Князь Ингвар

Моему кузену Петру Космолинскому


О Русь Святая! Я жалею
Смятенной о тебе душой,
Когда твой лик - икон темнее! -
Вдруг воссияет предо мной!
Овечье стадо, о, славяне!
Куда вас гнал седой варяг,
Вы там ему создали славу -
Тесовый Киев - стольный град!
Князь Ингвар, Святослава-сына,
Супругу Ольгу и бояр
Оставив в Киеве, с дружиной
Идет в полюдье, сердцем яр.
Не зажирели ль, мол, древляне?
Давно мы с них не брали дани!
Древлянская земля дремуча -
С медведем дружат мужики.
Варяжский князь, мрачнее тучи,
Вступил в пределы их. Тюки
Сушёной рыбы, груды битой
ДичИны, борти с медом, мех
Несут древляне. Вот вам, жрите!
(А лучше б порешить вас всех
И пометать потом в болото)!
Доволен Ингвар - дань сполна
Уплачена...Но малой что-то
Вдруг кажется ему она.
"Добавить бы еще пушнины -
Собольих шкурок сотни три,
Да бочек двести солонины!" -
Как будто у него внутри
Нашёптывает чей-то голос.
Князь созывает воевод.
Откинув меховую полость,
Он во весь рост в санях встает
И молвит: "Братья! мне сдаётся,
Что стоит походить ещё
За данью! Это мужичьё
В кубышке прячет много больше,
Чем держит на виду! Пора б их
Нам подоИть и вдругорядь"!
Молчат варяги... Шкуру драть
Они привыкли с сиволапых,
Но по две шкуры драть - от века
Им не случалось с человека!
"Мой конунг!", - молвил Свенхельд старый,
Кусая длинный сивый ус,
"Не стоит раздражать, пожалуй,
Вонючих смердов! Я не трус,
Я хоть сейчас на бой кровавый
Готов, как всякий храбрый рус!
Но у древлян ведь топоры
Лежат за печкой до поры.
Ну, как она, пора, приспЕла"?
Князь знай смеётся: "Что за дело?
Пусть только сунутся! У нас
Верёвок крепких есть запас,
А для строптивых - меч булатный!
Зато добыча будет знатной!
Нам челядью ополонИться
Не худо б! Хоть по две девицы
Да по рабу на человека
Достанется - в Царьграде грека
Их нм с руками оторвёт
И по двойной цене возьмёт"!
Древляне хоть лесовики,
Но уж не вовсе дураки!
Смекнут, что лучше половину
Отдать от своего добра,
Чем под мечом моей дружины
Полечь от млАда до старА!
Но, несмотря на уговоры,
Из всей дружины только сорок
Осталось с князем человек.
Он с ними в лес назад потек,
Всех остальных с обозом дани
Отправив в Киев... А древляне
Не ждали киевского князя
К себе до будущей зимы.
Оглобли повернул - и сразу
Раздался ропот: "Аль не мы
Тебя кормили да поили,
Последние несли меха?!
Уйди подальше от греха"!
Князь - за секиру. Бабы взвыли.
Вдруг лесовик, как зверь, косматый,
Взревел: "Ребята! Бейте русь!
Попили крови, супостаты!
Теперя будя! Жми, не трусь!"
А Ингвар: "Мой топор разит,
Как молния! Волк будет сыт!"
Конечно, он погорячился
И в пекло самое полез...
Дремучий будто Ожил лес -
Дождь стрел на горстку киевлян,
Щиты поднявшую, пролИлся
Из чащи...Топоры древлян
Работали без остановки,
Без должной, может быть, сноровки,
Но основательно..."Рабы
Вас привели сюда? Судьбы
Вы сами злой своей причина"!, -
Орал патлатый мужичИна -
Старейшина, прозваньем Мал.
В мохнатых лапищах сжимал
Он суковатую дубину
(Которой пашню боронили
Во время полевых работ)...
Остался Ингвар без дружины...
Варягу Асмунду живот
Вспороли,Эймунда проткнули
Насквозь рогатиной. Свернули
Башку ХаскУльду. ВЯйнё-финн
Лишился верхней половины,
А Тюру руку отрубили.
Свирепый Руал-исполин,
Любимец князя, был заколот
Древлянской бабой. Скальд ЭгИль,
Морозную глотая пыль,
Упал, как если бы метнул
В него сам Тор свой тяжкий молот -
И тут же ноги протянул.
Берсерк АкУн, как зверь, рубился,
Но жизни всё-таки лишился,
Сраженный множеством дубин,
А с ним - и Икмор-ульфхедин.
Князь, даровавший Византии
Мир за сто золота мешков,
Теперь склонил позорно выю
Под лапоть грязных мужиков.
Довольные таким уловом,
Древляне сУдят да рядЯт,
Поносят князя крепким словом.
Да пуще прежнего смердят.
Он предлагает выкуп? Надо
Как следует, обмозговать.
"Отпустим волка за награду -
А ну, как он придёт опять
За новой данью? Нет уж, лучше,
Чтоб неповадно было вновь
ЗорИть наш край, удобный случай
Использовать, и волчью кровь
Пролить! Вот так-то, князь-отец!
А то порежешь всех овец,
В древлянское повадясь стадо!
Твой труп - нам лучшая награда"! -
Так речь свою закончил Мал.
Князь киевский не ожидал
Такого в жизни поворота!
Напала на него икота,
Он мелко-мелко задрожал.
В потоках ледяного пота -
Как девица, когда её
Потащит молодец в жнивьё...
Связавши вместе две осины,
Варяга прикрутили к их
Согнутым кронам. Из трясины
Донёсся хохот водяных.
ШишИга кроны отпустила,
А леший распрямил стволы -
И деревА со страшной силой
Порвали князя на полЫ!
Его душа, покинув тело,
Стремглав в Валгаллу полетела...
Лесовики - рабочий класс -
На радостях пустились в пляс.
Эксплуататор был казнён!
Пусть это будет вам уроком,
Цари-тираны всех времён,
Чтоб вы не смели спорить с роком!
Чуть только тронете народ -
Корона ваша в прах падёт!
       * * *
 
NB! Несколько необходимых пояснений. Исконно варяжские (норманнские, скандинавские. т.е. северогерманские) имена дружинников-гридей Киевского князя Игнвара (Игоря)Старого, сына Рюрика Ютландского: Свенхельд, или Сванхильд (Свенельд); Асмунд (Асмуд); Хаскульд (Аскольд); Тюр, или Тир (Дир), Акун (Якун, Гакон, Хакон или Хокон), Сфенкел (Свенкель). "Русь" - дружина (гридь или гирд) варяжских (норманнских) по происхождению ладожских, новгородских, полоцких и киевских князей-викингов (состоявшая из скандинавов-варягов, представителей финских и славянских народностей), проживавшая в укрепленных ("огражденных", "огороженных") торговых точках-городах ("гардах" - по норманнски, "градах" по-славянски), расположенных вдоль торгового пути "из варяг в греки", и давших со временем название как всей контролируемой ими территории, так и её славяно-балто-финскому населению (именуемой также "Гардарики" - "Держава гардов", или "Держава градов", что не совсем точно переводится на современный русский язык как "Страна городов"). Такие же скандинавские по происхождению имена имели и послы киевского князя Олега (Хельга или Хедьги), упомянутые в первом в русской истории дипломатическом документе - мирном договоре князя Олега с греками (византийцами): Карл, Гуды (Гуди), Руал (Руальд, Роальд), Веремуд (Веремунд), Стемид, Вуефаст и др. "Челядью ополониться" - захватить в плен (или взять в качестве "живой дани") рабов - одну из главных статей варяго-русского экспорта - в Восточно-Римскую (Византийскую) империю, Хазарию и на мусульманский Восток. Берсерк ("медвежья шкура")- свирепый варяжский воин, в боевом исступлении воображавший себя медведем и становившийся нечувствительным к боли от ран. Ульфхедин (варульв, варульф) - "волкоголовый" - свирепый варяжский воин, в боевом исступлении воображавший себя человековолком (ликантропом, вервольфом, вурдалаком, волколаком, волкодлаком), с теми же последствиями, что и в случае берсерка; к числу аналогичных полулегендарных зверолюдей относились и так называемые песиголовцы (псоглавцы, кинокефалы), бьорнульвы (волкомедведи) и свинфюлькинги ("кабаньи головы", "люди-кабаны"). "Шишига" - вид кикиморы.

ПРИЛОЖЕНИЕ

ПЕРЕВОД Н. КОЛПАКЧИ НА ФЕНЬКУ
"СЛОВА О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ"

Высоко-законно ль, керифаны,
Нам базар на Игорька свернуть?
Да не фенькой ветушной Бояна
За его гастроли базлануть!
Да, лабал Боян матёрый чисто,
Грабки по бренчалкам распускал,
Юст, шо тискал романы казисто,
Как никто цветисто заплетал...
Нам борнее, кореша, по новой
Базлы двинуть про крутой завал,
Как паханил Вовик, маз фартовый,
Как делами Игорь визен стал,
Как он озверел, раздухарился,
Разогнал чучмеков... и спалился.
Только Игорь на скамейку влез,
Притемнился ме;нтом шнифт небес.
Игорь петрит, шо затменье значит.
Шо ему в гастроли фарт не вячит.
Но феньботал он и клал зарубку
По закону: "Братки и кодло!
В подлость не заделать мясорубку
Черноте, но вдвое заподло,
Задний мост чучмеку предъявляя
И, как курвота, тузом вихляя,
Дать себя бесплатно повязать.
Волится мне полечить чучмеков!
После бучи белым человеком
На вторяк из Дону дрябки взять!"
Игорь сбил кубло и зекторит:
Сева-центровик там не пылит?
И с порога дышит центровой:
Славик – нам пахан! Наздюм с тобой
Мой куток на зрячую готов.
Так рыхгуй, в натуре, ловаков!
Он ходырку запендюрил в стремень,
Стремень не локшового рыжья,
На скамейку пал – и двинул в темень,
А за ним вникипиш вся семья.
Шпак ментовский Див их заухлил,
Как чучмек на стрёме он поёт.
Шухер степь донскую перехлил, –
Семанит тмутараканский стод.
Трёкнулись, шо гарью потянуло,
Хлят аллюром чурки из аулов.
Игорь к Дону кодлу завертает,
А за ним атас вплотняк хиляет!
Русь-паханка! Родный чернозём!
Ты уже в натуре за бугром!
Поутряни, сходу отметелив,
Возымели чурок как хотели,
И дородно тяпнули рыжья,
Камушков, да мягкого товару;
Каждый подсадил в седло гитару,
В грязь пошли верхи и чешуя.
Игорь долю кинул на общак,
А для понту взял чучмекский флаг.
Маз Олег причал надыбал човый.
Где, бухнув, кимарит князь фартовый,
Там и весь притырился кодляк.
И никак Олег не щекотнётся,
Шо до них с душманами несётся
Хитротузый Гзак, да хмырь Кончак.
Зорька закровенилась, – и туча
Накатила с моря на шаям:
Невпротык расхлиться с сучьей кучей
Четырём козырным королям.
Тут кровянку смеряют на бочки!
Ловят кайф от грома пацаны:
В кайф покоцать пацанам заточки
Об копчёных бритые чаны!
Русь-паханка! Родный чернозём!
Ты уже в натуре за бугром!
Держит мазу Сева-рогомёт,
Шьёт щетинками аллахов влёт.
Где мелькал его камлюх рыжовый,
Там ронял чучмек вертлюг лажовый!
Не скесует козырняк жихтаркой:
Слаще кира ярая буза!
Зуб даю: с такой запарки жаркой
Недосеврит Глебовна маза.
Век – не день: как звон о Ярославе,
И туфту Олега пригребло:
Строил заподлянки Гореславич,
На паханство разевал хайло!
Шушеру сбивал в Тмутаракани
И зазлобно с нею хлил на Русь,
А князья не дёргались на брани,
Хавали как падлы эту гнусь!
Как навоз куравка зафуфлела,
Русь вобрат захлила не в своё:
На бульонки с кипижем летело
Свежины похавать вороньё.
Втапоры; крутые хлили бучи,
Токо Игорь учудил покруче!
Шо за кипиж? Шо за хай стоит?
Игорь весь покоцанный летает,
Мразь, шо из разборки норовит
Выпрыгнуть, он мочит, завертает!
Но бесплатно бегал духовой,
Рубанули русичам в дыхало,
В третий день примяли всей кодлой,
И портвейном изошла Каяла.
Тут под край мазам налили ханки,
Тут расхлился с Игорем братан.
Не с бухлянки, со своей кровянки
Забухела брашка вдребодан!
Русь-паханка! Родный чернозём!
Ты уже в натуре за бугром!
Игорёк кирнул, и Русь в хумаре,
И цветёт поганка в княжьей шаре,
И паханство гамают в куски –
Дешевло: чучмеки да князьки!
И завыли по мазам марухи,
Льют рассол, он дёшев у бабцов:
"Не помацать больше нам рыжухи,
Не покнацать визных жиганов!"
Киев и Чернигов в беспределе,
Паханы грызутся на мели,
Чёрные по новой оборзели:
С дыма им по белке отколи!
Игорь с Севой грубо лопухнулись,
А чучмеки, репу почесав,
Отыгрались, шо по чём рехнулись.
А давно ли ярый Святослав
Их гасил и шинковал булатом?
Повязал он падлу Кобяка
И налил аллахам как богатым...
И они не дёргались, пока
Игорь с кодлой не захлил в прогар,
Тут чучмеки оборотку дали,
Извернулись чурки на удар,
Игорька и Севу повязали.
Хлила фальшь: с того больного дня
Чурки русский фарт замуровали.
Неруси, чучмеки, гондовня
Игорька за левый финт лажали:
"Фраернулся княжич молодой,
И подставил пахана под бой!"
Втапоры не вячили пиры,
Грубо Русь захавала непрухи:
Хлапали микрые деревухи,
В жалобе приначились пиры!
В киевской малине не до сна,
За пиковый сон пахан базлает:
– Вот, держу я ким, и пахана
Чёрным коцом кодла притемняет,
Синюю гомыру льют под край,
Дурь мешают, жемчуг рассыпают.
Ворон по-чучмекски поднял хай,
Хлит за море, хая не сбавляет...
Ботают крутые пахану:
– Боль твою мы кнацаем в натуре.
Не твои ль волчата, борзанув,
Ни чучмеков дёрнулись по дури:
"До Тмутаракани доканать,
На вторяк из Дону дрябки взять!"
То ко их не выгорело дело,
Их самих чучмеки наказали,
И на твой вертлюг заиндевелый
В той связи они с прибором клали.
И тогда дышал пахан фартовый
И на кон сдавал каляк рыжовый:
– Не нюхнули воздуху в запале
И наздюм зашли на мокрый грант.
Эх, бесплатно вы, волчата, сняли
Нулевой лажовый вариант!
А князья? Хвалёный Ярослав!
А бывало, твой кодляк могучий
Перышки из сапога достав,
Брал на понт врагов чумные тучи...
Я, гиряк, не сдам волчат врагу,
Но один схватиться не могу.
А князьям как дым моя беда,
Падлы! Век свободки не видать!
Шо ты, Севка, в Суздале припух?
С огольцами Глеба навалился б!
На пропул бы ущипнул марух,
Да рабов вагон! Озолотился б!
Ушканы буй Рюрик и Давид!
Шо? И вас мой бас не щекотит?
Вам-то заподло не помахаться!
Или тоже муторно впрягаться?..
За паханку-Русь! За Игорька!
Своего же в доску честняка!
Ярик-князь! Ты у себя в пределах,
В Галиче ты держишь мазу, брат!
Ты далёко зекторишь в Карпат,
С королём калякаешь ты смело.
Ты правило держишь до Дуная,
Ты чучмеков мочишь чётко в глаз,
С золотого трона не вставая.
Побежим наздюм! Не в первый раз!..
За паханку-Русь! За Игорька!
Своего же в доску честняка!
И пока там в Киеве кивают,
И пока мазы берут бризец,
Игореву кодлу замывают,
Игоревой кодле хлит шандец!
Полоцкие псы! Нет ваших прав!
Шо дербанили и где вы были?
Как с литвой схлестнулся Изяслав,
Не впряглись, братку не пособили!
А пока у нас свои мутят,
Нас чучмеки мочат как хотят.
Так и прадед ваш, мясник Всеслав,
Не добром запал на Русь-паханку:
Жмуриками берега застлав.
Он Немигу доливал кровянкой!
Круто он лохам правило правил.
По кострам своих мазов наставил.
Со звездой из Киева хандырил,
А зарю в Тмутаракани зырил.
В Полоцке у Сонькиной клюки
Семанит, как ботают к разводу,
Да тишком скользнёт под те звонки,
В Киеве поклон отдякнет стоду.
Духарной да острый был, а вот –
Дёрнули вглухую, будто шоху.
И бухтел Боян: "Не фраер – стод,
Зетит вольт у жигана и лоха!"
Ячит слёзно русичей держава,
Уканало воровское благо,
Утекли сквозь грабки фарт и слава.
Гиряка Володьки целы флаги,
Да себе их хапнуть норовит
И духарик Рюрик, и Давид.
Разбежались, варят вособняк.
С кем садился хавать – нынче враг!
Во Путивле, жахно пропадая,
С бочки ячит шмара молодая:
Ваблит так, шо Галич и Дунай
Семанят её жалкимный хай:
– Я приначусь, горлинка, кукушкой,
  До Каялы-дрябки полечу.
  Там умыт жиган кровавой юшкой,
  Я жигану раны полечу!
Хай стоит в Путивле спозаранку,
То по фене ботает шкирла:
Ярославна, клёвая жиганка,
С ветром свои базлы завела:
– Стопорни ты стрелы, поддувало!
  Не сифонь ты жисточке вразрез!
  Не ему – в чучмекское едало
  Надувай пиковый интерес!
Кто поёт в костре Путивле звонко
Кажин день на вышке поутру?
Ярославна, чёвая марёнка,
Со слезой калякает Днепру:
– Днеприк! Ты кабур в горах отначил,
  Ты скорлупки Славику тартал.
  Ты прикнацай Игорю удачи,
  Шоб живой до хазы приканал!
Чуть золок на бочке во Путивле
Ярославна, клёвая чува,
Ваблит и червонному светилу
Зюкает законные слова:
– Греешь задарма бруса и лоха,
  Дыбишься чучмеку от души!
  Не дули на Игоря, Болдоха!
  Луки его брашке не суши!
Долго Игорь париться не стал.
Дубака-чучмека сблатовал.
Ночью юркнул низом, плеть купил
И Овлура-чурку прихватил.
Со звездою хлил, дневал в кустах,
Так и оторвался от хвоста.
Был востёр Боян завязку плесть,
Шоб впотай с базаром закругляться:
"Тошно тыкве мимо жабер сесть,
Тошно с тыквой жабрам разбежаться".
Тошно русичам-мазам без Игорька,
Козырного князя, честняка!
Шо так вскипишилось населенье?
Игорёк прихрял! Ништяк явленье!
Загинает кир
Весь крещёный мир!
Длинно Игорю, да Севе-центряку,
Игоричу Вове-честняку!
Длинно всей покоцанной ораве:
Кто живой – в рыжье,
Кто жмурик – в славе!
До поры не кашляйте, мазы!
Козырные русские тузы!