков. Их облик сохранился на старых, но дорогих нам фотографиях, которые передаём из поколения в поколение...   

 Много лет искал, пропавшего во время войны родного брата Ивана, Борис Павлович Манилов. Куда только не обращался, во все инстанции, связанные с историей ВОВ 1941-1945 годов?  Увы, ответ был один: «Пропал без вести». Поиски, после ухода из жизни отца, продолжила его дочь и моя жена Елена Борисовна.  Однажды она рискнула поискать дядю Ивана на сайтах Интернета. И вот удача! Историк Александр Кот разместил в Интернете  список сформированного 4-го перегоночного авиаполка, ст. Тайга, от 30 сентября 1942 года. В этом списке Елена Борисовна и обнаружила фамилию дяди, воздушного стрелка-радиста, сержанта Ивана Павловича Манилова, которому на то время было 23 года.

 Огромное спасибо историкам-исследователям за то, что приоткрыли одну из неизведанных страниц Великой Отечественной  войны. Это была самоотверженная работа советских лётчиков на арктической трассе Аляска-Сибирь в 1942-1945 годах. Американцы доставляли самолёты с заводской маркой на канадские аэродромы и Аляску. А затем, за штурвалы истребителей и бомбардировщиков садились наши лётчики. По воздушному мосту через Берингов пролив они перегоняли самолёты через Чукотку, Якутию и Восточную Сибирь. Это было соглашение с союзникамаи, по так называемому, по ленд-лизу.

 Были созданы пять перегоночных полков,  соответственно  -  пять этапов движения самолётов. Каждый, порядка тысячу или более километров, от Фербенкса (Аляска) до Красноярска.  И лишь затем они попадали на Западный фронт. Работать нашим лётчикам довелось в тяжелейших условиях полярной ночи, жестоких морозов, туманов, без навигационного обеспечения и отсутствия промежуточных посадочных полос. Особенно опасен перелёт через Верхоянский хребет в Якутии, с продолжительным, в семь месяцев, зимним периодом. Здесь были зафиксированы самые низкие температуры воздуха за пределами Антарктиды. В общем, это отдельная, большая и суровая история.  Бывший штурман дальней авиации АлСиба вспоминал американцев, которые говорили, что летать по этой трассе могли только сумасшедие или русские лётчики!

 За время работы на маршруте Аляска-Сибирь произошли 44 катастрофы, погибли 115  наших авиаторов.  Тем не менее, по трассе АлСиб  с 1942 по 1945 годы перегнали около 8 тысяч крылатых машин! Это были истребители, средние бомбардировщики, транспортные самолёты. Многие наши именитые лётчики воевали на самолётах типа «Аэрокобра», считавшимся одним из лучших истребителей того времени. Герой Советского Союза Александр Покрышкин летал на "Аэрокобре" и сбил 59 фашистских стервятников!

 Но  почему нам постоянно твердили, что Иван Манилов из четвёртого перегоночного полка пропал без вести?!  Оказалось, что тема "Аляска-Сибирь" была засекречена по политическим соображениям до 1994 года!  Тяжелейшие работы по созданию на трассе в кратчайшие сроки  промежуточных посадочных полос,  ангаров, мастерских и прочего аэродромного хозяйства,  выполнялись силами ГУЛАГА.  Кроме того, возникли проблемы с расчётом по ленд-лизу. По этим причинам и предали забвению наших лётчиков. Величайшая несправедливость!

 Возвращаясь к Елене Борисовне, следует сказать, что в Интернете  она обнаружила и многочисленные фотографии лётчиков АлСиба! Сравнивая снимки с теми, что имелись в домашнем архиве, Елена убеждена, что она узнала дядю,  Ивана Павловича Манилова! К тому же, её брат Юрий подтвердил версию сестры. Как бы там ни было, а находка явилась надеждой и стимулом для дальнейших поисков.

 Из материала историков и журналистов следует, что американская часть перегоночной трассы была не менее сложной и опасной. Зима 1942/43 годов была на Аляске на редкость суровой - температура опускалась до -60 градусов. Из Грант Фола (штат Монтана) молодые американские летчики приземлялись сначала на бетонные полосы канадских аэродромов, а на утрамбованных земляных полосах, куда бензин доставлялся на собачьих упряжках, достигали экзотического аляскинского Фэрбенкса.

 Три тысячи километров маршрута были неимоверно трудными. Летать приходилось при плохой видимости, они не знали, что ждет по курсу. Сейчас на Аляске работает сто пятьдесят метеостанций, а тогда их было лишь десять. В один из самых морозных дней на трассе погибло от холода одиннадцать человек. Случались драмы в духе Джека Лондона. У озера Ватсон один из самолетов попал в буран и разбился. Два пилота погибли, а два других, привязав у коленей лыжи и надев на руки боты, ползли на четвереньках. Их нашли через четыре дня - были живы и продолжали ползти. От места аварии их отделяло шесть километров. Мороз был 59 градусов!

 Ампутация обмороженных пальцев была на трассе обычным делом, при вдохе из зубов выпадали пломбы, было немало случаев обмораживания легких, а одному страдальцу ампутировали обмороженную губу. “Летали даже при -68 градусах!”  -  отмечал военный корреспондент, побывавший на самой холодной трассе.

 133 машины и почти столько же пилотов потеряли ВВС США на своем участке трассы перегонки, прозванном ими Алканом (Аляска-Канада). За 20-ти летнюю историю поискового движения на перегоночной трассе “Аляска - Сибирь” профессиональными исследователями, журналистами и очевидцами тех событий опубликовано достаточно исторического материала, воспоминаний и свидетельств. Но работы еще много: по всему маршруту лежат обломки искалеченных самолетов, до сих пор не преданы земле останки многих пилотов.

 Написанная потом и кровью история перегона обязательно должна быть предана огласке, официально опубликована полностью. Никто из героев не должен забыт, - а время, в котором они жили и выполняли свой долг, воистину героическое. Закончить рассказ хочется словами из стихотворения Роберта Рождественского:

  «Вспомним всех поименно,
  Горем
  Вспомним
  своим…
  Это нужно—не мёртвым!
  Это надо—живым!»

 В 2015 году исполнится 70 лет со дня окончания самой кровопролитной войны в истории человечества. Дай Бог, чтобы она была последней…


 4.РАССКАЗЫ О ВОЙНЕ. О ДЯДЕ ВОЛОДЕ
 Игорь Гашин -Егор

        Был у нас родственник,его все называли «дядя Володя»,хотя дядей он был для моей мамы. Так вот,в 1942 году,дядя Володя поступил и закончил ускоренное обучение в лётном училище в звании «младший лейтенант».Им выдали новые самолёты,прилетел ведущий с фронта,чтобы их забрать.
        «Ребята,я вас прошу,в полёте никаких боевых действии,повторять только мои движения,понятно?,-он осмотрел строй,
        «Понятно,-хором ответили «желторотики»,
        «Тогда в путь,-сказал ведущий и побежал к своему самолёту.
    Они взлетели и долго шли друг за другом,через какое-то время начались разрывы, приближался фронт.
     Вдруг из облаков вынырнули «мессеры»,ведущий взял вправо и вниз,а дядя Володя влево и вверх(ну растерялся,с кем не бывает).
    «Смотрю,-говорит он,-пузо мессера,ну я на полную гашетку и нажал,задымил гад.»
    Или из-за этого ,или  из-за чего-то другого, «мессеры» ушли, а наши герои продолжили свой полёт.
    Когда сели,выстроились около машин,к дяде Володе подбежал ведущий и сказал: «Молчать о сбитом «мессере» под знаком смертной казни.»
   Так и замолчал свой первый сбитый самолёт мой дядя.

 Жжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжж

    Однажды,дядя Володя был сбит,дотянул он до своего аэродрома,но попал в госпиталь.В госпитале  его подлечили и определили: «Годен к нестрооевой»(он до конца жизни и хромал на правую ногу.)
   Дядя Володя выписался из госпиталя и поехал домой в станицу Наурская.Он приехал на попутке,вышел на окраине станицы и двинулся к своему дому.Он прошёл уже полпути,когда увидел,как из хаты,мужик тянет за руку девушку,а она плачет и сопротивляется.
   Дядя,недолго думая,подошёл к этому мужику,и врезал ему от всей души.Завязалась драка,из хаты выкочили ещё два человека,скрутили дядю и отнесли в дом.Оказалась,что дядя обидел капитана НКВД,и влепили ему срок.До своей хаты,как Вы понимаете,он не дошёл.
   На зоне,хозяин(то-бишь начальник зоны) посмотрел его документы и сказал: «Не отдам я тебя в зону,там тебя убьют,власовцы и прочая мерзость,будешь моим водителем.»
   Так он прорулил почти год,в это время его брат(тоже мой дядя) генерал-майор ,пытался бороться за него,но никак.И вдруг,всё разрешилось,дядю освободили.Оказывается,что пока он сидел,этот капитан успел получить майора,провиниться и оказаться на фронте,а там он перешёл на сторону немцев.Так что дяде вернули все ордена и награды,признали его борцом с врагами народа и отпустили.
   До конца жизни он перегонял из стран Варшевского Договора автотехнику,зла на правительство и страну не держал,растил кур и был счастлив.
 05 июня 2009 года.


 5.СКАЗКА... ПРО МАЛЬЧИКОВ, ДЕВОЧКУ, СУДЬБУ И ВОЙНУ

 Татьяна Арутюнян

     В одном солнечном городе, на берегу теплого, теплого моря жили были два мальчика...
 Одного звали Тигран, а другого Самсон....
 Жили они по соседству...дружили.Как водится среди мальчишек...гоняли мяч,бегали, играли в войнушки.....
 Пока однажды....не пришла ...она - ВОЙНА.
 Сначала...никто не понимал, что это?...
 .....просто ВДРУГ ...в одночасье ....опустели дворы.......вместо гвалта и хохота, в них повисла тяжелая, липкая от слез тишина....она задавила собой прощальные крики матерей...
    Вчерашних мальчишек и девченок поставили под ружье, в упор расстреляв их детство...
 
 .... выглядывая из окопа, Тигран остолбенел...прямо на него полз солдат...раненный с обезумевшим взглядом...он сталипкаярался добратся до окопа....надеясь укрытся от бомбежки...Сам! ...Самик...сюда!!!.... крик застрял в охрипшем горле....
 ...так они пошли по кровавым дорогам войны, как в детстве ....голова к голове, спиной ощущая спину друга...Может быть поэтому пули пролетали мимо...стараясь не ранить..эту мужскую дружбу...
      Однажды....их взвод попал в окружение...потом концлагерь...
 Страх,боль,унижения....их опять разделила судьба....
 Тиграна купил немецкий бюргер. Так Тигр попал на ферму, в качестве раба...
 У соседа-бюргера тоже был раб...и однажды сосед пришел похвастатся своим русским рабом....И кто бы это мог быть? ... конечно Самсон...так судьба опять свела их вместе....а двое - это уже был отряд...боевой отряд...
 Война войной...но мальчишкам и девчонкам природа поставила свои часы...
 Пришло время любить...
 Однажды на сенокосе Тигран случайно не докинул вилы...и Берта, дочь хозяина, спрыгнув....чуть не напоролась на эти злосчастые вилы... любовь у всех разная и приходит она по разному...потому что это любовь ...
 И что не сделаешь для любимого? ВСЕ.....все - значить ВСЕ! ... и Берта сделала все...
 Советские войска наступали....Все чаще Берта слышала разговоры о том, что русские совсем рядом...а это означало, что ее любимого расстреляют....и тогда она решилась....
 девченка собрала еды и помогла бежать друзьям....
 Они смогли добратся до своих и праздновали победу в ...45-ом, в Берлине!!!
 А потом....однажды....в солнечном городе ...на берегу теплого теплого моря...какой то мальчишка, обнимая кареглазую брюнетку...нежно шептал ей...Берта...

        Любовь бывает разная и приходит она по разному...потому что это любовь, а не война.


 6.АРЬЯ БАХОВА

 Александр Чашев

   Май принёс тепло. В первых числах река очистилась ото льда. Старики качали головами: «Не к добру элакий жар. Быть лету плоху». И с удовольствием подставляли поношенные лики солнцу.
     Накануне дня Победы в класс пришёл отец Кольки Лапина. Рассказал про службу на северном флоте. Лапа младший важно оглядывался по сторонам, один раз ткнул Митьку в бок, прошептал: «Во какой у меня батя геройский!»
    После уроков шли домой с Колькой.  Вспомнили недавние катания по реке на льдинах, о рыбалке поговорили, делах школьных и вдруг Лапа брякнул: - Твой батя при штабе, говорят, ошивался, значит ты будешь "писарчуков сын". - Язык показал.
     Подрались они. Мама, увидев синяки и царапины на лице Митьки, всплеснула руками:  - Да кто это так извозил-то тебя? Веть не дракун ты, с кем закоторился?
    - Не ссорился я ни с кем, с горки поскользнулся,  скатился на куст шиповника, вот и поцарапался, - ответил.
     Не поверила.
    Прошло две недели. Мама с отцом отправились гостевать в соседнюю деревню. Перед уходом поручили наносить дров и воды для бани. После трудов можно будет посмотреть  купленный на почте «Крокодил».
    За час управился Митька с делами.  Вспомнил о  журнале, поискал в передней избе, не нашёл.  В горнице тоже нет. Заглянул в родительскую светёлку, в верхнем ящике комода ключ торчит. Может быть, там? Открыл замок, выдвинул ящик. Сверху бумаги казённые, за ними тряпичка байковая. Потянул. Тяжёлая. Положил на комод, развернул. И обомлел. В луче солнца засверкали, заиграли золотыми и серебряными бликами ордена и медали. Батино это всё! Положил на место, комод закрыл.
    Молчал с неделю, ходил сам не свой, мучался: почему отец не носит награды, и на вопросы других фронтовиков отвечает хмуро: «Да нечем хвастать-то».
      Не выдержал пытки, сознался маме и вопросы те задал. Отца дома в этот вечер не было - сети с мужиками ставил.
      Покачала она головой: – Да уж носыря ты, Митяй. Што ж, коли так получилось, слушай. Но запреж дай слово никому не баять о чём узнашь.
      Поклялся самым дорогим – подаренным бабушкой голубком щепным.
    - Тата снайпером на войне служил. Сколько людей положил не сказыват. Нать думать немало. Не хочет он об этом говорить.
    Доверил мне лишь один случай. В последний год лежал он в здании каком-то разрушенном, в засаде. Три часа минуло, нет цели. И тут в окне второго этажа супротивного дома патефон заиграл. Иван-от обомлел: уж больно чудно - война и музыка, светлая, душевная.  А в окне том солдатик вдруг явился. Забыл што ли обо всём? Не видит, не чует ничего, ровно глухарь на току, слушает да улыбается. Лицом совсем молоденький.
   У  Ивана палец уж на курке застыл и окно то самое на мушке. Только и он оцепенел будто, песня подняла на крылах, к родным лесам-лугам унесла. Да сзади его вдруг клацнуло што-то об пол. Штукатурка, бат?  Дёрнулся Иван чуть... Палец курок и нажал... Парнишке немецкому прямо меж глаз ево серых пуля и вошла. А музыка всё играла.
     Завыл тогда батя, по полу закатался: - Нешто звери мы, нелюди, убиваем друг друга  бессчётно. Нет што-то не так всё устроено на свете!
     Напился он в тот день порато. А на другой-то и угодил в дом, где он на посту был, снаряд. Иванушку осколками посекло да оглушило шибко.  В госпиталь увезли. Домой на костылях в последний день войны добрался. Да, видно, не для всех она проклятая закончилась.   Тяжко на душе у таты. Лицо парнишки вспоминает по ночам да других солдат, им убиенных, стонет во сне, зубами скрежешшет.
    А тут как-то лет пять назад по радио музыка заиграла. У Иванушки слёзы покатились, лицом побелел да на стол уронил ево. Почитай минут пять, не боле баская звучала, он вздрагивал только.
   Поняла я -  та самая песня, из войны. Што и говорить, светла она как небо летнее, добра, душевна, ровно баушка Степанида. Закончилась игра, диктор бает: «слушали арью  севостьяна бахова». Так вроде? ...Зарыдал батя.
    - Мама, дак ведь он фрицев убивал! Они же не люди!
     - Ох, сыночек, и они люди. Чьи-то детки, братья, отцы. Напасть кака-то, помутнение на людей находит, когда убивают друг друга. Не для того жизнь свыше дадена. Ладно, подрастёшь, сердешный, быват, поймёшь. Даст Бог не придётся стрелять тебе в человека.
     Долго не мог заснуть Митька в эту белую ночь, ворочался с боку на бок, об отце думал, о войне. В кино всё просто: наши – хорошие, врагов надо убивать. А в жизни?  ...Вспомнил бабушку. Погладила она его по голове, улыбнулась ласково. Заснул.
    Снился ему  высокий берег реки, на нём отец в старом брезентовом плаще и немец молодой из войны, в пиджаке, шляпа на голове.  Светло было, ярко даже.  Слушали они арью бахову. И улыбались друг другу.

 7.ВЕТЕРАНЫ

 Владимир Заславский

 Прошла Война. Зажили раны.
 Настали мирные года.
 Уходят наши ветераны.
 И вот беда-то! Навсегда!

 На днях зашёл ко мне в гости мой друг - ветеран Великой Отечественной Войны, бывший лётчик-истребитель, Николай Соломин, совершивший за всю войну 364 боевых вылета и сбивший шестнадцать вражеских самолётов.  Мы разговорились. Как всегда, вспомнили далёкие военные годы, помянули погибших и, конечно же, ветеранов, которых уже нет среди нас.
 - Скажи, Сергей, - обратился он – как ты думаешь, почему нашу молодёжь совершенно не интересуют события тех военных лет. Вот иногда, когда я пытаюсь что-то рассказать своим внукам, то ловлю себя на мысли, что им это неинтересно. Слушают как-то вполуха. Так обидно иногда бывает. Ведь наше поколение скоро уйдёт. И такое впечатление, что о нас вообще забудут. Вряд ли станут рассказывать детям, а тем более внукам, о боевом прошлом своих дедов и прадедов. Почему?
 -Ты знаешь, Коля, я ведь долго искал ответ на этот вопрос. И как ни странно, нашёл. Вот давай вспомним нашу довоенную молодость. Много мы тогда знали о подвигах наших отцов и дедов в Первой Мировой Войне? Не знаю как тебе, а мне о деде и прадеде, родители ничего не рассказывали. Говорили, что дед погиб на Первой Мировой. И всё. В художественных произведениях об этой войне тоже мало что найдёшь.
 На слуху были лишь легендарные личности Чапаев, Будённый, Щорс, Брусилов,… да и то, первые трое, в основном по Гражданской войне. А из числа простых офицеров, а тем более солдат, я, например, не помню ни одного имени. Никаких памятников и мемориалов им не строили. И мы ведь жили и не вдумывались в причину такой несправедливости по отношению к целому поколению. А ларчик просто открывался. Война та шла под знаменем "За Царя и Отечество". Разве могла Советская власть позволить ветеранам той войны озвучить такой лозунг? Конечно, нет. Вот и сделали так, чтобы народ забыл про ту войну. А длилась она между прочим те же четыре года что и Великая Отечественная.   
 Теперь вернёмся к ней. Под каким лозунгом воевал народ? – "За Родину! За Сталина!" Родина-то была – Советская. А эти два слова "Советский" и  "Сталин" – стали в сегодняшней России именами нарицательными. Поэтому, я не удивляюсь, что внуки твои слушают о Великой Отечественной Войне вполуха. Ты не обижайся на них за это. Такова "се ля ви" как говорят французы. А в странах Балтии уже давно нет праздника "День Победы," потому что правительства этих стран хотят чтобы народ поскорее забыл за какую власть воевали их отцы и деды.

 Вот такая встреча произошла у меня с другом накануне Дня Победы.

 8.МИТРИЧ. КО ДНЮ ПОБЕДЫ

 Андрей Ефремов Брэм

 С Митричем я познакомился в бане. Да, как это и некрасиво звучит, именно в бане - в городской. Это было в конце семидесятых, в начале апреля.
 Буквально месяца через полтора меня должны были призвать на службу в армию, и этим фактом я очень гордился, говорил об этом всем встречным и поперечным, чувствовал себя совершенно взрослым, созревшим мужчиной: защитником Родины. Сейчас я, конечно, понимаю, что выглядел неважно: стоял у буфетной стойки подросток-переросток, надувал щёки, из огромной кружки пил пиво, которое совершенно не било в голову: здоровья было много, а для того чтобы захмелеть, мне нужен был более крепкий напиток, и при этом ещё пытался изображать из себя бывалого дядю.
 - Здорово, парень, - подошёл невзрачный, но довольно крепкий с виду распаренный мужичок в солидном возрасте и в какой-то неказистой рабочей робе: в то время многие так ходили, - куревом не угостишь?
 - Нет проблем, - достал из кармана «Приму», особым «мужицким» способом вытряхнул из мятой пачки сигаретку, протянул, закурил и сам, - что-то пиво здесь не очень-то, да?
 - Это точно, сейчас везде не то, вот раньше бывало… - положив на пол матерчатую сумку с торчащим оттуда ещё мокрым березовым веником, вытащил из-за пазухи бутылку, а из бокового кармана куртки две, похоже, деревянные рыбины, - будешь?
 - Стаканов нет…
 - А и не нужно…
 В результате намешивания продукта стали мы с Митричем крепкими друзьями: каждый субботний вечер вместе парились, после чего подолгу сидели в накуренном банном буфете, разговоры разговаривали.
 Митрич оказался ветераном, инвалидом войны. Про жизнь интересно повествовал, с юмором, но про войну рассказывал неохотно, да и то если его предварительно «раскочегарить» хорошенько.
 Когда я с армии вернулся, Митрича уже не стало…

 ***
 …Я тогда молодым был, и тридцати то не было. Немца только гнать начали, уже и в Польшу вошли. Я водителем «полуторки» был. Знаешь такие – кривой зажигалкой постоянно заводить нужно, капризные, итить твою… ещё её «газ-два-раз» называли. Всякое возил: в блокаду продукты по Онежскому; на фронтах, и по хозяйству, и с боеприпасами. Особо и не воевал, так себе. Но знаешь, немец приучил быть всегда, как говориться – начеку. Они ж, сволочи, не предупреждают когда бомбить начнут, а нервы от этого портятся.
 К примеру: везёт машина полный кузов раненых, а тут самолёты фашистские, водителя если убило, пиши – пропало: никто же водить не умеет, так что кто может просто убегает подальше от транспорта. Ну, со мной такого не бывало, но насмотрелся досыта, всякого. Не скрою – иной раз даже страшно было.
 По этой причине пристрастился я не то что к ста «наркомовским», а к пятиста граммам, и, довольно таки часто прикладывался: с этим делом на фронте хорошо поставлено было. Нередко солдаты на передовой и  трофейным шнапсом угощали: в немецких окопах этого добра было много, аж канистрами.

 Как то вёз я танковые боеприпасы на передовую, а нужно было проехать чуть ли не четверть Польши. На ночь остановились колонной у какого-то хутора. Нас трое было: три машины и соответственно три водителя. Напросились к одному деду переночевать.
 Ну, как положено, отужинали, деда угостили лендлизовской тушёнкой, он довольный: вытащил из подвала какую-то бадью, в плошку ложкой распределяет:
 - Попробуйте, - говорит, - пане, ещё до войны делал.
 И ещё чего-то на своем сквозь бороду лопочет, кувшин с водой на стол поставил, стаканы уже стояли. Правда, мы догадались, конечно, что это вино испорченное было, но говорим:
 - Дзенькуем, пан, спасибо, - и давай ложками из миски этот кисель хлебать.
 Это потом, гораздо позже знающие люди нас просветили, что нужно было в стакан с водой пару ложек намешать, и все: вроде как слабенькое винцо получилось бы. А в тот раз кто ж нам подсказал бы? Некому. То-то он на нас как на ошпаренных смотрел.
 Наутро с больными головами:
 - Довидзеня, пан, премного дзенькуем, - и укатили.
 Дедушка вслед ручкой помахал:
 - Шчесливэй подружы! - доброго, мол, пути.
 Прибыли на место ближе к вечеру, как раз, видно, бой закончился: дымок ещё чувствуется, то, сё. Солдаты ходят, с немецких орудий замки снимают - в болото выбрасывают, ямы копают, убитых к ним подносят, раненые отдельно кучатся, санитары хлопочут.
 Мы с докладом к командиру танкового подразделения:
 - Так, мол, и так, прибыли, доставили, - и нагло так спрашиваю, - нет ли у вас, товарищ майор, чего-нибудь спиртосодержащего для промывки карбюраторов?
 Майор вроде и не отказывает и как бы думает чего-то:
 - Слушай, боец, тебя как зовут?
 - Рядовой Авсеев, Пётр Дмитриевич, - мы с ним вроде одногодки, но вот звание – оно как бы возрасту человеку прибавляет, поэтому мы и разговариваем: «ты-вы», да и субординация военная вроде бы как, - можно просто – Петя.
 - Пока ваши с нашими разгружаются, ты бы, Петя, сходил во-он в тот блиндаж, - показывает рукой, метрах в ста позади немецких окопов что-то похожее на складик небольшой, даже я нюхом учуял, что это именно складик, на отшибе потому-как, - там, говорят, шнапс есть. А то мои, сам видишь – ни туда, ни сюда.
 - Нихт, - говорю, - проблем, счас сделаем, - и погнал галопом в ту сторону, - какая разница, чем карбюратор промывать!

 Влетел я в этот блиндажик – действительно склад оказался, чего там только нет: консервы, коробки всякие, и главное – канистры!
 Только я одну за ручку ухватил, как на меня сзади кто-то накинулся и давай душить! Свой таким некультурным макаром никогда не наляжет, сразу понял – фашист! Со страху у меня сил прибавилось, развернулся, сцепились мы с ним. Я молчу, и он молчит. Думаю – может ещё здесь немцы есть, а он, вероятно, тоже так кумекает: дескать, не один я пришёл. Рвем друг друга, грызём, сопим. И тут вдруг обмяк он и на меня всем весом навалился - это его сзади по башке стукнули! Я даже звук услышал: хррусть!
 - Здорровый бугай!.. – скинул я его с себя, смотрю, два наших мазутных танкиста стоят, ухмыляются, - а вы откуда взялись!?
 Оказывается, майор, их командир, незаметно за мной двоих бойцов послал. Лукавил майор: не хотел своими людьми рисковать, на проверку блиндажа чужого отправил. Одним водилой больше-меньше – кому какая разница? Война – она всё спишет.
 - Да вот, мимо проходили, шум услышали… А что ж ты не стрелял то?
 Только сейчас я про свой ТТ и вспомнил:
 - Вот ни хренас`се, про пистолет-то и забыл с испугу!
 Танкисты засмеялись:
 - Фриц тоже про автомат забыл! – уже обшаривают его, дело видать вполне привычное.
 - Да нет, - говорю, - не с испугу: он думал, что не один я, стрелять не стал… а может и испугу, мог бы и меня так же по башке сзади…
 Немец, видать от шума очухался, за больную башку уцепился:
 - Капитулирен… - пищит, живой оказался, падлюка…

 Нагрузили этого фашиста двумя канистрами, я кой какие консервы прихватил, пришли в расположение, доложились майору.
 - Молодец, Петя! – даже по плечу похлопал и на бумажку данные мои записывает, - представлю тебя к награде!
 Но я этому значения в то время не придал: думал, для красного словца говорит. Меня же другое заботило: как бы нервное напряжение побыстрее снять. Тем более одна канистра, по закону, уже мне принадлежала.
 Устроились мы дружненько с этой ёмкостью возле одной из наших машин, я своим дружкам про встречу в блиндаже рассказываю, банки с тушёнкой вскрываю, другие тоже делом занимаются: лучинки стругают, буржуйку нашу кочегарят. Тут и прочие озабоченные солдаты подоспели: на такое дело у всех заинтересованных лиц особый нюх включается.
 А начинают они обычно издалека: то про погоду разговор заведут, то про положение на фронтах, а то и просто - махорочки стрельнуть. Вроде и повод есть рядом с нами сгруппироваться: увидели они нашу печечку, давай любопытство проявлять: что это, мол, есть такое, и с чем его едят – будто только это их и интересует, а сами на канистру всё косятся.
 Печка представляет собой три поставленных друг на друга и скреплённые проволочными скобами большие жестяные банки из под американской тушёнки, снизу отверстие вырезано для розжига, даже дверочка имеется – очень удобно котелок на ней разогревать. Устойчивая, посудину на себе удерживает, экономная, незаметная. Прохудится - выбросить не жалко: другую быстро можно склепать – минутное дело. Но не мы же её такую придумали, кто-то где-то увидел, перенял передовой опыт…
 …Ага… о чём это я?.. А через полгода, я уже и думать-то забыл, пришла мне награда: орден! За взятие языка! Сдержал своё слово майор: тот немец офицером оказался…

 9.ТРУС

 Руслан Абеликс

 Егорка, всхлипывая утирал слезы и шептал сквозь зубы: «Твари! Убью всех. Подкараулю поодиночке и убью!» Утерев подолом рубахи окровавленные губы и бровь, он поднялся и медленно побрел к дому. «Опять мама расстроится… А я виноват что-ли?»

 Злость потихоньку проходила вместе с пониманием того, что никого он не подстережет и никого не убьет. Так уже было и не раз, его били, а он тихо терпел и потом пробирался закоулками, чтобы прошмыгнуть мимо фиксатого* Гришки и его компании, не дававшему ему прохода, как маменькиному сынку и интеллигенту сопливому...

 Шел июнь тысяча девятьсот сорок первого года. Егорка успешно заканчивал консерваторию по классу виолончели и ему пророчили великое будущее. Паганини, Моцарт, Вивальди. Он жил ими и музыкой. Струны инструмента вибрировали в нём гармонией души и мечтами о том моменте, когда он в блеске рампы, выйдет на сцену Большого театра и все скажут: «Блестяще! Восхитительно!»

 Зал будет рукоплескать. А там, в партере будет сидеть она. Танечка. Девочка его мечты. Заплетенные косы. Бантики со свисающими дужками. Огромные голубые глаза и восхищение. Боже… Как он хотел этого, но Танечка любила Гришку, а Гришка не любил его, называя трусом. Он и был трусом, потому что боялся быть храбрым…

 «Мама, не плачь. Это ненадолго. Все ребята записались в добровольцы, мне боязно, но я хочу быть с ними. А что музыка? Подождёт. Поверь мне, я скоро вернусь. Мы растопчем фашиста! Скоро! Очень скоро!» Егорка обнял маму и, завязав лямки рюкзака узлом, хлопнул дверью. В последний раз…

 В учебке они пробыли три недели. Им выдали обмундирование, ботинки, обмотки и винтовку, которая была почти что с него ростом.

  «Коли вперед! Прикладом назад! Поворот! Вперед коли!» - кричал старшина. Егорка с терпением постигал армейскую науку и, пронзая насквозь чучело из соломы, удивлялся, насколько мягко штык вонзается в соломенную плоть. Это было даже несколько приятно и завораживало осознанием того, что скоро он пронзит таким образом и тело врага, посмевшего напасть на его землю…

 «Мама. У меня все хорошо. Мы учимся всему, и я стараюсь делать все правильно. Старшина говорит, что я не трус, а мне все равно страшно, потому что не могу представить себе, как это убить человека. Все говорят, что это нЕлюди, а я думаю, что это все равно люди. Ведь они породили великих… Баха, Бетховена, Вагнера. А ты не волнуйся. Кормят нас хорошо и скоро в бой. Всегда помню о тебе и радуюсь, что ты моя мама! На том прощаюсь, твой Егорка…»

 Окопавшись по самые уши, полк готовился к бою. Никто не знал, что там впереди, да и зачем знать то, что неведомо никому, кроме Господа. Егорка, тщательно отсыпав бруствер и подготовив нишу для боезапаса, переминался с ноги на ногу и посматривал по сторонам, наблюдая за тем, что делают ребята.

  Терентий Шумило, пулеметчик, чертыхаясь, все пытался вставить непокорный диск в свой «Дегтярев*», а Коля Игитян, писарь батальона и по совместительству главный юморист, что-то тихо напевал на армянском и точил нож. Грустная песня трогала душу и страх, который мелким бесом колотил Егорку изнутри, потихоньку отступал. Хотелось убивать…

 А потом посыпались снаряды. Они падали везде. Все смешалось и расщепилось в его сознании. Вой, смрад, гарь и земля. Родная земля, которая падала на него и душила в своих объятиях. Не успев привстать и отряхнуться, он вновь и вновь погружался в неё и в голове билась только одна мысль: «Мама… Мама…» Но мамы не было, и все тонуло в перемешанном с землей мраке. Осколки бревен, останки его друзей. Смерть, надежда. Любовь, страх. И безмолвье…

 «Приготовиться к бою!» - пронесся крик командира роты. Егорка открыл глаза и увидел перед собой черное от копоти лицо капитана Скрягина, которого бойцы между собой, дурачась, называли Матрёной, за особенности его телосложения. Размахивая пистолетом, он пробежал мимо и устремился на левый фланг, поднимая оставшихся и что-то крича. А что, Егор так и не услышал.  Выглянув из окопа, он увидел только стройные ряды немецких пехотинцев, идущих во весь рост. По ветру доносилась чужая речь и, как ему показалось, смех. «Суки рваные!» - выдохнул Терентий и припал к пулемёту. А потом команда: «Огонь!»

 И началось…  Егорка стрелял не часто, экономя боеприпасы, их у него было всего-то двадцать штук. Но каждый выстрел он тщательно выцеливал и не промахнулся ни разу. Горячка боя захватила его, мандраж прошел, и он мечтал лишь об одном, чтобы не кончились патроны. Но всему всегда приходит свой конец. Вот и Терентий, матерясь, сел на дно окопа, обхватив голову руками, громко проклинал всех интендантов на свете, а Коля приготовил нож и, улыбаясь ослепительно белыми зубами, цедил что-то важное сквозь зубы.

 Штыковая!

 Егор долго не мог выбраться из окопа. Ребята уже ломанулись вперед, а он, крича от досады и обиды, все скользил и скользил по стенкам. «Пацаны! Я с вами! Пацаны!» - но пацаны уже рубились насмерть, кто чем, а Егорка, осев на дно, заплакал от обиды за свой малый рост и немощь. Собравшись с последними силами, он прыгнул и перевалился через край. «Урааа!» - просипел Егор и кинулся вперед, только пробежал недолго. Взрыв мины и темнота...

 Очнулся он за полночь. Звезды южного неба россыпью мерцали ему о чем-то, но он не понимал, о чем. Контуженный, с перебитыми осколками ногами, Егор, перевернувшись пополз к одинокому дереву. Он знал, что там есть колодец. Хотелось пить. Хотелось так, что сворачивалось все внутри. Голова кружилась и тошнило. «Ребята. Пацаны. Живой кто?» - проносились обрывки мыслей, но кто ответит тому, кто уже сам стал мертвым?

 У колодца, напившись и немного придя в себя он услышал стон. «Боец! Подойди!» Егор пополз на голос и увидел лежащего в воронке командира роты. «Заварзин ты?» - спросил командир. «Я, товарищ капитан.» «Ползи сюда. Худо мне брат совсем. Вот живот раскроило. Не протяну я долго. Слушай приказ! В блиндаже знамя полка под патронными ящиками спрятано. Найди его и, если сможешь, доставь к нашим. Более ничего не скажу. Умираю я. На тебя вся надежда рядовой!»  «Понял товарищ капитан!» - сказал Егорка и пополз к блиндажу…

 «Рядовой Заварзин Егор Тимофеевич награждается медалью «За отвагу», с присвоением звания старшины и назначается командиром взвода пулеметчиков» - прозвучало через сорок шесть дней. Дней и ночей. Пропитанных страхом и потом, надеждой и кровью…

 «Мамочка я жив, не волнуйся. Просто не мог писать. У меня все хорошо. Воюем потихоньку и бьём врага. Начал курить и теперь хожу с усами. Так солиднее. Я очень скучаю и люблю тебя. Передаю с оказией, что смог собрать. Знаю голодно у вас. Пригласи тетю Глашу и Танечку! Поешьте досыта! Надеюсь, скоро вернусь. Всегда твой Егор»

 Многие мальчики не вернулись с той войны, а потом и с других войн. Наши мальчики. Которые не стали отцами и мужьями и не станут опорой выплакавшим все глаза матерям… А зачем еще нужны мальчики, если не быть опорой тем, кому они отдали свое сердце?

 *Фикса – золотая коронка на зубе
 *Дегтярев - ручной пулемет


 10.ДЯДЯ ФЕДЯ...ВОСПОМИНАНИЯ ВЕТЕРАНОВ ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ

 Творческий Союз Виктор -Анджела

              Дядя Федя - так я его всегда называл, даже сейчас помню, его «крупноносый», скуластый профиль, большие, смешные, оттопыренные уши. Вечно растрёпанные волосы, хоть и было их, как говорят - три волосинки в два ряда. Это старший брат моей бабушки - Фёдор Александрович Тулинцев. Сибиряк. С малых лет на тракторе во всех ипостасях. С шестнадцати лет самостоятельно пахал, сеял, косил. Трактор, автомобиль и всё, что связанно с техникой, это его вотчина. Рассказывать мог про это часами. Но с годами рассказывать становилось всё труднее и труднее. Попав под страшный артналёт и бомбёжку, проведя в госпиталях, без малого, три года. Пройдя реабилитацию, если таким громким словом можно назвать заготовку дров для больницы, вернулся в строй. До самой пенсии продолжал водить, пахать, косить, сеять.

             Ладонью мог покрыть мою голову целиком, не потому, что голова была маленькая, а потому что ладони от такой изнурительной работы стали просто, огромными. Две дочери, внуки и внучки, вот что, скрашивало его старость и, конечно - самогон, будь он неладен. Зажжённая ложка самогона подносилась к плечу, содержимое выливалось на пол. Если лужа продолжала гореть, то самогон считался хорошим. Нет, не запивался, просто любил выпить. В компании, под хорошую закуску и конечно, с песнями. Знал много песен, говорят до войны, очень хорошо пел, но когда я смотрел и слушал то, что называлось, «музицирование» дяди Феди, вызывало смех маленького мальчишки. Лишь повзрослев до понимания и восприятия серьёзной информации, понял, что был неправ, когда смеялся над мычанием, гримасами и пением всем телом, всем, только не голосом.

            Лет за пять до смерти моей бабушки Шуры, устроил целый допрос с пристрастием. Просил рассказывать всё - про детство, про комсомольскую юность, про братьев, прадеда, прабабушку. Свою маму моя бабушка не помнила, та умерла, когда Сашенька была ещё очень маленькой. А Федя!! Он был её кумир, образец для подражания, защитник, воспитатель, а зачастую - мама и папа. Вот его история. Чтобы не утомлять, расскажу в тезисном режиме - основное, то, что удалось понять, осознать, собрать из всех источников.

             В 1932 году был арестован и получил семь лет лагерей. Хорошее начало, но слов из песни, как говорят, не выкинешь. Во время уборочной, одолжил своему товарищу, механизатору из соседнего колхоза, убирающему хлеб на соседнем поле, килограмм солидола. Товарищ смазал все узлы комбайна, продолжил работу, а через три дня вернул долг, но так как, никого не было дома, оставил банку у соседей, а те, возьми, да расскажи в сельпо про этот случай. Статья прозвучала сурово – «срыв уборочной, саботаж, разбазаривание горюче - смазочных средств». Вот так. Сказать правду, дяде Феде повезло, пересмотрели дело, смягчили приговор, поменяли почти расстрельную статью, но халатность оставили. В тридцать шестом, уже снова пахал землю, в своём колхозе. Повезло. В первые дни войны призван в ряды Красной армии. Эшелон увёз его и товарищей в Алма-Ату, где формировались сибирские дивизии. Зимой сорок первого уже «сидел» за рулём, но не просто автомобиля, а прославленной «Катюши». Всю войну «бил» своим смертоносным огнём фашистских захватчиков. Ни царапинки, ни ранения. Хотя свой экипаж и соратников по роте фронтовых гвардейских миномётов, поменял неоднократно. Опять повезло.

             Скорее «виновата» была отличная профессиональная и боевая подготовка. Благодаря чему, собственно говоря, посадили за руль такого сверхоружия, даже имея в личном деле соответствующую пометку. Но злоключения его с ранениями, болезнями, контузиями, госпиталями, больницами начинаются со «своих». Так уж распорядилась судьба – злодейка. Командир - молодой ещё офицер, решил проявить инициативу и занять, «сверх плана», высоту, которую изначально ожидала «обработка» с воздуха и из дальнобойной артиллерии.

              Занявшие высоту солдаты пехотинцы и группа поддержки, состоящая из двух бронетранспортёров и расчёта миномётчиков - три автомобиля с полным боекомплектом реактивных снарядов, практически все «полегли» под шквальным огнём «родных» снарядов и бомб. Что-то пытались кричать, махать руками, материть звездокрылые самолёты, пытались наладить «связь», но всё закончилось минут через пять, семь. Когда разобрались, то и наказывать - то, оказалось, некого. Погиб отдавший приказ. Сложил свою буйную головушку.

             Вот после того случая, все песни в исполнении дяди Феди были одинаковы и походили больше на крик дикого марала во время гона. А после первой стопки пропадала, к тому же, способность к членораздельной речи. Только жестикуляция и мимика. Но Победа всё равно осталась за такими вот дядями Федями!!!! Вечная им память! Честь и хвала Советской Армии!!!
 
 11.ЭТОТ ДЕНЬ

 Николай Векшин

 Этот июньский день был пронзительно ясным, солнечным, теплым. Он был необычным, особенным. Сегодня Леонид осуществил свою мечту: приехал сюда, в этот удивительный город. Он прибыл рано утром, оставил чемоданчик в камере хранения на вокзале, а сам рванул к морю. Оно открылось перед ним внезапно и мощно. Леонид, спускаясь к нему со склона вниз, не удержался от вздоха восхищения: «Ух ты!» О море он грезил с детства, но даже не мог представить, что в реальности оно еще более грандиозно, чем в мечтах: темно-синее, бескрайнее, с серебристой дорожкой солнечных бликов. Берег был песчаный, а местами покрыт светлой галькой. Леонид выбрал место у самого края, где легкий прибой облизывал песок. Песок был чуть тёплый, еще не нагрелся. Леонид быстро скинул одежду и, разбежавшись, ринулся в воду. Она обожгла его холодом и солёностю. Она была прозрачна до дна. Да, море совсем не похоже на деревенское озерцо, в котором он привык купаться. Леонид нырнул, задержав дыхание, а вынырнул уже в десятке метров от берега. Он поплыл размашисто и быстро, вольным стилем, счастливо вдыхая свежесть и радуясь брызгам, попадающим при ветре в лицо. Вволю поплавав, он вышел на берег и лег на песок. По животу приятно пошли мурашки, а спине постепенно стало тепло. Солнце всходило – медленно и величественно. Леонид лежал, прикрыв глаза от яркого света, и думал, что можно еще чуть-чуть полежать, а уж потом идти в училище. Он приехал сюда поступать в военно-морское училище. Он предвкушал, как ему вскоре выдадут матросскую форму с тельняшкой, бушлатом, ремнём и бескозыркой. И как она будет ловко сидеть на его крепкой ладной фигуре. И как он пойдет вальяжной матросской походкой по бульвару. И все девушки будут оборачиваться на него. Ах, девушки! У Леонида в его только что исполнившиеся 18 лет еще не было девушки. Леонид мечтал, что встретит такую, от которой сердце сладко замрёт и выпрыгнет из груди. И будет счастье. Навсегда. И сколько еще будет в жизни замечательного! Как прекрасна жизнь! Но пора идти. Училище, наверно, уже открыто. Надо забрать чемоданчик с вокзала и – скорей туда. Леонид, еще не до конца высохнув, быстро оделся, пригладил рукой на затылке темные гладкие волосы и стал взбираться вверх по склону, по узкой тропинке. Поднявшись наверх, он оглянулся и восхищенно подумал: «Красотища! День сегодня просто блеск. Пусть и завтра будет так. И пусть будет много-много таких же чудесных дней! А пляж-то какой! Как в кино. Но странно, что на пляже никого нет...». То, что пляж был пустынен, почему-то обеспокоило Леонида. Он прибавил шагу в направлении к городу. Напоследок он еще раз обернулся и подумал: «А хорошо бы завтра снова прийти сюда!» Он не мог знать, что сюда он не вернётся никогда. И что вообще он уже не вернётся никуда и никогда, потому что через 45 дней останется навеки лежать под стенами этого города в братской матросской могиле. Потому что этот день был – 22 июня 1941 года. 


 12.РАССТАВАНИЕ

 Наталья Федотова 2

 Родителям  десятилетней Эммы нужно было срочно уехать на несколько дней по неотложным делам, а поскольку девочка была  еще мала, присмотреть за ней попросили  родственницу. Эта пожилая женщина, по имени Лейка, была тринадцатым ребенком в семье. В дореволюционное время ее семья голодала до такой степени, что дети пухли от голода, а ей, маленькой девочке, приходилось работать на фабрике. Трудящееся население царской России находилось в состоянии постоянной "народной болезни"- недоедания. Малейший неурожай обращал это недоедание в голод.
 Бабушка, а почему ты живешь одна,- спрашивала девочка со свойственным детям любопытством. - Ты никогда не была замужем, у тебя не было детей?
 -В двадцать лет я вышла замуж,- ответила Лейка. Мы с Марком очень полюбили друг друга, но родители были против наших встреч. Она улыбнулась своим мыслям, и помолчав продолжала:" Однажды  он перелез через забор, и порвал брюки, чтобы увидеть меня."
  -И вы поженились?
 -Да. Он работал парикмахером. Красивый был, высокий.    И родилась у меня дочка- Еля...
 Однажды ко мне пришла знакомая и сказала:" Лейка, пока ты сидишь с ребенком, твой муж после работы встречается с другими женщинами." Это оказалось правдой,-грустно сказала бабушка.
 -А ты, что?,-не унималась Эмма
  -Я не простила. Разводиться он не хотел, а гулять продолжал.
   -Бабушка, а дочка где?
 Лейка вдруг расплакалась. Не надо о ней вспоминать. Мне тяжело... Немного успокоившись, она каким-то отрешенным взглядом посмотрела в окно.
 Эмма почувствовала, что бабушке нестерпимо больно думать о дочери, и она дала себе слово  больше никогда о ней не спрашивать.
 Но Лейка заговорила сама.
 - У меня была очень хорошая дочь. Бывало скажет:"        Мамочка, я тебя провожу на работу."- Проводит, смотрю,     а в кармане у меня яблоко, которое я ей оставила.

 А потом началась война. Фашисты уничтожали всех евреев. У меня была родственница, звали ее Поля, у нее было двое маленьких детей. Они собирались эвакуироваться, но  дети замерзли, и Поля вернулась в дом за вещами, а там были немцы.
  - Ты  еврейка? - спросил фашист.
   -Я от своей национальности не отказываюсь,-ответила она.
  - Все-равно вам здесь долго не быть!
   Ее расстреляли,- продолжала свой рассказ Лейка, а детей  добрые люди хотели спрятать, но их нашли и убили.
  -За что, бабушка?
 -Только за то, что они были евреями.
 Эмма понимала, что бабушке хочется хоть кому-нибудь рассказать историю своей жизни, она слушала ее молча, не перебивая. Всегда такая молчаливая, сейчас, Лейка,  раскрывала перед маленькой девочкой свою душу, отчего сердце Эммы сжималось от сострадания.
 Когда началась война, продолжила свой рассказ Лейка, я пошла работать в военный госпиталь. Все мои родственники собирались эвакуироваться из Кировограда в Ташкент.
 Еля стала упрашивать меня, чтобы я разрешила ей уехать вместе с ними, я долго не соглашалась. Лейка заплакала и сквозь слезы , как бы оправдываясь перед самой собой, сказала:" Я думала, что там ей будет безопасней."
 Она вспомнила как на прощанье прижимала свою кровиночку к себе, как не хотела отпускать ее и не могла не отпустить. Ее сердце разрывалось от отчаянья и невозможности изменить ситуацию. Лейка, в то время еще молодая женщина, махала рукой вслед уходящему поезду с чувством, что все происходящее просто сон.
 Мамочка, я вернусь, не надо плакать,-доносились до нее прощальные слова Ели.

 И они уехали,растягивая слова,сказала Лейка. Она достала из чемодана старенькую фотографию и показала девочке:" Вот моя Еля." Я работала, отсылала деньги родственникам  в Ташкент, а Еле покупала вещи, думала, когда закончится война, она будет рада новой одежде.
 Затем бабушка показала Эмме письмо с пожелтевшими от времени листками.
 " Здравствуй, дорогая мамочка ,-писала дочка. Я сейчас нахожусь в больнице и мне нужна очень большая поддержка, поэтому я тебе очень и очень благодарна за деньги, которые ты высылаешь. Мне приносят пару яиц, немного картофеля и грамм десять масла. Я сейчас очень больная и пишу прямо из больницы. Когда я выздоровею и стану на ноги, тогда мы встретимся..."
 - Чем же болела твоя дочка, бабушка?
  -Дизентерией...
 -А почему ее не вылечили?
 -Не хватало лекарств, война..., тяжело вздохнув ответила Лейка.
 - Вы после войны встретились?
 Когда закончилась война, все родственники возвратились, кроме Ели,-ответила Лейка.- Я даже не знаю, где она похоронена. Эмме показалось, что посл слов, бабушка согнулась, и как будто даже стала меньше ростом. Эмма почувствовала почти физическую боль бабушки,которая передалась и ей.  Ведь Еля обещала вернуться...

 За годы войны на фронте погибло от 120-180 тысяч евреев, 80.000 -были убиты в лагерях для военнопленных, 180 тысяч-были ранены.

 13.РОЗЫ ИЗ КОНСЕРВНЫХ БАНОК

 Лада Радеева
               
               
  Случилась эта история в конце шестидесятых годов прошлого столетия, когда девочки носили коричневую школьную форму и заплетали в косы бантики, а мальчики читали журнал «Моделист-конструктор» и старались на девочек не смотреть.

 Шестиклассник Женя Родин учиться не любил. Это занятие казалось ему невероятно скучным в отличие от бурной дворовой жизни с футболом и играми в «казаков-разбойников». В школе из всех предметов интересовали его лишь физкультура и история, но в этом году короткий список предпочтений дополнился рисованием, хотя ни карандаш, ни тонкая кисточка не были послушны его руке.

 Вышло так, что из-за некоторых проблем в поведении, связанных с его излишней активностью, Женю посадили для исправления за первую парту, как раз напротив учительского стола, а Михаил Федорович Семенов, их новый преподаватель рисования, не вставая со стула, приладился долбить своей длинной деревянной указкой прямо перед его носом.

 — Бездари! Тупицы! — кричал он, а указка со свистом пролетала совсем рядом, отчего Женька, умело изобразив ужас, отползал к середине лавки, вроде как спасая свой альбом. И упирался в шипящую Ирочку Заварзину, которой перемещения соседа по парте явно не нравились. А ему, напротив, было приятно коснуться девичьего локотка.

 Вот она, причина, по которой рисование стало занимать немаловажное место в его жизни.   

 Накричавшись и разбив очередную указку, Миша, а за глаза дети называли учителя именно так, затихал, уставившись в классный журнал, или бродил, слегка припадая на левую ногу, между узкими рядами парт, с брезгливым недоумением рассматривая рисунки. До следующей вспышки гнева. Любой пустяк мог вывести его из равновесия, и дети очень быстро это поняли. В классе всегда находился какой-нибудь неробкий и смышленый ученик, кто этот самый пустяк умело организовывал.

 Просто так. Ради развлечения.

 Женька тоже участвовал в провокациях, чтобы еще раз коснуться Иркиного локотка и, если повезет, подышать ей в тугую косичку, чтобы почувствовать, как его дыхание смешивается с легким ароматом ромашки. Почему-то Заварзина всегда пахла ромашкой.

 На переменках дети между собой шептались, пересказывая друг другу на ушко некоторые подробности из жизни учителя, объясняющие его несдержанность: бывший фронтовик, ранен в ногу, а по образованию — художник, но не слишком удачливый, поэтому вынужден в школе преподавать, живет вроде бы один, отчего его характер только портится…

 Одевался Михаил Федорович всегда одинаково: в плотную серую куртку, покрой которой напоминал блузу старинных художников, только без банта, и черные брюки с изрядно потрепанным низом. Нервно подрагивающие руки с очень бледной сухой кожей он так и норовил спрятать в большие карманы, туда же машинально складывал и кусочки мела, отчего одежда его частенько имела несвежий вид из-за белых разводов.

 Лицо его, с крупными чертами, как правило, ничего, кроме скуки и недовольства жизнью не выражало, но, если взглянуть чуть пристальнее, можно было заметить, что в серых глазах пряталась, переливаясь густым черным цветом, бесконечная изматывающая боль.

 Но дети этого не замечали, продолжая свои недобрые выходки.

 Пока не наступил май.

 В один из теплых солнечных деньков в воскресение Женька Родин с самого утра отправился на кладбище, чтобы помочь бабушке навести порядок на дедовой могиле и покрасить ограду. Они вдвоем не спеша убрали мусор, украсили холмик заранее приготовленными жестяными цветами, которые бабушка ловко делала из пустых консервных банок и красиво их раскрашивала масляной краской.

 Особенно хороши у нее получались розы.

 Перед тем, как взяться за ограду, бабушка предложила немного отдохнуть и перекусить. Женька, зажав в одной руке ломоть черного хлеба, щедро посыпанный солью, а в другой вареное яйцо, отправился знакомым маршрутом в сторону памятника погибшим воинам, ему нравилось рассматривать серый гранит с выбитыми на нем именами.

 Он уже почти свернул на центральную аллею, посыпанную толченым красным кирпичом, как вдруг удивленно замер. За низкой оградой одной из могил он увидел своего учителя рисования, который выбирал из земли сухие листья и мусор, складывая их в большой кулек из газеты.

 Женька, оставшись незамеченным, побежал дальше.

 Быстро забыв о неожиданной встрече, он неторопливо прогулялся по обновленной аллее Славы, изучая надписи и рассматривая фотографии героев. Посчитал звезды на нарисованном танке, представил себя за штурвалом истребителя и даже немного посидел в засаде за почти распустившимся кустом сирени, после чего отправился в обратный путь.

 Учителя на прежнем месте уже не оказалось, и Женька, набравшись смелости, подошел ближе к той могиле. На памятнике — три фотографии. «Семенова Мария Егоровна. 1919—1942» — прочитал он и опустил взгляд ниже. Под двумя совершенно одинаковыми детскими улыбающимися лицами написано: «Евгений Михайлович Семенов. Виктор Михайлович Семенов». А дата одна: «1939—1942».

 Близнецы.

 А на деревянном шатком столике лежал раскрошившийся кусочек мела, и была видна слегка затертая надпись, мысленно восстановить которую потребовалось совсем немного времени. Миша минус Маша минус Женя минус Витя, знак равенства и ноль, густо обведенный по кругу. 

 Женька, озадаченный и даже какой-то поникший, побрел к дедовой могиле, где его уже заждалась бабушка.

 — Ба, а можно я один цветок возьму?

 — Цветы не для баловства, — строго ответила она и спросила, — а тебе зачем?
 Услышав Женькину историю, она вытащила из земли пару роз и вручила внуку.

 — На, держи, один цветок – нельзя, не положено, число обязательно должно быть четным. А в другой раз я побольше роз накручу, отнесешь уж тогда…, — и она тяжело вздохнула.

 На следующий день Женька по одному отловил самых главных озорников в классе и разъяснил ситуацию, пообещав разобраться с каждым, кто его не поймет. А кулаки у Женьки, закаленного в дворовых баталиях, крепкие. И авторитет имеется.

 В оставшиеся до летних каникул дни Женька осторожно наблюдал за Михаилом Федоровичем: заметит или нет, что тишина в классе стала почти идеальная? Однако взгляд учителя по-прежнему выражал лишь скуку и равнодушие. Лишь на последнем своем уроке, он несказанно удивил ребят. Во-первых, пришел в строгом черном костюме, некоторая потертость которого вполне компенсировалась двумя медалями «За отвагу» и «За освобождение Праги»,  чем вызвал несколько восхищенных взглядов. И, во-вторых, когда до звонка осталось буквально несколько минут, Михаил Федорович вдруг, с тоской поглядев в окно, сказал:

 — В следующем году у вас опять будет новый учитель, а я ухожу. Буду теперь в музее художественном картины реставрировать, — он замолчал, но после небольшой паузы, чуть улыбнувшись, добавил, — желаю вам всем хорошего интересного отдыха и, вообще…  растите себе дальше...

 А Женька завел себе причуду: где только можно, старательно выводил специально припасенными мелками буковки: Женя + Ира. Знак равенства он не ставил, стесняясь слова «любовь». Один раз, правда, написал: «Женя + Ира = дружба», но тут же стер, честно признавшись себе, что  и дружбы с девочкой пока нет.

 Все только в перспективе.

 14.ОТЧЕГО БЕЖИШЬ ТЫ, ЧЕЛОВЕК?

 Карас Ник 2

 Он лежал на берегу реки и смотрел в небо.
 Только сейчас он стал замечать как много оттенков  у облаков. Таких казалось бы серых от наполнявшей их воды, но в то же время таких прекрасных.  Совершенно непонятно как не замечал раньше такое количество оттенков у серого. Изредка из за затянутых туч прорывались лучи солнца и раскрашивали  небеса удивительными красками. Синие, красные, зеленые и почему-то как ему казалось пурпурные цвета. Он не помнил, как выглядел пурпурный цвет, но был уверен, что то облако точно в пурпуре.
 В красочной игре облаков и ветра непостижимом образом отражалось течение реки он словно бы видел все волны, буруны от камней и веток, вихры воды от порывов ветра. Изредка начинался легкий дождь он немного смачивал его лицо остужая и принося облегчение. И сейчас вновь закапало с небес он открыл рот ловя капли воды не думая что может простыть что сам он лежит на холодной речной гальке в мокрой одежде все было не совершенно неважно он выплыл…Он смог…
 Что отделяет свободу от неволи? Отчего один хочет жить и готов грызть землю зубами, но вернуться домой? Да там сложно там порой невозможно, но там дом. А другой имея все готов сдаться и мир окружающий его сер и уныл, отчего же? Только ли дело в том что не к чему стремиться? А может в том что мы порой не видим ради чего стоит жить?
  Взвизгнув тормозами автомобиль пошел юзом по скользкой как масло дороге, проехав так несколько метров и встав боком, машина наконец остановилась. Еще несколько минут он сидел, оцепенело сжимая руль, бешено колотившееся сердце, казалось, готово выпрыгнуть из груди. Когда же он смог себя заставить отпустить руль то выпав из машины не чуя ног упал около колеса дрожащими руками обхватив ноги, в такие минуты он жалел что не начал в свое время курить. Лишь через полчаса он встал на ватные ноги подошел к краю дороги и глянул вниз, горячим потом обдало еще раз… Вниз на сотни метров была пустота и лишь где то там далеко виднелись камни…
 Когда же он смог себя заставить снова сесть за руль уже начало темнеть. Раз в год он приезжал сюда на берег реки и как правило осенью. В это время тут нет толп туристов и отдыхающих. Это было его время, его кусочек осени. Приехав на место привычно быстро разбил лагерь поставил палатку соорудил очаг повесил над огнем чайник. И до восхода луны сидел глядя на огонь и не видел пламени… Перед глазами стояли дом, работа, проблемы, эта проклятая жизнь, что словно веревками повязала его, мир давно уже стал серым, однотонным, бесцветным, бессмысленным…
 Бежать!Бежать!Бежать!
 Пока еще есть силы и не сломлена воля к жизни. Он видел, он слишком часто видел как тут ломались и умирали люди. Их тела еще жили, сердца бились, гнали кровь по венам, но в глазах была пустота и смерть. Нет, все таки смерть начинается в голове тело лишь констатирует факт когда умирает. И сейчас продирая свое тело через небольшой лаз под стеной он ощущал как острые края режут рубашку сдирая кожу с исхудавшего тела, но плевать! Скорей.. Ну давай же… Поддавайся!!! Смоченная кровью кожа скользила легче и он был почти рад ощущая холод оголенных мышц. Запах свободы хлестнул по душе предавая сил, казалось, ноги сами бегут не завися от его воли. Он бежал сквозь кусты ветви били, царапали тело, слепили глаза, но он каким то звериным чутьем или благодаря своему ангелу ни разу не споткнулся не подвернул ноги. А впереди он знал, он верил, он ощущал воду на губах, впереди была река… Неожиданно из под ног ушла земля и он полетел вниз  по практически отвесному склону…Уже внизу остановившись, он удивился что нет боли. Странно, ведь пролетел никак не меньше сотни метров и должен сейчас биться в агонии, но нет он просто лежит и не чувствует вообще ничего, словно бы у него нет тела совсем. Видимо проклятый лагерь его все - таки добил. Лагерь Смерти все таки убил его хоть и не в своих стенах. «Утек я из тебя таки сволочь, как этот ручеек крови что вытекает из меня…А ты…Кровь…Течет…Стоп! Значит, сердце еще бьется! А раз так…То надо…Встать!!!»: он перевернулся на живот подтянул под себя ноги со стоном оторвал тело от земли, выпрямился. Потихоньку стала возвращаться боль. Он шел по гальке, улыбаясь каждому синяку, что начинал болеть. Сорвал несколько больших, еловых лап, тащил волоком за собой, пока не набрел на пещеру. Сидел обхватив ноги руками не было не сил не спичек чтоб разжечь костер да и нельзя было могли почуять запах дыма, дрожа всем телом закрыл глаза…
 Проснувшись утром, умылся водой из котелка, почистил зубы. Хотел было заварить чаю, но подумал, а зачем? Без аппетита съел пару холодных сосисок, запил водой стал готовить плот. Большой оранжевый плот был рассчитан на 6-8 человек, но он плыл на нем один. Привычно ловко и быстро собрав его потащил к воде. Вернулся обратно собрать вещи. Маршрут был им обкатан уже давно, сейчас он проплывет пару километров вниз по реке, до порогов еще далеко, путь предстоит спокойный, затем он вернется обратно по тропе. Машину он оставлял без страха, что угонят, тут в это время года небывало никого. Он стоял еще на берегу когда справа от него метрах в тридцати какой - то человек с обрыва прыгнул в реку. Он бросился к воде, но человек пропал и самое странное не было всплеска воды словно бы человек не  погружался в воду. Покрутив головой от удивления, он на том месте, где человек прыгнул  в воду, увидел пару  мужчин в серой одежде и собак похожих на овчарок, на груди у мужчин висели автоматы. Но когда он протер глаза, все пропало. Пожав плечами он прыгнул в плот и оттолкнувшись багром поплыл по течению.
 Видимо он ошибся местом, потому что пороги начались практически сразу. Управлять такой махиной в одиночку было не возможно и он вцепившись в леера вжался в стенки плота. А плот мотало и крутило на бурунах бросало из стороны в сторону. Несмотря на высокие борта волны перехлестывали через них заливая его ледяной водой. Он с трудом выглянул из за борта и похолодел казалось еще сильнее впереди из воды торчала скала. Плот наехал на камень скрежетнув дном, его швырнуло вперед вырывая веревку из рук и бросило за борт…
 Утром его разбудил собачий лай. Они были еще далеко, но чуткое ухо беглеца уловило собачий брех. Он осторожно выглянул из своей пещеры. Определенно они направлялись в его сторону. Затравленно глянув по сторонам он проклял себя за то что с вечера не подготовил ничего на чем можно сплавиться по реке. Собачий лай приближался все ближе, он уже начинал слышать отдельные слова их поводырей. Решившись, он выскочил из пещеры, на бегу глянул назад и увидел пару овчарок и несколько солдат с оружием. Солдаты опешили и от удивления не спустили собак с поводков, даже не схватили автоматы. А он летел не бежал  к реке, он видел спасительные свинцовые воды. Уже прыгая в воду он увидел на берегу парня рядом с оранжевым плотом и удивленным лицом успел еще подумать как бы солдаты на него не набросились, потеряв беглеца…
 Осенняя вода ошпарила его холодом, он забил руками пытаясь вынырнуть. Намокшая одежда и ботинки тянули его на дно захлебываясь водой и практически теряя сознание от недостатка воздуха он все таки смог сорвать верхнюю одежду и скинуть обувь. Зрение слабело, он из последних сил все же вырвался из водяного плена. Вода тянула его вперед, мир исчез, осталось лишь течение и он. Все в жизни ушло. Желание жить, нечеловеческое желание продолжать жить горело  в нем. Он уклонялся от камней руками отталкиваясь от них подныривал под топляк, сквозь пену прорывался к воздуху хватая живительный газ в редкие моменты свободы. Его опять тянуло на дно, сил уже не осталось, но был тот другой, что дышать хотел до безумия и он выдергивал его из воды и снова вместе с ним шел на дно…
 Он не помнил как течением его прибило к берегу, как он полувыполз полувыпал из воды, как смог перевернуться на спину и открыв глаза смотрел в небо. Он знал, он смог выжить, он выплыл и теперь его ждет дом, работа, проблемы…
 Он лежал в мокрой одежде на холодной речной гальке, на лицо падал осенний дождь и где то в вышине плыли разноцветные облака, а он глупо улыбаясь смотрел на них. Ведь он выплыл…Он смог…


 15.ВСТРЕЧА

 Евгения Козачок

 Звук последней горсти земли, брошенной на крышку гроба,  болью вошёл  в сердце. Павел Васильевич прикрыл рукой точку невыносимой боли, словно не хотел, чтобы её увидели рядом стоящие соседи. Сделал глубокий вдох и попытался распрямить спину. Боль не прошла. Он знал, что она поселилась в сердце навсегда, рядом с прежней. К не проходящей тоске о сыне, пропавшем без вести во время войны, добавилась смерть жены. Всепоглощающее отчаяние от потери самых дорогих людей – заполнило всё сердце… 

 Положили на сырой холмик любимые Машины мелкие хризантемы, ею же и выращенные.
 Постояли в скорбном молчании. Павел Васильевич нежно прикоснулся к  фотографии жены, будто по щеке погладил. Прошептал:
 - Машенька, родная, вот мы и простились на время с тобой. Жди меня, дорогая. Недолго осталось. Да и не держит  никто и ничто теперь меня в этом мире. Буду пока по хозяйству управляться и за цветами твоими ухаживать  так, как ты мне велела. Да и дел не так уж и много. Справлюсь со всем потихоньку. Моя главная забота теперь к тебе приходить, хризантемы приносить, да рассказывать обо всём. Как только памятник поставлю с твоей фотографией, что больше всех тебе нравилась, так сразу же и цветы  вокруг посажу. Погодь немножко. Я всё сделаю так, как нужно. А ты жди меня…

 Павел Васильевич ещё сильнее сгорбившись, чем обычно, тяжело опираясь на трость, пошёл вслед  за  впереди идущими: Петровной, Кирилловной, Егоровной, Анисимовной, Трофимовичем и Захаровичем. Можно сказать, что провели человека в последний путь всем селом. Ибо с пяти улиц только в  семи домах  живут семь одиноких  стариков. Остальные  пустуют, никому ненужные. Заборы покосились, огороды и сады заросли травой. Деревья «одичали» без заботливых рук. Старые ветки поникли и не плодоносят, молодые растут беспорядочно.

 Много лет назад мимо первых двух опустевших домов не возможно было пройти, чтобы сердце не сжалось от  безысходности и возврата в прошлое. Когда-то  их село  славилось  фруктовыми садами, овощами и цветами на всю область. Особенно в тот период, когда бригадиром был сын учительницы начальной школы Тамары Григорьевны. Анатолий один из первых возвратился с войны.  Худой,  с множеством осколков в теле. Комиссовали. И прожил то всего семь лет. Тамара Григорьевна  в лице изменилась, поседела, улыбаться перестала. А как можно работать с детьми малыми без улыбки? Попросилась отпустить её. Через два года и она ушла вслед за сыном. После неё в школу присылали учителей и молодых, и в возрасте, но никто не хотел  жить в  самом дальнем от района маленьком селе. Школу закрыли, а  для  детей  в районе, при школе, организовали общежитие. Но  дети плакали за родителями. И  молодые семьи уезжали в район или город, забирая с собой стариков. Дом продать было невозможно. Так село, опустев, превратилось в хуторок  с семью «живыми домами».  В них и доживали свой век семь одиночеств. И только  Васильевич с  Машенькой жили вдвоём. 

 Управятся со своим нехитрым хозяйством, соберутся в центральном доме сидят, беседуют. А беседы то всё о прошлом, да о тех, кто уехал и ни слуху ни духу о них. Живы, аль нет? Почти никто не приезжает к ним. Даже дети  в поминальные дни стали всё реже бывать на могилках родных. Можно было бы и не жить в удалении друг от друга, а поселиться в центре села. Но никто не захотел уходить от того, что дорого  сердцу.

 Раньше собирали фрукты и единственной лошадкой, запряженной в воз, ездили в район, чтобы продать общий «товар». Вырученные деньги делили поровну. Кто знал о бесхозных садах, приезжали и собирали  для себя фрукты. Ещё и птицу, молоко покупали. В селе было две кормилицы на всех, кабанчики и свинки. Хлеб сами пекли. Так  что худо-бедно, грустно, но жили и помогали друг другу, как могли.

  Тосковали о детях, не вернувшихся с войны, и тех, кого Бог забрал в мир иной раньше их, стариков. Работало два радио – в домах  Егоровной и Трофимовича. Собирались у них, чтобы послушать песни и новости о том, что в мире происходит. Заодно и ужин совместный приготовить. Сидели за столом, словно одна семья.  Стоило разойтись по домам, воспоминания не давали покоя. Руки тянулись к альбомам с фотографиями.  Видели прожитую жизнь, разговаривали сами с собой, улыбались и плакали.

 Один раз в месяц привозили  газеты «Правда» и «Сельскую жизнь». Писем не было. Да и откуда им взяться.  Родственников ни у кого нет. Знакомые не писали. Так, что связующей ниточкой с миром были газеты, а с районом -  Витя, который развозил почту по сёлам.  Его ждали как «красно солнышко», заранее собираясь в центральной избе Трофимовича. К его двору и направлял почтальон свою лошадку. Лошадке воду, сено, овёс. Виктору  – почёт. Усаживали во главе стола, кормили. Сами с ним трапезничали и слушали всё, не перебивая вопросами. Только вздыхали и новости копили, чтобы потом ещё неделю-две их обсуждать, потолковать о правильности решения многих вопросов руководителями  страны и района.

 В  один из очередных приездов он привёз Павлу Васильевичу  письмо, на котором был неизвестный  адрес  и фамилия. Когда взял конверт, сердце словно остановилось и замерло. Почувствовал, что это письмо с весточкой об их сыночке, Сашеньке. Господи! Сколько лет прошло и только сейчас пришло известие о нём. В конверте были фотографии и письмо, написанное  красивым почерком.
 У Павла Васильевича дрожали руки, за слезами ничего не видел. И он передал конверт Виктору:
 - Читай, что пишут о Сашеньке.

 Тот  тоже заволновался так, словно это он получил известие о своём сыне. Сглотнул  комок,  стоящий  в горле, посмотрел на притихших стариков  и начал читать:
 «Уважаемый  Коваленко Павел, добрый день! Я, Тарасов Григорий Иванович, руководитель кружка следопытов села Наташино  Красноградского  района  Харьковской области, сообщаю Вам  о судьбе Вашего сына Коваленко Александра Павловича. Мы  со следопытами  собираем материал  о  солдатах своего села и об освободителях нашего края. Проводим раскопки в местах боевых действий. Однажды нам удалось найти несколько медальонов и два планшета. Планшеты истлели, а в пулях-медальонах сохранились имена, номера  части и место жительства солдат. Ваш сын, Коваленко Александр Павлович, был членом экипажа танка  Т-34-76, который стоит в центральном парке города Краснограда. Сёла Наташино,  Песчанка и город  Красноград  были освобождены 19 сентября 1943 года. Знаем, что танк был подбит, горел. Об остальных членах экипажа этого танка нам ничего не известно.
 Мы все низко кланяемся Вам за сына, который отдал свою жизнь, чтобы спасти других.
 Если Вы живы и читаете это письмо, то мы просим Вас приехать к нам.
 Посмотрите медальон своего сына, танк, в котором он воевал, и Мемориал «Братская Могила» в городе Краснограде. Ответьте нам по адресу, указанному на конверте. Пришлём деньги на дорогу и встретим Вас. А пока высылаем Вам фотографию  медальона Вашего сына и танка Т-34-76.
 С уважением. Тарасов Григорий Иванович».

 Несколько минут стояла такая тишина, что слышно было, как комар пролетел. Потом женщины заплакали, запричитали, а мужчины достали кисеты с махоркой, пытались скрутить с газеты «козьи ножки», чтобы скрыть своё волнение и слёзы. Почтальон, никогда не куривший, тоже потянулся за махоркой. Долго сидели молча. Первым заговорил Виктор:
 - Павел Васильевич, такая неожиданная новость требует Вашего решения. Надо же, сколько прошло времени и только сейчас получили весточку. Вы, трое, сразу после войны возвратились в село?

 Захарович  вслух начал вспоминать, сколько из ушедших на войну односельчан остались в живых, и кто и когда возвратился домой:
 - Мы с  Васильевичем сразу приехали, а вот Трофимович  гораздо позже. По госпиталям долго лечился…
 Господи, надо же такому случиться, Васильевич и Маша не уехали никуда, ожидая  известия о сыне. Надежду не теряли. Всего несколько месяцев не дожила мать до этого сообщения, чтобы вдвоём поехать  туда, где покоится их сын. Да что же это за судьба такая злая, что даже перед смертью не дала человеку  покоя?!

 Виктор, видя как тяжело Павлу Васильевичу, предложил, не откладывая в долгий ящик, сразу дать ответ на письмо:
 -  Васильевич, так давать ответ, что вы приедете к ним или нет?

 - Давать. Напиши, что денег на дорогу мне не надо высылать. Через месяц приеду. Телеграмму дам им со станции, когда куплю билет. Поблагодари за весточку о сыне. Их письмо мне давай.

 Уехал Виктор с ответом. А Павел Васильевич нарезал большой  букет цветов, взял ведёрко с водой  и пошёл к своей Машеньке о сыне рассказывать. Пробыл там до сумерек. Начали уже беспокоиться, что долго не возвращается. Как бы худо ему там не стало. Возвратился. Ни о чём не мог говорить. Ушёл к себе. Утром  мужчины погрузили на воз кабанчика и поехали на базар. Хотели  купить памятник Маше. Памятников не было. Купили красивый бетонный крест с выемкой для фотографии. Её Васильевич под стеклом сделал, закрепил цементом. Посадил много цветов вокруг могилки. Сделал оградку, скамейку. Присел. Попрощался:

 -  Вот, Машенька и дождались мы весточки о Сашеньке. Ты уж прости, дорогая, что я покину тебя
  на время. Съезжу к месту, где он покоится. Привезу для могилки земли оттуда, где нашли сыночка. Оградка большая. Хватит места для нас троих. Я всё для этого приготовил. Ты, дорогая моя, жди нас…

 . .. Съездил Павел Васильевич в  Наташино.  Спасибо учителям, ученикам, жителям села за то, что приняли его, как самого дорого гостя. Возили в город. Сфотографировали  около танка, на месте, где нашли медальон. А вместе со всеми в  музее и около школы. Отдали ему Сашин медальон.

  Тяжёлой была встреча отца с сыном. Стал на колени перед танком. Прислонился к нему головой, словно к живому Сашеньке, но холод металла ледяным острым копьём пронзил истерзанное болью сердце…

 … На хуторском кладбище есть три могилки. Матери, отца и сына. Могилка сына посредине. Маленьким Саша любил, когда папа и мама брали его за руки и поднимали немного над землёй. Ему казалось, что он летает. И сейчас он посредине и к нему тянутся цветы, словно руки отца и матери. На кресте Сашин портрет и фотография отца около его танка. Через многие годы  встретились – навечно!


 16.ДВА ТИМОФЕЯ

 Валентина Товпегина

 1941-1945 Заря вставала над землёй, заря вставала.
 Ворвалась серая чума в наш дом, ворвалась.
 Фашизм без жалости шагал по всей планете.
 Застыли люди от беды, притихли дети…
 Зарниц всполохи вдалеке, не слышно грома.
 Душа, предчувствуя беду, гнала из дома.
 Толпились семьи во дворе, шептались тихо.
 А в это время по Земле катилось лихо.
 Война съедала всё вокруг, война съедала.
 Земля рыдала по сынам, Земля рыдала.
 На небе Ангелы во тьме в бессилье выли.
 А трубы крематориев уже дымили…
 Сжигали малышей, мужчин и женщин.
 Могилы их мы никогда уже не сыщем.
 Не забывайте люди то, как это было!
 Чье мужество чуму в прах превратило…
 Заря вставала над землёй, заря вставала.
 Земля рыдала по сынам, земля рыдала…(Инет)
              Великая Отечественная война 1941г.-1945г. стала для народов нашей Отчизны священной, так как ее исход ставил на карту вопрос, быть ли свободным и независимым государством, либо попасть в рабство  немецко-фашистских захватчиков.
                Неудачи первых месяцев войны стали  для народов нашей Родины школой, которая учила, как надо бить врага, раскрыла потенциальные возможности социалистического государства.                Крепло единство фронта и тыла. Ход войны и положение на фронтах требовали реорганизации структуры  боевых частей.  Требовались подвижные  механизированные  части и соединения для борьбы с танками противника и поддержки огнем и  колесами пехоты.
               
           С этой целью в конце 1942 года стали создаваться легкие артиллерийские бригады. В одной из таких бригад и служил Орлов Т.В. , совсем молоденький мальчишка, но  боевые товарищи  оказали ему высокое доверие, избрав комсомольским вожаком батареи. Он был бойцом и организатором, командовал артиллерийским расчетом и вел политическую работу, воодушевляя воинов своим личным примером, звал их на подвиги и вел за собой. 
                Орлов Тимофей Васильевич (1924 года рождения), служил в Красной Армии с  августа 1942года. В  его наградном листе говорится о том, что сержант Орлов в боях с немецко-фашистскими оккупантами 6 и 7июля 1943года в районе деревни Покровка проявил мужество и храбрость.
                "Отражая яростные атаки танков под интенсивным огнем авиации, артиллерии, минометов противника, расчет, в котором действовал заряжающим сержант Орлов, сжег и подбил 5 танков, из них два типа Т-6.
                Верный сын Родины, сержант Орлов,  выполнивший свой долг смело и отважно, достоин правительственной награды орденом «Отечественной войны второй степени». Командир полка майор Шалимов. 15июля 1943года".
                Через полгода Орлов Тимофей Васильевич вновь представлен к награде. В  следующем наградном листе от 16 февраля 1944 года  докладывается,  что наводчик орудия гвардии сержант Орлов Т. "В. в боях с немецко-фашистскими захватчиками проявил мужество и отвагу. В боях за г. Шепетовка 12.02.1944 года противник танками и пехотой контратаковал наши войска.
                Гвардии сержант Орлов, ведя огонь прямой наводкой, отбил две контратаки, уничтожив при этом один танк «Тигр» и до 30 солдат и офицеров противника.
    Верный сын Родины достоин Правительственной награды орденом Красной Звезды.
                Командир полка Гвардии майор А.Д. Михайлов".                Готовя эту статью, решила, что нельзя скрыть тот факт, как  иногда внуки узнают о своих дедушках-героях, участниках страшной войны. Привожу в пример письмо  Екатерины (дочери Тимофея Васильевича).                Валентина Алексеевна, Вы знаете, у нас Юра, работая  на компьютере, нашел материал о дедушке (Т.В.Орлове), игры,  где представлены ситуации, основанные на реальных фактах. И в одном из боев был описан подвиг нашего отца.                Как шел бой, как он спас командира, как уничтожил больше 30 немецких захватчиков. Юра был в таком шоке, что не мог даже говорить. Катя (его жена) мне звонит, рассказывает, голос дрожит. Юра  потом одно твердит: « Почему он нам этого не рассказывал?»  Вот такие дела. История сталкивает...
                И в третьем наградном листе повествуется о том, что за период наступательных зимне-весенних боев гвардии сержант Орлов Тимофей Васильевич показал себя храбрым, мужественным, умелым воином.
                "При прорыве обороны противника 16.04.45г. на реке Нейсе в районе Форст, несмотря на интенсивный пулеметный и минометный обстрел, расчет выкатил пушку  на ОП в 200 метрах от противника и во время артподготовки метким огнем прямой наводкой разрушил два каменных дома с пулеметами и участок траншеи с автоматчиками, уничтожив при этом 15 гитлеровцев.
                Этого же числа  батарея форсировала реку  Нейсе и заняла боевой порядок в южной части г.Форст. Здесь была атакована группой пехоты противника численностью до 80 человек.  Батарея дружным ружейно-пулеметным  огнем встретила своевременно обнаруженных немцев.                В момент отражения атаки Т.В.Орлов заметил близко подобравшегося немца, целившегося в командира батареи и меткой очередью срезал его, чем спас  жизнь своего  командира.
                В ходе боя гвардии сержант  Т.В.Орлов еще убил трех и взял в плен двух  гитлеровцев.
       Орлов Т.В. в бригаде находился с  ноября 1942г., в полку – с июня 1944. Участник боев на Курской дуге, участвовал в боях при форсировании Днепра, участвовал в боях за города  Тернополь, Львов, Краков.                Гвардии сержант Орлов достоин Правительственной награды орденом «Отечественная война второй степени».
 Командир 321гвардейского истребительно-противотанкового артиллерийского полка гвардии подполковник Тарасенко, начальник штаба гвардии майор Олейников. 22.04 1945г"
                Тимофей Васильевич  не любил  рассказывать о  войне, тем более о себе, но все-таки  сотруднику газеты «Ононская заря» Григорьеву В. однажды удалось разговорить  фронтовика, вот что вспомнил  Тимофей Васильевич:  «Сильным и жарким был бой 5-6 июня 1943 года на Курской дуге…  Никогда не забуду  и погибших товарищей 4 мая 1945, 5 дней не доживших до Победы.  Полк оказался окружен юго - восточнее Берлина. Образовалось 3 кольца: власовцы, бандеровцы, немцы. Прорвать окружение не представлялось  возможности, тогда командир полка гвардии подполковник Горбунов решил вызвать огонь на себя с одной стороны, а с другой прорвать окружение. Благодаря мужеству и храбрости наших воинов и эта операция прошла успешно. Кольцо было прорвано».

     Грудь Тимофея  Васильевича Орлова украшали  ордена «Отечественной войны» первой и второй степеней, орден  «Красной  Звезды», медали военных и послевоенных лет. ЦК ВЛКСМ высоко оценил работу комсомольского вожака второй батареи в годы Великой Отечественной войны, наградив его Почетной  грамотой за умелую постановку и организацию комсомольской работы по воспитанию молодежи в духе преданности Родине и ненависти к врагу.                Приехав по переселению из Горьковской области в Забайкалье в 1955году, Т. В. Орлов  много лет работал шофером в колхозе «Путь к коммунизму», несколько лет работал завхозом в Первочиндантской школе.

 А вот что  вспоминает о Тимофее Васильевиче его старшая дочь  Екатерина:     «Отцу нашему досталось от жизни, детство  закончилось, когда их раскулачили, и отца, Василия Федоровича,  сослали в Архангельск, там он и умер, а мать и  мой отец ( ему было 6  лет) попал   в Гороховецкие лагеря .                Сколько он там находился, не знаю, но его разыскала и забрала жена его дяди. Что ей этого стоило, и в каком состоянии был Тима, как называла его тетка Марья, она так и не могла мне рассказать, потому что ее слезы душили.  Она его очень любила,  он так и жил у них почти до самой войны, потому как бабушка после лагеря поехала к брату в Орехово-Зуево, тот работал управляющим банка и ее устроил на работу.                Было очень трудно найти работу с такой "биографией". Она уже хотела  забрать сына к себе, как арестовали ее брата и бабушку заодно. Брата расстреляли, бабушку выпустили незадолго  до того, как отца забрали на войну, это где-то 1942-1943гг.                Отец не очень любил смотреть фильмы о войне, он всегда говорил, что война это смерть, кровь, грязь, вши. И рассказывать дома не любил, может, с братьями моими делился своими воспоминаниями.                Я помню только один эпизод, когда во время боя одна высота несколько раз переходила от наших к немцам и наоборот, и командир, находясь в блиндаже, окруженном немцами, вызывал на себя огонь, и солдаты стреляли, плакали и стреляли.                Командир выжил, встречались они в Белгороде на 40-летии битвы под Прохоровкой  в 1983г.  Встреча была.... плакали все, когда командир встал и сказал: "Я знаю, что на эту встречу приехал наш сынок (они так его звали), ты сиди, я тебя сам узнаю".                Но так и не узнал…  И заплакал, что время неумолимо, тогда отец встал, что было..., были слезы, объятья. Была и любовь на войне, почти всю жизнь переписывался с Тихомировой Людмилой Александровной, она жила в Симферополе, встречались с ней тоже в Белгороде.                Я помню, у нас был круглый стол, мы вечером вокруг стола усядемся, обсуждаем и мечтаем, кто бы куда  поехал, кому  что купить, бабушка смотрит на нас, потом нажарит огромную сковороду пшеницы, гороха или семечек ( что под руку попадет), поставит на стол со словами : "Приехали, щелкайте!"  Я так любила с отцом ходить вечером в библиотеку, казалось, так интересно.                А когда я перешла во 2-й класс, родители поехали в отпуск в Горьковскую область, и я помню: отец там собрал и сделал гербарий, это была амбарная книга с засушенными листьями трав и деревьев, какие не росли в нашем крае.                Все листочки были аккуратно пришиты, подписаны, и отдельно были  еще на случай, если вдруг рассыпятся , мы хвастались, это был самый ценный гербарий.                Книги покупал мешками, по несколько экземпляров одних и тех же, на случай кому-нибудь подарить. И еще  хотел, чтобы мы знали иностранный язык, мы еще маленькими были, школа только что стала восьмилеткой, он купил 2 справочника по немецкому языку».                Односельчане и учащиеся школы, где Тимофей Васильевич  работал, очень уважали и любили его  за принципиальность, строгость, деловую хватку, юмор, скромность.               Хотя он не любил вспоминать о войне, но на уроках истории по приглашению учителей все же рассказывал детям о боях, в которых он участвовал, о своих боевых товарищах.          Как будто и не было 30 с лишним лет, в течение которых выросли  и разъехались  по разным  городам  и весям  дети; время  остановить невозможно, стареют люди, покидают этот мир.                Но осталась светлая память о  подвигах человека, достойно прожившего жизнь!   Тимофей Васильевич  живет  в памяти детей, внуков,  друзей, односельчан; а я, когда говорят об Орлове Т.В., вспоминаю его,   идущего  быстрой, легкой походкой в школу. Вспоминаю его нездешний говор ( он окал), его быстролетный юмор, его улыбку, он был очень добрым человеком.  Он был всегда    подтянутым, стройным, в нем чувствовалась военная выправка, а  на лацкане  рабочего костюма  он  всегда  носил орден  Красной Звезды, видимо,  очень  дорожил им.
                У Тимофея Васильевича  была большая семья, в которой царили взаимопонимание, любовь и уважение.                Маленькие дети очень чувствительны, они  каким-то образом выделяют добрых людей и тянутся к ним, недобрых, хоть и ласковых на вид, избегают.  Все знают об особенной  любви дедов и внуков, но то, о чем я прочитала в письме, написанном бабушкой, которая с внуком в День Победы была на параде, которая и раньше не раз малышу рассказывала о его прадедушке, и как потом повел себя ее внук, заставляет задуматься.  И  даже мурашки   побежали по коже, когда я, читая то письмо,  представляла  трехлетнего мальчика, стоящего перед фотографией прадеда-фронтовика (как перед иконой) и смотрящего на пламя поминальной свечки.                Правнук  назван Тимофеем в честь прадеда. Вот то письмо. « 9 мая 2013 года.  С внуком  сходили на парад, поели кашу солдатскую. Дома поставила свечку, Тимофей все смотрел на нее, не отходил, расспрашивал, потом, когда она сгорела, как расплакался!  Едва выпытала, что ему надо. Он мне шепчет : " Бабушка, поставь еще одну палочку дедушке, пусть горит, ему же надо!" Поставила "палочку", когда она сгорела, он отошел довольный и говорит: "Хорошо сейчас стало!"
     Захарченко Александр Николаевич об этом случае написал: «Только через уважение деда в семье досталось ему уважение правнука. А любовь и привязанность в детском сердце всегда возникает от взаимности. А горе утраты, если оно настоящее в семье, и в детском сердце как-то отзовётся».
    Все верно, Александр Николаевич, бабушка у Тимофея  -  мудрая женщина, она как связующее звено между поколением Героев ( из этого поколения ее отец) и подрастающим поколением. Да и смышленый внучек, очень похожий на своего прадеда, часто удивляет ее своими рассуждениями, манерами, заставляя ее восклицать : "Откуда это?" Конечно, что - то на генном уровне передалось ему, а что-то  идет от воспитания.

     И дай Бог,чтобы на Земле всегда был мир, чтобы росли и радовали пап, мам, дедушек и бабушек ребятишки!
                29.04.14.      


 17.  ПОМНИТЬ О СЕБЕ

 Эд Гемадзе
      
    В человеке существует феномен сознания – не вообще всякого сознания, а того сознания, которое есть в Тебе – например, если глаз видит, то он всегда будет стремиться видеть или, если ты хоть раз вкусил свободу, ты не сможешь забыть ее, она всегда будет с тобой.
    В сознании тех, кто пережил Вторую мировую войну – это тот самый сильный феномен, который был сформирован в человеке его повседневными испытаниями на грани – умереть, но не сдаваться, где нужно было четко понимать приобретенные в ней истины относительно самих себя, своих предельных возможностей.
    Это умение на протяжении всей оставшейся жизни отдавать себе отчет в очевидности – в свидетельстве собственного обостренного чувства сознания, от которого человек, как живое существо, уже не может отказаться.
    Феномен сознания наших отцов, переживших войну, впитывают в себя их дети и внуки - все те бесценные качества, которые сформировались у них в сражениях, как символ победоносной жизни перед лицом смерти.
 
    Война.
    Семь лет мой отец отслужил на фронтах – от финской войны дошел до самого Берлина. Мама родила меня в тот же день, когда проводила его в армию. Прямо с вокзала ее отвезли на роды. Отец не видел меня до семилетнего возраста.
 Мне очень хотелось увидеть его. Часами я сидел в сельском уличном дворике у бабушки Евы (так звали бабушку по отцу) и ждал, когда пройдет хоть один военный, в котором я узнаю своего отца.
    Я до сих пор не могу себе представить состояние моих родителей, которых на семь лет разлучила война. Разлучила молодых, любящих друг друга, где мать не в состоянии рассказать мужу об их сыне, как он растет, взрослеет и как он любит и ждет его. Где отец, не видя конца всему этому кошмару на войне, не может ничем помочь им, обмолвиться хотя бы словом. Не может поделиться с ними о своих трудностях, ни прикоснуться к сыну, к жене и только очень сильно любить их – тех, кто так же сильно любит его на расстоянии. Расстоянии в семь лет войны, где каждый день грозит отнять у них последнюю надежду.
 
    Когда-то все кончается. Закончилась и эта самая страшная война. Отец приехал неожиданно. Ночью. Я спал в маминой комнате.
    В то время мы жили в трехкомнатной коммунальной квартире. В одной из комнат жили мы с мамой, в другой комнате – ее родители, в третьей – родная тетя со своей семьей.
    - Вставай, твой папа приехал, - услышал я сквозь сон, наконец, долгожданные слова «твой папа приехал».
    Я мигом проснулся и побежал к нему. Он поднял меня высоко, высоко, потом прижал к себе и прослезился. Со слезами я видел его только один раз.
 Как же я был рад ему. Я сразу кинулся к своему тайнику и достал оттуда все обёртки от конфет, которыми мама иногда угощала меня по одной и говорила, что эту конфету прислал мне папа. Эти бумажки я хранил, чтобы потом показать отцу.
    - Папа, смотри, я их сохранил. Я очень люблю тебя, папа, не уезжай от нас больше никогда!
    Папа больше никогда от нас не уезжал, разве что однажды, на три месяца, на военную переподготовку.
    Отец привез мне разные заводные машины, каких тогда ни у кого не было. И не только это...
    Первым делом, что на следующий день сделал отец – это стол, - круглый, небольшой, из не строганных досок. Он простоял у нас очень долго.
    Мы взяли его в дом, который потом построили сами, без посторонней помощи. Мне было тогда уже семнадцать лет. Мы так и не смогли до конца отстроить его, но все, что осилили , было достаточным для скромной, но спокойной жизни, отдельно от соседей, у себя в доме, со своим садом.
    Счастливы ли были мои родители? Они всё отдавали своим детям, ничего не оставляя себе.
    Я как-то спросил отца.
    - Объясни мне, почему, когда я дарю тебе даже самый дорогой подарок по своим возможностям, ты незаметно возвращаешь мне в два-три раза больше? А я хочу безвозвратно.
    - И не пытайся, сынок, ты не сможешь это сделать, - сказал он, - все, что ты получаешь от нас, обязан будешь передать своим детям, безвозвратно. Так устроена жизнь человека, и в этом её смысл.
    Хорошо, что у наших детей есть еще такие бабушки и дедушки. Хорошо, что дети приобретают мудрость не только от родителей, но и от них, особенно, если живут все вместе – одной большой семьей. А мы, я имею в виду свою семью, к сожалению, живем отдельно от родителей, в разных городах, и даже в разных республиках.
    Как-то, когда отец приехал к нам в гости, он с моей пятилетней
 дочкой смотрел телевизор. Показывали фильм про войну. То русские
 наступают, то немцы, потом опять русские…
    - Дедушка, - спросила она, - а во время войны ты кто был, русский или немец?
    - Русский, - ответил дедушка, удивившись такому вопросу.
    - А почему во время войны ты был русским, а сейчас грузин?
    Вот…
 
    Сейчас родителей нет, они умерли два года назад, в один год – сначала отец, а через полгода мать.
    Теперь наш дом пустует, но я не продам его. Там наше пространство.
    Раньше мы приезжали к родителям, каждое лето. Я фотографировал и снимал их на видеокамеру, а затем смонтировал двухчасовой фильм. Художественно оформленный, он произвел впечатление на родителей. Посмотрев его, отец сказал:
    - Спасибо тебе, фильм сделан бесподобно. Это хорошая память для всех нас.
    Особенно трогательно смотрятся кадры, когда мама в ветхом халате подметает двор, а отец с балкона, овитым виноградной лозой, печально смотрит на нее в сопровождении грузинской песни, где на этот кадр с болью ложатся слова: «Я так и не смог дать тебе понять, что такое счастье».
 
    Больно сознавать, что родителей больше нет, и этот феномен сознания  неизбежно приходит к каждому из нас, потому что мы теряем то, чем очень дорожим. Надо, чтобы мы берегли себя, и любили друг друга, всегда, даже когда не все так, как хотелось бы.
    - Жизнь коротка, сынок, - сказал я своему сыну, - береги себя и люби нас
 так, как любим тебя мы, чтобы потом быть любимым своими детьми.
 Любовь – это самое большое богатство, которое ты можешь заслужить и самое дорогое наследство, которое ты можешь передать своим детям.

ПОЭЗИЯ

 1. ГРИГОРИЙ ЖИЗНЬ НЕВЕСЕЛО ПРОЖИЛ...

 Сергей Кривонос

 * * *
 Григорий жизнь невесело прожил.
 Война. Послевоенная разруха.
 “Прожил, а ничего не накопил,” —
 Ворчала иногда жена-старуха.
 
 Он понимал, что время - умирать,
 Да все дела... дела не позволяли.
 И сыновей хотел уже позвать,
 Да где там — забрались в глухие дали.
 
 Но стало все-таки невмоготу,
 За горло взяли старые болячки,
 И жизнь упрямо подвела черту,
 Последний день Григорию назначив.
 
 Вот так — когда Григорий тихо спал
 И слышал, как негромко сердце бьется,
 Какой-то странный голос прошептал,
 Что все... что день последний остается.
 
 Дед встал. Печально скрипнула кровать.
 Взглянул в окно — земли сухие груды.
 Подумал вдруг: “Кто ж для меня копать
 Такую твердь суглинистую будет?
 
 Как ни крути, а некому. Ну, что ж, —
 Прокашлялся. Погрел у печки спину. —
 Возможно завтра разразится дождь,
 Промочит грунт. Тогда и опочину”.
 
 Прошел неторопливо к образам,
 Посапывая и слегка хромая.
 “Моложе был бы, выпил бы сто грамм,
 А так, пожалуй, похлебаю чаю”.
 
 Порой казалось — нету больше сил,
 Ни капельки уже их не осталось,
 А он, крестясь, у Господа просил,
 Чтоб тучи поскорее собирались.
 
 “Куда моей старухе яму рыть —
 Ей жизнь давным-давно пора итожить.
 А если б дождь прошел, то, может быть,
 Управился б сосед — он чуть моложе”.
 
 И дед терпел, хоть было все трудней.
 В груди давило. Губы сжал до боли.
 Как будто был не в мазанке своей,
 А там, под Оршею, на поле боя.
 
 Хотелось показаться, уходя,
 Таким, как был, — и крепким, и удалым...
 Он умер через день, после дождя,
 Когда земля сырой и мягкой стала.
 
          

 2.МОЙ ОТЕЦ НЕ ИМЕЕТ НАГРАД...

 Вера Шкодина

 Мой отец не имеет наград.
 Он домой не пришел  в сорок пятом.
 Он, пропавший без вести, солдат
 И навеки остался солдатом..
 Все глаза проглядела вдова
 И затихла на старом погосте.
 Каждый год прорастала трава
 Сквозь его неприкрытые кости..
 Потому и не видели снов
 Все сыны, потерявшие память.
 «Погребите погибших отцов!»-
 Словно слышу сквозь снежную замять.
 Погребите погибших солдат!
 Принесите свое покаянье.
 Может, бросит страна воевать,
 Может, кончатся наши страданья!
 Погребите погибших солдат!
 Эти тучи сгустились недаром.
 Не простит нам Россиюшка – мать,
 С той войны не снимавшая траур.
 Погребите погибших солдат!


 3.ВАМ, ВЕТЕРАНЫ! ДЕНЬ ПОБЕДЫ

 Людмила Ермакова

 Этот праздник – светлый День Победы,
 Словно в песне, - порохом пропах:
 Знают наши бабушки и деды,
 Сколько судеб обратилось в прах:
        Сколько юных душ не долюбило,
        Сколько не проснулось ото сна!
        Скольких человек ты погубила,
        Мировая подлая война!
 По ночам опять тревожат раны,
 И солдаты рвутся в вечный бой…
 Мы вас помним, наши ветераны,
 Ветераны битвы мировой!
        Сколько дней и лет с тех пор минуло,
        Когда пал поверженный Рейхстаг!...
        Нет семьи, которой не кольнул он, -
        Словно штык, холодный, липкий страх! -
 Страх за тех, кто в лагерных застенках,
 Вопреки фашизму, выживал,
 И за тех, которых строем – к стенке,
 И единым залпом – наповал!
        Страх за тех, кто в страшную блокаду
        Крошку хлеба – золотом считал,
        За солдат, не сдавших Сталинграда,
        И за всех, кто жизнь свою отдал!
 Дни бегут, и лишь мелькают даты,
 По ночам – снарядов злобный вой:
 Высоту опять берут солдаты
 Той, далёкой, страшной мировой!
        Нелегко живется вам порою:
        Время не врачует ваши раны.
        Вы - воистину народные Герои,
        Дорогие наши ветераны!
 Это вы, пройдя сквозь дым сражений,       
 Мир спасли для нас в Победном мае!
 С благодарностью, с глубоким уваженьем
 Низко головы пред вами преклоняем!      


 4.РАЗГОВОР У ОБЕЛИСКА

 Зосима Мирошник

 Стоя у могил и обелисков
 В день Победы матери скорбят, 
 А с небесной дали их мальчишки
 С ними, как живые говорят:

 «Не горюйте на родной сторонке,
 Что себя сберечь мы не смогли,
 Что с войны на нас вам похоронки
 Вместо писем наших принесли.

 От врагов коварных защитили
 Вас, родные, жертвуя собой,
 Честь солдата мы не посрамили
 В тот, увы, для нас последний бой!

 Отомстили им за всё солдаты,
 Разгромили в логове своём
 И в году победном - сорок пятом,
 Отсалютовали над Кремлём!

 Сколько же легло на ваши плечи
 В годы возрождения страны,
 Сколько раз вам в непогожий вечер
 Чудилось, что мы пришли с войны.

 Любим вас, родные, и скучаем,
 И приходим часто к вам во снах,
 День Победы тоже отмечаем
 Там - в обетованных небесах!»


 5.НЕЗАБУДКИ ЗАЙЦЕВОЙ ГОРЫ

 Петрович Владимир

               «Никто не забыт, ничто не забыто»
                Ольга Берггольц

 Привал.
 Упасть и затянуться всласть
 Тяжелым чадом терпких самокруток…
 Но вновь приказ, и втаптывались в грязь
 Глаза небесно-чистых незабудок…

 Последний перекур. И с марша - в бой.
 На минные поля, на пулеметы…
 Остались здесь, под Зайцевой горой,
 Не батальоны, не полки, не роты –

 А будущее Родины моей…
 И незабудки, что горят по склонам, -
 То сотни тысяч павших сыновей…
 А с марша в бой шли новые колонны…

 Уже повержен в Сталинграде враг,
 И Ленинград уже непокоренный…
 А под Москвой, всего в двухстах верстах
 Все с марша в бой шли новые колонны…

 Бежать. Стрелять. Кричать, коль хватит сил…
 И… вниз лицом… И… встать на пьедестале…
 Солдат – он свят! Он жизнью оплатил
 Ошибки и просчеты генералов.

 И у солдата нет иной судьбы...
 Ржавеет каска в лопухах и сныти…
 Лишь вспыхнут незабудки голубым:
 «Никто не забыт?
 Ничто не забыто?»

 6.БАЛЛАДА О ВОЕННЫХ ДЕТЯХ

 Маленёв Павел Артемьевич

 В войну носила
 на заку`корках
 Меня сестрёнка
 в 10 лет.
 И подбирала нас
 полуторка,
 Коль был
 везения билет.

 Сбирала мать
 нам в путь-дороженьку,
 Что не сменяла
 на еду.
 И в узелок
 иконку-Боженьку
 Сестре
 приткнула на ходу.

 Я в спину врос сестре
 мозолями,
 И мы
 вдали от большака
 По деревням
 сердца мозолили
 Прося за вещи
 молока:

 Лампада, решето,
 два слоника,
 Графинчик синий
 для винца,
 Листок обоев
 серый, тоненький –
 Для фронтового письмеца.

 Увидев наши
 вещи лишние,
 Крестьянки
 никли головой
 И со своими ребятишками
 Кормили
 скудною едой.

 Везде, сестру увидев,
 взгляд ли мой,
 Дверь не боялись открывать.
 И приносили мы
 назад, домой,
 Те вещи,
 что давала мать:

 Лампаду, решето,
 два слоника,
 Графинчик синий
 для винца,
 Листок обоев
 серый, тоненький –
 Для фронтового письмеца.

 А молока
 окрест не видели
 В заволжской
 хилой стороне.
 В хлевах пустых
 простились с вилами
 Давно
 в воюющей стране…


 7.ВОЙНА

 Николай Векшин

 Мне снится война, пулеметы и кровь.
 Убитые стынут. Серебряным снегом
 Метель заметает и колется в бровь.
 И я задыхаюсь, измученный бегом.

 В атаку, хрипя и давясь своим криком,
 Ползет по сугробам родная братва.
 И в этом бесстрашии страшном и диком
 Душа не ответит, жива иль мертва.

 Мы все за пределом, за гранью, вне жизни.
 Но живы солдаты, пока есть приказ.
 Мы брошены в пекло своею Отчизной.
 Кто живы еще, помолитесь за нас!

 Мне снится война. Почему – я не знаю.
 Простите все те, кто погиб без меня!
 Во сне я, как весь батальон, умираю.
 И хочется думать, что это не зря.




 8.БИОГРАФИЯ

 Лала Сычева

 Рассказать мне хочется,про деда моего.
 Служил,когда-то в царской,армии давно.
 В Первой Мировой с германцем воевал.
 Во время революции,Зимний штурмовал.

 После революции,в Гражданскую войну,
 Был Красноармейцем,сражался за страну.
 Был Родине полезен,народу своему,
 Колхоз на пять селений,доверили ему.

 На страну Советскую,грянула беда.
 Германии фашистской,ширилась орда.
 По призыву Партии,забросил все дела.
 На защиту Родины!Мать-Родина звала! 

 Был артиллеристом,всю войну прошел,
 До самого Берлина,с боями он дошел!
 Получал ранения,в атаках и в бою.
 Госпиталь,лечение,и снова он в строю!

 Вражеское логово солдат наш разгромил!
 Над твердыней вражеской - Знамя водрузил!
 Вот она Победа!Можно,и домой,
 Когда страна в разрухе,снится,лишь - покой.

 Пришлось всё строить заново и детей растить.
 Как же сильно надо,Родину любить?!
 Отдыха не зная, жизни не щадя,
 Будущее - светлое строить!Всё пройдя!

 Это - биография деда моего.
 Так прожить на свете, было суждено!
 Слава нашим Воинам!Армии родной!
 Народ наш Героический!Мы горды тобой!

 9.БАТЯ

 Николай Балуев

 Нынче праздник и на площади парад,
 Столько радостных эмоций в этот час!
 Представляю, как мой батя был бы рад,
 К сожаленью, с нами нет его сейчас.

 День Победы отмечает вся страна,
 Этот праздник был любимым у отца,
 Разложу его медали, ордена, –
 Был в строю он до победного конца.

 Много судеб искалечено войной,
 Очень ждал народ победную весну!
 Возвратился батя с той войны живой,
 И трудился, восстанавливал страну.

 Я смотрю на фотографию отца,
 Но печальны мои думы и горьки,
 И туманятся черты его лица, –
 Он ушёл, – куда уходят старики…


 10.СОН О ВОЙНЕ

 Сушков Александр Владимирович

 Вчера мне снился странный сон: как будто в сорок первом
 Мой полк разбит и окружен - тринадцатый, резервный.
 Врага отбить мы не могли, ведь выдать нам успели
 Лишь по винтовке на двоих, да старые шинели.

 Нас гонят в плен по большаку, куда-то вслед за солнцем,
 Всего одно на всех «ку-ку» из леса раздается,
 Под горкой речка в камышах, за ней видна церквушка,
 Стоит, платок к груди прижав, печальная старушка.

 И вдруг какой-то паренёк, отбросив конвоира
 К ней, с криком «Мама!», со всех ног кидается с обрыва,
 За ним весь полк, взревев «Ура!» идёт на автоматы,
 Летит над злобным «та-ра-ра», «За Родину, ребята!»

 И я бегу…бегу с трудом, сквозь ставший плотным воздух,
 К реке!.. Плыву!..Иду на дно!..Тону, глотая воду!
 Тут я закашлялся  и всплыл, барахтаясь в дурмане…
 Халат на гвоздике застыл. Вода остыла в ванне.

 Но часть меня осталась там, в далёком сорок первом,
 Откуда сон мой прилетал – из памяти резервной…



 11.КОГДА Я СЛЫШУ О ВОЙНЕ

 Раиса Дрыгайло-Попова

 Когда я слышу о войне,
 то чувств испытываю много,
 и оттого печально мне,
 на сердце – боль, в душе – тревога,
 ведь невиновных в той беде,
 судьба наказывала строго.
 Злодейкой – змейкой по земле
 вилась военная дорога…

 Рассказ от первого лица,
 я слушала с большим волненьем,
 всегда от моего отца,
 участника былых сражений
 (в войну безусого юнца),
 о годах горестных лишений.
 Он до победного конца
 так не дошел, из-за ранений…

 И фильмы душу бередят,
 напомнят о войне всем снова:
 и про блокадный Ленинград,
 и про бои под Вязьмой, Псковом…
 Да! Жизнь дороже всех наград, –
 войны мораль, увы, сурова,
 она за жизни всех солдат
 была Победу дать готова!

 И наши деды, и отцы
 завоевали ту Победу!
 От ран зажившие рубцы
 напоминают нам об этом…
 Когда-то храбрые бойцы,
 они - герои для сюжета,
 и мира на земле творцы,
 для жизни нашей – шанс рассвета!


 12.БЕРЕЗОВАЯ РОЩА

 Анна Шнитман

 Идём по берёзовой роще,
 Здесь сладко поют соловьи,
 А в этом же месте, когда то,
 Тяжёлые были бои.

 Здесь жизнь отдавали ребята,
 За родину, мир и покой,
 Чтоб люди свободно гуляли,
 Где тихо идём мы с тобой.

 Проходим мы рядом с могилой,
 Неведомо имя бойца.
 А сколько детей тут погибло,
 И в прах превратились сердца.

 Идём по берёзовой роще,
 Сегодня здесь мир и покой.
 Спасибо, всем тем, кто сражался,
 И жизнь подарил нам с тобой.


 13.ДОЖИТЬ ДО УТРА

 Анна Лындина

 Стояли ребята без устали,
 Приказ был держать высоту.
 А в памяти синие мускари,
 Там где-то в далёком тылу.

 Здесь ад. Злость хранит от отчаянья,
 Был бой. Третьи сутки без сна.
 На весь батальон одно чаянье:
 Нам чудо б - дожить до утра.

 Атака. Враг ближе, ночь страшная,
 И кажется нет ей конца.
 Кольцо. Всё в дыму, рукопашная,
 И жалко Ильюху-юнца.

 Рассвет. Приближалась дивизия.
 Не сдал батальон высоту.
 -Ребятки, родные, провизия!
 Как страшно встречать тишину...

 14.ПРАВДУ ГОРЬКОГО ВИНА ВЫПЬЕМ В МАЕ, НЕ ХМЕЛЕЯ!

 Покровская Ирина 78

 Посвящаю ВСЕМ ФРОНТОВИКАМ и в том числе
 своим родным дядям: Покровскому Олегу и Колюшеву Анатолию,
 не пришедшим с ВОВ, погибшим в 1942г., 1943 г.,
 награждённым уже посмертно.

 Правду горького вина
 Выпьем в Мае, не хмелея!
 Всех, кого взяла Война,
 Всех родных мы пожалеем.

 Тех, ушедших навсегда
 В наше  радостное «завтра»,
 В наши  мирные  года,
 В первый вылет космонавта.

 За  достойную  страну
 Жизни всей не пожалевших,
 Ненавидящих  Войну,
 Про любовь ещё не спевших,

 Чарку горького вина
 Выпьем, СТОЯ, не хмелея!
 Спасших Мир от силы зла,
 Тех, Великих, пожалеем…

 В сердце памятная скорбь
 Светлой стать никак не хочет.
 По Душе струится Кровь,
 Бой за Правду лет грохочет.

 Хрупок Мир  и зла Война -
 Будем трезвы, не хмелеем!
 Их мечтами Жизнь полна,
 Свет её держать сумеем!

 Силу  Майского вина
 Пьём "за други", не хмелея.
 ЗА  МЕЧТЫ ИХ  - пьём до дна,
 Станет МИР пускай добрее!

 15.А ДАВНО ЛИ?...

 Валентина Калёва

 Выполз на завалинку древний дед Федот,
 Сосчитал проталинки и сосулек взвод:
 Их, росточков ампельных, восемнадцать штук,
 Капелька за капелькой - звонкий перестук.

 Пара воробьиная под стрехой избы,
 Леденцовой линией речка - час ходьбы,
 Ноги не разгонятся - девяносто лет,
 Где же детство-вольница - было или нет?

 За пушистой вербушкой лазили в овраг?
 Целовался с девушкой в травяных коврах?
 И годины тяжкие нынче, как во сне,
 Чуб лихой с кудряшками где-то на войне...

 Размечтался дедушка - вот бы не стареть,
 Все былые бедушки сократить на треть,
 И с гармонью молодцем по селу пройтись,
 Чтоб девчонкой-модницей улыбнулась жизнь!

 Дочери - прабабушки, ну не чудеса?
 А Маруся-лапушка  ждёт на небесах...
 Рядом внуки шумные строят снежный дом,
 Дед о прошлом думает, о  пережитом...

 16.НЕ ПОМЕРКНЕТ ВЕЧНОЙ СЛАВЫ СВЕТ

 Марьяна Бажанова-2

  Белые больничные палаты.
  -Дайте мне воды, хотя б глоток!
  Раненые здесь лежат солдаты,
  Знать, не вышел  на поправку срок.

  Будь ты проклята, война, навеки!
  Столько обездоленных, калек.
  Нелюди, зверьё,  нечеловеки, -
  Войны развязали. Страшный век!!!

  Чёрные глазницы и руины,
  Миллион разрушенных домов.
  Ты, СОЛДАТ, не прятался за спины,
  Для Победы делал всё, что мог.

  О войне написано немало,
  Не померкнет вечной славы свет.
  К, сожаленью, мало их осталось,
  Ветеранов -  воинов побед.

  Много принесла России горя,
  Страшная суровая беда.
  Слёз неисчислимых,  скорби море,
  Будь  навеки проклята,  война!


 17.ВОЕННЫЕ СТРАДАНИЯ

 Танита Раш

 Может, не было войны?
 Это все придумал ты?..
 И не мчались поезда,
 Провожать не шла тебя.
 Не толпились на перроне
 Мамки, жёны. И в вагоне
 Не кричали пацаны
 В такт колесам
 Жди… Жди…
 Я стояла и молила,
 Сердцу плакать не велила*.
 Только поезд – Чу… Чу…
 Не пу-щу… не пу-щу…
 Сердцу плакать не велила,
 А потом оно застыло.
 Ни письма, ни письма…
 Где же мне искать тебя?
 У России сто дорог
 И у каждой сто тревог.
 А у каждой у тревоги
 Есть еще свои дороги.
 На свою ли то беду
 Я посею лебеду. Жду.
 Ни письма. Ни письма…
 Может, ты забыл меня?
 Год. Другой. Опять зима.
 Заморозила война.
 На свою ли то беду
 Вновь посею лебеду. Жду.
 Я молила и просила,
 Сердцу плакать не велила…
 Как долга же ночь зимой…
 Возвратился бы домой
 МОЙ!


 18.ПОКОЛЕНИЮ ПОБЕДИТЕЛЕЙ

 Михаил Стихоплётов

 Хоть Вам и не выпал счастливый билет,
 От трудностей Вы никогда не бежали
 И путь освещает нам семьдесят лет
 Победа, которую Вы одержали.

 Держа автоматы в солдатских руках,
 В сердцах своих боль Вы земную вместили...
 И будет сиять над землёю в веках
 Победа, которую Вам не простили.

 Всё меньше в живых тех, кто выжил в бою.
 И всё ощутимее горечь утраты...
 Вы в памяти нашей навечно в строю,
 Где все Имена до единого СвЯты!

 Поклонимся всем уходящим вослед
 И все Имена Ваши впишем в Скрижали...
 Сиять и не меркнуть ей тысячи лет-
 Победе, которую Вы одержали!

 Беснуется неофашистская рать,
 Ей головы вихри майдана вскружили...
 У нас никому никогда не забрать
 ПОБЕДУ, которую Вы заслужили!


 19.  БЕРЕЗОВАЯ РОЩА

 Анна Шнитман

 Идём по берёзовой роще,
 Здесь сладко поют соловьи,
 А в этом же месте, когда то,
 Тяжёлые были бои.

 Здесь жизнь отдавали ребята,
 За родину, мир и покой,
 Чтоб люди свободно гуляли,
 Где тихо идём мы с тобой.

 Проходим мы рядом с могилой,
 Неведомо имя бойца.
 А сколько детей тут погибло,
 И в прах превратились сердца.

 Идём по берёзовой роще,
 Сегодня здесь мир и покой.
 Спасибо, всем тем, кто сражался,
 И жизнь подарил нам с тобой.

 20. ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ К 65_ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ

 Елена Трипольская
                Деду моему Николаю
                Петровичу Казанцеву,
                погибшему под Сталинградом
                в 1943 году, посвящаю

 Что же, дедушка... Более полувека...
 Узкой тропкою время от человека
 Ускользая, пылью глаза туманит
 И слезою... Разве слеза обманет...
 И навеки - в памяти только крохи:
 Взрыв за взрывом... Последние жизни вдохи,
 Смерть, смертища... Не обойти границы,
 Души, души...чистые - вереницей
 В небо, к Богу - из фронтового ада,
 Призри, Господи, ратников Сталинграда.

 И Победа... Кровью насытив землю...
 В мае каждом ее отголоскам внемлю.
 В мае каждом страна разгибает спину -
 Встань, Россия!.. Тебе ли так...Не по чину...
 Нам ли, внукам, позорить героев павших,
 Нам забыть ли о подвиге дедов наших...
 Время памяти - ширится расстоянье,
 Время деланья - близится покаянье.
 Время...времечко... Дедушка, встрече рада...
 Память вечная ратникам Сталинграда.

 21.  ЦВЕТОК НА ПЕПЕЛИЩЕ

 Фрида Полак

          Рассказ нашего соседа Гаврилова Н.П.,
          кавалера Ордена Славы и многих медалей

 На  земле  обожжённой, 
 На  седом  пепелище,
 Алым  цветом  горит  одинокий  цветок,
 Беззащитной  былинкой
 Чьей-то  нежности  ищет,
 Трепеща на  ветру, просит солнца  глоток.

 Полыхает  огнём,
 Каплей  крови  сочится
 Из  распятой, истерзанной  болью,  земли. 
 Над  сожжённым  селом
 Чёрный  ворон  кружится:
 Нет  добычи – лишь  мак  в  придорожной  пыли.

 Он – мосток  в  новый  день
 Из  немой  круговерти.
 Рядом – в  тихой  тоске  поседевший  солдат.
 На  войне,  где  не  раз
 Был  заложником   смерти,
 В  мыслях  к  дому,  к  семье  возвращался  стократ.

 Победитель-боец 
 С  головою  склонённой.
 Как  сюда  он  спешил!  Позади – сотни  вёрст.
 Вместо  дома  нашёл
 Лишь  росточек  зелёный
 И  цветок,  что  для  жизни  из  пепла  пророс.

 Ярко-красного  цвета –
 Мак  и  знамя  Победы,
 И  огонь,  что  накрыл  сопку  в  рыжей  золе.
 Чудом  выжил  солдат, 
 Но,  пройдя  через  беды,
 За  друзей  поклонился  родимой  земле.

 … Встал  солдат  в  полный  рост – 
 Боль  смягчается  маем,
 Тает  в  сердце  печаль,  всё  ясней  светотень.
 Обновленьем  надежд 
 Алый  мак  полыхает:
 Предвещает  заря  новый  солнечный  день!

 22.  ОТГОЛОСКИ ВОЙНЫ

 Наталья Бедная

                Моему деду

 Набивая трубку табаком,
 Дед смотрел чуть дальше горизонта:
 На холмы поросшие леском,
 Оживали там картины фронта.

 Выдыхая доли горькой дым,
 Не давал слезам солдатским волю.
 По войне прошёл дед молодым,
 Каждый шаг впечатан в сердце болью.


 23.  ПОСВЯЩАЕТСЯ ДНЮ ПОБЕДЫ. О ФАШИЗМЕ

 Вера Гордиас

 Посвящается Дню Победы
 (о фашизме)
 О сколько боли, радости и бреда
 Тем принесла, чей жребий - жить и жить,
 Святая долгожданная Победа,
 Которую теперь хотят забыть...,

 Которую считают несерьезной,
 И как бы в шутку хочется опять
 Нас подразнить, смеясь под маской грозной,
 Маршировать, бесчинствовать, стрелять,

 Скакать над пропастью, дразнить большого зверя,
 Который выйдет изнутри из них.
 А мы уже спокойно жили, веря,
 Что нет его, что он навек затих.

 А он живет, переселенный в души
 Тех молодых потерянных ребят,
 Змей вылупился, тишину нарушив,
 И мы его узнали - тот же взгляд,

 И те же лапы, тот же резкий голос,
 И дым прогорклый солнце погасил.,
 Но солнце с тенью яростно боролось...
 О Боже, дай нам веры, дай нам сил!

          
 24.  МЕТРОНОМ

 Александр Костерев
                Ленинградцам, моим землякам…

 тук - тук…
 тук - тук…
 я жив,
 я - звук…

 Стынь стон,
 Как смочь?
 Сквозь сон,
 Сбрось ночь!

 Враг тут…
 Твой враг:
 Снег, боль,
 Страх, мрак…

 Свет фар,
 Шип шин…
 Хлеб – свят,
 В нем – жизнь!

 Сад сед,
 Дом глух…
 Где свет?
 В ком дух?

 ***************

 ты жив…
 я – звук:
 тук - тук…
 Тук – Тук!
 ТУК - ТУК!!!

 25.  ОКНО С ВИДОМ НА ВОЙНУ

 Юнона Таранова

 Ах, враг!

 обезумевшим зверем

 в оконном проёме...

 Ах, враг!

 ты не хочешь совсем

 умирать.

 Ах, враг!

 здесь осталось тебе

 лишь одно —

 выбирать

 между смертью в огне

 и...

 полётом...

 Ах, враг!..

 тебя заждалась,

 обезумев от боли,

 твоя

 постаревшая мать,

 все на свете идеи

 проклиная

 в тягчайшей

 юдоли...

 А когда

 придёт

 моё время

 летать,

 твой ребёнок

 от радости

 взвоет!..

 и замрёт

 моя

 бедная мать.

 Ах, враг...

 ну, зачем же ты —

 ...враг?..

 26. ПОМНИТЕ (вне конкурса)

 Володя7

  По степям Украины,
  Белорусским лесам,
  По российским равнинам
  И кавказским горам
  Шла война,
  Шла война,
  Шла война...
  Слава тем, кто сражался
  На фронтах боевых!
  Слава тем, кто держался
  На местах трудовых!
  Помним вас,
  Помним вас,
  Помним вас.

  Мать-Земля приютила
  Ветеранов войны.
  На бессчётных могилах
  Трель ведут соловьи.
  Мир вам всем,
  Мир вам всем,
  Мир вам всем.
  Братья, сёстры, поймите,
  Нам не надо войны.
  Хрупкий мир берегите,
  Как последние дни
  Для себя,
  Для родных,
  Для живых.
 
********************************************************
 Иллюстрация с ресурса htth://onaplus.com/blog