130. Одесский саммит

Вся южная половина Украины изнывала от нестерпимого зноя… По утрам ещё было ничего – температурка забиралась за тридцатник часам к одиннадцати. А после обеда нажаривало уже до 37-38… Самым ходовым товаром в окрестных торговых точках были ледяные минералка и пиво. Попробовав несколько марок того и другого, я остановился на «Петрикивськой» и «Чернигивськом».

Но если встать в шесть утра, то до начала жары вполне можно было даже успеть куда-нибудь съездить – то могилку дедам подкрасить, то с племяшами на рыбалку, а то и просто снять пару фоток местных поездов на красивом повороте железной дороги вокруг кировоградского аэропорта. А на ближайшую субботу я собрался на один день в не такую уж и далёкую оттуда Одессу. Чего уж там: 360 километров по казахским меркам не расстояние...

Старинный мой друг по интернет-переписке Санька Разновский жил в румынском городе Галац, и мы договорились заранее за месяц (у него – визы, то-сё), что встречаемся в Одессе утром именно 25 августа. Эх, знать бы ещё, что у Украины и 24-го выходной – можно было замутить встречу днём раньше! Ну да ладно...

Железнодорожные билеты в Кировограде, являвшемся вообще-то областным центром с двумя с половиной сотнями тысяч населения, продавали, на удивление всего в двух местах: в кассовом зале на первом этаже местного железнодорожного вокзала и в сервис-центре на втором этаже его же. Казахстанского разномастья частных железнодорожных касс, раскиданных по разным концам города, не было и в помине!

Зарулив сначала в очень уютно-прохладное интернет-кафе местного «Укртелекома» и посмотрев наличие мест, я приехал по дикой жаре на вокзал. У единственного окошка предварительной кассы прело в небольшой очереди человек с десяток, а сервис-центр оказался закрыт. Я пошёл по зданию, ища кого-нибудь из персонала станции, чтобы узнать, когда он работает, и первая же попавшаяся мне женщина в форме украинских железных дорог оказалась… его кассиром: «Сейчас открою!»

Я прождал её почти полчаса.

Мадам открыла пустовавший второй этаж – внутри оказалось две комнатки, выход на балкон над залом ожидания, пара диванов и стойка кассы с компьютером.
    – Сейчас посмотрим, есть ли нужные Вам билеты...
    – Есть, я уже это в Интернете посмотрел.

Кассирша взглянула на меня одновременно и удивлённо и недобро, после чего вдарила, наконец, по кнопкам – надо ли говорить, что нужные билетики в анналах полной неведомых тайн системы «Экспресс» всё же нашлись. Через сутки я собрался в дорогу.

Поезд на Одессу уходил в двенадцатом часу ночи. Это была старенькая электричка рижского производства, самопально переделанная одесским моторвагонным депо на Заставе-1 под три класса вагонов для сидения. До красавца-экспресса демиховского изготовления такому электропоезду, конечно, было очень далеко, но как говорилось в таких случаях в городе Одессе: «Вам шашечки или уехать?»

Украина уже целый день отмечала национальный праздник, поэтому родственники предупредили меня, чтобы на вокзал я поехал заранее – весь центр города перекрывают для народных гуляний, и транспорт идёт в обход. Я вышел из дому часа за полтора, и, едва подошёл к остановке, как моментально нарисовалась маршрутка, которую даже среди бела дня обычно ждёшь минут по пятнадцать.

Водитель быстро спустился из кировоградской крепости к спортшколе на набережной Ингула, а там так же моментально появилась другая маршрутка, уже до вокзала. Пересел. На центральной площади города и впрямь оказалась целая куча молодёжи, но дорогу через «майдан» никто и не думал перекрывать – черниговская переделка из обычной «ГАЗели» лихо промчалась через эту толпу и завертелась по лабиринту улочек, выходивших к вокзалу.

Ехать в такой маршрутке, честно говоря, было немного жутковато – редкая украинская машина ходила на бензине, и огромный газовый баллон был прикреплён снаружи к низу рамы, сразу за задним бампером. Я представил себе, какой факел будет, если кто-нибудь сзади нас не успеет вовремя затормозить… Но народу в микроавтобусе ехалось весело – водитель настроил почти на самую полную громкость какую-то FM-радиостанцию, двое или трое орлов на которой прикалывались на «кавээновский» лад: «Бабушка, а почему у тебя такие большие… ПРОЦЕНТЫ?!!»

Заложив на дорогу лишний час, я оказался на вокзале всего через двадцать минут – тот самый случай, который называется «никуда не торопишься»! Сначала это меня не расстроило, но чуть позже оказалось, что «охотиться» с фотиком в столь поздний час на этой станции не на кого – товарняки пролетали её без остановок. Пришла одесская электричка и я, взяв в вокзальном буфете минералки, залез в свой вагон.

«Первый класс» электропоезда с названием «Рось» по компоновке совпадал с демиховскими «фирменными» отличие было лишь в том, что в окна вместо «родных» были вставлены какие-то угловатые тонированные стеклопакеты, явно предназначенные для обычной недвижимости. Такими же «офисными» стали и все двери внутри вагона – не раздвижными, а открывающимися. Под потолком висела пара телевизоров, однако включать их нам так и не стали. Народу в первом классе набралось на полвагона, и мы вскоре поехали...

В Новоукраинке народу прибавилось. От Помошной наш трамвайчик побежал к Одессе «короткой» дорогой, через Вознесенск, в котором наш салон дозаполнился. Иностранцем я оказался не одним: напротив устроилась пожилая семейная пара – немцы, наверное – с крутыми чемоданами явно не по одной сотне евро за штуку. Практически весь народ уже спал, но я-то сидя спать не умел, и на остановках, когда рядом начинали мелькать хоть какие-то огоньки, пялился в окошко. Впрочем, остановки были на удивление частыми для такого межобластного экспресса, почти у каждого столба...

Долго ли, коротко ли, но Одесса становилась всё ближе и ближе. Где-то к шести утра начало, наконец-то, рассветать. Наш электропоезд промчался по одесским пригородам и, сбавив скорость, въехал в черту города. Железная дорога, шедшая со стороны Вознесенска, тянулась практически через весь этот Город-Герой, идя по нему около двадцати километров. Вскоре мимо проплыло такое знакомое с самого детства название – станция Одесса-Пересыпь, которая вместе с Молдаванкой по-прежнему продолжала обожать Костю-моряка...

Электричка замерла в тупичке перрона Одессы-Главной. Волнующий момент встречи с этим прекрасным городом, в котором я был последний раз девятнадцать лет назад, всё же состоялся вновь – я вышел из вагона и стал искать своих встречающих, которые полчаса назад позвонили мне в поезд.

Санька и его одесский друг Юра Никитин стояли возле информационного табло. Оказалось, что Разновский приехал в Одессу накануне поздно вечером и, намереваясь попасть на вокзал к шести утра, чтобы встретить меня, они вдвоём так и просидели всю ночь на Юркиной кухне. ПрипИваючи, разумеется – от них так приятно пахло, что я перестал сомневаться в этом с первой же секунды.

Славик Аксёнов с женою Светой дали мне в Астане посылку для Светкиных родственников. Я продиктовал написанный на бумажке адрес – Юрка вскинул бровь: «Тебе повезло – это в соседнем со мною микрорайоне!» Отойдя примерно остановку от вокзала, чтобы уже кончились все эти таксисты-«заряжалы», мы поймали какого-то обычного частника и поехали примерно в ту же сторону, откуда только что пришёл мой поезд.

Где-то через полчаса мы были на месте. Нумерация домов оказалась невообразимо запутанной, но, расспросив всего парочку раннеутренних собачников, мы быстро нашли нужный. Юрка с Санькой присели на лавочке посреди двора, а я поднялся к аксёновским родственникам. А там… По всем диванам и полам двух комнат спало вповалку не меньше десятка человек гостей, приехавших к ним из других городов. Ирина, жена светкиного брата, тем не менее усадила меня на кухне и бегом напоила доброй чашкой горячущщего кофе.

В головушке заметно прояснилось.

Не став долго задерживать вымотанную хозяйку, я примерно через полчасика выкатился обратно на улицу. Тут мы быстренько провели оперативку, по итогам которой было решено подтянуться поближе к юркиному дому, и уже там, наконец, можно было бы и по рюмашке. Снова поймали частника и проехали буквально пару-тройку автобусных остановок, оказавшись на крупной узловой конечной остановке нескольких маршрутов городского транспорта, называвшейся «Улица Архитекторов».

Все близлежащие кафешники и бары были ещё закрыты – Юрка предложил взять по пивасику и сесть на первой же попавшеся лавочке.
     – Менты свинтят...
     – Менты? В Одессе? В 8 утра?!!! Шо б да, так нет?!!
Тем не менее я затащил обоих орёликов в супермаркет, где предложил затариться всем, чем надо, и пойти домой к Юрке. Магазинчик оказался вполне на уровне – внутри было практически всё, что хочешь… Разновский как-то закидал меня по электронке рецептами приготовления румынских «мичи», аналогов наших «люля-кебабов», и тут мы нашли готовые полуфабрикаты для них. Взяли. Подзатарились колбасой, сыром, рыбой, и тут я увидел нечто: на полках одесского супермаркета стояло датское пиво «FAXE» в литровых банках! В Алма-Ате такое было когда-то почти в каждом «комке», но со временем почему-то исчезло. Я на радостях набрал «Факсика», присовокупил к нему «Янтар», добавил в корзинку бутылочку запорожской водочки и непременной минералки – жара уже начиналась.

Покупки кое-как уместились в три объёмистых пакета, и подойдя к кассам, я по астанинской привычке морально приготовился к тому, что мне сейчас насчитают за всё это какую-то невообразимую сумму. Но кассирша выбила мне чек всего-то на 135 гривень – меньше трёх с половиной тысяч тенге! Вот тут-то до меня и дошёл весь смысл той самой одесской фразы – «ШО Б Я ТАК ЖИЛ?!!»

Перейдя улицу и попав в юркин двор, мы домой сначала не пошли – в такую рань там ещё все спали, а устроились в беседке с лавочками на улице. Ну это же Одесса: в любом дворике, даже среди многоэтажек, обязательно имелись такие беседки. И казахско-украинско-румынский саммит был продолжен дальше под «Факсик» возле юркиного подъезда. Просидев так примерно с часок, мы решили таки идти жарить мичи. Никитин позвонил домой – шёл десятый час утра, его жена Ольга уже поднялась, и мы плавно перетекли на шестой этаж.

Не прошло и пятнадцати минут, как Санька Разновский, накатив по первому «писярику», уже показывал нам высший пилотаж у плиты, самолично жаря эти мясные колбаски! Мы облизали все пальчики! По ходу было решено всё же найти в себе силы и, по «холодку» где-то уже за плюс 35, всё же добраться до ближайшего черноморского пляжа.

Ольга усадила всех нас в семейный «Жигуль» и повезла сначала на один из местных базаров. У меня не было с собою плавок (на море же приехал!), и я побежал по контейнерам с одеждой. Изделие на свой размер я нашёл, не обойдя и первого десятка продавцов – так даже было как-то неинтересно. Идя по какой-нибудь казахстанской барахолке, забитой ширпотребом китайского производства, рассчитанным на крохотных китайцев, можно было иной раз оббежать весь базар, а шмотки большого размера так и не найти...

Узенькая улочка в районе шестнадцатой станции Большого Фонтана круто и извилисто спускалась к берегу. Ольга оставила машину где-то на её середине, сказав, что дальше может не быть мест для парковки. Двинули дальше пешком – крутой поворот, спуск и вот оно – лето, солнце, море, пляж! И лета, и солнца, и моря, и пляжа было вдоволь – ни одного облачка, жара уже почти под сорок, а края пляжа и море – до горизонта. Народу, однако ж, было тоже не меньше: мы с трудом нашли себе лавочку в тени огромного дерева, где и устроились.

Сдуру сняв обувь, я попёр по пляжному песочку в кабинку-раздевалку босиком! Палёным запахло где-то на середине этого экстремального путешествия – кожа моих ступней начала плавиться. Грациозно-летящей походкой я доскакал до заветной кабинки, быстренько выпялился в новые плавки, и даже смог потом долететь обратно до своих кроссовок, моментально ставших такими любимыми и родными! Зудящими от ожога ступнями я всё же дошагал потом и до воды, снял обувь у самого берега, пристроил свои кроссовки на бетонном волноломе и полез в воду.

«Если мы летим на банане, если нас накрывает волнами...»

На «бананах» никто по воде не летал, волн тоже не было, но водичка оказалась на редкость прохладной и слегка мутноватой от такого количества народа. То, что мутноватой, даже было хорошо – все медузы свалили подальше от берега. Санька с Юркой, спасаясь от жары, торчали из воды одними своими головами, и вскоре я уже был возле них. Зато вместо медуз мимо морды пару раз вальяжно проплыли изделия из числа тех, что предназначены сугубо для личной женской гигиены – ага, те самые, с «крылышками». Следовало вовремя заметить «торпеду», чтобы успеть взять чуть в сторону!

Г-4? Мимо...

Накупавшись, мы вылезли на берег. По соседству с облюбованной нами лавочкой стоял киоск с разливным пивом и всякими-разными хот-догами. Сразу же взяли по кружке, прикупив ещё и разных вяленых кальмаров с сухариками в пакетиках. И казахско-украинско-румынский саммит благополучно продолжился. Чуть попозже прикупили и ещё по кружечке, а примерно через полчасика мы снова пошли искупаться. Мой обратный поезд в Кировоград уходил в шестом часу вечера, поэтому ближе к трём мы собрались домой.

Асфальт плавился… Юра с Ольгой сначала сунули меня под душ – отмыть от морской соли – а затем накормили вкуснейшим супом. Санька утомился настолько, что задремал прямо за столом на кухне, однако же долго покемарить ему не дали. Мне уже пора было на вокзал, а Разновский ещё оставался в Одессе до понедельника. Саммит, уже румыно-украинский, было решено продолжить на никитинской даче, тоже находившейся на берегу моря: наловить там ракушек-мидий и приготовить из них какую-то вкуснячую штуку. Мы погрузились в «Жигуль» и Ольга повезла всю компанию сначала в сторону вокзала.

Ларьки у входа на перрон предлагали только всякие прохладительные напитки в различных пластиковых бутылочках. Мой покойный отец когда-то рассказывал, что в шестидесятых годах прошлого века у этого входа сидела старая-старая бабка-еврейка, наливая газировку из обычного по тем временам аппарата с подключаемыми через гибкие шланги водой, канализацией, углекислотным баллоном и двумя стеклянными трубочками для разных сиропов. Папа Боря, заявившись как-то утром из Киева в Одессу-Маму, изнывавшую от примерно такой же жары, подошёл сразу с поезда к этой женщине напиться, но мелкими деньгами у него в карманах нашлась всего одна советская копейка (с сиропом стоило три):
     – Один стакан воды без сиропа.
     – Вам, молодой человек, без какого сиропа – без яблочного, или без вишнёвого?

Кафешник, расположенный возле перронов в том корпусе здания вокзала Одесса-Главная, которое стояло ближе к трамвайному развороту, когда-то, помнится, назывался «Зустрич» (Встреча). Теперь он стал называться как-то по-другому, но его смысл от этого, к счастью, не изменился: сразу у входа стояла барная стойка, где нам быстренько насыпали по 100 грамм и подали по стаканчику сока. Прощальный «писярик» под электровозные гудки, Юрка с Санькой рванули на дачу за мидиями, а я – вдоль своего поезда. Состав оказался той же самой Одессой–Москвой, которой я заехал из России на Украину.

Вагон у меня был самым первым от локомотива, и поэтому пришлось пробежать весь перрон от его хвоста к голове. Вагончик, простоявший весь день на таком пекле, сразу напомнил мне все заводские печи, в футеровочных работах на которых мне приходилось участвовать. В тени подобралось к тридцати восьми, а внутри вагона, наверное, уже за полтинник. Но, правда, как только тронулись, под полом нашего купе включился и заработал кондиционер. Чуть запрохладнело. Основной контингент пассажиров составляли «измученные нарзаном» жители Москвы и её пригородов, сильно расстроенные тем, что самые красивые девушки попались им на пляже аж только в самый последний день отпуска.

Бедную тётку-проводницу от жары «переклинило» – она дважды попыталась докопаться до моего казахстанского гражданства, оказавшегося в этом поезде явной экзотикой:
     – Мне же сведения пограничникам подавать!
     – Милая женщина! Я сойду через шесть часов в Кировограде, и через границу не поеду!

Тем не менее она сделала нам вкусного чаю, при помощи которого даже удалось разговориться с невесёлыми жителями города Лужкова. За окном тем временем проносились аккуратные беленькие домики с делянками огородов, перемежаемые широкими полями. Пейзаж иногда сильно напоминал окрестности наших Чимкента и Туркестана. А я вспоминал эту дорогу, первый раз по которой мы ехали с мамкой в 1971 году: по дороге в Болгарию мать оформила остановку в пути следования по станции Кишинёв. Мы вылезли там из «Дунай-Экспресса», сели в дизель-«венгерку» до Одессы, а из Одессы по вот этой «короткой» дороге рванули на один день к дедам в Кировоград. Потом так же обратно, и не то на третий, не то на четвёртый день снова сели в «Дунай-Экспресс», только теперь уже от Кишинёва до Софии. На этой линии, уже тогда двухпутной, но ещё неэлектрифицированной, и с грузовыми, и с пассажирскими поездами ходили тепловозы «ТЭ-3». Причём летали так же быстро...

А теперь нас везла «ласточка» – электровоз «ВЛ-60» знаменского депо с заводским номером «1104». Я почтительно склонил голову перед украинскими железнодорожниками, столь любовно относившимися к старой технике! Ближайшие «родственники» этого электровозика – такие же «ласточки» с номерами «1111» и «1106» уже давным-давно стояли возле локомотивных депо Астаны и Караганды в виде ржавых скелетов...

А за окошком… За окошком тем временем на бедную луну неумолимо надвигалась обещанная сайтом «Фобоса» огромная туча! Заметно запрохладнело. К Кировограду, в который этот поезд прибывал в полдвенадцатого ночи, луна исчезла в этой туче совсем. Чуть раньше попёрло двум московским мальчикам в моём купе – в Помошной на десятое место села симпатичная девочка-студенточка. Освобождая вскоре своё нижнее одиннадцатое место, я от души и совершенно искренне пожелал своим попутчикам счастливой охоты...

Зато счастливой охоты не приходилось ждать кировоградским привокзальным таксистам: с поезда я, похоже, сошёл всего один и, выбрав себе «бомбилу» на самой крутой иномарке «Рено», причём даже сторговавшись с ним до «Восхода» за двенадцать гривень вместо пятнадцати, успел вернуться к своей тёте и сестрёнке ещё до полуночи.

А ночью… пошёл дождь! И утро встречало прохладой...