Примета 4

4.

Синерок не успел опомниться, как дети окружили его и потащили к домику садовника, хозяин которого счёл за благо подальше смыться. Синерок содрогался от омерзения, чувствуя на коже липкие холодные прикосновения детских рук и думая, какие же мысли могут посещать разлагающиеся мозги. Его не растерзали, поставили в круг и начали играть. Синерок быстро врубился в правила, но пока не понимал, в чём же смысл этой игры. Дети передавали по кругу какой-то чёрный кубик и, получая его, говорили число, а потом передавали кубик дальше.

- Десять.

- Сто один…

- Двадцать девять…

- Двадцать пять…

- Одиннадцать… - сказал Синерок.

- Семь…

- Четырнадцать…

Что-то загремело, полыхнуло, и все засмеялись и зааплодировали. Синерок в недоумении оглядывался и вдруг заметил, что у одной малышки нет рук, а кубик, горячий и дымящийся, валяется на земле. Девочка отошла; из страшных ран капала мутная вонючая жидкость.

- Заурядка становится неинтересной! – закричал кто-то. – Давайте в оригинал!

Кубик снова передали по кругу, но теперь каждый просто хорошенько встряхнул его. А потом всё пошло сначала. Но Синерок теперь боялся. Видно, было в этом кубике устройство, реагирующее на звуковой сигнал и взрывающееся, если сигнал совпадал с самонастраивающимся кодом, изменяющимся от встряхивания. Синерок невнятно бормотал числа, в любую секунду ожидая взрыва с замиранием сердца. К тому же, он ещё не знал, что такое «Числа-оригинал».

- Сорок…

- Восемьдесят три!..

- Семьдесят четыре…

 - Шесть…

- Тысяча!

И так далее. Синерок только надеялся, что «оригинал» - игра если и более экзотическая, но зато и более безопасная. Убедиться в правильности своих суждений он смог довольно скоро: одного подростка разнесло в клочья. Вот тебе и безопасный оригинал!

В третий раз тоже играли в оригинал, и Синерок никак не мог отвертеться. Когда в очередной раз ему сунули в руки кубик, он брякнул:

- Полтора!

Кубик заискрил, задымился, громко кракнул, как орех, раздавливаемый дверью, и развалился, а внутри оказались наручные часы с трогательной подарочной ленточкой «Поздравляем, сэр!». Синерок необычайно возгордился и взял часы себе. Никто не возражал. Наоборот, дети стояли и глазели на Синерока, как обезьяна на зеркало.

И тут пришёл учитель. Он возвышался над Синероком, как микроскоп над микробом. Синерок даже слегка присел. Учитель растянул пальцами веки и вынул правый глаз, а глубоко в глазнице оказался другой глаз - маленький, красный, злобный. Синерок не на шутку испугался. Учитель улыбнулся, показав два ряда хищных жёлтых зубов, и погрозил Синероку пальцем. И Синерок завопил:

- Мама-а! Вытащите меня отсюда кто-нибудь!

Его вытащили.
 
Перед ним опять были смеющиеся Рэли и Ромес.

- Вы с ума сошли! – закричал Синерок. – Ничего себе, дружеские шуточки! Я с вами больше не играю!

- Вот, - сказал Рэли. – И это вместо благодарности!

- Конечно, Синерочек всегда нарвётся, а потом страдает, - согласился Ромес.

- Уж кто бы говорил! – с непередаваемой иронией отозвался Синерок.

- Тут кто-то с нами не играет, - напомнил Ромес.

- Ладно уж… Мир? – сдался Синерок.

- Мир!

- Но мы ещё не дошли туда, куда собирались сначала, - сказал Рэли. – Идём?

- Давно пора.

- Не рычи, Синерочек. Но сначала – небольшой экскурс в прошлое. Для полноты картины, так сказать. Но без посещения; это бесполезно. Я просто расскажу одну житейскую историю. Небольшое селение в одном из расслоившихся миров некоторое время спустя после Конроевской «водяной катастрофы». Тогда как раз случилась свадьба у некой молодой пары. Жених в чёрном, невеста в белом – всё как положено. Все были пьяны и веселы. И только одна девушка горько плакала на этой свадьбе. Дело в том, что она любила его, жениха, чьей невестой сейчас стала другая. Не стесняясь людей, упала она перед ним на колени и вспомнила все его нежные слова, все клятвы, которые давал он ей тогда, когда они были вдвоём в звёздные майские ночи. А теперь он смеялся над ней и грубо отталкивал от себя, говоря: «Люди! Она же сумасшедшая! Уберите её!» «Хорошо, - сказала девушка, - но пусть тогда всё, что произойдёт, будет на твоей совести». И заливаясь слезами, она ушла. О ней тотчас забыли. Придя домой, она взяла молоток и гвозди… Она вбивала себе гвозди в дёсны и вернулась на свадьбу, и из её изуродованного рта с кровавыми пузырями вылетали слова: «У меня теперь есть клыки, острые клыки, и я загрызу невесту!». Все не на шутку переполошились, оттеснили сумасшедшую от молодой пары, и в момент просветления она бросилась в ближайший колодец… Утонула, конечно. Очень дурная примета на свадьбе. Достать её даже не смогли: подземные воды подмыли грунт в колодце, он сместился и надёжно похоронил тело несчастной. Колодец забили крышкой, а позже люди стали говорить, что по ночам из этого колодца на окраине селения доносятся стоны и плач неупокоенной души несчастной девушки. И мало-помалу люди переселились подальше от того колодца, и редко кто даже днём отваживался пройти мимо. Ну, простым людям удивляться не приходится, тем более – кто из нас не суеверен?

С тех пор прошло тринадцать лет. У тех, кто выступали тогда женихом и невестой, имелась уже десятилетняя дочь. Не было мира в их доме – всё чаще ссоры и ругань, особенно после того, как их двенадцатилетний сын упал, оступившись на ровном месте, и свернул шею. И всё время несчастья какие-то преследовали их семью: то собака взбесится, то лиса кур передушит, то корову волки задерут, то лошадь ногу сломает… Поговаривали люди – это она, та утонувшая девушка им мстит, ну да кто знает?.. И вот однажды послали родители девочку за водой. Она набрала полное ведро и пошла через хлипкий деревянный мостик над сонной зелёной речкой, поскользнулась и уронила ведро. Воду, соответственно, разлила. Она не хотела возвращаться к колодцу и решила набрать воды из старого колодца с прогнившим срубом, случайно встреченного в зарослях сорняков на пути. Благо, вода была у поверхности. Ей вообще-то говорили, что заброшенные колодцы трогать нельзя. Но ребёнок есть ребёнок – что ему недослушанные запреты? Тем более топать назад ой как не хотелось. Разведав такой недалёкий источник, девочка только к нему и ходила, никому не сказав. Сама той воды напилась, родители еду приготовили, остатки достались собаке, свиньям. Потом свининой угощались односельчане, а потом…

- Что потом?

- Что-что… Все умерли потом. Ну, друзья мои, как вам история?

- Ничего, на редкость нормальная. Особенно по сравнению с остальными. Так, бытовуха. Только что-то в последнее время слишком много сумасшествия и смертей, - сказал Ромес. – Когда, наконец, я взгляну на мир и увижу, что все счастливы, довольны и все смеются, и что светит солнце, и нет проблем?

- Когда все поголовно сойдут с ума, и ты впридачу, - ответил Рэли. – Или – когда ты сам начнёшь всем распоряжаться.

- И то правда, - согласился Синерок.

- Вот видите, - сказал вдруг Рэли. – Ничего мы здесь не спасём, сколь это ни прискорбно. Полуреальные миры Конроя оказались сильнее реальных нас.

- И всё-таки какая-то микроскопическая надежда была… - грустно протянул Ромес.

- Конечно, где-то в глубине души и я надеялся… Но подумал, сравнил все данные, которыми располагаю, и вот подтвердилось, что мы только зря потеряем время, взявшись за это дело. Эти миры уже заражены насквозь, они построены на гибели. Даже этот, где вроде бы, на первый взгляд не изменилось ничего. А на самом деле – изменилось всё. Ничего тут не склеить.

- Мы бессильны – это стопроцентно? – спросил Ромес.

- Стопроцентно. Следует оставить их такими, какие они есть, потому что иначе мы их разрушим совершенно.

- Но люди умирают…

- Что есть смерть? Сон сна, не более того.

- Я думал, что сон сна – это жизнь, - сказал Синерок.

- А в чём разница? – странно улыбнулся Рэли.

Синерок не знал. Для них троих разницы, конечно, не было.

- Да, кстати, насчёт родственных связей, как я обещал, и насчёт всеобщего счастья, Ром, – вспомнил Рэли. – Не хочешь ли взглянуть на мирок, где существует «всеобщая счастливая семья», все дети которой милые и послушные, а нехороших детишек учат, что не надо плохо себя вести, быть какой и букой. Ещё один мирок из серии «Добро пожаловать в комнату смеха друга Конроя».

- Интересно-интересно, - сказал Ромес. – А ну-ка, давай показывай.