Детские годы

                For Bailey Jay, с любовью
      Сколько себя помню, они вечно были серыми, жесткими и почему-то всегда пыльными. Там и сям торчали колышки с вкривь прибитыми фанерками, по трафарету исписанными грозными словами : " По газонам не ходить ! " и " Траву не мять ! " Ниже обязательно присутствовали загадочные цифры, несомненно таящие в себе некий тайный смысл, неведомый простым смертным. В пятилетнем возрасте прочитав " Остров сокровищ ", я нисколько не сомневался, что эти цифры имеют непосредственное отношение к зарытым кладам, нужно лишь иметь карту, и, наложив на нее путеводные вешки, поймешь, где именно запрятаны сундуки того самого Флинта. А уж в первом классе, буквально проглотив на уроке рисования " Золотого жука " Эдгара По, я на полном серьезе пытался вывести из сочетания цифр запутанные послания капитана Кидда.
     Два раза в год, перед майскими праздниками и ноябрьскими, окрестные жители собирались на странное мероприятие " субботник ". Управдомы выдавали теткам неприподъемные лопаты на кривых черенках, растрепанные метлы и ржавые грабли с непременно отломанным зубцом посередине. Мужики кучковались отдельно, сбиваясь в тесные коллективы из трех - пяти человек. Один ненадолго исчезал, его ждали, нервно жуя " Беломор " и негромко матерясь в адрес начальства, жен, непоседливых ребятишек, шмыгавших взад - вперед, а дождавшись, радостно ржали, хлопали по плечу и , воровато озираясь по сторонам, уходили в кусты, где виднелась синяя крыша полуразвалившейся беседки.
     Ближе к вечеру матери сзывали нас пронзительными голосами, а мы шныряли в зарослях, подглядывали за пьющими пиво пэтэушниками и собирали бычки, дабы преподнести их Гоше Бройлеру, а уж он благосклонно принимал наши скромные дары, освобождая на пару дней от неизбежного получения подзатыльников. На газонах в разнообразных позах отдыхали наши соседи, отцы, а иногда и старшие братья, те самые пэтэушники, перебравшие " Жигулевского", " Московского" и " Исецкого". Других сортов мы и не знали, конечно, находились особенные люди, что хвастали, как на курорте попивали чехословацкое пиво или, служа давным-давно в Германии, видали такое разнообразие напитков, какое на Родине было просто невообразимо. Их слушали, молча и с явным недоверием, а потом дружно били и придумывали обидные прозвища, вроде " курортник " и " фриц ". Один раз, году в восьмидесятом, на траве корчился тщедушный мужик, скрипящий зубами и зажимающий живот, из которого струйками плескала красная жидкость. Мать утащила меня за руку от столь страшного зрелища, а по пути мы узнавали от сбегающихся зевак, что этот мужик полез в винный отдел не в очередь, вот и получил сапожным ножом прямо в печень. Где-то с неделю снился он мне, пока новые впечатления не вытеснили его из памяти.
     С прошествием лет, цифры на фанерках обрастали нулями, пэтэушники возвращались в цинковых гробах из какого-то потустороннего Афгана, мужики тихо спивались, а управдомы в подвалах подведомственных им домов мутили свои тайные делишки. На газонах все чаще стали появляться тела крупных парней с бритыми затылками, в ярких пиджаках, и крови было уже значительно больше, она лужицами вытекала из под них, но это мало кого привлекало, так, пяток старушек, для остальных же становилось обыденным зрелищем, менее интересным, чем " Рабыня Изаура " или очередной чемпионат мира по футболу.
     Газоны оставались все такими же серыми, жесткими и пыльными.